Утро продолжало приятно радовать и наполнять энергией сексуального характера. Сказать, что за предшествующий вечер и не менее длинную ночь мы насытились друг другом, — значит солгать. Нам всего было мало. Говорят, что жадность до добра не доводит, но в нашем случае мы решили это нагло игнорировать, не сговариваясь и не обсуждая. Все, кто может оказаться недовольным, — в свидетелях насильно не держим.

Те же, чье мнение для меня важно, — поддержат, а остальные могут воротить носы сколько угодно, мне плевать. Надеюсь, у Рена есть кто-то, кто порадуется за него также неподдельно, как, например, за мое счастье Ирма или Алекс, пусть и с оговоркой, но все же. Искренне хочу, чтобы было именно так, а щепетильную тему не поднимаю. Да и неуместно это. Еще ничего не решено, а то ванильное марево, в котором я пребываю, может исчезнуть в любой момент. Или нет?

Стряхиваю с себя приятную томную сонливость и потягиваюсь всем телом. Рен встал чуть раньше и уже шумел в ванной, напевая мотив известной песни, в значимых моментах используя подручные средства, чтобы добавить экспрессии и объема. Интересно, чем он так активно барабанит? Посмеиваясь себе под нос, сполз с кровати и направился на разведку.

Спустя пару часов, после активного «омовения» нас обоих, принял к сведению, что в следующий раз стоит быть умнее и начать утро все же с бодрящего кофе, а не морских баталий и водных игрищ. На мое ворчание Лоренс лишь фыркал, иногда вставляя едкие комментарии о том, что в некоторых вопросах я еще юн и неопытен и ему доставляет немалое удовольствие обучать меня. Тоже мне, наставник.

Препирательства, подшучивания, подначки — малая часть того, что мы себе позволяли в приятном утреннем диалоге, не испытывая совершенно никакой неловкости. Рен ее просто у меня изъял какое-то время назад и не спешил возвращать, ну, а я решил идти дальше, не оглядываясь и не сожалея.

— Юли, — его голос выдернул меня из размышлений, которым я предавался, попивая уже слегка остывший кофе.

— А? — рассеянно откликаюсь, делая очередной глоток горчащего напитка.

— Раз уж ты не против скорости, то я предлагаю нанести визит ко мне на виноградники. Что скажешь?

— Внезапно, однако, — усмехаюсь его предложению.

— Есть возражения? — по голосу слышу напряжение в ожидании моего ответа.

— Никаких, — отрицательно качаю головой.

По графику в ближайшие недели никаких выступлений у меня не предвидится. Самое основное уже отыграно, и я говорю не о том выступлении, что прошло на днях в Halle aux Grains. До него был целый тур, посвященный нестандартной классике в современной аранжировке известными музыкантами-виртуозами. Гордость? Небезосновательно, но с чувством меры.

— Как ты смотришь на то, чтобы помочь мне с урожаем? — вопрос выдергивает меня из новой череды размышлений.

И надо же было Лоренсу подгадать тот момент, когда я сделал немалый глоток кофе, и, естественно, в итоге закашлялся, подавившись. Вытирая слезы, выступившие в уголках глаз, негромко возмущался, обстоятельно рассуждая о невнимательности собеседника. Конечно, неспроста. Выжидал реакцию, и она не заставила себя долго ждать.

— Ах, вот как? — наигранное возмущение и тепло улыбки в голосе Лоренса ясно давали понять, что тот ни капли не сердится. Ему просто смешно.

— Ага, — киваю, пряча улыбку в уголках губ, — ты думал, будет иначе?

— Не думал. Веришь? — голос внезапно раздается так близко, что теплое дыхание Лоренса щекочет кожу на лице. — Просто получал удовольствие и жил, каждый раз страшась что-то упустить.

— Торопишься? — рассеяно уточняю, смакуя его неподражаемую интонацию.

— Хм, — хмыкает и легко обводит мои скулы одним уверенным движением, — я боюсь опоздать.

— Куда? — окончательно сбитый с толку тянусь за его ускользающей ладонью.

— На сбор урожая! — резкая смена тональности и задорный хохот бьют по ушам, и я морщусь, непроизвольно откидывая голову назад.

— То есть меня будут эксплуатировать?

— Видимо так. Ты против?

— Нет, конечно. Новый опыт, бескрайний простор для творчества… — усмехаюсь глупостям, усиленно лезущим в голову. — Просто пытаюсь представить себя в роли фермера.

— Не фермера, а винодела, — его поучительный тон и строгие нотки вновь вызывают улыбку, и я позволяю ей поселиться на лице, не скрывая своего отношения к происходящему.

— Велика ли разница? — довольно кустарно вывожу его на монолог, который даст мне время побороть нервный мандраж перед грядущей поездкой.

— Как ты можешь такое говорить?! — живая экспрессия, яркие эмоции и заметная вибрация искреннего негодования в голосе Лоренса колючим бризом прошлись по моему обострившемуся восприятию, выводя его на новую отметку.

Что такое любовь? Вопрос на все времена, кроме шуток. Это понятие многогранно, неоднозначно, спорно и никогда не сможет стать монохромным. Я, как многие до меня, так и те, кто будет после, затрудняюсь дать емкую, но сжатую характеристику этому определению. Не владею словом настолько виртуозно, чтобы брать на себя подобную ответственность.

Сама по себе любовь не имеет конкретных очертаний, ограниченных линий и жестких рамок. Скорее, это больше похоже на рельеф, фактуру, некую наполненность и отдачу. Почему так? Наверно потому, что я ее вижу именно такой. Текучесть этой неуловимой субстанции не поддается никаким законам логики, а изменчивость не перестает поражать воображение.

Слушая краем уха восторженный рассказ Лоренса о его виноградниках, которые стали отдушиной после предательства близкого человека, не мог не задуматься о том, что именно к нему испытываю. И что мы вообще представляем из себя как пара? Или я все еще не имею никакого права говорить «мы»? Чертовы качели. Кто бы дал ответ. Лоренс?.. А может, самому пришла пора определиться с происходящим между нами?

Есть ли влечение к нему? Безусловно. Причем не только физическое, но и эмоциональное в том числе. Отрицать его наличие — соврать себе. Меня привлекает в Лоренсе абсолютно все — как на тактильном уровне, так и на вербальном. Манера речи импонирует и находит мгновенный отклик, не вызывая желания отгородиться глухой стеной, как я поступил со многими другими.

Его мысли в чем-то созвучны моим, а в чем-то — иная полярность, провоцирующая на ответное движение. Встречное, что немаловажно. Многие попадают под иллюзию единого направления, но она довольно быстро развеивается, стоит лишь приблизиться к стресс-тесту реальной жизни с ее потрясениями. Мы подобный прошли и, что удивительно, не один. При этом срок нашего знакомства, я уверен, в глазах окружающих будет смешон и несущественен.

Что еще? Голос. Да. Это отдельно взятая вселенная со своими непостижимыми законами гравитации. Невесомый полет нот, их изящное вращение и необъяснимое умение перетекать друг в друга завораживает с первого произнесенного им слова. Выразить в более приземленной форме эту богатую модуляциями симфонию я, наверное, не смогу никогда. Да, вероятно, сказывается то, что неравнодушен к обладателю этого сокровища, но при этом стараюсь быть честным. Хотя бы перед собой.

Что следующее в очереди по стандартным спискам? Смею предположить, внешняя привлекательность. Действительно «важная вещь», особенно в моем случае. Кто бы что ни говорил, но мне не важен цвет его волос или глаз, наличие или отсутствие шрамов, родинок и совершенно не смущает горбинка на носу. Хотя нет, лукавлю. Мне любопытно, даже очень. Но эти детали никогда не встанут наравне со всем остальным.

Мало? Ну что ж, тогда перейдем к следующим «параметрам»: поступки и отношение к окружающим. За все то недолгое время нашего общения я не увидел в Лоренсе гнильцы, свойственной многим людям. Той самой, которую можно уловить в мелочах. Но лично для меня ей присущ характерный аромат, которым пропитываются слова того, кто является «носителем». Лоренс этого лишен. Совсем.

Теперь о поступках. У Рена была возможность спустить пар, но он ею пренебрег и остался верен себе и своим принципам. Даже перед лицом той пронырливой девицы, мадемуазель Леру, что так неумело и достаточно грубо провоцировала его на конфликт и порцию откровений. В ответ же ничего ненужного — с чувством собственного достоинства и без лишней патетики.

Да те же приключения, связанные с моей любимой подругой. Его помощь, поддержка и чуткость в ситуации с Алекс дорогого стоят. Не каждый смог бы реагировать на происходящий хаос спокойно и взвешенно, как это сделал он.

Одни плюсы? Не бывает такого. Где тот огромный минус, низвергающий месье Русселя с пьедестала, на который я его вознес в своих же глазах? Где этот скелет в шкафу, что должен вот-вот упасть с невообразимым грохотом и привести меня в чувство, отхлестав по щекам и раскрыв мне глаза на печальную действительность? Где, я спрашиваю?!

Погрузившись в размышления, я не заметил того, что между нами уже какое-то время царит звенящая тишина и Лоренс выжидающе молчит. Цыкнув на неуместность своих мысленных монологов, запустил пальцы в волосы и с досадой дернул за непослушные пряди, пытаясь вернуть себя с небес на грешную землю.

— Ты в порядке? — натянутый смешок и скрытое волнение в голосе. — Неужели я тебя настолько утомил, что ты решил теперь меня игнорировать?

— Что? — осоловело трясу головой и костерю себя последними словами за ту вину, что скрывается за его словами. — Нет, все совсем не так…

— Как я думаю? — еще один невеселый хмык.

— Я настолько предсказуем?

— О нет, что ты! — отрицает он легко. — Фраза стала практически крылатой и имеет довольно спорную репутацию.

— Приму к сведению и постараюсь ее не использовать. Не хочется выглядеть открытой книгой.

— Не вижу в этом ничего плохого, — отмахивается без тени сомнений.

— А если я тебе наскучу? — вопрос вылетает непроизвольно, фактически обнажая мои страхи и выставляя их на его суд.

Затаив дыхание, отсчитываю секунды, которые, как назло, тянутся, будто резина, и все никак не хотят ускорять свой бег. Merde! Язык мой — враг мой. Что мне стоило сначала подумать и только потом открывать рот? Идиот! Такие нестабильные рядом с ним эмоции, неуправляемые и своевольные, влияют на меня гораздо сильнее, чем можно было ожидать.

— Юли, — негромко позвал Лоренс, — посмотри на меня.

Не дав осознать всю абсурдность просьбы, он одним движением обхватывает мое лицо, и поднимает вверх, и одновременно с этим мягко касается губами лба. От удивления широко распахиваю невидящие глаза и теряюсь от эмоций, в миг захлестывающих с головой.

— Неужели я дал тебе повод для сомнений в своих намерениях?

Слова бросились врассыпную, не дав возможность высказать вслух свое мнение. Я жадно втягивал носом воздух и судорожно сглатывал сухим горлом в жалкой попытке справиться с резко повысившимся градусом беседы.

— Нет, — сиплю я, все еще чувствуя след от его губ на лице.

— Тогда с чего ты взялся строить такие нелепые выводы и проявлять недоверие?

Подавлено молчу, совершенно не зная, что ему ответить. Чего я боюсь? Того, что меня практически разъела изнутри ядовитая неуверенность? Допускаю, это все отсутствие опыта отношений как таковых, но… Банально боюсь ему наскучить, стать неинтересным и — в итоге — потерять. При этом стоит признать как данность, что я не его единоличный владелец и Лоренс не является моей собственностью, чтобы предъявлять на него мифические права и тем более терять. Потерять то, что не имею… Глупо? Да.

Меня давно не пугает одиночество, можно сказать, я к нему привык, сросся. Лишь Алекс и Ирма своим присутствием, насколько это возможно, часто скрашивали мое осознанное отшельничество. Сглаживали нежелание общаться с внешним миром и не давали впадать в длительные депрессии, зачерстветь и огрубеть. Особенно это относится к тому времени, когда внезапно не стало отца, а состояние матери стремительно ухудшилось.

— Юли, — вновь окликнул меня Рен, — ты можешь ответить?

— Могу? — повторяю ключевое, копируя его интонации.

— Ответь.

Упрямое ожидание в голосе, напряжение в его пальцах, который выдавал едва уловимый трепет все еще держащих мое лицо ладоней. Прерывистое дыхание и сумасшедший пульс, скачущий зайцем и ударяющий набатом мне в уши. Что я могу сказать? Что?!

— Не знаю, — с непонятным всхлипом признаюсь я. — У меня нет повода не доверять тебе.

— Уже лучше, — спокойное удовлетворение в ответ и легкое поглаживание моих подрагивающих губ. — Раз у тебя нет причин, то стоит поверить в обратное. Ты со мной согласен?

Заполошно киваю, и мы сталкиваемся лбами, отшатываясь друг от друга с невнятными ругательствами. Это провал? Вздрагиваю, но сразу усилием воли заставляю себя расслабиться и с удивлением слышу тихий низкий смех Лоренса. Несмело улыбаюсь в ответ, продолжая тереть ушибленное место.

— Ты невероятен, — признается он.

— Я?! — откровенно недоумеваю такому выводу.

— Ты здесь видишь кого-то еще? А, черт! Прости. Но, думаю, смысл ты уловил, ведь так?

— Да.

— О чем это я? Ах да! — возвращается он к прерванной мысли. — Мне с тобой легко, понятно, и до сих пор не появилось ничего из того, что смущало бы или выводило из себя. Для меня это уже больше, чем я когда-либо мог подумать.

— Вот так легко?

— А ты ищешь сложности?

— Не замечал за собой подобного.

— Отчасти я понимаю твои сомнения, но при этом не имею возможности развеять их одним движением, поскольку просто не знаю как. Что тебя убедит в том, что я не преследую корыстных целей? Что мне, в конце-то концов, просто хорошо с тобой?

Каждое его слово отдается в душе. Слишком здорово, чтобы быть правдой. Сомнения с новой силой атакуют перевозбужденный мозг своими ядовитыми шипами, нанизывая на них все те аргументы и доводы, что только что приводил сам себе и которые подтвердил Лоренс, интуитивно выбирая нужные слова. Может, я ищу подвох там, где его нет?

— Прости, — потерянно шепчу, признавая свое поражение в борьбе за здравый смысл.

— Не извиняйся, — его палец замирает на моих губах, не давая ничего добавить к уже сказанному. — Нам обоим необходимо время, чтобы принять происходящее и не искать то, чего нет. Нужно научиться доверять и поворачиваться спиной, не ожидая удара и предательства дорогого человека. Я прав?

— Да.

— Мы оба прошли через многое, и наши сомнения имеют довольно глубокие корни, которые просто так не вырвешь. Но при этом мы получили бесценный опыт, который поможет в будущем избегать глупых ошибок. Согласен?

И вновь соглашаюсь, молча кивая и ощущая, как скапливается предательская влага в уголках глаз. Что за черт?! С каких пор стал чувствительной девицей, рыдающей по поводу и без? Права была Алекс, да только я, дурак, не слушал. Какого черта он такой идеальный?!

— Юли? — и вновь незамутненное беспокойство с привкусом щемящей нежности. Такой легкой, что я едва смог заметить ее присутствие.

— Я в порядке.

— Надеюсь, что так. Мне не хотелось бы стать причиной твоих переживаний.

— Что, прости? — переспросил я, а потом разозлился на себя за несвойственные мне эмоциональные перепады. — Да чтоб тебя!

Сердито выдохнул, набрал в грудь побольше воздуха и, не выдержав, задал гложущий меня вопрос:

— В чем же тогда подвох?!

— Просто я гей! — со смехом ответил Лоренс, подводя итог этой странной беседе.