Мой звонок мама восприняла спокойно, а просьбу о неизвестной ей пока помощи по-деловому — велела незамедлительно приехать и захватить с собой всех участников запланированного мероприятия. Уточнил: уверена ли она в принятом решении и не будет ли против чета Марсо, но услышал заверения в том, что все в порядке и нам будут искренне рады.

Коллектив оркестра отправлялся пока на заслуженный перерыв, который будет длиться около месяца и наша следующая встреча состоится уже на Лазурном берегу, где запланировано выступление в рамках фестиваля.

О’Нил долго не мог со мной расстаться, уточняя детали моей внезапной поездки к матушке и предлагая посильную помощь в плане организации до пункта назначения — и это с учетом того, что сама по себе дорога занимает всего ничего по времени. Под многозначительные хмыки Алекс и двусмысленные шуточки Лоренса я вежливо отклонил весь поток предложений, поступивших от моего менеджера. Тот, конечно, расстроился, но виду решил не подавать. Гордый.

Собрались мы довольно скоро: несколько чемоданов и одна моя девочка — изящная электро с авангардным корпусом. Зачем ее взял — спорный вопрос. Не исключаю того, что мама на позитивных эмоциях попросит устроить своего рода «семейные» посиделки, которые не обойдутся без просьб со словами: «Юли, милый, сыграй?».

Самое удивительное: в такие моменты она напрочь забывает о своих истериках и категорических запретах под страхом смерти. Также она вычеркнула из памяти и то, что Ирма тайком возила меня на занятия в первые месяцы после смерти отца. Мама довольно легко отмахнулась от своих непоколебимых, мало чем обоснованных взглядов на этот счет. Хотя нет, вру. По-моему, она таким образом показала себя во всей красе — эгоистка как есть.

Когда не стало папы, мать и жена решила забыть о том, что она мать в первую очередь и ее сын не менее болезненно воспринял произошедшее. Мой шок, мой ступор и моя боль остались за кадром ее припадков и толп врачей, приходивших «успокоить несчастную мадам». В своем горе она упустила один важный факт — меня.

Убитая горем, она стенала и выла. Рвать на себе волосы, причем в буквальном смысле, от любого воспоминания или действия, косвенно или напрямую связанных с отцом, — запросто. Проявить твердость и спросить у сына, как он это переживает — слишком сложно. На меня наплевали и обо мне забыли, радостно скинув на руки заботливой и сердобольной Ирме. В очередной раз, вспоминая, испытываю безмерную благодарность за ее любовь.

Если сейчас меня кто-то спросит о матери, то я не задумываясь начну говорить о своей тете, которая заменила мне не только истеричную родительницу, но и отца. Все подростковые всплески, половое созревание, осознание себя и тот самый coming out как таковой — все это легло на ее хрупкие, но надежные плечи. В сотый, нет, в тысячный раз — спасибо.

Для окружающих — мое показное спокойствие и выдержка в период после трагедии, лояльное и тактичное отношение к припадкам матери и упорный труд в плане музыки. Для Ирмы — мои истерики вечером, горькие слезы и вечные вопросы без ответа: «Почему я? За что? Как дальше быть?». И это не считая тотальной неуверенности в своих силах, жгучем страхе и холодной черной тоски, сковавшей сердце.

Ирма видела все, а вот окружающие называли «бесчувственной сволочью», которая не только слепа от рождения, но и не имеет никаких эмоций подобных тем, что оголяла перед всеми мама, давая вдоволь возможность напиться чужой болью. И лишь спустя годы меня перестало это волновать — настолько толстокожим я стал.

Весь путь до четы Марсо откровенно дремал, откинувшись на заднем сиденье удобного авто, за рулем которого сидела Алекс. Манера вождения приятно убаюкивала и давала роздых. Многие водители, а их немало было в моей жизни, управляют автомобилем довольно напряженно, и воспринимаю это довольно остро, в силу повышенной эмоциональной чувствительности. Сейчас же я мог расслабиться.

Ничего не значащая, дежурная болтовня между Алекс и Лоренсом стала прекрасным фоном для состояния полусна. Помню, когда они обсуждали прошедший концерт и способ освещения сцены. Порадовался, что условия были выполнены и в помещении царил приятный полумрак. Потом они переключились на прелести французской кухни, заспорили о винах. И последние из памяти, которое осталось до того, как я уснул, — Лоренс признался, что проиграл мне ужин.

Мое пробуждение сопровождалось приятным смехом волновавшего меня человека, который пытался сдерживать себя, но получалось из рук вон плохо. А с учетом того, что Алекс при этом откровенно его подначивала, это было и вовсе невозможно. Если эта вредина решила его рассмешить или довести до колик, то у нее это непременно получится.

— Не расскажете мне, в чем шутка юмора? — лениво потягиваясь, вклинился я в диалог, разминая чуть затекшую шею.

— О! — звонко воскликнула подруга. — С добрым утром, Юли!

— Так вечер же на дворе? — немного удивился я.

— Кстати, — немного неуверенно вмешался Лоренс, — не мог бы объяснить мне, как ты это делаешь?

— Делаю что?

— Довольно точно определяешь время суток. Я искренне не понимаю и теряюсь в догадках. Этот вопрос довольно долгое время не дает мне покоя.

— Может, стоит оставить тебя сгорающим от любопытства, м-м? — легкая игривость, напавшая на меня, вылилась в довольно провокационный вопрос, но я решил не сдерживать свои внезапные порывы: один раз живем.

— Кхм, — смущенно кашлянула Алекс. — Лоренс, Юлиан вообще довольно странный тип для представителя своей касты.

— Эй, — возмутился, несильно махнув рукой. — Не надо тут о кастах, ладно? Ты же прекрасно знаешь, что данное определение в корне неверно и отражает совершенно…

— Черт, — ругнулась она. — Ну вот опять.

— И ничего не «опять», — возразил я.

— Это все, конечно, здорово, — снова вмешался Лоренс, — но тем не менее я хотел бы услышать ответ на вопрос и не сгорать… кхм… «от любопытства».

Его намеренные паузы и покашливание сделали свое дело: я сбился с воинственного настроя и продолжать перепалку с Алекс в том же духе не мог.

— Ну так что? — низкий вибрирующий вопрос и едва уловимая ехидца.

— Биоритмы организма?

Ответ довольно расплывчатый даже для меня, но конкретики я никакой дать не мог. Внутренние часы действительно редко подводят, хотя это, скорее всего, исключение, нежели правило. Особенность? Не думаю.

— Хм, вот как.

— Прости, но я сам себе с трудом могу это объяснить, — виновато покаялся, опасаясь обиды с его стороны.

Дальнейшая беседа сошла на нет, но на приятную дружескую атмосферу это никак не повлияло. Незадолго до встречи с матерью, неосознанно себя накручивал, пытаясь предугадать течение беседы. Мое состояние было подмечено Алекс. Она дала ощутимого морального пинка и ловко меня переключила на обсуждение ее будущей покупки — дома, который давно присмотрела.

Как ни странно, Лоренс не отставал, вставляя комментарии и давая дельные советы. Создавалось ощущение, словно рядом с нами сидит прожженный риелтор, заключивший не один десяток сделок, в законности которых никто бы не усомнился.

Когда Алекс остановилась и заглушила двигатель, внутренне собрался, готовясь к моральной встряске, но при этом старался настроить себя на общение в спокойно-доброжелательном ключе. Как бы то ни было — я пришел к матери за помощью, и это первый случай на моей памяти за последние несколько лет. Предугадать ее реакцию практически невозможно.

Из машины умышленно вышел последним — пусть матушка уделит должное внимание гостям, а не сыну, которого видела совсем недавно. Выждав где-то две минуты, что вполне достаточно для радушного приветствия вновь прибывших и незначительной задержки моей скромной персоны, с тяжелым вздохом вышел из машины.

— Юлиан, mon cher! *

Искренний и довольно громкий возглас матери нельзя было ни с чем спутать. Буквально пара мгновений — и ее руки непринужденным движением вынудили слегка склониться, чтобы получить свои приветственные поцелуи. В ответ перехватил ее узкую ладошку и поцеловал кончики пальцев.

— Ну как ты тут без меня? Небось, веселишься вовсю?

Ее кокетливый смех бальзамом пролился на сердце — сразу видно, что здесь ей комфортно и окружающая обстановка благоприятно влияет на ее состояние, а значит, приступов можно не опасаться.

— Сын, ты как всегда в своем репертуаре. — Спустя секунду заискивающим тоном она решила уточнить одну деталь: — Привез ее?

— А ты сомневалась?

Со стороны могло показаться, что мы обсуждаем кого-то, но это было не совсем так. Матушка знала мое отношение к виолончелям и никогда не спорила с ним, принимая мои правила игры — наделяла моих изящных спутниц максимально человеческими чертами. Пусть на это и ушло немало времени.

— Значит, ты сыграешь для нас?

— И когда назначено сие мероприятие? — не удержавшись, фыркнул, ехидно подначивая родительницу.

— Не передергивай, мой мальчик, тебе это не к лицу.

— Учту, мадам.

— Юлиан! — более строгий оклик и ощутимое недовольство, переданное через намеренно сжатые пальцы на моем запястье.

— Все-все, — отшутился я, легко принимая ее игру в суровую матушку. — Прости нерадивого отпрыска: слегка переборщил, но больше не стану. Обещаю. Итак, когда же ты запланировала мой небольшой «квартирник»?

— Через час.

Налет вины подавил во мне мгновенно вспыхнувшее раздражение за каких-то пару секунд, но вот скрытое торжество, что улавливалось на дальнем фоне, не осталось мной незамеченным. Дал себе установку вернуться к этому вопросу позже и наедине. Не люблю когда меня вот так, вслепую, используют ради удовлетворения своего эго и мнимого чувства прекрасного.

— Ты это неспроста затеяла, не так ли? — специально понизив голос, склонился к матери, все еще стоящей рядом.

— Напомню тебе, что не я решила первой использовать кого-то ради собственной выгоды.

Ее злость прожгла в моем спокойствии огромные дыры, что грозило вывести меня из состояния равновесия и испортить предположительно тихий вечер, завершив его некрасивым скандалом. Да, я довольно терпелив, но иногда это качество имеет свойство иссякать на короткий промежуток времени, и сейчас именно такой случай.

— То есть ты видишь это под таким углом, я прав?

— Тебе нужны от меня пояснения?

— Нет, увольте. Но, — фактически прошипел я, — этим ты подписываешься под тем, что окажешь максимально возможное содействие и приложишь все силы для достижения того результата, который удовлетворит мою скромную персону. Я ясно выразил свои мысли?

— Кристально.

— Отлично, — выходя на новый уровень бешенства, процедил я. — В таком случае сегодня выложусь так, словно играю в последний раз. Вы же этого хотите? — Не дождавшись ответа, продолжил: — Надеюсь, публика будет способна оценить вашу жертву.

Вырвав свою руку, которую на протяжении всего разговора сжимала мать, повернулся в сторону мирно беседующих на отдалении Лоренса и четы Марсо. Все мои благие намерения и доброжелательный настрой просто смело в жалкие секунды, стоило матери мельком показать лицо, скрытое за многолетней маской страдалицы.

Я никогда не задумывался о том, что моя мать может оказаться человеком с двойным дном. Но, когда правду уже невозможно было не замечать, мне пришлось смириться. Наше общение переросло в своеобразную игру до победного. Она знала. Я тоже. Однако вся игра предназначалась не только для удовлетворения темной стороны натуры.

Именно это я и назвал для себя расстройством, которое мы упорно лечили не первый год. При этом оно кардинально отличалась от мнения большинства врачей, обследовавших матушку из года в год. И нет, вся эта временами всплывающая грязь не отменяет моей привязанности в качестве сына. Ведь где-то она еще есть?

— Алекс! — мой оклик был довольно резок, но я оправдывал себя тем, что еще не отошел от состоявшегося обмена мнениями.

— Юлиан? — Она оказалась рядом практически мгновенно.

— У нас незапланированное мероприятие через час, и я бы хотел, чтобы ты немного помогла мне.

— Конечно, не вопрос.

Я более чем уверен: она прекрасно поняла, что все далеко не так просто, как это могло показаться на первый взгляд. Шустро перекинувшись парой фраз с матушкой, она подхватила меня под локоть и провела в холл дома.

— Что произошло? — свистящий шепот и прыгающий голос выдавали подругу с головой.

— Все нормально, — начал было я, но, услышав протестующее сопение, исправился, — почти. Мой мини-концерт — своеобразная плата за помощь, и надо сделать все так, чтобы не к чему было придраться. Задача ясна?

— Более чем.

— Тогда легкий перекус, бокал вина и выбор максимально просторной комнаты для этого издевательства.

— Не знаю, чем тебе еще помочь. Но если будет легче, я готова отказаться от всей затеи и прямо сейчас уехать, изобретя убедительный повод.

— О нет, — предвкушающе усмехнулся я, скалясь в темноту. — Теперь это дело принципа.

Приятная и привычная суета в доме гостеприимных хозяев благотворно сказывалась на моем настроении, плавно доводя меня до нужной кондиции. Это не могла не заметить нервно ходящая вокруг меня кругами Алекс, которая редко заставала меня в моменты холодной ярости.

Лоренс также недоумевал, но благоразумно отложил возникшие вопросы на потом, выдавая себя многозначительными паузами и слишком тщательным выбором слов в разговоре с окружающими.

Несколько странным показалось это: матушка ни разу не упомянула то столкновение, где мы впервые познакомились с Лоренсом. Преследует свои цели? Не уверен. Но даже если и так, сложно понять какие. Не думаю, что она спокойно и отстраненно способна воспринимать наше общение. Если только в ключе Алекс, как потенциальной пары для него.

Улучив момент, когда мы остались одни, а окружающие разбрелись, занимаясь кто чем, Лоренс решил напомнить мне об условии и погрузить в состояние близкого к трансу, сказав всего одну фразу:

— Твое состояние свободы все еще требует пояснений для меня, помнишь?

Вздрогнув от неожиданности, вскинул голову в попытке уловить его настрой, но ощутил лишь предвкушение в низком голосе.

— Непонимание чего-то тебя раздражает?

— Просто особое отношение к тайнам.

— А что с ними не так?

— Они возбуждают…

Сказать, что я забыл, как дышать — ничего не сказать. Неужели его провокация неосознанная, и он действительно не понимает, что творит? Или это я такой наивный идиот и верю в его непогрешимость и непорочность? Ведь это не первый намек на нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Чертовы «кажется»…

— …аппетит.

Его намеренная длинная пауза и вполне обыденная концовка сбили с толку. При этом я получал извращенное удовольствие от каждой порции завораживающей игры тональностей в его голосе и перекатов тембра: он словно гладил им меня, лаской провоцируя на ответные действия. Играем?