Поздним ужином оказалась непритязательная итальянская кухня в виде лазаньи, трех видов пасты и нескольких салатов. Ароматы были потрясающие — специи, мясо, свежие овощи, сыры — симфония для моего чуткого обоняния.

Наше смущенное молчание, которое мы с Лоренсом сохраняли после обоюдного признания, Алекс проигнорировала, с порога заявив, что съест все одна, а нас она готова отпустить на все четыре стороны, чтобы не составлять конкуренцию. Неподдельное возмущение вылилось в двойное: «Еще чего!», и мы оперативно заняли свои места, резво приступая к поглощению съедобных шедевров.

— Вопрос, — спустя какое-то время оживилась Алекс, — у тебя есть что-то покрепче этого сока?

— А чем тебе сок не угодил? — недоуменно уточнил Лоренс. — Повышенное содержание сахара, а ты на диете?

— Не угадал, — стойко проигнорировала шутку та. — Избыток калорий мне не страшен. Просто сейчас здесь к месту будет вино или, на крайний случай, коньяк, но никак не это.

— Коньяк, говоришь?

— Угу, — согласно промычала она, вернувшись к поглощению сочных и ароматных блюд.

— Сейчас принесу. Юлиан, ты будешь?

— Не откажусь.

— Отлично. Предпочтения по маркам есть?

Я молча отрицательно покачал головой, продолжая смаковать нежную лазанью.

— Не-а, — сыто мурлыкнула подруга, — главный критерий на данный момент — скорость доставки.

— Намек понял, сейчас все будет.

Шаги Лоренса стихли в глубине дома, а я все продолжал прислушиваться и именно из-за этого пропустил коварный захват не дремлющей Алекс.

— Ты что творишь?! — возмущенно прошипел я, когда ее рука аккуратно, но жестко обвила мою шею.

— И хотела бы сказать, что ничего, но не в этот раз.

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Подробности, конечно же, — щелкнув по самому кончику носа, подруга отпустила меня «на волю».

— Когда они будут, я сообщу.

— Так и быть, запомню, — многозначительный хмык и томная интонация даже не возмущали, скорее наоборот — успокаивали.

— Запоминай, — легко согласился я.

— Кстати… — задумчиво протянула Алекс, — а у тебя самого что, вопросов нет?

— Что ты имеешь ввиду? — растерялся я.

— Ну как же, разве тебе не любопытно?

— Алекс, — я немного раздраженно потер переносицу, силясь собраться с мыслями и не обидеть подругу резким ответом. — Даже если и любопытно, то в какой-то степени неуместно.

— Почему?

— А что это изменит? — обреченный вздох вырвался сам собой.

— Сейчас тебя что-то не устраивает?

— Если только некая неопределенность.

— Могу помочь, если хочешь, — тут же предложила она.

— Не надо. Да и выглядеть это будет довольно неестественно, не находишь?

— Не нахожу. Но, думаю, стоит обсудить это позже и наедине.

— Идет, — добавил после паузы, понимая, что спорить бесполезно. — И не здесь.

Этим я фактически дал карт-бланш Алекс на любые действия в отношении моей персоны для достижения устраивающего ее результата. Остается один нерешенный момент — не расходятся ли наши мнения на этот счет? Поживем —увидим.

— Надеюсь, скорость доставки вас устраивает?

Веселый голос Лоренса раздался совсем рядом, и я встрепенулся, выбрасывая мысли о грядущих эскападах подруги подальше — фантазия в этом случае не лучший советчик.

— Доставка что надо, — хмыкнул я, отправляя в рот очередную сочную помидорку черри.

— Наливай! — это уже наш генерал в юбке решил взять все в свои ручки и не оттягивать начало незапланированного банкета.

В итоге, поздний вечер, переходящий в ночь, запомнился шутками, подначками, теплой легкой атмосферой и безграничным умиротворением, которое давно меня не посещало. Мы много смеялись, при этом не заостряя внимания ни на чем — никакой конкретики, но что самое главное — мы умудрялись много говорить и так узнавать друг друга — легко и ненавязчиво, расставляя внутренние приоритеты.

Лоренс открылся для меня как потрясающий собеседник, обладающий тонким чувством юмора, не преступающий хрупкую грань личного пространства и без надобности не лезущий в душу со своим любопытством или, что во сто крат хуже, советами. Он чутко улавливал не только мое настроение, но и Алекс, умудряясь беседовать одновременно с обоими и с каждым по отдельности в один и тот же момент, при этом темы могли быть диаметрально противоположными.

Искреннее сочувствие, неподдельное возмущение и тут же желание помочь всеми доступными способами — все это выражал Лоренс своей интонацией, простыми словами и витиеватыми фразами из лексикона умудренных опытом мужей. Игра контрастов завлекала, и я с удовольствием поддавался этим ощущениям, да и, впрочем, не только я. Алекс, а это отражалось ярко, была также покорена этим загадочным человеком, возникшим в моей жизни так внезапно.

Эмоции и чувства сменяли друг друга в калейдоскопе этого удивительного дня, вымотавшего нас сверх меры — смех сквозь слезы был неким апогеем и отголоском пережитого стресса, но и это ничуть не портило общей атмосферы непринужденности, царящей в комнате.

Не знаю в какой момент, но я понял: мое состояние плавно перешло на отметку подшофе. Алекс тоже была хороша — хихикала, как недалекая девица на выданье и иногда переходила на всхлипы, а это явно свидетельствовало о том, что коньяк добрался и до нее. Когда ее накрыло осознание, она довольно скомкано попрощалась и быстро ретировалась в выделенную ей комнату, отказавшись от провожатого.

— Ты тоже сейчас упорхнешь? — обида заранее проклевывалась сквозь бодрый вопрос Лоренса, явно пытающегося держать эмоции в узде.

— Если не прогонишь, — провоцирую с улыбкой на губах, — то не упорхну. Да и вообще, как ты себе это представляешь?

— Это стало бы непередаваемым зрелищем — порхающий виолончелист, — гоготнул Лоренс, пересаживаясь ближе.

Алкоголь вещь коварная — и каждый раз его воздействие немного, но отличается. Сейчас меня словно кипятком ошпарили, и я буквально ощущал все происходящее кожей, которая остро реагировала даже на колебания воздуха вокруг. Мурашки заставили поежиться, быстрым потоком побежав от затылка вниз и рассеявшись где-то в районе поясницы.

— Грубо? Прости, — по-своему воспринял мое передергивание плечами Лоренс.

— Это все нервы.

— Вот как? Все еще переживаешь?

— Не то чтобы переживаю, скорее просчитываю и пытаюсь прогнать неприятный осадок. Не готов я был выносить на ваше обозрение наши отношения с матерью.

— Ты ее любишь, — констатировал он.

— Она моя мать, — факт, не более.

— Лезть с задушевными беседами не буду. Захочешь — расскажешь.

— Как и ты, — не остаюсь в долгу, намекаю прозрачнее некуда.

— Я почти дошел до той стадии, когда готов исповедаться…

— Первому встречному? — не без ехидства тихо уточнил я, пригубив благородный напиток.

— Не стоит, — едва уловимую горечь почувствовал сразу, как и вину, клюнувшую в затылок.

— Прости, не хотел.

Какое-то время Лоренс молчал, было слышно лишь его напряженное дыхание: он принимал немаловажное решение и взвешивал все «за» и «против». Мало кто из нас вот так просто расскажет о чем-то, что делает его уязвимым или показывает слабости. Кому хочется показать себя с неприглядной стороны? Никому. И Лоренс не исключение, так же как я и Алекс.

Настолько привыкли скрывать самих себя, упаковывая в маски, образы и статусы, что часто забываем об элементарном: мы все обычные люди — со своими слабостями, страхами и древними скелетами в шкафу. У каждого, кто стоит на самом верху социального Олимпа или корчится в судорогах у его подножия, есть свои достоинства и недостатки. Исключений нет, и в этом меня никто не переубедит.

Любое признание — это выбор, а выбор — перепутье. Часто случается так, что признания и решения в подобных ситуациях становятся ключевыми или, что звучит более презентабельно и гордо, судьбоносными. В моей жизни они уже случались и, надеюсь, еще произойдут в будущем.

— Знаешь, — тихо начал Лоренс, вырвав меня из пучины размышлений, — все мы имеем свойство ошибаться, просто каждая ошибка имеет свою цену. Моей ценой стало доверие. Знакомо? — пауза и номинальное ожидание ответа на риторический вопрос, которого так и не последовало. — Ты ведь не дурак, Юлиан, нет. Ты многое слышишь и видишь, как бы не абсурдно это звучало, уж прости. Я тогда видел в разы меньше, а следовало бы задуматься. Но совершенно ни о чем не жалею, ибо жалеть там было не о чем.

Его внезапное признание слегка сбивало с толку, и в первый момент я намеревался списать все на коварный выдержанный коньяк, но его речь, пусть и путанная, была не характерна для хорошо поднабравших людей, и это смущало. Я не до такой степени близкий ему человек, чтобы тот обнажал передо мной душу, и все же остановить этот спонтанный выброс откровений у меня желания не возникло.

— Всю свою сознательную жизнь хожу под «голубым флагом», но, думаю, ты это уже понял, — грустный смешок и протяжный выдох. — Меня рано посетило озарение и быстро пропало чувство неловкости от того, будто я не «такой как все». Не скажу, что все прошло легко и непринужденно — в близком семейном кругу появились проблемы, но то были мелочи по сравнению с тем — ждущим впереди.

На мгновение Лоренс прервался, сделав шумный глоток, после которого негромко закашлялся. Я было дернулся помочь, но вовремя сдержался, поскольку порыв — это хорошо, а вот последствия оного, особенно для меня, непредсказуемы.

Задавать вопросы я не решался, не желая сбивать настрой и терять возможность узнать его ближе. Это был шанс один из тысячи, что он расскажет о себе сам, без принуждения и навязчивого интереса с моей стороны. Любопытство, о котором недавно говорила Алекс, сейчас буквально грызло изнутри, понукая к сотням вопросов, перекатывающихся на языке, но я огромным усилием воли сдерживался, давая Лоренсу возможность выговориться.

— Ты не против?

Вопрос застал врасплох, и я совершенно растерялся, не зная, что сказать в ответ.

— Ох, дьявол, прости, — быстро извинился он и что-то нервно вложил в мою ладонь.

— О, — опознал полученное легко и обругал себя за рассеянность, аккуратно возвращая сигарету Лоренсу, — не курю, но возражать не стану. Ты у себя дома, я здесь гость.

— Спасибо.

Щелчок зажигалки. Быстрая, судорожная затяжка и блаженный выдох-стон. Этот звук ударил по нервам — я сухо сглотнул и вновь пригубил марочный напиток, чтобы смочить саднящее горло. Не сторонник табака и изделий из него же, но ничего не имею против тех, кто питает страсть к этой пагубной привычке: выбор — дело сугубо каждого. Однако Лоренс, делающий ощутимо долгие и глубокие затяжки насыщенного ароматного дыма и шумно выдыхающий его, будоражил.

— Тогда предпочел ничего не замечать — ни намеки, ни откровенные провокации и нестыковки. Зачем? Я был увлечен и считал ниже своего достоинства хотя бы раз спуститься с небес на землю и проверить ту информацию, что мне настойчиво подсовывал отец. Был выше этого… Господи, каким же я был идиотом!

Очередная затяжка, основательный глоток коньяка и резкий удар бокала о столешницу. Звенящая, напряженная тишина на мгновение и негромкий, жуткий смех, которым разразился Лоренс.

— Я был наивным дураком, который повелся на сладкие речи и сказочные россказни ублюдка, чуть не пустившего по миру все то, что годами создавала моя семья. И все ради простого признания среди своих коллег и, мать ее, статьи, просто пестревшей моими снимками.

— Настолько серьезно? — после затянувшейся паузы решился спросить я.

— Я считал именно так, но на самом деле нет, и это осознание пришло быстро.

Какое-то время мы молчали, задумавшись каждый о своем: я прокручивал в голове откровения Лоренса, о наличии которых смутно догадывался, а он, подозреваю, заново переживал произошедшее с ним.

— Доверие к людям стало непозволительной роскошью, особенно в условиях быстрорастущей конкуренции. Мне пришлось отойти от дел на какое-то время, дать волне слухов и сплетен затихнуть. Суд был позже, без шумихи, лишь пара строк мелькнула на страницах желтых изданий, да и то не на первой полосе. Мы выиграли, хотя осадок остался. Ты и Алекс, — небольшая заминка, затяжка и тихое, — удивительные. Вы настолько непосредственны, естественны и искренни в своих отношениях и общении, что я ловлю себя на зависти, доброй, но все же. Снова начал дышать и вспомнил, каково это — наслаждаться общением, когда принял решение оказаться к тебе как можно ближе.

— Так это была четко спланированная акция? — я не удержался от легкого укола, стараясь хоть как-то развеять напряжение, которое волнами исходило от Лоренса и передавалось мне.

— Не совсем, но выходит, что так. Ты живой, понимаешь?

— А ты?

— Сейчас я как никогда близок к этому состоянию.

— А доверие?

— Иначе тебя бы тут не было.

— Так просто?

— Для меня нет.

— Что дальше?

— Не знаю, — это признание выбило из колеи. Обычно такой спокойный и уверенный, под конец этого странного разговора, Лоренс сдулся словно воздушный шар. — Знаешь, наверное, я банально боюсь.

— Меня?

— И себя не меньше, но готов рискнуть. Всем.

— Настолько уверен в себе?

Неожиданное хмыканье, шорох и вот мое лицо в его ладонях, а теплое дыхание греет скулу.

— Я уверен в тебе.