Откровения Лоренса повергают в некоторый шок, и я надолго погружаюсь в молчание. У меня нет ни одной связной мысли или четкого определения тому, что чувствую в данный момент времени: растерян или напуган, впечатлен или огорошен — это все не характеризует случившийся эмоциональный штопор.

Как ни странно, происходящее Лоренс воспринимает адекватно и не думает торопить с каким-либо ответом, да и вопросами больше не закидывает. Уютно молчит и спокойно ведет автомобиль к конечной цели нашего маршрута — своему дому, давая мне время все осмыслить.

Возня Алекс на заднем сиденье разрушает налет интимности, царящей между нами двумя тишины, но совершенно не влияет на персональную нирвану, в которой все еще пребываю, в очередной раз подтверждая мысль о том, что Алекс близкий мне человек и я не воспринимаю ее агрессором для себя.

— Скоро приедем? — сонно интересуется подруга, сладко зевая.

— Да, — довольно отзывается Лоренс, — осталось всего минут пятнадцать — и мы будем на месте.

— Отличная новость. Не знаю, как вы, мальчики, но я зверски хочу есть.

Ее непринужденный тон и легкость, с которой она упорно величает нас «мальчиками», умиляют. Улыбаюсь и киваю, выражая свою солидарность.

— Я тоже был бы не прочь.

— Еще бы, — с легким шипением соглашается Алекс, — не удивительно после такого «концерта».

Последнее слово она намеренно выделяет, выражая позицию касательно произошедшего, но я уже остыл и меня это не сильно волнует. Поворачиваюсь в ее сторону и, аккуратно опираясь на центральный подлокотник между передними сидениями для устойчивости, стараюсь успокоить, переключив ее внимание.

— Алекс, пойми, — делаю паузу, собираясь с мыслями, — чтобы там ни было, главное — результат, а он обязательно будет. Зная цепкую натуру матери, я готов дать гарантию положительного исхода уже сейчас. Поэтому перестань переживать. Уже довольно скоро ты станешь свободной от обязательств, и необходимость скрываться сойдет на нет.

— Лоренс, — тяжело вздохнув, протянула Алекс спустя какое-то время, — ты уже не первый день его знаешь и являешься представителем мужского пола…

— И? — заинтересованность и вкрадчивость, появившиеся в его голосе, гипнотизировали.

— Вы все такие недалекие?

— Что?!

Искреннее возмущение и недоумение с легким налетом обиды — вот что прозвучало в вопросе, который мы с Лоренсом задали одновременно. Машина слегка вильнула, и я сердито цыкнул, ощутимо обжегшись щекой об обшивку сидения.

— Черт!

— Юли?!

— Я в порядке, — вяло отмахнулся, возвращаясь в исходное положение и расслабленно откидывая голову на подголовник. — Заживет как на собаке, но прошу, Алекс, не надо так больше.

— Как? — искренний вопрос без кислых, хитрых ноток.

— Не нервируй нашего водителя, а то пятнадцать обещанных минут и сытный ужин, о котором, к слову, еще предстоит позаботиться, станут сказкой.

— С чего бы это? Я ничего не сделала, между прочим.

— Ты сейчас серьезно? — уже начиная посмеиваться над подругой, решил уточнить я.

— Нет, шучу, — рыкнула она недовольно.

— Все-все, — не выдержал Лоренс, — только ссоры из-за ерунды не хватало. Но Юлиан прав, Алекс: слышать от тебя, что мы недалекие, не очень приятно.

— Простите, — покаялась она. — Видимо, с моим умением четко выражать свои мысли явные проблемы. Лишь хотела уточнить: Юлиан не прав и смотрит не с той стороны, с какой мне это видится. Конечно, хочется уже вздохнуть спокойно и разорвать все нити, связывающие меня с отцом, но это не значит, что я готова подставлять Юли каким бы то ни было образом. А ты, видимо, решил, что только об этом и думаю, да, умник?

Легкий подзатыльник прилетел внезапно и в то же время ожидаемо: Алекс была довольно предсказуема в своих реакциях и поведении.

— То есть ты переживаешь за меня, я прав? — игривая провокация с моей стороны.

— Разве это не очевидно? — вопрос на дурака, с тонким налетом ехидцы.

— Очевидно, — признал я, — но только из-за того, что ты — это ты.

— Ой, вот только не начинай, прошу. Просто…

— Просто люди, — неожиданно вмешался в нашу перепалку Лоренс, в голосе которого звенело напряжение, — редкостные сволочи, и бескорыстие, сопереживание как ближнему, так и чужому, в ущерб самим себе, — редкость. Тут я склонен согласиться с Юлианом. Прости, Алекс, но большинство всегда и везде ищут выгоду, а также легкую и доверчивую жертву, за счет которой можно поживиться.

Эта вспышка была внезапной, неожиданной и в какой-то степени неуместной: наш разговор с Алекс не предполагал такого темного дна, скорее провоцировал на комплименты друг другу вот в таком странном формате. Странно? Со стороны — да, для нас — обыденность.

Было четкое ощущение, что за этими словами скрывается личная трагедия, которая все еще болит и причиняет немало боли, и наша перепалка послужила неким катализатором, спровоцировавшим небольшой всплеск. Конечно, я могу быть неправ, да и роль психотерапевта не моя стезя, но создалось впечатление, что еще немного — и нарыв вскроется сам собой.

Беседа затихла невольно, но это было скорее во благо: ни я, ни Алекс не хотели задеть Лоренса, закидав его рвущимися с языка вопросами с попыткой выяснить: что же на самом деле его так коробит. Если он захочет — расскажет, а на нет — суда нет.

Машина плавно сбавила скорость, сместилась значительно правее, совершила поворот и, зашуршав гравием, плавно остановилась.

— Приехали, — нарочито бодро отрапортовал Лоренс, силясь сгладить свою вспышку. — Прошу в мою скромную обитель.

Пронзительный свист со стороны Алекс вызвал море удивления, а уж следующий за этим комментарий и вовсе выбил из колеи.

— Юлиан, я впервые в жизни по-черному завидую тому, что ты не можешь видеть этот… этот… домище! По-другому тут не скажешь. Привет, комплексы!

— Да уж, — протянул Лоренс, — такой реакции от вас, юная леди, не ожидал.

— Пф, — фыркнула подруга и ловко подхватила меня под локоток. — Юли, тут дворец, а не дом, и скорее всего Лоренс нас водит за нос, помяни мое слово.

Говорила она громко, ни капли не смущаясь присутствием владельца этого загадочного, но производящего впечатления имущества. Как есть — нахалка.

— Алекс, — прогнусавил я, старательно изображая умудренных жизнью престарелых леди, — молодые дамы не должны позволять себе подобные высказывания в присутствии мужчин: это сказывается на репутации.

— А немолодые? — хихикнув, спросила подруга.

— Хороший вопрос, — вернув своему голосу родную тональность, весело хмыкнул в ответ. — Но я не придумал на него ответ.

— Зато честно.

Шутливо переговариваясь, мы двигались в сторону дома, стараясь поддержать иллюзию того, что слов, сказанных Лоренсом, и не было в помине. Складывалось ощущение: оба — и Алекс, и Лоренс — решили побить рекорды по шоковой терапии одного виолончелиста, соревнуясь в изощренности и подаче.

Хлопнула дверца машины, а вслед за этим раздались уверенно приближающиеся шаги: нас довольно ловко обогнул хозяин дома, и негромкий звук оповестил о том, что входная дверь открыта. Отчетливый писк сигнализации я тоже услышал и взял на заметку — мало ли.

— Милости прошу, — шутливое приглашение, и Алекс торопливо затягивает меня в дом.

По ощущениям прихожая была далеко не маленьких размеров не только по площади, но и по высоте; звучание «воздуха» было довольно ясным. Повертев для приличия головой, получил уловимо болезненный тычок под ребра от Алекс.

— Не переигрывай, все свои.

Наморщив нос, кивнул, соглашаясь прекратить кривляния. Лоренс значительно быстро взял нас в оборот, вкратце рассказав, что и где располагается, чтобы мы не чувствовали себя неловко, тыкаясь по углам в поисках нужных помещений.

Этажей в доме было три: первый — общего пользования с кухней, холлом, гостиной и парой кладовых; второй — жилая зона с тремя санузлами; ну, а на третьем — кабинет и рабочие помещения с хозблоком, ориентированным на нужды второго этажа: постельные принадлежности, одноразовые предметы личной гигиены, запас необходимой химии и прочие мелочи.

— Надо же, — протянула Алекс, впечатленная масштабами, — не всякий дом может похвастать подобным.

— Не удивляйся, — небрежно отмахнулся Лоренс, — до недавнего времени я редко бывал тут один и был вынужден учитывать все до мелочей.

— Что поменялось? — женскому любопытству иногда чужда осторожность.

— Все, — резкий ответ, открытым текстом говорящий о том, что дальше — запретная зона.

Время шло к полуночи, и мы были изрядно вымотаны дорогой, да и предыдущими событиями, и посему решили просто лечь спать, предварительно поужинав. Еду, как ни странно, Лоренс уже успел заказать, ориентируясь на свой вкус, надеясь, что мы всеядны.

Где-то полчаса ленивой суеты — и наши вещи были раскиданы по комнатам, а мы все дружно разбрелись по ванным, щедрой рукой архитектора равномерно распределенных по жилой части дома.

Стоя под тугими струями воды, горячим потоком бьющими чуть ниже шеи, пытался собрать мысли в кучу и прийти к согласию с самим собой: мне не давала покоя эта вспышка Лоренса, угнетал очередной показательный разговор с матерью и, как бы я не старался скрыть это, нервы сдавали. Желание выпить чего-то покрепче и расслабить сведенные мышцы становилось все более навязчивым.

Никогда не разделял пристрастие к алкоголю в моменты эмоциональных потрясений, но сейчас был готов присоединиться к тем, кто снимал стресс подобным образом на постоянной основе. Возраст и статус позволяли не оглядываться ни на кого, лишь Алекс хотелось оставить в неведении моего состояния, поскольку та моментально просечет мою нестабильность и попытается оттянуть часть на себя, а мне это нужно меньше всего. Я уже взрослый мальчик, а ей пора переставать изображать из себя мою няньку и заняться своей собственной жизнью.

Merde! Если перешел к таким мыслям — пиши пропало. Не хватало еще и на подруге сорваться, пытаясь в очередной раз вразумить ее и рассказать, что такой, как я, не станет ей парой в силу многих причин, которые она в упор не хочет замечать. Твою ж…

Несильно тряхнул головой, от чего мокрые пряди, резко ужалив, облепили лицо, вынуждая снова вставать под душ. Наспех зачесал рукой непослушные волосы, используя воду в качестве вспомогательного средства, а затем, стараясь быть как можно аккуратнее на незнакомой мне территории, вышел и встал на пол.

Обтеревшись на скорую руку полотенцем, обернул его же вокруг бедер и пошлепал босыми пятками в комнату, к которой примыкала ванная, позволяя избежать лишнего блуждания в поиске нужной двери.

На ощупь, не торопясь, двинулся к сумке с вещами, которую Алекс оставила у кресла возле окна. Дойдя до цели, присел на корточки и выудил мягкие домашние брюки и хлопковую футболку, не забыв и про плавки, которые тут же надел, небрежно сбросив полотенце.

— Кхм, — раздался кашель за моей спиной, — видимо, я не очень вовремя.

Сердце сделало кульбит, задев пару раз ребра, и гулко зазвенело в ушах, оглушая на мгновение. Давление устремилось вверх, опаляя мои скулы красками и выдавая смущение. Дыхание вырвалось невнятным хрипом, а совершенно не мужское «ой» окончательно определило мое состояние полной растерянности.

— Прости, — с легкой хрипотцой искусственно покаялся Лоренс, — не хотел тебя смущать. Думал, что ты уже вышел из душа, и зашел позвать вниз: привезли ужин.

— Спасибо, — сипло каркнул в ответ, заходясь саднящим кашлем.

Несильный удар теплой ладони между лопаток сделал только хуже и вместо того, чтобы прекратить, я зашелся в новом приступе.

— Тебе нехорошо? — взволнованные нотки и искреннее участие.

— Да, то есть нет... — с трудом выдавил я, ощущая, как горят кончики ушей. — Все в порядке.

— А по виду не скажешь, — хмыкнул он, плавно проводя ладонью вдоль позвоночника и с явной неохотой убирая руку.

— Сейчас оденусь и спущусь.

— Помощь нужна?

Неприкрытая ничем провокация и насыщенные, вибрирующие перекаты его низкого голоса пробрали до самых косточек, заставляя невольно поежится, что явно не укрылось от его взгляда.

— Замерз? — и снова это неподдельная забота. — Я не люблю, когда в доме температура превышает двадцать три градуса, а после душа это может стать причиной простуды для непривычного к такому режиму человека. Прости.

— Не извиняйся, — отмахнулся я. — Привыкну…

Моя фраза прозвучала довольно двусмысленно, даже для меня, хотя я был большую часть времени сконцентрирован на мыслях о Лоренсе и нашем дальнейшем общении. Его намеки волновали, прикосновения будоражили, а голос покорял, и я понимал: еще немного — и сдамся на его суд.

Пусть все наше общение сводилось к игривым полутонам, но проведенная вместе ночь, его откровенные двусмысленности и неприкрытые провокации не шли из головы, крутились на фоне, делая из меня того, кто согласен на все, лишь бы урвать толику его внимания лично для себя. Возможно, это было глупо и самонадеянно, но я ничего не мог, да и не хотел с этим делать.

— Юлиан?

Я вздрагиваю, непроизвольно делая шаг в сторону, и, как назло, натыкаюсь на то самое кресло, возле которого стоит сумка с вещами. С негромким возгласом инстинктивно вскидываю руки в попытке за что-то ухватиться и остаться на своих двоих, однако, вместо этого «чего-то», хватаю Лоренса и тяну его за собой. Глупее ситуации не придумаешь, но именно эта глупость и делала ее в сто крат легче, вызывая гомерический хохот у обоих.

Я смеялся как безумный — до слез, вцепившись обеими руками в Лоренса, одной из них держа его за шею, а второй впившись в то ли футболку, то ли в тенниску, надетую на нем, но это не имело никакого значения по сравнению с той близостью, которую мне подарила счастливая случайность.

С упоением, взахлеб вдыхал запах его кожи, уткнувшись носом около острой скулы, а его волосы щекотали мое лицо. Я ощущал себя безумцем, который, словно умирающий, пытался надышаться и за краткие мгновения ощутить всю сладость воздуха. Всхлипывал сквозь смех, и дрожащей рукой втихомолку перебирал жестковатые, густые пряди Лоренса на затылке, запоминая эти ощущения, стараясь вплавить их в свою память.

Отсмеявшись, предпочел остаться в том же положении, давая возможность Лоренсу встать первым и этим продлевая свое удовольствие от тяжести его рельефного тела, соприкасающегося с моим. Плавным движением он перенес свой вес и аккуратно встал, одновременно поднимая меня, держа за предплечья.

— Знаешь, что мне в тебе нравится, Юлиан? — хриплый, словно поцарапанный, но не потерявший своей потрясающей глубины голос. — Ты искренен в своих эмоциях, и удовольствие, которое тебе доставляют наши маленькие игры, неподдельное. Я благодарен тебе за это.

Очередное признание, напрочь разбивающее мои шаблонные представления, успевшие сложиться об этом непростом человеке. Как можно быть настолько многогранным: жестким, непримиримым, ранимым, сильным, чутким, чувственным провокатором, и при этом говорить такие вещи, которые волнуют и цепляют? Не понимаю.

— Одевайся уже, — мягко взъерошив мои волосы, хмыкнул Лоренс. — Алекс там, поди, вся извелась, а мы с ума сходим.

— Хм, — набрался смелости я, — вот последнее в точку: мы явно «сходим с ума».

— Я этому рад, — серьезный тон без капли сомнений, — а ты?

— Я счастлив.