Суета дня наконец-то стихла, подарив тихие часы покоя. Солнце перестало припекать, плавно скрываясь за горизонтом. Мама устроилась на диване, негромко бормотал ведущий с экрана, сообщая местные новости.

— Юли, — позвала мама, — какие у нас планы на завтра?

— Я бы проехался по городу, посетил выставку юного дарования.

— Ты о том живописце, которого открыл местный владелец виноградников и усиленно его продвигает?

— О нем, если ничего не путаю.

— Хм, может, оно и стоит того. Во сколько тебя разбудить, милый?

— Думаю, к завтраку, в районе восьми утра.

— Хорошо. Спокойной ночи, сын.

Легкий поцелуй в макушку и мимолетные материнские объятия.

— И тебе, мам, — потянулся поцеловать в ответ.

— Помощь нужна? — вопрос, заданный между прочим.

— Нет, сам справлюсь. Иди.

— Уговорил. Но если буду нужна, то позови.

— Bonne nuit.

Дойдя до кровати, откинул в сторону одеяло, которое сегодня не пригодится — я решил не раздеваться и лечь спать в брюках. Никаких сил нет на любые дополнительные телодвижения.

Беспокойные мысли о прошлом не давали уснуть. Вопросы о смысле жизни и собственном предназначении нещадно атаковали воспаленное сознание, заставляя морщиться от легкой головной боли. Перебирая воспоминания, ловил себя на мысли, что просто хочу быть счастливым, наверно, как и большинство людей. Хотя этим желанием уже никого не удивишь. Его настолько часто озвучивают, что оно перешло в разряд невыполнимых. И здесь перестает действовать закон о том, что человек кует счастье своими руками. Мои, видимо, не слишком хороши для этого.

В какой-то момент активная мыслительная деятельность меня окончательно сморила и я провалился в долгожданный сон.

Утро встретило лучами средиземноморского солнца и легким морским бризом, который приятно дразнил рецепторы своим солоноватым вкусом. Возможно, кому-то покажется странным мое восприятие мира, но я именно так его вижу — руками, языком, кожей. Повышенная чувствительность к оттенкам вкуса и запаха для таких, как я — норма.

Легкий завтрак, ничего не значащая болтовня родительницы, и вот мы уже на пороге гостиницы в ожидании такси, готовые к новым открытиям. Хотя, с учетом частоты наших посещений именно этой части Франции, все изучено не раз. Но нас это не останавливает. Каждый прилет сюда — новое открытие и свежее восприятие этой страны и ее традиций.

В этот визит попробую уговорить матушку на гастрономическую вылазку с мыслью попробовать анчоусы, которыми так славится город Колюр. Всего-то провести полчаса в авто или же воспользоваться местной железной дорогой. Хотя последнее, боюсь, маме придется не по нраву.

Сам городок Перпиньян небольшой, солнечный и наполненный поистине южным колоритом. Со слов гидов, он пестрит яркими терракотовыми крышами, переплетается аккуратными улочками, которые наполнены любопытными туристами и местными жителями. Как и в остальной Франции, речь богата экспрессией используемых интонаций и завораживающей грассирующей речью.

Выставка, на которую мы направлялись, открыла свои двери в одном из уголков города недалеко от улицы, посвященной Уильяму Шекспиру. Гулкое эхо шагов немногочисленных прохожих, которые не подозревают о сегодняшнем открытии, и мы, идущие под руку в предвкушении интересных встреч.

— Искренне надеюсь пообщаться с самим художником. А ты? — поинтересовался у матери, степенно идущей рядом.

— Да, — лениво отозвалась она, — было бы неплохо.

— Интересно, что он из себя представляет?

— Я слышала, — воодушевилась она, — что этот юноша еще не закончил университет. Его талант — редкий самородок среди нового поколения французских художников. Ты что, — вдруг встрепенулась она подозрительно, — хочешь сказать, что ничего не узнавал о нем?

— Да нет, — легко рассмеялся я, — узнавал. Просто интересно услышать твое видение.

— Хитрец!

Вот так шутливо обмениваясь мнениями, мы оказались у дверей небольшого здания, где и проходила сама выставка. Пара шагов, и мы очутились внутри, провожаемые вежливыми приветствиями сотрудниками этой спонтанной галереи.

— Скажи, — слегка занервничал я, — здесь много посетителей?

— В столь ранний час? Нет, совсем чуть-чуть.

— Сколько?

— От силы человек двадцать.

— А сам художник?

— Не вижу. Думаю, он появится здесь чуть позже.

— Вполне может быть.

Свое нервное состояние я списывал на легкую акклиматизацию и мандраж от предстоящих знакомств, от которых, как показала практика, мне не отвертеться. Гид, который должен был стать моим сопровождающим, дабы дать роздыху матери, немного задерживался, что также не добавляло спокойствия.

— А вот и он! — вдруг воскликнула родительница.

— Обещанный гид? — натянуто поинтересовался я.

— Нет, совсем нет.

— То есть? — недоумение смешалось с четким ощущением грядущих неприятностей.

— Это явно не мадемуазель Бланкар, скорее…

Матушка не успела закончить фразу, как была вежливо прервана приятным мужским тенором:

— Приношу свои извинения за задержку, но вынужден сообщить вам, что мадемуазель Бланкар сегодня не сможет быть вашим гидом.

— Тогда, я предполагаю, речь пойдет о соразмерной замене, не так ли? — упавшая тональность с поправкой на север, как комментировал отец эту мамину интонацию.

— Именно, мадам.

— И кто же? — небрежность, смешанная с легким подозрением в некомпетентности собеседника.

— Позвольте представиться — Анри Вилларе, один из устроителей данной выставки.

— О! — легкий флирт и толика наигранного смущения. — Так вы меценат?

— Да, мадам, один из. Месье Брилль?

— Приятно познакомиться, месье Вилларе.

Как можно небрежнее протягиваю руку в сторону голоса, умом понимая, что мог обойтись лишь легким кивком в сторону собеседника. В моем положении это простительно и ни в коей мере не нарушает этикет. Чувствую несильное пожатие широкой мужской ладони.

— Взаимно. Ну что ж, позвольте начать нашу небольшую экскурсию.

Анри Вилларе оказался потрясающе живописующим рассказчиком. Если вкратце, то художник, на чью выставку нас пригласили, работал в стиле ныне не особо распространенной Викторианской сказочной живописи, популярность которой пришлась на период середины-конца девятнадцатого века. Молодой художник являлся поклонником сказок братьев Гримм и Льюиса Кэрролла, который написал историю приключений маленькой Алисы. В свое время подобные произведения дали плодородную почву для изысканий в попытках выразить себя художникам того времени.

До сих пор ведутся споры о том, что именно послужило толчком к выделению этого направления в отдельную ветвь, которая довольно сильно выделялась на фоне своих истоков — Романтизма и Готического Возрождения. К единому мнению ученые придут не скоро, но это не мешает нашему современнику довольно талантливо, судя по восторгам матушки, делиться своим богатым внутренним миром.

В целом, мы остались довольны выставкой. Мама впечатлилась яркостью красок, особым подходом к исполнению работ, я же, в свою очередь, получил удовольствие от насыщенного и искрометного рассказа с иногда едкими комментариями нашего провожатого.

— Позвольте проводить вас на небольшой фуршет для узкого круга гостей, которые были приглашены сегодня, — раскланялся месье Вилларе.

— Благодарю.

Нас проводили в небольшой зал, расположенный в глубине дома, где проходила выставка. Звуки стали чуть тише, разговоры — степеннее. По ощущениям и подсказкам матушки, тут находилось человек десять — двенадцать, не больше. Это был основной круг заинтересованных лиц, которые так или иначе были связаны с "виновником" выставки и частичной ее организацией.

Вручив мне бокал игристого вина и успокаивающе погладив руку, матушка исчезла в неизвестном направлении. Лишь спустя пару минут я услышал в противоположном конце комнаты ее заливистый смех. Вероятно, нашла своих знакомых, которые в скором времени придут и по мою душу.

Сколько бы времени не проходило, я был всегда равнодушен к участию в подобных мероприятиях и присущим им закулисных играх. Основная причина — ощущение ценника, которое вешает на тебя каждый встречный собеседник, независимо ни от чего. Тут правят балом хитрость, интрига, любовь к наживе и возможность ухватить свой кусок "праздничного пирога".

Часто можно встретить среди посетителей тех, кто еще не нашел свою дорогу к славе. Их попытки прорваться в кулуары можно было бы назвать смешными, если бы они не выглядели так печально. Наверно, я бы и сам присоединился к этому контингенту, но Судьба решила подшутить, лишив меня зрения, при этом предусмотрев запасной путь моего восхождения на музыкальный Олимп.

Эти юноши и девушки были готовы продать самих себя, лишь бы приблизиться к своей заветной мечте, пусть даже в реальности это окажутся лишь красивые слова, не подкрепленные ничем другим. Их мало что останавливало. Но даже зная все это, повлиять на ситуацию глобально я не мог. Локально — да, как только попадался под руку достойный, искренний и талантливый кандидат на роль эдакой «Золушки». В остальных случаях приходилось давать категоричный и жесткий отказ, особенно когда выяснялось наличие острых зубов и ядовитого языка, способного ужалить в спину своего благодетеля в случае малейшего недовольства.

Мои размышления прервал звук приближающихся шагов. Это явно была пара — мужчина и женщина. Тяжелая поступь как основа, а легкий перестук каблучков как изящное дополнение. Слегка насторожился и покрепче взял бокал, который до этого едва успел пригубить.

— Месье Брилль! — наигранно-воодушевленно воскликнула девушка чистейшим сопрано.

— Мадемуазель?.. — дал понять, что не узнал собеседницу по голосу.

— Месье и мадам Венсан, к вашим услугам, — поправил меня густой бас. — Не уделите нам несколько минут своего времени?

Позволив себе легкую улыбку, которая станет моей ширмой на время этого фарса, неслышно выдохнул. Ну что ж, En-garde!