Кассим вряд ли был близко знаком с последствиями смерти жреца бога неудачи, но тем не менее настороженно застыл, не смея беспечно действовать, когда речь шла об этой разрушительной мощи, свидетелем которой ему уже довелось побывать. Джудар осторожно выдохнул — разум то и дело сбивался с мысли, перескакивая на холод лезвия у его горла.

 — Мне без разницы, каких еще свиней из королевских семей ты убьешь, — тише продолжил жрец, заталкивая свое волнение в самый дальний угол. — Но Синдбад принадлежит мне.

Какое-то время они откровенно не отрывали друг от друга взгляда, ожидая подвоха, но в итоге пришли к молчаливому согласию. Кассим, отпустив волосы короля, бесцеремонно позволил ему глухо упасть на землю, заставив Джудара раздраженно скрипнуть зубами. Проследив за тем, как бунтарь отправился дальше во дворец, маги, не обманывая себя насчет того, как далеко тот сумеет зайти, убрал кинжал.

Задумчиво глядя на Синдбада, чья рух начала постепенно ускорять свой ход, свидетельствуя о его скором пробуждении, жрец коснулся пальцами горла.

 — Ты, должно быть, не совсем в восторге от того, что я собираюсь убить твоего кандидата, — поворачиваясь к Аладдину, предположил Джудар, словно Кассим и не пытался ничего сделать.

 — Да, не совсем, — отнюдь не миролюбиво хмурясь, подтвердил тот.

Жрец ухмыльнулся и, поставив свою босую ногу на грудь Алибабы, корчившемуся без сознания, придавил его к земле, вновь начав вливать в него неудачу. Мелкий маги прибежал один, без подмоги, и в итоге оказался на вражеской территории, полной черной рух. Другими словами, он был совершенно бесполезен и не мог ничего изменить.

 — Какая жалость, что ты не можешь мне помешать, — протянул он, насмешливо наблюдая за тем, как парень постепенно падает в грех.

 — Зачем ты это делаешь? — с нескрываемой болью в голосе спросил Аладдин, подаваясь вперед и тут же отшатываясь назад под холодный предупреждающий взгляд Джудара.

 — Зачем я это делаю? — немного растерянно переспросил тот.

В самом деле, людям обычно нужна была довольно веская причина, чтобы вредить другим. Иснан поручил ему убить Алибабу — и маги не собирался щадить какого-то мальчишку, рискуя своим показным послушанием Аль Сармен. Однако он не поручал ему причинять ему боль или обращать в грех.

 — В самом деле, зачем я это делаю? — озадаченно спросил он сам себя, зарываясь рукой в волосы. Должно быть, он за все эти годы с организацией просто-напросто привык к жестокости. — В общем-то, без разницы.

Взгляд Аладдина похолодел, обещая жрецу бога неудачи что-то небывало веселое.

 — Тогда позволь мне показать тебе кое-что, — сказал он, поднимая свой посох.

Пару секунд Джудар с неизменно насмешливой ухмылкой смотрел на него, полагая любые его усилия в данной ситуации совершенно бесполезными, а затем схватился за голову от чувства, словно ее насквозь пронзило безумно длинной и острой иглой. Зрение почти мгновенно отказало, мир покрылся черными пятнами, и жрец покачнулся, теряя равновесие, и неловко упал, толком не чувствуя боли от падения.

Перед глазами замелькали картины.

Кассим, державший лезвие у горла Синдбада.

Глупый король, хмуро смотревший на то, как маги сплел их пальцы под предлогом лечения.

Чересчур раздраженное лицо Иснана, обрабатывающего его раны.

Джудар скорчился, пытаясь стать меньше, надеясь, что так невыносимая боль хоть немного уляжется. Каждое воспоминание словно ножом вырезали из его головы, неуклюже пробираясь всё дальше в памяти, небрежно отбрасывая в сторону всё ненужное.

Наконец добравшись до искомого, до самого начала, поток резко остановился и от обрывочных скачков перешел к более плавному ходу.

 — Прекрати… — беззвучно выдавил из себя маги, не слыша собственного голоса.

Вспоминать было мучительно.

Тот мужчина — его отец — обладал, пожалуй, самой счастливой улыбкой в мире, поднимая его выше к пронзительно голубому небу, на которое упорно пытались забраться пики горных вершин.

Какая-то жутко ревнивая девчонка — его сестра— подкараулила момент, пока никого не было рядом, мстительно и пребольно щелкнула его по лбу, заставляя жалобно завыть, и поспешно сбежала.

Один лопоухий мальчишка — его брат — вечно тянул шею, пытаясь получше рассмотреть его на ее руках, неразборчиво лопоча что-то на своем детском языке.

Всё тело немело от боли, но Джудар как-то сумел хрипло и отчаянно позвать ее, повторяя свое первое слово, впиваясь пальцами в волосы так, что почти что вырывал целые пряди.

И последний из тех, кого он постоянно тогда видел, невозмутимый мужчина — бог удачи — непременно навещал его во снах день ото дня, до той самой ночи.

Он слышал отчаянные крики людей и чувствовал запах горелой плоти.

 — Перестань! — вымученно простонал он, мотая головой, видя лишь ярко врезающиеся в сознание картины того, как незнакомые люди — Аль Сармен— уничтожают всю его жизнь.

«Обрести маги — это невероятная удача», — после заметил Иснан, невозмутимо глядя на него.

«Бедняга Соломон даже не представляет, на что обрек это дитя своим благословением», — безобразно кривя рот и не видя смысла в том, чтобы прикрывать его широкими рукавами, согласилась Гёкуэн.

«Достаточно болтовни», — оборвала их Фалан, протягивая к нему руку.

По их мнению, задача маги состояла в том, чтобы собирать неудачу, которую позже можно будет использовать для вызова великих катастроф. В отличие от них, обычных жрецов, не любимых богом удачи, он должен был быть в состоянии выживать с любым количеством несчастья в своем теле. Для пробы они тогда наградили его всей неудачей, что любовно выращивали последние несколько десятилетий.

Боль от впервые принятой черной рух стрелой пронеслась через годы, и Джудар наконец с облегчением провалился в темноту.

***

Маги хмуро уставился из окна здания на Синдбада, праздно болтающего с какими-то девками с базара, то и дело заставляя их одним своим существованием то краснеть от смущения, то кокетливо хлопать ресничками. Он следил за бывшим королем уже два месяца, с того самого дня как Синдрия была разрушена усилиями Фалан, и был порядком раздражен. Мужчина, находившийся тогда от жрицы в непосредственной близости, уже недели назад должен был начать сходить с ума, демонстрируя последнюю стадию проклятья, но Синдбад явно наплевал на все законы и обычаи и продолжал себе спокойно жить.

Джудар был даже не раздражен, он был почти в бешенстве. Словно у него не было других дел кроме как дожидаться того, когда наконец-то можно будет собрать урожай.

Синдбад не должен был быть таким. Ему полагалось утопать в грехе, пылать ненавистью к человеческому роду и становиться похожим на жрецов бога неудачи, подчеркивая, что любой человек может уподобиться их мерзости. Король же мило улыбался девушкам, галантно целуя им руки на прощанье, и, в целом, радовался жизни.

Если бы маги своими глазами не видел стаек черной рух, то и дело возникающих возле Синдбада, то давно бы решил, что Аль Сармен посмеялась над ним, отправив следить за человеком, который и проклят-то не был.

Джудар еще с самого начала в одиночестве делал ставки на то, сколько тот продержится, и продул в каждой из них. Ему оставалось только лениво носиться за мужчиной из города в город, без проблем находя его всякий раз по остаточным следам его несчастья, и закатывать глаза всякий раз, когда тот опять начинал флиртовать с первой встречной девушкой. Маленький жрец не мог уже даже смотреть на этих одурманенных девиц и только молча терпеливо следовал за ним, полностью полагаясь на свою врожденную удачу маги в том, что его не заметят, и занимаясь своими делами.

Ему было только интересно, когда Синдбад наконец сдастся. Они все сдавались, рано или поздно.

Джудар грыз какое-то местное лакомство, беспечно болтая ногами и наслаждаясь преимуществами небольшого роста, когда волна неудачи резко разнеслась по округе от того домишки, в который недавно зашел король. Маги удивленно обернулся в ту сторону и ухмыльнулся.

Наконец-то.

Он поспешил на место событий и осторожно застыл неподалеку от здания, внимательно следя за входом. Раз Синдбад всё же сдался, то на одном человеке не остановится. Ярость затмит его разум, и даже незнакомец покажется ему кровным врагом. Маги возбужденно застыл, зная, что король определенно находится внутри, и принялся нетерпеливо ждать.

Когда Синдбад не объявился и четверть часа спустя, Джудар направился внутрь, чувствуя неладное и мысленно готовясь к какой-нибудь особо аморальной сцене.

Король беспомощно хватал воздух ртом, почти задыхаясь от целиком заполнившей помещение неудачи, никак не влиявшей на маги, а рядом с ним на полу в луже собственной крови неподвижно лежала женщина с перерезанным горлом. Джудар хмуро скользнул по ней взглядом и удивленно распахнул глаза, поняв по рух, неохотно покидавшей ее еще теплое тело, что она была жрицой бога неудачи, совсем как он сам.

Он недоуменно заморгал, а затем рассмеялся.

Вот значит, где она была, вся ненависть Синдбада. Король бережно хранил ее, с заботой выращивал, чтобы направить ее на подобных той, что разрушила его королевство, а в итоге так глупо умирал, задетый высвободившейся при смерти жрицы неудачей.

Закончив хохотать, Джудар собрал витавшее в воздухе несчастье, вытирая выступившие от смеха слезы.

Как он вообще понял, что она поклонялась этому богу?

Неважно.

Синдбад проиграл. Пусть в комнате больше не было черной рух, он уже достаточно находился под ее влиянием. Еще немного, и он наконец умрет, позволяя маги закончить свое задание.

Джудар раздраженно нахмурился — Синдбад проиграл, но не сдался. Маги хотелось дернуть короля за хвост, привлекая его невозмутимое внимание, и язвительно бросить ему в лицо, что он ни на каплю не лучше, чем они все, чем он сам, чтобы Синдбад наконец взглянул на жреца своим болезненно чистым взором и согласно кивнул.

Джудар замотал головой. Так дело не пойдет, ему было совершенно необходимо, чтобы тот сдался, целиком и полностью признавая свое поражение, а не умер безукоризненным героем, таким образом в итоге доказывая свою правоту и великолепие.

Он не мог позволить Синдбаду умереть тут.

Маги опустился на пол рядом с ним, протягивая руку, и его сердце предательски пропустило удар, когда король скользнул по нему невидящим взглядом. Он поспешно забрал всю черную рух из его тела и, когда этого оказалось недостаточно, со вздохом отдал ему свою удачу.

Всякий раз, когда он использовал ее, к нему во сне приходил бог удачи и надоедливо дразнил его, называя мерзким мальчишкой.

Соломон его порядком раздражал.

Джудар задумчиво уставился на короля, чья боль постепенно затихала. Обычные люди после смерти отправлялись к богу удачи, а те, что погрязли в грехе, попадали к богу неудачи. Он отчего-то всем сердцем ненавидел саму мысль о своей отдаче, но то, что после нее Синдбад, как и другие, окажется в том же месте, что и он, немного успокаивало.

Спокойствие и тихая радость длились недолго — той же ночью бог удачи самовольно решил развеять ложь об отдаче, которой все эти годы кормила его Аль Сармен.