Гёкуэн стояла на коленях посреди тронного зала, вскинув голову и глядя на Синдбада снизу вверх с безумной улыбкой жреца неудачи, предчувствующего скорый конец. Защита бога использовала ее черную рух, выпуская ее неровными волнами, чтобы помешать покорителю подземелий причинить вред жрице, но его сосуды — в особенности, его покров джинна — целиком поглощали их, сводя все попытки спастись на нет.

Стоявший в паре десятков метров от центра событий Джудар, вместе с двумя другими маги поддерживавший барьер, не позволяющий несчастью императрицы выбраться наружу и обрушиться на Ракушо, мысленно немного жалел, что Хакурю сейчас был не с ними, а учился где-то в далеком безопасном месте. Но так даже лучше — без джинна принц был совершенно бесполезен.

Но всё же жрец, нетерпеливо ухмылявшийся в ожидании безрадостного конца ведьмы, немного сочувствовал ему, лишившемуся столь чудного зрелища, как ее смерть.

Покорители подземелий разделились на три отряда под началом одного из маги за два дня пути до Ракушо, и Джудар не спал всё это время, используя рух, чтобы прикрыть свои и Синдбада колебания от острых чувств Гёкуэн и незаметно подобраться к столице. Оба других маги сразу отказались брать к себе короля — и он вполне мог их понять, ведь обладающий сразу семью джиннами проклятый шуткой не был.

Мысли немного путались, и жрец, пытаясь поскорее проморгаться, чтобы не пропустить ни секунды зрелища, устало выдохнул, стараясь собраться с силами. Посох казался тяжелее, чем когда-либо прежде. Они в самом деле ставили всё на покорителей подземелий, сосуды которых были способны поглощать черную рух намного быстрее маги, хотя в количестве им с ними было не сравниться. Барьер и тот был только излишней мерой предосторожности.

Стоявший перед ним Коха с волнением кинул на него взгляд через плечо, но затем напряженно уставился перед собой. Вместе с Коэном он занимал самые опасные после Синдбада места на пути отдачи жрицы, которая должна была пройти мимо Джудара.

Они всё продумали. С таким количеством сосудов это не было такой уж сложной задачей.

Маги встрепенулся и невольно задержал дыхание, не отрывая взгляда от клинка Баала, занесенного над головой Гёкуэн. Этот долгий темный период его жизни должен был вот-вот закончиться.

Перед боем он заставил Синдбада пообещать, что тот не будет геройствовать, пытаясь забрать всю неудачу себе, чтобы оградить от нее остальных.

С нескрываемой улыбкой Джудар смотрел на то, как голова Гёкуэн падает с плеч. После этого он не увидел ничего.

Вздрогнув от неожиданности, маги протер глаза, усомнившись в своем зрении, и растерянно повернул голову в сторону. Мир перед ним был черным, словно лишенным и намека на свет, но по бокам всё было как обычно. Только когда раздались приглушенные крики кандидатов, маги заторможенно осознал, что барьер, поддерживаемый тремя сильнейшими жрецами этой эпохи, едва держался, треща по швам, так как был полон непроглядной неудачи, невидимой для обычного глаза. Вряд ли тот долго протянет.

Почему рух так много?

Откровенно паникуя, Джудар за шкирку вытащил к себе стоявшего прямо перед ним Коху, тут же рухнувшего на землю и закашлявшегося. Барьер из-за этого пошел волнами, и жрец поспешно приложил к нему ладонь, поглощая несчастье на пределе любви бога удачи к нему. Через несколько секунд он отчаянно вскинул голову, глядя на то, как вся черная рух, закованная в поддерживаемой маги полусфере, собирается к нему. Он до сих пор не мог видеть, что происходит внутри, но надеялся, что у Юнана и Шахерезады ситуация теперь будет лучше, чем у него.

Он медленно выдохнул, судорожно пытаясь успокоить сам себя, лучше любого понимая, к чему может привести его потеря контроля. Его рух уже и так мелко дрожала.

Сглотнув, Джудар попытался перевалить через волну отчаяния, поднявшуюся от одной мысли о том, что Синдбад мог быть уже мертв и все его нынешние усилия заведомо бесполезны.

С каждой секундой шансы благополучного исхода всё больше таяли. Король ведь находился в самом эпицентре этого взрыва неудачи, разве можно было еще на что-то надеяться…

Жрец замотал головой, отгоняя вызванные ее рух черные мысли.

Это был словно один из тех кошмаров, что мучили его всю поездку по Коу, заставляя неосознанно цепляться за лежавшего рядом Синдбада и просыпаться в холодном поту. Джудар и сейчас краем сознания надеялся, что вот-вот очнется от дурного сновидения.

Он собирал несчастье слишком медленно. Еще через несколько секунд он почувствовал, как один из маги снял свою часть барьера, оставляя их двоих стоять у полуразваленной защиты. Часть неудачи рванула в сторону образовавшегося проема, но жрец до сих пор толком не видел, что происходит.

Резкая вспышка белого света в стороне временно ослепила его глаза, полностью привыкшие к темноте. Это была, без сомнения, рух Шахерезады, которая больше не могла стоять в стороне, молча поддерживая барьер. Джудар бы и сам ринулся внутрь, если бы от этого была хоть какая-то польза, но вместо этого застыл на месте, постепенно забирая себе высвободившуюся при смерти Гёкуэн неудачу.

До того момента, как он поглотил ее полностью, вытащенный им Коха успел вдоволь накашляться, отравившись несчастьем, и, кое-как поднявшись на шатких ногах, отчаянно заковылять обратно, держась за живот и инстинктивно обходя скопище черной рух.

И куда он спешил? Джудар уже знал, что это совершенно бесполезно. Да он сам уже почти задыхался от всей этой неудачи, что там говорить об обычных людях, давно перескочивших свой предел сопротивления?

Поникнув, он застыл, тяжело опираясь о свой посох. Он пытался быть осторожным, но плотность черной рух в его теле изменилась слишком резко, и ощущения мира начали постепенно заваливаться за горизонт. Нещадно подводили и зрение, и слух, маги не был даже толком уверен, в порядке ли было его чувство времени. Один лишь врожденный инстинкт жреца уверенно кричал ему о том, что в воздухе больше не витает опасное несчастье, угрожающее обделенным любовью бога.

 — Джудар, тебе нужно успокоиться, — почти что безмятежно проговорил Юнан, хватая его за плечо и переливая ему свое счастье, чтобы обезопасить себя и жителей Ракушо от отчаяния жреца бога неудачи. — Всё уже позади.

Всё и в самом деле было позади, в этом маги мог вполне ему поверить. Вообще всё.

Он устало вскинул голову, но горящие от черной рух глаза упрямо отказывались видеть. Вздохнув, он вновь уставился на землю невидящим взглядом.

Он был глупцом, раз думал, что сможет пойти против Гёкуэн и сумеет никем не пожертвовать. Она ведь всю его жизнь с гнилой улыбкой доказывала ему обратное.

Когда выкосила всю его родную деревню.

Когда скидывала на него еще немного черной рух, если он вел себя неподобающим образом.

Когда устроила во дворце пожар, лишив Хакурю обоих старших братьев и взамен подарив ему безобразный шрам.

Он приглушенно, словно после сильного удара головой, слышал, как невдалеке кто-то горестно завывает, но не мог разобрать ни слова. Он хотел закрыть уши, чтобы не слышать этого звука, столь прекрасно подходившего этой ситуации.

Юнан взволнованно повернул его к себе, говоря что-то слишком быстро, чтобы Джудар мог даже подумать о том, чтобы попытаться прислушаться, а затем отстранился, отпуская его.

Черт, он ведь не единожды повторял всем, что если в ходе нападения Синдбад умрет, то он будет не в силах сдержать себя, а это равнозначно провалу.

Кто-то опять схватил его за плечи, и маги устало сжал посох сильнее, не чувствуя уже даже капли боли. Он послушно не стал сопротивляться, когда его беспощадно встряхнули, лишь резко вдохнув сквозь стиснутые зубы. Жрец решил, что это всё-таки слишком, только когда ему прилетела приводящая в чувства пощечина, от которой его голова резко дернулась в сторону, а защищающая черная рух возмущенно всколыхнулась для того, чтобы быть тут же подавленной удачей другого маги.

 — Какого черта ты творишь? — хрипло процедил он сквозь зубы, толком не слыша собственного голоса за гулом в голове.

Если ответ и последовал, то пробежал мимо его сознания, и Джудар снова затих. Чего он не ожидал, так это того, что он опять получит пощечину, в этот раз по другой щеке.

Когда жрец подумал, что его наконец-то оставили в покое, он получил в третий раз.

Боли он не чувствовал, но ощущение порядком раздражало, так что он наощупь крепко схватил руку нападающего за запястье, лишь бы остановить его и провалиться в блаженное ничто. Вопреки его желаниям, его притянули в объятья, от которых затрещали ребра, и не отпускали, не обращая внимание на его попытки вырваться.

Джудар раздраженно скрипнул зубами и застыл, втянув носом знакомый запах.

Даже обоняние принялось шутить с ним шутки.

 — Синдбад? — тихо пробормотал свое самое любимое слово, чувствуя, как прижимавший его к себе человек тут же кивнул.

Маги в самом деле чувствовал ладонью холод металлического сосуда джинна и, проведя по нему большим пальцем, узнал этот браслет. Абсолютно чистый браслет, в котором не были ни капли черной рух.

Рвано втянув носом воздух, он отпустил его руку, уронил свой посох на землю и взамен вцепился ему в спину, упираясь лбом в плечо. Облегчение горячей волной пробежалось по телу, и он тут же свалился бы наземь, если бы король не удержал его. Щеки жутко горели от пощечин.

 — Но как? — выдохнул Джудар, когда кровь перестала оглушительно стучать в ушах.

 — Я не уверен, — растерянно ответил Синдбад, и маги зажмурился от его голоса. С настороженной печалью король добавил. — Кажется, Шахерезада пожертвовала своей рух, чтобы спасти нас. И своей жизнью.

Жрец медленно выдохнул, открывая глаза, думая о том, что готов целую вечность стоять так, выслушивая рассеянные рассуждения Синдбада о том, что столица Рем в самом деле счастливый и густонаселенный город.

 — Погибшие?.. — глухо спросил он, готовясь к, казалось бы, неизбежному.

 — Отсутствуют, — чересчур бодро доложил ему король.

У них в самом деле получилось.

Джудар хрипло рассмеялся и уставился в сторону, на остальных покорителей подземелий.

 — Я в самом деле хочу сейчас в какое-нибудь спокойное место, — пробормотал он и устало вскинул голову, ловя улыбку короля.

 — Значит, отправляемся в Синдрию, — со смешком заключил тот.