Джудар тихо ругался, натягивая на себя одежду из империи Коу, которую слуги уже не первый год напрасно таскали за ним из города в город, не ожидая, что наступит день, когда он ее наденет.
Вот и пригодилась.
Он собирался идти к Синдбаду и не мог допустить, чтобы тот увидел все эти синяки на его теле. Это вызвало бы тысячу лишних вопросов и подозрительных взглядов, а жрецу всего-то нужно было вычистить всю энергию неудач из тела короля, грациозно сбежать, упасть на кровать и проспать полдня в надежде, что затем боль уляжется.
На секунду Джудар застыл, понурив голову, а затем встряхнул ей и запахнул ворот, нанося последний штрих своему внешнему виду. Он знал, на что идет, чтобы достигнуть желаемого, знал с самого детства. Знал, что придется играть со смертью. Но сегодня впервые в жизни неудача перевесила любовь этого мира, дарованную ему как маги, и показала, на что способен недостаток благосклонности бога счастья. Это пугало до дрожи в коленях.
Мысли, и так редко являвшиеся последовательными, сейчас путались как никогда раньше, сталкиваясь друг с другом и отдаваясь болью в голове. Перед Иснаном он еще как-то сумел по привычке язвить и ухмыляться, но действительно в порядке он себя не чувствовал.
Хотелось увидеть Синдбада прямо сейчас.
Убедиться, что тот всё еще жив, что жрец забрал его неудачу правильно, а не обрек случайно на мучительную смерть.
Он беспокоился так каждый раз, но в этот волнения прибавлял тот факт, что полностью забрать неудачу ему не удалось.
Джудар подавил глупый вздох. Всё было бы намного проще, если бы король принял его и позволил быть рядом. Поглощать крохи несчастья ежедневно было несравнимо легче, чем принимать весь удар спустя несколько месяцев.
Разумеется, это было невозможно.
Жрец поднес к глазам свое заботливо перебинтованное запястья. Умудрился же он упасть на свою рабочую руку. Иснан сказал, что кости были целы и боль притупится через несколько дней, но сейчас любое, даже самое аккуратное прикосновение было невыносимо. Нельзя было забывать, что правой рукой пользоваться нельзя.
Он опустил ее, пряча в широком рукаве.
Хоть какая-то польза от этой помпезной одежды.
Когда Джудар покинул дворец, в Балбадде царил приносящий живительную прохладу поздний вечер, плавно переходящий в ночь. В такое время богато одетого человека вроде него, праздно шатающегося по городу, вынюхивая Синдбада по остаточным следам его черной рух, неизбежно ждал бы грабеж с весьма вероятным летальным исходом, но маги вроде него не было смысла волноваться об этом.
Даже когда он прибыл в какие-то развалины и спросил, где находится король Синдрии, грязные людишки просто взяли и честно ответили ему.
Этот мир, должно быть, сошел с ума, раз любил его.
Однако когда жрец просто-напросто заявился в ветхий домишко, в котором находился Синдбад, даже такой легкомысленный человек, как он, понял, что происходящее несколько выбивается из того, что следовало ожидать.
Джудар пересчитал настороженные взгляды, застывшие на нем, когда он без стука распахнул скрипучую дверь и без страха переступил через порог.
Синдбад и в самом деле был здесь. Цел и невредим. Единственный сидел на кровати, сложив руки на коленях, пока все остальные не смели присесть. Его янтарный взгляд, как всегда, прожигал жреца насквозь.
Его веснушчатая бестия чуть ли не прижималась к нему, не собираясь даже моргать лишний раз.
Своими огненно-красными волосами красовались даже сразу двое фаналисов, выглядевших так, будто были готовы в любой кинуться в атаку. Варвары.
В углу ютился какой-то относительно знакомо выглядящий блондин. А перед ним стоял ребенок с широко распахнутыми глазами. Джудар мимолетно пробежался по нему взглядом, собираясь подарить всё свое внимание Синдбаду, но, нахмурившись, вернулся обратно к мальчишке.
Жрец поднял было руки, чтобы сложить их на груди, но вовремя одумался.
Чем больше он смотрел на рух вокруг этого коротышки, тем больше она напоминала ему…
— А! — удивленно воскликнул он и, подбежав к ребенку, уперся здоровой рукой в пояс, склоняясь над ним. — Да это же маги!
Это было невозможно. В этом мире уже существовало трое маги, четвертому в нем просто не было места.
Но Джудар решил держать рот на замке. Насколько он помнил, ни один из присутствующих не знал, кем он сам являлся на самом деле. Они наверняка свято верили, что он просто какой-то там жрец бога неудачи, а этот коротышка занял якобы пустующее третье место.
Но это было невозможно.
А также несколько опасно.
— Выглядите так, словно ждали меня, — с ухмылкой отметил он, наконец отстраняясь и переводя взгляд на Синдбада. Нехорошее предчувствие начинало ворочаться в его груди. Присутствующие могли наивно полагать, что можно использовать маги, чтобы свести неудачу жреца несчастья на нет и попытаться убить его без печальных последствий.
— Верно, ждали, — король поднялся с кровати и спокойно подошел к нему, оставляя между ними всего пару шагов.
Если протянуть руку, то вполне можно забрать излишки его проклятья, но жрец ощущал очень жирный подвох в происходящей ситуации.
Даже сам Джудар почувствовал, что его ухмылке стало не хватать наглости и правдоподобности, когда заметил, что старший фаналис двинулся, чтобы загородить своим телом дверной проход.
— Должен ли я напоминать вам, что произойдет, если убить жреца неудачи в столь густонаселенном городе? — холодно поинтересовался он, глядя Синдбаду прямо в глаза.
Он не привык находиться к королю так близко так долго. Тот обычно шарахался от него, как от чумного, а не стоял, как сейчас, внимательно изучая с головы до пят.
Джудар поёжился, хоть и знал, что Синдбаду невозможно заглянуть под одежду и увидеть его не самое здоровое в данный момент тело. Забывшись, он попытался настороженно сжать пальцы в кулак и стиснул зубы, чтобы не выдать полный боли вздох.
— Никто не собирается тебя убивать, — ровно ответил король. — Я лишь хочу задать тебе несколько вопросов.
— Мы виделись во дворце сегодня днем, но ты их не задал. Что-то настолько личное? — насмешливо спросил жрец.
Синдбад просто проигнорировал его издевку, словно Джудар и не сотрясал воздух.
— Почему ты забрал мою неудачу? — спросил он, и маги, не сдержавшись, удивленно распахнул глаза.
— Как ты… — недоуменно начал он, а затем резко повернул голову к тому мальчишке. Потратив на него несколько секунд, он вновь уставился на Синдбада, недовольно хмурясь, не в силах прочитать его невозмутимое лицо, лишенное даже привычной самоуверенной полуулыбки. — Почему ты спрашиваешь?
— Не отвечай вопросом на вопрос, — только сказал он, не отрывая от Джудара пронзительного взгляда.
Тот неловко пожал плечами. Он никогда не ожидал, что король будет из-за этого напирать на него подобным образом. У него было с десяток причин забирать у Синдбада неудачу.
— Я… — честно попытался озвучить самую важную для себя, но вовремя стиснул зубы, решив прибегнуть к такой, в которую Синдбад сможет поверить. — Это моя работа.
Повисла пауза, во время которой король лишь недоверчиво смотрел на него. Джудар знал, что так и будет даже с этой самой простой для того причиной. Тот просто инстинктивно не мог ему верить.
Жрец мрачно уставился на него исподлобья.
— И ты знаешь, к чему эта работа в итоге приведет? — голос короля словно бы похолодел еще на несколько градусов.
— Да.
К бесчисленным жертвам при высвобождении всей энергии несчастья. К бесплодным землям. К новым страданиям в угоду богу неудач.
— И ты хочешь закончить так же, как Фалан?
Джудар вздрогнул. Жрица добровольно покончила с собой в прошлой Синдрии более десятка лет назад, и все несчастья, до поры до времени хранившиеся в ее теле, вмиг разлетелись по острову. То, к чему они привели, наверняка мучило выживших в кошмарах по сей день.
Можно было соврать и сказать, что он, разумеется, будет счастлив отдать свою никчемную — как любили повторять про самих себя другие жрецы — жизнь ради отца, чтобы удовлетворить его тягу к боли других. И свою тягу к боли других. Но он стоял прямо перед Синдбадом, который, и сам того не зная, когда-то давно начал понемногу влиять на точку зрения маги.
Джудар, конечно, принадлежал Аль Сармен, и у него в самом деле не было особого выбора, однако…
— Нет, — тихо ответил он, отводя глаза в сторону.
Ему показалось, что на губах короля промелькнула удовлетворенная улыбка.
— Тогда у меня к тебе есть предложение, — заявил он, вновь возвращая к себе взгляд маги. Со стороны раздался обреченный вздох Джафара. — Стань моим жрецом неудачи.
Джудар ошарашенно заморгал.
— Что? — с подозрением выдавил он из себя.
— Эти несчастья приносят мне много проблем. Я бы хотел, чтобы ты избавлял меня от них каждый день, — сказал Синдбад, придвигаясь ближе, заставляя жреца вскинуть голову вверх.
Каждый день. Каждый день. Каждый день.
Маги оторопел от такого напора.
— Ты никогда не принимал моего предложения, а теперь сам предлагаешь? — с недоумением спросил он.
— Что я могу сказать, — вздохнул король, потирая подбородок. Взгляд маги невольно рванул к его пальцам. — Ты не слишком хорошо умеешь расписывать плюсы сотрудничества.
— А мне-то что будет с помощи тебе? — хмуро поинтересовался Джудар, прекрасно зная, что где-то кроется подвох, но он недостаточно опытен в политических играх, чтобы обнаружить его.
— Разве это не твоя работа? — с насмешливой улыбкой, от которой жрец раздраженно вспыхнул, спросил Синдбад. — Организация наверняка будет не против.
— Мне не убудет, даже если ты умрешь, глупый король, — процедил маги сквозь зубы, отчего тот многозначительно хмыкнул.
— Я шучу. В пределах разумного ты можешь просить от меня взамен чего угодно.
Маги удивленно нахмурил брови.
— Чего угодно? — неверяще пробормотал он.
— В пределах разумного, — уточнил Синдбад.
Джудар понятия не имел, что именно тот считает разумным. Но звучало очень заманчиво.
— Я согласен, — без особого промедления заключил он, толком не веря, что это происходит на самом деле.
Если так, то король был еще должен ему за прошлые десять лет, когда он безмолвно забирал его неудачу.
— Чудесно, — сияя довольной улыбкой, проговорил Синдбад и протянул ему свою правую руку, чтобы закрепить договор.
Правую. Он будто знал и издевался.
Тупая боль в ладони до сих пор не прошла, так что Джудар, презрительно фыркнув, ударил по его протянутой руке тыльной стороной своей левой ладони, мастерски забирая через прикосновение крохи неудачи, и, развернувшись, пошел к выходу, не обременяя себе словами прощания.