Что можно сказать о виноделии? На мой взгляд, всего и не перечесть. Огромное количество деталей и особенностей, в которых легко запутаться простому обывателю.

Основополагающим понятием для виноделов Франции является «терруар», что значит совокупность почвенно-климатических факторов, определяющих качество вина. Сюда относят и тип почвы, и высоту над уровнем моря, и крутизну уклона участка, даже обращенность к солнцу играет немаловажную роль. Всех нюансов и не перечесть.

Те, кто разбираются в винах, прекрасно осведомлены о том, что имеется четыре основные категории. И первая — столовые — самая распространенная. Пусть и неблагозвучно, но это низшая ступень для невзыскательного потребителя. Сам напиток часто включает в себя вина разных лет урожая и сортов винограда. Они те, чье точное место производства никогда не указывается. Но в то же время эта категория занимает довольно большую часть рынка. Цена и качественно соответствующие — низкие.

Далее «местные вина», отвечающие строгим стандартам качества. Цена, что логично, выше. Занимаемая доля рынка чуть меньше, но при этом без потери популярности и места, которое они занимают на столах потребителей. Тут есть свои четкие критерии — возраст лозы, тип почвы, сорт винограда и еще ряд требований, которые должны соблюдаться.

Марочные вина высшего качества проходят обязательную дегустацию и рамки ощутимо жестче, а списки требований к напитку длиннее. Тут есть свои сложности и подводные камни, но виноделов это не останавливает. Такие вина ценятся публикой, и их наличие на столе говорит о достатке хозяев дома. Наладить производство подобного рода напитка — как занять одну из высоких ступеней в иерархии виноделов.

Последние — вина контролируемых наименований по происхождению. Услышав от Лоренса это определение, невольно поморщился, уж слишком странно звучит по отношению к вроде бы простому и приятному напитку. Заметив мою реакцию, он рассмеялся и пояснил, что это — высшая категория, которая является гордостью французского виноделия. Правила производства этой категории закреплены в специальном правительственном документе, и если я хочу приобщиться к элите, то мне стоит приобретать исключительно вина, в названии которых есть слово «Cru».

— Если хочешь, устроим дегустацию, — предложил Лоренс, взяв паузу в своем просветительном монологе.

— Персональную?

— Индивидуальную. Мне же еще за руль, а тебе — нет. Я отвезу тебя обратно… Кстати, куда?

— Хм, — задумался я, — хороший вопрос. Алекс с матушкой, считай, в отпуске, ближайшие выступления через декаду.

— Верно я понимаю, что планов у тебя нет?

— Нет. Единственное, что хотелось бы, — попасть к отцу. А в остальном я совершенно свободен.

— Годовщина?

— Да.

— Не будешь возражать против компании? — аккуратно прощупывает почву, опасаясь неосторожного шага и моей реакции. Это тот вопрос, который мы с ним еще не поднимали, — грани дозволенного. Да и есть ли они? Не думаю. Зачем усложнять?

— Нет. Заодно побудешь в роли моего персонального водителя еще немного.

— Два колеса? — провокация в чистом виде.

— С тобой — пожалуйста, — соглашаюсь с улыбкой, давая оценить степень моего доверия.

— За язык я тебя не тянул. Завтра пораньше поедем, а после останемся у меня.

Не дожидаясь ответа, Лоренс уверенно подхватил меня под локоть и куда-то повел.

— Ловко ты, однако. Куда тащишь? — спросил, слегка нервничая.

— Дегустировать.

— Уже?

— Ты ждал чего-то еще?

— Вроде бы нет.

— Тогда не вижу причин для сомнений.

— Скорее волнений… — пробормотал едва слышно и поддался его настойчивости.

Наша прогулка по виноградникам, а точнее небольшой их части, оказалась просто замечательной. Погода радовала теплом и легким ветром. Беседа — своей непринужденностью и искренним смехом. Любовь к своему делу Рен показывал, не смущаясь, и становилось ясно, что это не только давление обстоятельств, но и искренняя привязанность.

Мне взахлеб рассказывали о сортах, местных приметах и забавных историях виноделов. Посвящали в тонкости аромата и цвета, пусть о последнем я и не имел ни малейшего понятия. Это было увлекательно, интересно и вместе с тем познавательно. Мы искренне наслаждались происходящим.

В какой-то момент оказались в небольшом помещении, где смешалось невероятное количество ароматов: тут нотка дуба, вот здесь — гвоздика с вкраплениями дыма, а за ними еще несколько других, едва уловимых, но не менее утонченных. Разнообразие запахов, которыми впоследствии напитается вино, благодаря правильным бочкам, погружало в созерцательное состояние.

— Нравится? — негромкий голос и едва уловимое эхо.

— Насыщено, я бы сказал. Сложно сосредоточиться на чем-то конкретном.

— Все пытаюсь представить себя на твоем месте и понять, как ты с этим справляешься.

— Никак не справляюсь. Я так живу всю жизнь, и мне кажется странным, что тобой это воспринимается иначе.

— Что ты «видишь»? — искреннее любопытство и твердая рука на плече.

— Бочки, — неуверенно начинаю я. — Тут ведь они, да? А в них вино.

— Логично, — хмыкает этот вредина.

— Эй! — притворно возмущаюсь и несильно хлопаю его по руке. — Не передергивай. Сам же спросил.

— Извини, больше не буду. Честное слово.

— Допустим, верю. Итак — бочки с вином. Дубовые? Нет, не отвечай. Я сам. Хотя и дураку ясно, что они. Ведь именно это дерево используют в виноделии или нет? Не уверен, но допустим, что все так. Идем дальше. Из непонятных для меня вещей — запах чая, немного карамели, ваниль и корица. Это добавки? Ароматизаторы? Не пойму…

— Имей совесть! — искреннее негодование в ответ. — Никогда не говори настоящему виноделу, что он добавляет что-то кроме винограда в свой напиток.

— Это что, смертельное оскорбление? — не совсем понимаю смысл его возмущения, но при этом пытаюсь сразу расставить все точки над «i», чтобы исключить подобные промахи в дальнейшем.

— Это дело чести, Юли.

— Прости, не хотел тебя обидеть. Для меня это все ново, и мои ошибочные выводы только от незнания.

— Не извиняйся, — легко соглашается он, — но имей в виду на будущее.

— Безусловно! Могу продолжать?

— Не надо! — поспешно восклицает Лоренс, чем вызывает мой смех. — Давай перейдем сразу к делу.

— Спаивать-таки собираешься? — все еще смеюсь, наслаждаясь происходящим.

Из крайности в крайность, от эмоции к эмоции — и все это так легко и чисто, что не могу надышаться. Мы то шутим, то обсуждаем что-то значительное, при этом пытаемся обходить острые углы, не желая испытывать друг друга на прочность.

Возможно опасаемся, возможно, не доверяем. Последнее осознавать, конечно, тяжело, но недоверие в нашем случае вполне закономерно и ожидаемо. Мы знакомы всего ничего, и только ряд случайных событий приблизил нас к тому, что мы имеем сейчас.

Нам есть к чему стремиться и над чем работать. Мы еще в самом начале пути. Как говорят некоторые современные дамы, «секс еще не повод для знакомства». Мы же имеем в запасе немного больше. Обнадеживает? Безусловно. Надеюсь, не зря. Мне искренне хочется верить в лучшее.

— Да! Меньше умничать будешь. Сразу видно — виноделие не твое.

— Я же говорил, что не быть мне плантатором, — умышленно перевираю. Хочу еще больший отклик, который тут же получаю.

— Юли! — притворное возмущение и россыпь легких поцелуев приятным довеском.

Лицо пылает, дыхание сбивается, и я чувствую себя счастливым. Абсурд? Нет, совсем нет. Это простые радости, которыми наполнена жизнь и которые мы не замечаем, многое упуская. Случается, что именно в таких мелочах и проявляются истинные чувства. Вот только увидеть их не всегда получается. Но мне это и не нужно — видеть.

Тихо млею от этих ощущений и подставляюсь под руки Лоренса. Искренность не оставляет без ответа, не так ли? Волей-неволей ты отдашь часть себя. Вопрос только в том, какую именно — большую или меньшую? Да и стоит ли мерить, если хочется просто наслаждаться?

В итоге дегустация затянулась, оставив теплый след в душе. Знаю, что, сколько бы ни прошло времени и как бы ни повернулись наши отношения, я буду часто возвращаться к этому эпизоду, пусть и незамысловатому, но искреннему и светлому. Готовлюсь к разрыву заранее? Нет. Не хочу…

Я попробовал несколько сортов вина. Пытаясь изобразить профи сомелье, пролил часть на себя и еще часть выплеснул на Рена — слишком сильно размахивал рукой, в которой был зажат бокал. Хохотали, как безумцы, отфыркиваясь от ароматных капель, попавших на лицо.

— Ты…

— Невозможный? — снова играем словами как дети.

— Неповторимый! — восклицает Рен, хватая меня за талию и привлекая к себе.

— Что, такое с тобой впервые?

— Ты даже не представляешь, как прав.

— Я рад.

После этого сумасшествия — ночная поездка обратно к нему домой. Мы решили, что я еще какое-то время побуду его гостем, что даст нам время присмотреться к друг другу, все взвесить и принять окончательное решение.

Не знаю, насколько это нам необходимо, но Лоренс настоял. Он сказал, что не из тех, кто бросается в омут с головой. Ну да, не бросается. Так я и поверил. Нашему знакомству всего ничего, а он уже такое вытворяет и не отходит от меня ни на шаг. Значит, все настоящее?

Сам за собой замечаю отсутствие неприятия в плане постоянного близкого общения и присутствия кого-то малознакомого в моей жизни. А с учетом всех моих особенностей это действительно за гранью. Сбывшаяся мечта? Почему бы и нет.

Когда мы очутились наедине в его доме, разум отказал окончательно. Эта поездка не то, что выбила из колеи, она одномоментно лишила трезвости ума и ясности мыслей. Мне до дрожи в коленях хотелось ощутить все то, что уже происходило между нами ранее, когда мы оставались одни.

— О чем думаешь? — едва слышный шепот где-то в районе моей шеи. Непроизвольно передергиваю плечами, пытаясь расслабить мышцы.

— О тебе?.. — вопросительная интонация и неуверенность. Рядом с ним правда так легко слетает с губ, что вызывает едва уловимое удивление. Слишком привык держать себя в руках при посторонних, даже при матери, чего уж скрывать.

— Я же здесь.

— Да, — соглашаюсь с очевидным, подставляясь под нехитрые ласки.

— Снова анализируешь и размышляешь?

— Ты слишком проницательный.

— У тебя на лице все написано.

— А ты не читай.

— Почему? Тебя это смущает?

— Не хочу быть предсказуемым?.. — снова спрашиваю, облекая свой страх в слова.

— Не будь.

— У тебя все слишком легко. Я так не умею.

— Я научу, — охотно откликается Лоренс, одновременно с этим целуя в подбородок.

— Да, учитель из тебя отличный, — признаю я, краснея.

— Банально, но… Ученик из тебя тоже прекрасный получился, старательный…

Последнее слово он буквально выдыхает мне в ухо царапающей хрипотцой. Невольно вздрагиваю всем телом и бессильно откидываю голову назад.

— Тише, — продолжает свою игру Лоренс, выводя влажные узоры на шее. — Не кусаюсь же.

— Спорно, — с трудом отвечаю я, понимая, что трезво мыслить явно не выходит и дело тут не в дегустации.

— Если ты думаешь, что твоя предсказуемость тем или иным образом скажется на моем к тебе отношении, то скажу сразу — заблуждаешься.

— Откуда такая уверенность? — из последних сил стараюсь не терять нить разговора.

— Я устал разгадывать загадки. Поверь, на мой век уже хватило. Больше не хочу.

Очередная дорожка из поцелуев россыпью на чувствительную кожу и мой громкий вдох. Толпа мурашек вдоль позвоночника в ответ на его понимающий хмык.

— Нравится?

Молча киваю и откидываю голову назад, давая максимальный простор для маневра. Погружаюсь в искрящий коктейль из эмоций, прикосновений и сбивающегося дыхания. Каждый нерв натянут до предела в ожидании следующего прикосновения.

Сейчас любой жест, несмелое движение имеют свой подтекст, доступный нам двоим. В одном слышна забота, в другом ненавязчивое внимание, а местами тактичный интерес. Вот здесь спряталось волнение, но легкая дрожь пальцев выдала Лоренса с головой. Я хотел бы вникнуть во все, но при этом не хочу никуда торопиться. Всему свое время.

Когда-нибудь я смогу понимать его не только вслух и на ощупь, но еще и в полной тишине.

Сюда к тому же примешивался адреналин от ночной поездки на мотоцикле, которая не могла оставить меня безучастным. Это возбуждение до сих пор бродило в крови, одномоментно усиливаясь стократ, стоило Рену подойти так близко. Сердце вторило мыслям, скачущим беспрестанным галопом, заполошно стуча в грудной клетке.

Тягучую тишину разрывает негромкий смешок Лоренса, затем он неспешно очерчивает линию моих скул и зарывается в волосы, чуть оттягивая пряди назад.

— Румянец тебе к лицу.

Хрипотца шершавым языком проходится по оголенным нервам и толкает еще глубже в водоворот притягательных эмоций. Пьянящая легкость и колкая эйфория рваным ритмом, пульсируя, расходятся под кожей. Ощущение восхитительного сумасшествия не покидает меня.

Плавными движениями Лоренс уверенно избавляет меня от лишнего, при этом не ослабляя своего пристального внимания. Ни на секунду не прерывает контакта наших рук, смешивает дыхание, перемежая его жалящими поцелуями. Сочетание двух противоположных вещей — нежности и грубости, сносят остатки разума, погружая в чувственный голод.

Неконтролируемая и необъяснимая потребность раствориться в Лоренсе, стать его неотъемлемой частью буквально выводила из себя, толкая на безрассудные порывы. Остатки привычной сдержанности слетели ненужной шелухой, оставив после себя лишь легкую горечь.

То, что я могу быть с ним настоящим, не пряча себя, свои желания и не смиряя свои порывы, — не сравнить ни с чем. Возможно, это и есть свобода. А возможно, и нет. Мой опыт смешон, но уже сейчас я могу сказать точно одно: он незабываем.