Вот они — бесценные моменты, когда играешь в потрясающем помещении с идеальной акустикой. Конечно, каждому свое, но этот зал я любил за прекрасную игру звука в его стенах.

Смычок еще не успел коснуться струн, а вибрация от этого фактически неуловимого движения уже передавалась окружающему пространству. Вполне может быть, что я преувеличиваю, — либо тому виной моя чувствительная натура, — но только так получается передать это ощущение.

Сомнения, гложущие меня за несколько минут до выхода на сцену, исчезли, оставив после себя безграничное спокойствие. В стрессовой ситуации, когда внутренние метания достигают апогея, я не перехожу в режим истерии, что было бы логично. Наоборот — погружаюсь в состояние штиля, и это умение не раз выручало в непростые моменты жизни.

Меня максимально тактично проводил О’Нил и удалился, оставив едва ли не один на один с публикой. Но это «противостояние» никак нельзя назвать дуэлью, скорее парным исполнением. Приятная, слегка напряженная тишина в зале и мысль, мелькнувшая искрой: «Он тоже здесь». Сделав глубокий вдох, решительно взялся за смычок, в последний момент слегка ослабив кисть. Все, что сегодня прозвучит здесь, будет так или иначе касаться моего внезапно вспыхнувшего интереса. И пусть это наивно — плевать. Может же где-то внутри меня жить простодушный романтик?

Само собой разумеется, говорить о каких-либо чувствах рано и недальновидно, ведь основательной базы для них не было и нет. Вот только эмоции не поддаются логике, и ярко вспыхнув они могли тут же погаснуть, но этого не произошло. Легкий, ненавязчивый, но пристальный интерес сидит в глубине и ждет своего часа, подпитанный парой звонков, давших так необходимую мне надежду. Да, непонятно на что, но для меня пока и общения более чем достаточно. Пусть это и будет один разговор за полгода — где-то в будущем перед концертом.

Первую ноту я выпустил стрелой, не сдерживая пальцы и смычок, который радостно вторил моим мыслям. Чуть откинувшись назад, шире развел бедра, мягко облокачивая корпус на себя. Сейчас у меня не было желания принимать академическую позу для игры. Мне хотелось свободы и отступления от канонов. И я себе это с удовольствием позволил.

Еще одна грань слепоты — независимость. Возможно, это звучит смешно, но я действительно независим. Меня сейчас не собьет с толку ничей пристальный взгляд или недовольство, которое можно выразить мимикой. Не взволнуют чьи-то жесты или то, что на меня покажут пальцем, если я сделаю что-то из ряда вон. И это своего рода свобода от мнения общества как такового. Да, это ситуативно, и все ощущается в довольно узком спектре, но оно есть — и я искренне рад даже такой иллюзии.

Мои подвижность кисти и быстрое перемещение пальцев по грифу — мгновения для зрителей. Взмах, удар, скольжение, взмах, удар, скольжение, взмах, удар и вновь скольжение по напряженным до предела струнам. Никто четко не видит этих движений, что создают звук, которым наслаждаются сейчас две с лишним тысячи человек. Он летит плотной волной, нагнетая напряжение в зале. Свет, как и всегда, приглушен максимально, и лишь освещение над пюпитрами коллег рассеивает этот намеренно созданный полумрак.

Довольно давно Алекс долго объясняла мне, что это — полумрак. Спустя время я активно использую это понятие и пока еще ни разу не ошибся с его применением. И сейчас я буквально кожей ощущаю происходящее в зрительном зале, благодаря созданной атмосфере, которая помогает выплеснуть эмоции слушателям в такой концентрации, что их можно попробовать на вкус.

Звук рикошетит от стен и бьет по слуховым нервам, провоцируя на реакцию. Он пробирает до мурашек, заставляя зябко ежиться и слегка втягивать голову в плечи; уверенно нажимает на нужные точки, воздействуя на весь организм, чтобы насладиться неподдельными переживаниями людей, находящихся в его власти. Эти чувства я пью кожей, дышу ими, счастливо зажмуриваясь, стараясь скрыть свою собственную эйфорию от происходящего за завесой сумрака и прядями волос.

На высоких, дрожащих звуках с инструментом в руках выгибаюсь, стараясь дотянуться до самого края, заглянуть «за горизонт» и познать тайны, приписываемые этому мифическому месту. Но так же, как и многие до меня, не достигнув заветной цели, падаю назад, увлекая за собой в этот полет всех причастных. Мгновения тишины, в которых плавно опускаются руки и слегка трепещут пальцы до того мига, когда смычок вновь коснется четырех струн и начнется восхождение к очередной вершине, в попытке коснуться музыкального арканума. Зрители затаили дыхание в ожидании новой звуковой волны в сопровождении остальных инструментов.

Произведение за произведением, мелодия за мелодией. Для отдушины несколько кавер-версий, сопровождаемых легкими ударами по тонкому корпусу моей электронной подруги. Она нежно откликается, добавляя особую изюминку знакомым мотивам, заставляя сердце биться чаще, получив новую дозу эндорфина.

И вот он — прилив удовлетворения, что накрывает с головой после удачно отыгранного концерта. Ласкающие слух звуки аплодисментов, восторженные крики публики, выражающей свое признание. Головокружительная эйфория почтила меня своим присутствием, посылая волну дрожи, прострелившую тело — от макушки до пяток.

Тепло распрощавшись с благодарной публикой, удалился за кулисы, поддерживаемый все тем же Колманом, который по завершении концерта выскакивал словно черт из табакерки и с удовольствием играл в поводыря. Свою трость я не брал принципиально, дабы не зацепить ею немалое количество проводов, протянутых по сцене.

— Юли! — закладывающий уши визг и вышибающие воздух из легких объятия, которыми меня наградила Алекс.

— И тебе привет. Давно не виделись, — хмыкнув ей в макушку, крепко обнял в ответ.

— Это было волшебно! — щебетала птичкой она. — Что это было вообще? Как минимум одно произведение я слышала впервые, а это уже о многом говорит. Откуда ты его взял? Кто написал? Ты? Почему я не в курсе?

Легко переместив трещотку-подругу под бок, спустил руку на ее талию и аккуратно двинулся в сторону гримерки, ориентируясь на негромкие подсказки О’Нила, специально отставшего и идущего немного позади.

— Здравствуйте, господин О’Нил.

Сухости тона Алекс можно было позавидовать. Быть в то же время вежливой и колючей, при этом держась в рамках приличий. Всегда восхищало это умение — держать неприятных тебе людей на расстоянии, оставаясь предельно воспитанной в глазах окружающих, одновременно с этим внутренне кипя от обуреваемых негативных эмоций. Браво, девочка!

— Мисс.

Холодная вежливость и никакого индивидуализма. Он отвечал взаимностью по-мужски. Никогда не обращался к ней по имени или фамилии, в разговорах со мной использовал исключительно местоимения, будучи уверенным в том, что я его точно пойму. И все свое молчаливое противостояние и взаимную нелюбовь эти двое при случае, конечно же, пропускали через бедного меня.

— Колман, — негромко окликнул мужчину через плечо, — ко мне должен пройти человек, месье Руссель. Как только сообщит охрана, проводи его ко мне.

— Конечно, Юлиан, о чем речь.

— У нас еще есть планы?

— О нет, радуйся. Ты свободен как птица.

— Что, без подвоха? — не удержался и поддел своего импресарио.

— Именно так.

Смешок, перешедший в легкое покашливание. Видимо Алекс не преминула просверлить разошедшегося менеджера гневным взглядом, как она это называла. Эх, если бы я мог это увидеть своими глазами.

Облегченно выдохнув, махнул рукой в пустоту и, наклонившись к макушке подруги, тихонько попросил максимально быстро доставить нас в гримерку, где я наконец-то отдохну. Та, казалось, того и ждала и, ускорившись, уже фактически волокла меня за собой.

— Все, мы на месте, — выдохнула, высвобождаясь из моих объятий и громко хлопая дверью.

— Ты чего такая взвинченная? Случилось что-то, о чем я не знаю?

Аккуратно направляясь в сторону дивана, предельно напрягаю слух, чтобы уловить даже малейшую эмоцию или намек на фальшь.

— Кроме того, что сюда примчался мой драгоценный родитель, мне нечем тебя порадовать.

— Merde!

Кроме как руганью я не мог выразить свои эмоции. Нет, конечно, хотелось швырнуть что-нибудь об стену, что театрально разлетится на мелкие осколки и даст выход гневу, который клокотал внутри меня; но это не наш случай.

Надо думать, что нужно сделать, дабы избежать публичного скандала и осуждения, чего и пытался добиться ее отец, приехав сюда. Охрана его не пустит; да и нет смысла рваться за кулисы, ведь здесь отсутствует так нужный ему зритель. Ну как же, «великий магнат и блудная дочь: публичное воспитание с прилюдным покаянием впоследствии». Не признанный актер с болезненным самолюбием. Твою ж…

— Алекс, давай…

Мою едва оформившуюся идею спугнули громким стуком в дверь. Медленно напрягшись всем корпусом, я сделал приглашающий жест подруге, которая, надеюсь, смотрела в мою сторону. Тихие, быстрые шаги догадку подтвердили. Она зашла мне за спину и вцепилась в так и не снятый мною пиджак слегка подрагивающими руками.

— Спокойно, — прошептал ей я и уже громче добавил: — Войдите!

Звук, который был слышен при поворачивании дверной ручки, казался неправдоподобно громким для резко наступившей тишины. Время тянулось резиной, заставляя судорожно сжимать пальцы и нервно сглатывать. Появлялось ощущение, что я скорее стану параноиком, чем вся эта ситуация разрешится. Пара секунд — и я смогу выдохнуть, узнав, кто стоит за дверью. С учетом сказанного Алекс, предполагал довольно неприятные варианты развития событий: ее отца с лозунгами и призывами, охрану и разборки, недовольство организаторов происходящим, щелчки затворов камер прессы и их вечно неудобные вопросы.

В какой-то момент пришла мысль, высмеивающая всю абсурдность ситуации, и я расслабился. То, что сейчас произойдет что-то из ряда вон, не оставляло сомнений. Но это уже происходит, и все, что остается — достойно провести встречу, какой бы она ни была.

— Юлиан? — удивленный голос Колмана. — Что это с вами?

— Все в порядке, — отозвался я, успокаивающе гладя ладошку Алекс, поймавшую буквально только что, и оторвав от своего пиджака, в ткань которого намертво вцепились тонкие пальчики.

— Ты просил встретить и проводить — собственно, принимай гостей. Месье Руссель, прошу.

— Спасибо, месье О’Нил. — Звук таких желанных, уверенно звучащих шагов и едва заметная неуверенность в голосе.

— Месье Брилль? Простите, если я не вовремя и прервал вашу беседу. Возможно, стоит прийти в другой раз? — Небольшая пауза и вежливое: — месье О’Нил, простите за беспокойство, вы не проводите…

— Лоренс, — опомнившись, благодаря ощутимому удару в спину от подруги, всполошился я, — все в порядке. Спасибо Колман, можешь идти.

— Может, кофе или чай? — решил уточнить услужливый менеджер.

— Лоренс?

— Ну, если только паузы заполнять. — Мягкий раскатистый смех заполнил помещение, вызвав волну дрожи, прошившую раскаленной иглой мой позвоночник.

— Тогда кофе, Колман.

— Дайте мне пять минут и все будет. Сладости, мисс? — Вежливость — визитная карточка хорошего менеджера.

— Да, благодарю.

Алекс неспешно обогнула меня, двигаясь плавно, поистине с королевским достоинством, будто это не она пару мгновений назад дрожала, укрывшись за моей спиной. Всю эту красоту она любезно позволяла мне прочувствовать своей рукой, которую, совершая этот краткий променад, перемещала, словно по нотам, в такт основной мелодии — шагам. Мягко перехватив ее ладошку, поднял к лицу и бережно поцеловал самые кончики пальцев, улыбаясь своим мыслям.

— Лоренс, позвольте вам представить моего близкого друга — Алекс. Дорогая, это месье…

— О, позвольте без фамилий и также по имени? — Поспешный шаг в нашу сторону и женскую ручку мягко извлекли из моего плена, дабы подарить ей вежливую ласку, сопутствующую новому знакомству. — Лоренс, к вашим услугам.

Не знаю, сколь надолго затянулось бы это вежливое расшаркивание, которое шло от моих переживаний, атаковавших меня за столь короткий срок, но подруга решила разрядить ситуацию звонким смехом.

— Очень приятно познакомиться с тобой, Лоренс. Можно на «ты»? Не возражаешь? — Не дождавшись ответа, она звонко добавила: — Отлично! Как смотришь на то, чтобы выпить чашечку того пойла, что принесет в скором времени любезнейший Колман, а потом сбежать, и насладиться прекрасным вечером в замечательной компании, и просто поболтать?

Ее неисчерпаемый энтузиазм и улыбка в голосе с капелькой горечи, слышимой лишь мне, разрядили обстановку, наполнив комнату сдержанными вздохами облегчения — моим и нашего гостя.

— Не уверен в том, что это уместно… — начал было я, но был безжалостно перебит неугомонной подругой, взявшей на себя роль свахи.

— Уместно, а главное — это будет интереснейшим приключением за последнее время у всех нас.

— Неужели? — неподдельный интерес и можжевеловые нотки глубоких переливов его голоса.

— Уверяю. Хотя нет, не так, — одернула сама себя и натянуто рассмеялась. — Нам предстоит жуткий побег с маскарадом от моих недоброжелателей, от которых вот уже несколько дней меня спасает Юли.

— Юли? — переспросил слегка растерянно Лоренс. — О, простите. Сразу и не сообразил.

— Не переживай, он не в обиде, — легко отмахнулась Алекс, уверенно кладя ладошку на мои губы, тем самым лишая права голоса в этом странном диалоге.

— Уверены? — скепсис вперемешку с теплыми смешинками.

— Абсолютно!

— Что от меня требуется?

— Хм, — задумалась будущая беглянка, заметавшись по гримерке, — первое — маскировка, второе — прикрытие, третье — на тебя Юлиан.

— Простите? — растерялся Лоренс, явно не ожидая такого, когда шел на встречу со мной.

— Прощаю и поясняю: Юлиан не настолько мобилен в таких ситуациях и требуется волшебный толчок, чтобы он соизволил перейти со скорости черепахи на что-то более приемлемое в данной ситуации.

— Алекс! — воскликнул я, пораженный ее умозаключениями и описаниями. Мне не надо быть зрячим, чтобы понимать — озвученное сравнение далеко не в мою пользу.

— И часто у вас так? — задумчиво протянул Лоренс.

— Впервые, — честно призналась нахалка. — Но, боюсь, не в последний раз: пока все это не утрясется и меня кто-нибудь не возьмет в жены.

— Все настолько серьезно? — напряжение, мягкая настойчивость в богатом голосе мужчины.

— Давай обсудим это позже, в более неформальной обстановке и вдалеке от всех этих прилипал?

— Алекс! — второй раз за беседу возмутился я, пытаясь призвать ее к порядку.

— Уже много лет как «Алекс», не рычи. Они прилипалы, даже не спорь. Так, что тут у нас?

Звук открываемых створок шкафа сложно с чем-то спутать. Копошения и чертыханий, произносимых под нос, — тоже. Подозреваю, наша юная шпионка решила поискать реквизит непосредственно в гримерке, забыв о том, что ее должны были освободить к моменту моего приезда. Не став одергивать от бесполезной возни, призванной скрыть ее панику и не покидающее последние дни напряжение, занял выжидательную позицию, отойдя к стене и облокотившись об нее плечом.

Обнявшие мою ладонь прохладные пальцы, заставили вздрогнуть всем телом и непроизвольно шарахнуться в сторону.

— Простите, — покаянно пробормотал Лоренс, — я не знаю, уместно ли это — привлекать подобным образом внимание к себе.

— Достаточно негромко окликнуть — я услышу, — справившись с волнением, осипшим голосом ответил я. — Но так тоже можно, если вы входите в ближний круг человека, лишенного возможности видеть.

— Merde, — ругнулся Лоренс, — довольно неловко получилось. Еще раз простите, Юлиан.

— Все в порядке. — По инерции пожал его руку и с удивлением уловил легкую дрожь пальцев. — Вас это смущает?

Стараясь не задумываться о том, что делаю, я перехватил инициативу и намерено переплел наши пальцы, подняв сцепленные ладони на уровень груди в попытке продемонстрировать то, к чему относился вопрос. Это далось мне не так легко, как могло показаться. Лоренс довольно сильно напряг мышцы, и этот маневр дался непросто.

— Нет, — спустя пару мгновений напряженной тишины отозвался Лоренс, — не смущает. А вас?

Встречный вопрос имел довольно провокационную подоплеку, особенно учитывая мои предпочтения. Ответив положительно, внесу сумятицу и наполню двусмысленностью, а в дополнении — вызову смущение собеседника, что меня в корне не устраивает. Отвечу отрицательно — слова разойдутся с действиями. Благо от ответа на каверзный вопрос меня спас Колман, который вкатил в гримерку столик со звенящим фарфором, предварительно постучав в дверь.

Моментально разомкнув ладони, дерганым движением отвел руку за спину, где был тут же успокаивающе поглажен женскими пальчиками. Когда подруга оказалась за моей спиной — загадка. Видимо, увлекшись своими ощущениями, их анализом и собственными переживаниями, я просто этого не заметил.

— Кхм, — смущенный кашель Лоренса ударил по нервам, — и снова простите, Юлиан.

— Не стоит, все в порядке, — мягко сказал, ощущая в глубине похожее смущение. — Итак, каков план?..