— П-прости, конечно, но я не совсем понимаю.

Внезапно появившееся заикание было вполне ожидаемым после очередного эмоционального шока, который испытал благодаря Лоренсу. Что удивительно: он каждый раз совершает из ряда вон выходящие поступки настолько естественно и легко, будто всю жизнь делал это со мной именно так и никак иначе. Даже сейчас — его пальцы так бережно и аккуратно продолжали исследовать мое лицо, словно и не было тех слов, что я говорил о своем отношении к экспромтам подобного рода.

Его действия ставили в тупик и одновременно озадачивали: я никак не мог подобрать им подходящего определения, чтобы подвергнуть привычному анализу, найдя в этом понятном действии так необходимую мне точку опоры.

Все мысли сбились в кучу и носились беспорядочной стаей, потерявшей своего вожака, который в данный момент находился в тотальном ступоре и судорожно хватал пересохшим ртом воздух.

Будто подслушав мечущиеся в панике мысли, Лоренс скользнул подушечкой пальца по скуле и спустился ниже, намеренно задевая уголок губ, расставляя этими незамысловатыми действиями робкие акценты. Хотя, может, это все мое воображение, и я пытаюсь найти то, чего на самом деле нет?

Лоренс стоял настолько близко, что кожей чувствовал его беспокойное дыхание, рваными толчками вылетающее наружу. По моей спине, в направлении от затылка к пояснице, толпой сбегали мурашки и я с трудом сдерживал желание передернуть плечами, чтобы хоть как-то расслабить сведенные судорогой мышцы. Мое тело оказалось застигнуто врасплох таким бурным проявлением эмоций работающего на пределе возможностей мозга и реагировало соответствующим образом, медленно погружаясь в состояние сродни короткому замыканию.

Всем существом я мысленно тянулся к этим изучающим невесомым прикосновениям, с трудом напоминая себе о том, что потерять сейчас контроль над собой — не лучшая идея, но не отреагировать на подобную неосознанную, надеюсь, провокацию был не в силах.

— Юли?

Его голос хриплым вихрем низких нот вторгся в затуманенный разум, слегка приводя в чувство и освежая восприятие происходящего.

— Да? — настолько сиплого звука от своих, никогда ранее не подводящих меня голосовых связок, я не ожидал.

— Могу я расценивать это как согласие?

Совершенно потерявшись от постановки прозвучавшего вопроса, тряхнул головой, сгоняя в кучу все еще мечущиеся беспорядочной стаей мысли для вразумительного ответа.

— Согласие на что? — снова это ощущение, что слова необходимо вытолкнуть, поскольку в горле совсем не осталось так необходимой для нужного звучания голоса влаги.

— На то, чтобы познакомиться заново, только по твоим, так редко кем соблюдаемым, правилам.

Найдя в буксующей памяти ту самую беседу, откуда это мог взять Лоренс, поморщился. Не самое лучшее воспоминание. Хотя, если судить в целом, то именно эта ситуация привела к тому, что я имею сейчас — чувственный хаос с мелкими вкраплениями острых переживаний.

— Я не думаю, что это хорошая идея, да и время ты выбрал не самое подходящее.

— Вот тут в корне не согласен — подходящего времени не будет, поскольку оно является таковым в этот момент. Тебе настолько не нравится, когда прикасаются к твоему лицу, изучая? Этот способ общения работает только в одну сторону?

От едва ощутимой обиды, которая пыталась скрыться за недоброй иронией последнего вопроса, защемило в груди: я был не готов к такому развитию событий и тем более не хотел задеть Лоренса своим отношением.

— Нет, что ты, — поспешно выпалил я. — Это допустимо для обеих сторон, участвующих в диалоге. Вот только это настолько большая редкость и высокая степень доверия, что просто растерялся.

— Не стоит, — легкий упрек, отдающий горечью крепкого кофе. — Как видишь, я готов к такой степени открытости, какой ты чувствуешь и воспринимаешь, но, подозреваю, с твоей стороны нет того же. Раз это вызывает отторжение у тебя, нам действительно не стоит экспериментировать. Прости, что поторопился.

— Нет, ну что ты… — этот вкус неприятным едким пятном разлился у меня во рту, отражая внутреннее неприятие и четкое несогласие с тем, как он видит мой ответ.

— Юлиан, не пытайся меня как-то утешить и сказать, что моя инициатива тебя не оттолкнула. Я вполне осознаю, что не располагаю твоим доверием в том количестве, которое требуется для подобного шага, и в близкий круг совершенно не вхож. Не настаиваю ни в коей мере. Это все глупая надежда, любопытство и искренний интерес. Только, прошу, не пойми превратно — ты не объект исследования в моих глазах. Совсем нет.

— Черт, Лоренс! — я не выдержал потока нелепых извинений за несуществующую вину, заранее взятую на себя. — Прости, конечно, но ты порешь откровенную чушь.

— То есть?.. — недоумевающий голос с толикой удивления.

— Пусть мы и едва знакомы по общепринятым меркам — люди, подобные мне, склонны делать выводы довольно быстро, опираясь на несколько иные факты, нежели вы, зрячие. Так вот, спешу тебя расстроить, — мой невеселый сарказм в попытке замаскировать накрывшую с головой нервозность. — Ты более чем вхож в круг близких мне людей и фактически имеешь неограниченную квоту в основных сферах моей жизни.

Недолгая тишина, наступившая после моего пламенного высказывания слегка оглушала, но не давила на психику и позволила слегка расслабиться. Что бы ни выделил для себя Лоренс, я сказал именно то, что хотел и так, как считал правильным. Не любитель разводить экивоки с теми, кто движется со мной в одном направлении, и не важно, что это: пристрастия, вкусы, искусство, увлечения, хобби или — особенно — внутренние убеждения.

— Из всего услышанного делаю вывод, что ты не против моего предложения, а посему, настаиваю на его осуществлении.

— Откуда такая манерность и избирательность фраз? — не сдержался от вопроса.

— Нервы, — со смешком признался Лоренс. — Знаешь, для меня это тоже в новинку, и я очень боюсь показаться смешным и глупым со своими идеалистическими взглядами.

— Да, — протяжно выдохнул я, — куда уж мне со своим представлением о мире.

— Я снова сказал что-то не то? — улыбка в голосе и тихий смех с низкими переливами.

— Ощущение, что мы на пару ведем себя как дети, старательно выпрашивающие шоколад у взрослых и подбирающие веские аргументы в свою пользу. Ты хочешь попробовать нечто новое, а я опасаюсь быть…

— Разочарованным?

— Нет, что ты. Скорее высмеянным, поскольку опыта, как ни странно, в подобном «знакомстве» у меня не так много, как можно было бы ожидать.

— Вот как.

— Именно. Ты же наверняка запомнил то, что произошло при нашем знакомстве.

— Не напоминай, прошу.

— Не морщись, — на автомате, будто передо мной была Алекс, одернул я.

— Откуда ты…

— Практика, мой друг, практика, — рассмеялся тоном всезнающего и умудренного опытом старца. — Мама довольно удачно спровоцировала тот приступ откровенности в момент моей эмоциональной нестабильности, чему, собственно, ты и стал свидетелем.

— Откуда взялась эта нестабильность? Я ее спровоцировал своей грубостью?

— Лоренс, — в тайне смакуя его имя, как влюбленная девица подросткового возраста, протянул я укоризненно.

— Все, молчу, — смущенно хохотнув, аккуратно тронул за руку. — Так ответишь: могу я просить о подобном?

— Можешь вполне, — уверенно, при этом в действительности совсем этого не ощущая, ответил я. — Только не пойму, в чем смысл — ты же видишь меня и так. Что изменится?

— Я хочу закрыть глаза и оказаться на твоем месте, чтобы отдаленно понять, каково это.

— Каково быть слепым?

— Нет, — мягко ответил Лоренс. — Каково иметь настолько богатый внутренний мир, не имея при этом возможности этот самый мир лицезреть, а лишь ощущать его и при этом умудряться давать четкую характеристику окружающему: предметам, людям и происходящему в частности.

— Не думаю, что подобный опыт поможет тебе это понять. Да и, ко всему прочему, откуда такая уверенность в моем богатом внутреннем мире?

— Ты всегда такой скептик? — попытался перевести все в штуку Лоренс. — Не думал, что предложение, которое я тебе сделал, вызовет настолько серьезное отторжение.

— Бог с тобой, — решившись, мысленно махнул рукой. — Закрывай и изучай.

— Отлично, — предвкушение в голосе Лоренса можно было есть ложкой. — Рад, что ты все-таки дал добро.

— Не давал, — на чистом упрямстве пробормотал я.

— Как скажешь, — коротко хохотнув, наигранно согласился со мной этот провокатор. — Не давал — значит не давал.

Под легкое подтрунивание меня в очередной раз бесцеремонно цапнули за руку и, подведя к кровати, небрежно уронили на матрас. От неожиданности я не удержался и упал спиной так, что прикусил язык.

— Прости, Юлиан!

— Снова здорова? — нечетко выговаривая слова, беззлобно проворчал на очередной виток извинений. — С тебя уже два ужина!

— Да хоть все десять, лишь бы не остаться в твоих глазах неуклюжим громилой, который все делает из рук вон плохо.

Дав себе немного времени собраться с мыслями, принял вертикальное положение, вытянув вперед ноги. Язык немного ныл, но сильного неудобства я не испытывал, тем более, что демагогию разводить не планировал, а следовательно, этот орган чувств мне не будет особо-то и нужен в ближайшее время.

Кровать прогнулась рядом без лишнего шума — мягко и плавно принял тяжесть тела Лоренса удобный матрас, который я успел оценить за все время пребывания в этом отеле. Несильное нажатие на плечо с беззвучной просьбой развернуть корпус, чтобы оказаться к нему вполоборота. С внутренним ликованием охотно подчиняюсь, намертво вплавляя в память происходящее.

Все так же молчаливо и неспешно мои руки были вновь захвачены в плен его теплыми, чуть шершавыми ладонями. Неторопливо подняв сомкнутые руки на уровень лица, Лоренс развернул мои запястья внутренней стороной к себе и медленно приложил к своему лицу подрагивающие от напряжения пальцы.

В тот момент, когда прикоснулся к нему и ощутил слегка обветренную кожу с небольшой щетиной, щекотавшей ладони, я забыл сделать вдох, а сердце пропустило удар.

«Дыши!» — кричу сам себе, упрашивая капризное сознание не терять связь с реальностью и держать себя в рамках, чтобы запомнить эти краткие минуты ни с чем не сравнимой близости, дабы в будущем была возможность кропотливо перебирать и оживлять в памяти каждое мгновение этого «знакомства».

Сердце билось в груди пойманной птицей и все, что я чувствовал — это глухие удары, пульсирующие в районе висков. Как сумасшедшая колотилась вена на шее, та самая — яремная; словно выстукивая этот рваный ритм, разбивающий вдребезги мнимое спокойствие.

Отрезвляющим моментом стали прохладные в сравнении с моей пылающей кожей руки Лоренса, аккуратно обхватившие мое лицо. Его ладони казались довольно большими, особенно в соотношении с моими собственными — узкими и длинными. Его же были более широкие, привыкшие к ручному труду, что выдавали небольшие мозоли, расположенные на внутренней стороне каждой.

— Как?

Вопрос, который я с трудом различил в непрекращающемся гуле подскочившего градуса напряжения, протяжно звенящего в ушах. Выдох, можжевеловым потоком осевший на лице, сбил сердце с нервного бега, заставив сделать очередной кульбит на этой непростой дистанции. Справлюсь ли?

— Юлиан, как ты это делаешь?

— Что именно? — фактически шепчу, не доверяя своему голосу.

— Запоминаешь. Спустя какое-то время — месяц-два — ты действительно сможешь отличить меня от другого человека?

— Да, — улыбаясь, слегка поглаживаю пальцами его лицо. — Я смогу узнать тебя лишь кончиками пальцев.

Тихо смеюсь, купаясь в этих несмелых и робких прикосновениях Лоренса, который открывает для себя нечто новое, что делает его хоть чуть-чуть, но ближе ко мне.

— Кончиками? — невесомое сомнение и звенящее удивление.

— Да, вот так. Смотри. — его шумный, резкий вдох и тихое восклицание, как только мои руки пришли в движение.

Для начала, чтобы не спугнуть такое хрупкое равновесие в эмоциональном плане, несильно надавливаю всей поверхностью, приобнимая его лицо двумя ладонями сразу, заключая его в своеобразные объятия. Затем не торопясь отстраняюсь, чтобы деликатно переместить пальцы на его высокий лоб, перечеркнутый парой морщин, которые выдают его нередкую хмурость.

Легко касаюсь бровей, довольно широких и шелковистых на ощупь. Задеваю ресницы, длинным веером лежащие на щеках, и даю свободу своим нетерпеливо пританцовывающим пальцам. Не хочу знакомиться, хочу ощутить и впитать.

Наплевав на бьющееся внутри здравомыслие, слегка расслабляю пальцы, скидывая сковывающее их напряжение, и пускаюсь выводить замысловатый узор на лице замершего в ожидании Лоренса.

Пробегаюсь по высокому лбу, снова отмечая пару резких черт над сведенными вместе бровями. Не теряюсь и легким движением разглаживаю их, не сильно нажимая и разводя пальцы в стороны, к вискам. Делаю изящный пируэт и переключаюсь на широкие скулы с ощутимо гуляющими желваками чуть ниже.

— Тебе неприятно? — легкомысленность своего рода защита в подспудном ожидании положительного ответа.

— Нет, — его мышцы сократились под моими руками. — Очень странные ощущения, никак не могу привыкнуть.

— Говорить, что ты привыкнешь, не буду, но все же — постарайся расслабиться.

Не дожидаясь ответа, я вновь пустился в свое потрясающее путешествие. Оказывается, у Лоренса довольно крупный нос с незаметной горбинкой, по которой с удовольствием прошелся дважды. Аккуратно огладил трепещущие крылья носа и, не удержавшись, поставил «запятую» в ямочке над губой, вызвав нервный смешок у «объекта» своих исследований.

Плавно перейдя на щеки и не заставляя себя просить, я прижался всей поверхностью ладони, с наслаждением ощущая, как довольно мягкая щетина гладит чувствительную кожу. Контур подбородка исследовал уже более уверенно: немного массивный, но не двойной, слегка выдвинутый вперед.

Зависнув пальцами на щеках и выводя круги, оттягивал момент своеобразного прыжка в бездну. Не скажу, что это является табу, но не всегда уместно и допустимо то, что я собираюсь сделать. Коротко выдохнув и не спрашивая разрешения, быстро, пока не передумал, а Лоренс не отшатнулся, накрыл одной рукой его губы.

На какое-то мгновение все замерло: звуки, воздух, сердцебиение и само время остановилось, давая сполна ощутить весь спектр эмоций от совершенной мной глупости. От неожиданности он охнул и, тем самым, фактически подарил поцелуй своим теплым дыханием, который толкнулся в центр моей дрогнувшей ладони.

Сказать, что это была эйфория, я не мог, поскольку это было во сто крат сильнее и глубже. «Всего лишь губы», — скажут многие, и будут правы. Но здесь и сейчас под моими руками они принадлежали именно ему, а замерший мир дарил возможность насладиться этим моментом. Вероятно, я сошел с ума, но мне почудилось невесомое ответное прикосновение, совершенно сбившее меня с толку.