Лоренс не переставал меня поражать. Одно движение или фраза, оброненные мимоходом, — и я ловлю себя на мысли, что совершаю очередное открытие; затем еще одно и еще — им не видно конца. Понимаю, что счастлив. Безоговорочно ли? Вполне может быть. Утверждение, имеющее право на существование.

Улыбка становится чем-то постоянным, часто перехватывает дыхание и полыхают щеки от того, что происходит внутри меня. Непривычно болят мышцы лица, припухли зацелованные губы и горит кожа, подвергающаяся регулярному «нападению» двухдневной щетины Лоренса.

Кому скажешь — не поверят. Решат, что я сошел с ума. Любая логика и рационализм отправились к черту в тот момент, когда в игру вступили чувства. Я жадно впитываю их всеми фибрами души, каждой клеточкой кожи и возвращаю сторицей, чтобы вновь получить эту гремучую смесь обратно.

Мои переживания сосредоточены не только на нем, но и на том, что творится благодаря ему вокруг нас. Одна поездка на мотоцикле чего стоит. Мой первичный испуг и практически истерика, которую я устроил, до сих пор заставляет краснеть. Но в тот момент я совершенно не думал о том, как это выглядит со стороны.

— Я не поеду! — категоричный тон и сцепленные пальцы «в замок» выдавали меня с головой.

— Юлиан! — в который раз пытался достучаться до меня Лоренс. — Не веди себя как ребенок. Доверься мне. Ну? Мы вроде договаривались.

— Здесь дело не в доверии, — с трудом расцепив пальцы, переключаю сое внимание на шлем, который мне чуть ранее торжественно вручили. — Я верю тебе. Но вот тем, кто помимо нас присутствует на дороге, — нет.

— В чем принципиальная разница?

— Где?

— Между поездкой на машине и мотоцикле, в таком случае. И там и там присутствуют другие участники движения, но это не мешает тебе практически постоянно путешествовать именно этим способом. О перелетах я и не говорю.

— Это две совершенно разные вещи! — слышу нервный фальцет, но продолжаю стоять на своем. — Не сяду и точка. Давай закажем такси, и каждый из нас поедет таким образом, к которому привык. Ты будешь ловить кайф и адреналин на своем железном друге, я же спокойно поеду на машине и заодно перестану сходить с ума по поводу и без. Как тебе идея?

— Ты… — легкая заминка в подборе наиболее мягкого эпитета явно намекала на степень раздражения, в котором пребывал обычно спокойный Лоренс.

— Невероятный? — заискивающе интересуюсь, в надежде на лучший для моих нервов исход.

— Нет! — категорично отрезает он. — Невозможный!

— А я говорил… — начинаю закипать, заводясь с пол-оборота, но мне очень ловко сбивают настрой, награждая мягким мимолетным поцелуем, ощутимо понижая градус моего возмущения.

— Ты многое уже сказал и продолжаешь это делать. В большинстве случаев стараюсь не мешать, понимаю, что тебе необходимо выговориться, но сейчас немного не та ситуация. Далеко не первый день за рулем, да и маршрут знаю, как свои пять пальцев. Потому прошу тебя, Юлиан, просто сядь на байк, и поехали на виноградники.

— Боюсь, — внезапно севшим голосом признаюсь.

— Ты думаешь, я не понял? Зря. Просто сделай это.

— Будешь должен, — решительно киваю и нахлобучиваю шлем на голову.

— Непременно, — заливисто смеется Рен и тактично помогает сесть на байк.

Чем отличается подобная поездка от стандартной и привычной на авто? О, кто не испытывал этих ощущений, тот многое потерял. Но, безусловно, тут все зависит от умения, опыта и мастерства водителя. Если вас повезет новичок, то ничего, кроме неуверенности и опасений, вам практически не светит. Опытный же профессионал — в рамках разумного — покажет максимум возможностей своего железного друга, разбавив поездку звуками бешеного галопа вашей сердечной мышцы.

Плотная кожаная куртка с внутренними вставками защищает от ветра. Туго сидящий шлем не позволяет ветру играть с волосами и бросать их в лицо, отвлекая внимание. Мои бедра судорожно обхватывают «седло», а руки немного нервно стискивают талию впереди сидящего Рена. Слишком много впечатлений залпом, и мне довольно непросто сосредоточиться на чем-то одном.

Самым технически сложным для меня было — уловить момент маневра и стать продолжением ведущего, особенно на поворотах и перестроениях, что немаловажно и о чем мне сообщил Рен, проведя краткий инструктаж непосредственно перед поездкой. Все происходящее он охотно комментировал по внутренней связи, давая мне точку опоры и сглаживая отсутствие уверенности, которая так и не пришла.

Но, к своему немалому удивлению, освоился довольно быстро. Конечно, не идеально, но как смог. И вот тогда поймал себя на том, что искренне наслаждаюсь поездкой. Исчезли липкий страх и выводящая из себя нервозность, дыхание выровнялось, и я наконец-то смог уделить внимание происходящему со мной.

Вибрация мотоцикла, утробный рык его мотора, обтекаемая форма — все было на уровне и заставляло сердце биться чаще. Никогда не считал себя ценителем подобного вида транспорта, но сейчас, впитывая происходящее всем телом и сохраняя глубоко внутри себя эти ощущения, был готов присоединиться к их числу.

Есть ряд убеждений, зачастую ошибочных, которыми, как и ярлыками, обвешивают тех из нас, кто имеет некие физические или иные ограничения. Многие, считающие себя полноценными членами общества, нас, людей с ограниченными возможностями, считают чем-то вроде второго сорта. Жалеют, поучают, навязывают помощь и внимание, не задумываясь о восприятии с другой стороны. При этом в подавляющем большинстве случаев забывают о том, что нам не чуждо простое общение, хобби и желания. Мы такие же, как и все: имеем свои привычки и вкусы, мнение и интересы. Но нет. Без толку.

Сейчас, сидя за надежной спиной Лоренса, отчетливо понимал, что многое потерял, пестуя свои страхи и не садясь «в седло». Но с учетом всего никогда не окажусь в роли того ненормального, что рискнет взяться за руль и тронуться с места. Я слеп, и этого не изменить. Но обстоятельства можно обернуть в свою пользу и получить желаемое, пусть и в ином ключе.

— Юли? — голос Лоренса прозвучал неожиданно, разорвав тишину эфира внутренней связи. Его предупреждения насчет поворотов и других маневров затихли сразу, как только он понял, что я освоился и не нуждаюсь в тотальном контроле.

— М? — невнятно мычу, стараясь не упустить ни грамма впечатлений.

— Как поездка? Ты в порядке?

И снова волнуется, переживает и не оставляет меня без внимания. В то же время делает все настолько чутко и осторожно, что не возникает чувства неловкости ни у кого из нас. Насколько надо быть тактичным и тонко чувствующим, чтобы вот так изящно обходить все острые углы в общении со мной? Явно не мной. Себе я порой напоминаю слона в посудной лавке. Несопоставимые вещи.

— Я в восторге, — честно отвечаю и плотнее придвигаюсь, сильнее сжимая руки на его талии, пытаясь передать весь хоровод невероятных ощущений.

— Страх отступил?

— Какой страх? — кривляюсь, словно ребенок, и улыбаюсь сам себе.

— Скоро будем на месте, — уточняет со смешком Рен и выкручивает газ.

— Merde! — коктейль чистого восторга с привкусом острого испуга будоражит кровь.

— Не ругайся.

— А ты… не экспериментируй! — не сразу нашелся с ответом я.

— Посмотрим… — на грани слышимости бормочет он.

Спустя какое-то время мы начали плавно замедляться, и вскоре мои ноги коснулись асфальта. На виноградниках Лоренса мы оказались довольно быстро. Может час, а то и того меньше. К счастью, Европа отличается совершенно иными расстояниями, в отличие от исторической родины. Попасть из одного города в другой в рамках Франции не представляет особой проблемы.

— Приехали? — уточнил я, с облегчением стянув непривычно давящий на голову шлем.

— Да, выдыхай.

В его голосе звучит затаенная гордость, и я мысленно улыбаюсь. Пусть мы не так часто касались темы его увлечения, но даже того, что он рассказал, было достаточно, чтобы сделать выводы. Это один из тех моментов, когда искренне сожалею, что не могу даже краем глаза взглянуть на то, во что Лоренс вложил столько сил и эмоций.

— Голодный? — его рука мягко обводит линию скул, по пути цепляет прядь непослушных волос и бережно заправляет мне за ухо.

— Не очень.

— Значит сразу за работу, — со смешком выдает он и целует в уголок губ.

— Эксплуататор! — довольно щурюсь и даже не думаю разводить панику на пустом месте. Нас кто-то увидит? Ну и черт с ним. Уверен, Рен знает, что делает.

— Не спорю.

Короткий диалог и простые вопросы, но эмоции и скрытый подтекст стоят всех сокровищ мира. Расслабиться в чьем-то обществе, опустить щиты и просто быть тем, кто ты есть, без попытки создать правильное впечатление, — дорогого стоит.

— Ну, уважаемый плантатор, — как можно ехиднее поинтересовался я, — куда вы определите свое новое приобретение?

— Что?

— Я спрашиваю, — намеренно понижаю голос и всем естеством чувствую, как Рен склонился ближе, чтобы ничего не упустить. — На какие работы ты отправишь своего верного раба?

Судя по его реакции, я все же немного перегнул палку. Некоторое время между нами царила напряженная тишина. Надолго меня не хватило, и я уже открыл было рот, чтобы извиниться и перевести все в шутку, как Рен очнулся и довольно резко схватил меня за волосы, собрав их в кулак на затылке. Я невольно зашипел и откинул голову назад в надежде слегка ослабить натяжение.

— Ты! — его хриплый голос ударил по оголенным нервам. — Ты понимаешь, что творишь?

— Прости?..

Моя растерянность была логична и объяснима, чего не скажешь о его реакции на мои слова. При этом, что парадоксально, ситуация взвинчивала до предела, и здесь был не страх, нет, скорее, некое удовлетворение от такого живого и неоднозначного отклика.

— Ты себе просто не можешь представить, что сейчас творится в моей голове.

— Революция? — несмело предполагаю, ожидая новой вспышки.

— Если бы…

Легкое разочарование, тенью проскользнувшее в голосе Лоренса, и длинный выдох. Его пальцы плавно разжались и быстрым движением взлохматили мне шевелюру. Пара прядей щекотно упала на лицо, привычно скрывая невидящие глаза.

— Знаешь, — негромко начал он, — я часто себя ловлю на мысли, что в твоем присутствии пропадает желание сдерживать себя и свои желания. Пусть они и не самые скромные.

— Как сейчас? — громко сглатываю и, затаив дыхание, жду ответа.

— Да, как сейчас. Вроде и шутка, но мысли… Их не удержишь, понимаешь? Богатое воображение накладывается на эмоции, ситуацию и мое отношение в целом, выдавая бурную реакцию.

— Тогда почему?..

— Боюсь испугать?

— Ты хочешь услышать ответ?

— Хочу избавиться от неуверенности.

— Снова доверие?

— В точку.

И вновь между нами повисла тишина. Не давящая, нет. Скорее, вдумчивая и взвешенная. Он сказал, а я услышал. Каждый из нас наконец начал озвучивать свои опасения, высказывать вслух то, что не каждый поймет. Осознает лишь тот, кто будет идти с тобой не только в одном направлении, но и держа за руку.

Возможно, каждому из нас не хватало не только пресловутого доверия, но и уверенности в партнере, с которым мы решили строить отношения. Слишком много неприятия и лицемерия вокруг, увы. Да и мысль о том, что, проходя через испытания, мы становимся сильнее, вызывает скепсис. Многие на этом ломаются.

Речь идет не только об отношениях в парах, но и в семьях, где всегда будет сохраняться проблема отцов и детей. Мое общение с матерью яркий тому пример. Всегда игра, которая приобрела свою четкость и яркость после трагичной гибели отца. Наши узы приправлены недоверием, поиском личной выгоды, нежеланием мириться с чем-то и здоровой долей опаски. Хотя, не буду отрицать, некая любовь, привязанность и попытки помочь друг другу там тоже есть, но в гораздо меньшей степени. И это грустно.

Люди не меняются, и я склонен считать это аксиомой. Перемены могут быть внешние, в угоду обстоятельствам и временным катаклизмам, но никак иначе. Каждый по сути своей эгоист, что ищет максимальный комфорт и обстановку удаленную от стресса, но не всегда находит.

Станут ли такие простые слова сложной основой, которая превратиться со временем в устойчивый фундамент? Всего пара фраз, минута тишины, а в душе царит удивительное спокойствие и вера в то, что у нас все получится. Дурак? Кто бы спорил. Наивный.

— Юли? — окликнул меня Лоренс. — Пойдем обучать тебя новому ремеслу? Не передумал еще?

— Я и передумал? — со смешком соглашаюсь, всем своим видом отрицая эту возможность. — Ни за что.

— Любишь все необычное?

— Скорее пытаюсь понять тебя.

— Интересные методы.

— Все познается в сравнении.

— Ты повторяешься.

— И не думал, — шутливо толкаю его в плечо, и он заразительно хохочет. — Кстати, о понимании.

— Что-то не так? — тут же настораживается он.

— У меня все так, а вот у тебя… Хм, не будет проблем из-за нашего тесного общения?

Формулировки подобного рода даются мне с трудом, но искренне стараюсь проявить тактичность. Не дай бог, он решит, что я его стесняюсь. Merde!

— Ты имеешь в виду, чем мне грозит внимание случайных свидетелей? — дождавшись моего кивка, он задает очередной вопрос. — Опасаешься нового витка шумихи в прессе и того, что за этим последует?

— Нет! То есть да… — растерянно замолкаю, но потом с новой силой пытаюсь объяснить свою мысль. — Меня в меньшей степени заботит то, что скажут обо мне. Скорее, волнует то, как это может отразиться на тебе. Ты уже проходил через это, и я не хочу служить поводом для повторения.

— Юлиан, перестань. Или считаешь меня полным идиотом?

— С чего такое предположение? — хватаю ртом воздух от возмущения.

— Тише, не заводись. Хотя нет, — провокационно хмыкает и аккуратно целует в переносицу. — Заводись, но не здесь и не по такому поводу.

— Ты!

— Именно, что я. Не сбивай с мысли. Так вот, о прессе и их склонности к копанию в личной жизни для получения горячих сенсаций. Сейчас мне плевать.

— А тогда?

— «Тогда» — нет.

— Что изменилось?

— Многое, если не все.

Вот так просто? И почему мне не хочется искать подвох в его словах, а лишь верить?