Откровенный разговор вскрыл чувства обоих, а уж его завершение и подавно. Испуганной птицей я замер в ожидании дальнейших действий Лоренса, но тот лишь легко провел пальцем по моим губам, заставив инстинктивно распахнуть глаза. Света я не увидел, да и его лица тоже, но эмоции зашкаливали — пульс заходился бешеным галопом. Такими темпами — и скоро мне придется искать новое сердце.

Подобные моменты трепета, нежности и открытости были для меня внове, и я впитывал их каждой клеткой своего тела. Ответный порыв сдерживать не стал и, чуть повернув голову, благодарно поцеловал его в середину ладони.

— Спасибо.

— Нет, — его палец накрыл мои губы, молчаливо прося замереть, — это я должен быть тебе благодарен. Каким надо быть доверчивым, чтобы вот так, без опаски, подпустить к себе незнакомого человека настолько близко?

— Не знаю.

— А я знаю, — рассмеялся он низким хриплым смехом, — просто надо быть тобой.

Аккуратный, почти невесомый поцелуй в переносицу и бережное поглаживание моего лица. Я был готов нежиться в его ладонях, но он довольно быстро их убрал, отдаляясь. Поймал себя на предательском желании потянуться вслед, однако быстро взял себя в руки.

— Ты не вызываешь опасений и недоверия, скорее вопросы и чувство неопределенности, — поделился я, решив продолжить вечер откровений. — Интригуешь меня, смущаешь и ставишь в тупик своими поступками. Никак не могу понять, чего ты хочешь и зачем делаешь все это, — я неопределенно махнул рукой, слегка задев плечо Лоренса.

— Чего хочу, уже говорил, но, видимо, ты не пришел к согласию с самим с собой, чтобы правильно услышать, но меня это не смущает — я готов ждать.

— Сколько угодно?

— Не надейся, — в голосе послышалась улыбка, такая теплая и ранимая. — Я никогда не отличался щедростью и сейчас вряд ли готов пойти на уступки.

— Собственник?

— Именно.

— Вот как…

Неоднозначные фразы, короткие и временами колкие ответы, но мы получали обоюдное удовольствие загоняя друг друга в угол и провоцируя невнятными намеками и недомолвками. Ощущение вседозволенности, сдобренное немалой порцией коньяка давало о себе знать: языки заплетались, бросаемый друг другу вызов становился все более откровенным. Мы оба были на взводе: еще немного — и полыхнет.

В какой момент оказался фактически на Лоренсе — не помню, кажется, мы выясняли опытным путем, насколько я неподъемная ноша. Он попытался взять меня на руки, но не выдержал, и мы оба рухнули на диван, при этом мне посчастливилось довольно уютно устроился у него в объятиях, и решил не менять дислокацию.

Его пальцы запутались в моих волосах, а носом он упорно водил вдоль линии подбородка, временами замирая и с какой-то пронзительной нежностью втягивая воздух, приговаривая при этом: «Такой родной». Я терялся в эмоциях, ощущениях, одновременно упиваясь ими, вбирая всеми доступными способами.

— Рен, — протянул я, уткнувшись куда-то в район его ключицы.

— Кто?

— Не могу по-другому, — мотнул головой, признавая свою несостоятельность в этом вопросе. — С этого момента буду называть тебя Рен. Ты против?

— Нет.

— Вот и хорошо.

Мысль, которой захотел поделиться с ним, исчезла в глубине сознания, и я сосредоточенно засопел, стараясь вспомнить то важное, что мне было просто необходимо сказать тому, на чьих коленях до сих пор сидел.

— Рен, — снова позвал, перекатывая это сокращение на языке, смакуя каждый отзвук и тягучее удовольствие от того, что мне так легко позволили сократить имя.

— М? — тягучая ленца с нотками теплой корицы и терпкого муската.

— Не уходи.

— И не собирался.

— Ну да, — согласился я, — это же твой дом. Тогда не прогоняй, хорошо?

Логика окончательно покинула воспаленное сознание, и я цеплялся за крепкую шею, выплескивая свои опасения глупыми вопросами.

— Не буду.

Повисшая тишина нервировала, что подталкивало меня к довольно нелепым попыткам найти дальнейшую тему для беседы.

— Юли, — не зная того, разрешил мои метания Лоренс, — скажи честно, как часто ты употребляешь алкоголь?

Чувствовался подвох, но мой нетрезвый разум никак не мог определиться с тем, какой именно, и буксовал, замедляя мыслительный процесс окончательно.

— Юли? — слегка тряхнул меня Лоренс.

— Здесь, — отрапортовал я, слегка откидывая голову назад, — не мешай.

— Чему? — искреннее недоумение с веселыми искорками смеха.

— Я наслаждаюсь.

— Чем?

— Не «чем», а кем. Тобой.

— Вот как, — задумчиво отозвался Лоренс и чуть громче напомнил: — Ты не ответил.

— Я не пью в принципе. Бокал вина за ужином раз в сто лет не в счет.

— То есть, — поперхнулся воздухом он, — самый крепкий напиток в твоем арсенале за последние — сколько там прошло с прошлого раза времени — это вино?

— Ну да, а что в этом удивительного?

Вместо ответа мне достались цветастые ругательства и слегка колючий поцелуй в шею, от которого я вздрогнул, не ожидая. Легкая щетина царапнула кожу и спровоцировала толпу мурашек, моментально сбежавшихся к животу теплой щекоткой.

Желание разговаривать испарилось, словно его и не было, а вот нетерпение в получении новых осязательных ощущений встрепенулось и активно подзуживало к действиям. Недолго думая, мысленно махнув рукой на строгие внутренние установки, прижался к Лоренсу всем телом, чтобы получить свою дозу эндорфинов, и счастливо фыркнул, улыбаясь.

Волнение Лоренса было как на ладони: учащенное дыхание, ходящая ходуном грудная клетка и напряженные мышцы, рельефно застывшие под тканью рубашки. Я оказался в тактильном раю — дал волю руками и стал буквально впиваться в такое желанное тело, изучая, прикасаясь и аккуратно обводя каждую часть, до которой мог без потерь дотянуться.

Разрешения спрашивать не стал — зачем? Если мои прикосновения и внезапно проснувшаяся инициатива претят, Лоренс даст об этом знать, ведь он не из тех, кто будет делать что-то в угоду другим и в ущерб себе одновременно. Подспудно я ждал вспышки неудовольствия или любого намека в желании оттолкнуть, но, к счастью, его не последовало.

Апогеем этого сумасшествия стал затяжной поцелуй, которые мне подарили твердые, слегка шероховатые, пахнущие дымом и коньяком губы Лоренса. Он целовал вдумчиво, изучающе и нежно, выражая на подсознательном уровне то немногое и в тоже время немалое количество эмоций, бушевавшие в нем.

Я тоже не отставал — вкладывал в этот поцелуй все, что горело и плавилось внутри, пытаясь донести до Лоренса всю глубину невероятного потрясения, сопровождающего наше общение. Он слышал меня, я уверен в этом: слушал и понимал, отвечая взаимностью.

Оторваться друг от друга было неимоверно сложно, и понадобилось просто титаническое усилие для того, чтобы взять себя в руки и слегка отстраниться, до последнего стараясь не разрывать контакта губ. Чувствительная кожа горела, дыхание вырывалось сиплым свистом, а мысли с трудом возвращались на свое законное место.

Лоренс бережно обводил черты моего лица, временами замирая и словно сомневаясь в чем-то, но спустя доли секунды вновь продолжал свой путь. Его руки теребили пряди моих волос, пропуская их между пальцами. Легкая их дрожь и напряженная спина выдавали его с головой: он не остался к произошедшему равнодушным. Предполагаю, что его опыт сравнивать с моим — глупая затея, однако случившееся волнует Лоренса, и меня это греет в глубине души: не хочу быть «одним из».

— Юлиан, — прервал молчание он, — если бы не Алекс, которая находится с нами в одном доме, я бы вряд ли удержал себя в руках. Ты это понимаешь?

— Предупреждение? — умом осознаю, что нарываюсь, и делаю это нагло, в лоб, но остановиться не могу. — Или все-таки предложение?

— Юли! — шипение сквозь зубы и очередной поцелуй, только уже как наказание — ощутимым, слегка болезненным укусом в подбородок. Я вздрогнул, но позиции своей не сдал и решил продолжить рыть себе яму.

— Рассматриваю как предложение, месье, — тихо смеюсь и пытаюсь обнять его лицо ладонями, но он раздраженно отдергивает голову назад. — Назовите место и время, а также… — оговорить все условия я не успел.

— Здесь и сейчас.

Все же я перегнул палку и обычно спокойный Лоренс не выдержал, подхватил меня на руки, как девицу, и направился куда-то вглубь дома. Вместо того, чтобы остановить это безумие, лишь тихо и счастливо смеялся, уютно устроив голову на сильном плече.

— Ты ненормальный, — пробормотал Лоренс, уверенно шагая с немалым весом на руках, — но и я ничем не лучше. Надеюсь, ты полностью отдаешь себе отчет в происходящем.

— А что, если нет? — не удержался и слегка прикусил Лоренса за шею.

— О, черт, Юли! — возмущенное шипение было музыкой для моих ушей. — Я же тебя уроню.

— Роняй, — покорно соглашаюсь и вновь вывожу его из себя, с нажимом лизнув солоноватую кожу в том же месте.

— Твою ж, — короткий рык — и вот мы уже буквально взлетаем по лестнице и резко сворачиваем вправо. — Разбудишь Алекс — пеняй на себя.

Проникшись угрозой, покорно затихаю в сильных руках. Жилка, которая буквально заходилась в нервном ритме, оказалась настолько близко, что я с трудом подавил желание оставить на ней свою очередную метку.

Этот недолгий путь до комнаты, в которую мы ввалились, чуть слышно похихикивая, словно школьники, оказался новым опытом для меня. Самое удивительное во всем этом — отсутствие раздражения. Совершенно не волновало и не смущало то, что Лоренс несет меня на руках, словно я обморочная девица. Как понимаю, его это тоже беспокоило мало.

— Ты мне доверяешь? — его вопрос был странным с учетом обстоятельств, и в то же время за него я по-своему благодарен.

— Да.

Не ответ — шепот и скупая улыбка, посетившая на миг мое лицо. Знаю, что далек от совершенства и наивен до невозможности в вопросах того, что происходит сейчас, но с Лоренсом я не чувствую необходимости притворяться и изображать кого-либо. Безыскусная искренность — свежий воздух в прогорклом современном обществе.

Будет ли это одна ночь или ее не будет вовсе, я не знаю; будут ли это признания или же все останется на уровне первой симпатии и новизны обстоятельств — загадка. Но даже все то, что имею сейчас — мое персональное счастье, какое бы оно ни было, краткое или затяжное, словно прыжок с парашютом.

Время суток могло поставить нас в равные условия при соблюдении нехитрых правил, которые шепотом озвучил Лоренсу. Он оказался не против, и глухие щелчки оповестили о том, что свет погашен. Первые минуты я слышал чертыханья и возмущенное сопение, но скоро все встало на свои места: зрение перестроилось, да и мышечная память взяла свое.

Говорят, темнота обостряет чувства: слух различает едва уловимые шорохи, кожей ощущаешь мимолетные колебания воздуха, а эмоции усиливаются во сто крат. Всю свою сознательную жизнь не до конца понимаю, что есть свет и что есть тьма в этом спектре ощущений — повышающее градус моего восприятия отличается от привычного большинству людей, но сейчас тот случай, когда я хочу подстегнуть Лоренса на возможный максимум.

Меня аккуратно отпустили, и я немного неуверенно переступил с ноги на ногу: вело то ли от алкоголя, гуляющего в крови, то ли от пьянящих эмоций. Твердая рука крепко обнимала меня за талию, а вторая придерживала за плечи — кажется, еще немного и наши губы соприкоснуться. Тяну время и терзаю себя, усиленно вслушиваясь в чужое дыхание.

— Прости, если тебе это покажется банальным, — усмехаясь теплой грустью сказал Лоренс, — ситуация не располагает к подобного рода признаниям, но все же я рискну.

— Попробуй, — шепчу в ответ, уверенный в том, что услышат.

— Твоя харизма — запрещенный прием, а особенно в сочетании с изюминкой в виде слепоты — убийственный коктейль.

Наверно, мне стоило обидеться или выразить недовольство, подходящее случаю, но я не видел смысла и, что главное, не хотел. Его слова были приятны и далеко не так банальны, как он считал.

— Однако, в комплиментах ты лидируешь.

— Вот как, — низкие вибрации голоса, выдающие удовлетворение моим ответом. — И многие их делали?

— Многие, — намеренная острая пауза, — поклонники моего творчества. Особенно часто я слышал их слова о моих прекрасных руках и неприкрытую жалость в сторону моей слепоты.

— Надо же, а ее зачем жалеть? — притворное сочувствие и дрогнувшие пальцы на моей спине.

— За столько лет я так и не получил ответа на этот вопрос, — усмехаюсь, получая удовольствие от этих внезапных абстракций в разговоре.

— Спасибо, — на грани слышимости, но очень уверенно.

— За что? — откровенно растерялся, не понимая откуда ветер дует.

— Я наблюдал за тобой все это время, — признался Лоренс смущенно. — Ты ни словом, ни делом не упоминал о том, что требуешь иного отношения или нуждаешься в чем-то сверх принятого. Никакой трагедии или патетики, излишней жалостливости, да и вообще — внимания публики целом. Просто этого не ценишь и не любишь. Я ведь не просто так сказал о том, что ты покоряешь своей искренностью.

— Да, при этом ты говорил не только обо мне, но и об Алекс.

— Мне казалось, что так ты лучше поймешь мою мысль. Я был не прав?

— Не отрицаю, но способ странный.

— Какой первым пришел на ум. Не мог же я выдать тебе все и сразу, — нервно хохотнул он. — Да и разве измененный порядок действий дал какой-то другой результат?

— Все может быть, — покачал головой я.

Скорее всего, Лоренс ждал ответного шага и признаний подобного рода, но я никак не мог собраться с мыслями и передать всю ту гамму эмоций, звучащую внутри меня. Как подобрать слова? Как описать то, что волнует кровь и мутит рассудок? Увы, оказалось, я довольно косноязычен, если не сказать нем. Единственное пришедшее в голову — показать действием. Думаю, он поймет.

Плавно переместил руки с широких плеч выше: одну расположил у основания шеи, а вторую перенес на затылок, по дороге устраивая знатную путаницу в волосах. Поначалу я еще робел, но сейчас действовал уверенно и с четким пониманием того, чего хочу.

Несильно надавил на затылок, молча объясняя свои ожидания. Лоренс не заставил себя долго ждать и фактически рывком наклонился ко мне, смешивая наше дыхание. Еще секунда у меня ушла на короткий вздох, чтобы затем надолго забыть о том, что значит дышать.

Я целовал его вдумчиво и нежно, со всей теплой патокой чувств, которую он во мне будил. Его чуть обветренные губы были по-мужски твердыми и в тоже время нежными, податливыми. Я неспешно изучал, дразнил и играл, но так, чтобы дать понять: не завлекаю, чтобы оттолкнуть, а сдаюсь, чтобы покориться. Моя инициатива не осталась без ответа — до этого момента спокойно лежащие на талии и моих плечах руки Лоренса взметнулись вверх и взяли в плен лицо, а губы наградили градом жалящих, быстрых поцелуев.

Начало положено.