Прошедший день многое расставил по местам. Мы вышли на новый уровень доверия и понимания. Страх того, что я могу оттолкнуть, не принять или не поверить, отпустил Лоренса, и он стал более расслабленным и спокойным — это чувствовалось в мелочах. В ответ я старался максимально избегать двусмысленных ситуаций и учился говорить обо всем, что меня интересует и волнует, прямо и не молчать о своих желаниях. Новый опыт для меня и, видимо, для него. Паузы в первые мгновения смущали, а потом мы просто перестали обращать на них внимание, давая время привыкнуть и принять то, через что нам не доводилось проходить.

Ночь была полна тягучей нежности и томной ласки, насыщена неспешными и в тоже время жадными объятиями. Влажный воздух звенел от чувственного напряжения и тихих вскриков. Мы буквально клеймили друг друга обжигающими поцелуями и терпкими прикосновениями. Яростные атаки и нежные отступления. Жалящие укусы и пьянящее послевкусие. Это было сущее сумасшествие. Засыпали обессиленные и с легкой улыбкой на губах. Даже не видя его лица, я просто знал это.

Не это ли пресловутая любовь, о которую столько разбилось или взлетело? Ни в коем разе не претендую на истину в последней инстанции, характеризуя это неоднозначное слово, от которого так быстро колотятся сердца и пылают жаром щеки. Скорее, пытаюсь привести к некой совокупности форм в единой скульптуре своего восприятия. Немного странно, не спорю. Да и я не первый, кто задается этими вопросами, точных ответов на которые нет и не будет. Любовь — это не то, что можно измерить ровными рядами «строгих» цифр и формул. Она просто есть, а ее проявления для каждого свои.

Короткие, но информативные звонки от Алекс и порция ценных указаний от родительницы. Взволнованные сообщения О’Нила, радеющего за каждую мелочь, связанную со всеми грядущими выступлениями. Отшучивался смеясь, давал понять, что все в полном порядке и график я нарушать не планирую. Едкие комментарии Лоренса насчет повышенного внимания ко мне со стороны моего менеджера, в которых слышалась ревность, приятно удивляли и заряжали. От понимания этого количество эндорфинов в крови резко повышалось, и я буквально захлебывался нежностью, накрывающей с головой. Это окрыляло.

Но напряженное ожидание от озвученных Раньи угроз в наш адрес чувствовалось в воздухе и не давало окончательно расслабиться, несмотря на все предпринятые попытки. Чего мы только не вытворяли, находясь друг с другом в добровольном заточении, пытаясь отвлечься и жить сегодняшним днем. Я даже согласился на еще одну сумасшедшую поездку на его двухколесном монстре, которого, как выяснилось, он держал в гараже рядом с домом в компании еще парочки байков. Ненормальный коллекционер. Мой?..

Оказалось, Лоренс был фанатом не только виноделия, но и железных коней, о которых также говорил взахлеб и с искренним удовольствием. Модели, их особенности, года выпуска того или иного рычащего друга. И, конечно, со сбивающимся дыханием он мне рассказывал о мотоциклах-легендах. В такие моменты я начинал задумываться о том, что не сильно-то Рен от меня и отличается. Только в моем случае объектом страсти была музыка и мои девочки, скучающие без прикосновений своего хозяина.

И все же мы оказались не готовы. Раньи далеко не глуп, и вот так открыто он действовать, конечно же, не стал бы, но его подход к делу до сих пор вызывает чувство, которое сродни восхищению. Это же надо было так глубоко влезть в наши жизни и вывернуть все грязное белье, до которого он смог добраться, при этом умело оставаясь в тени всего того безобразия, что началось твориться вокруг нас спустя еще несколько спокойных дней.

Тогда дата запланированного фестиваля, в программе которого значилось и мое выступление, неумолимо приближалась. Мы с Лоренсом, обсудив детали поездки, решили отправиться вместе, наплевав на возможные пересуды и домыслы, что могли появиться у дотошной прессы и охочей до сплетен публики. Пусть судачат, переживем.

Сборы проходили неспешно, да и везти лично мне было особо нечего. Все это время нагло использовал вещи Лоренса, внутренне ликуя от такой свободы. Он иногда хмыкал, когда заставал меня за тем, как перебираю его вещи и мурлыкаю себе под нос. Первое время я смущался, заикался и пытался придумать себе оправдание, опасаясь его реакции, но меня в очередной раз приятно удивила та легкость, с которой он воспринимает происходящее.

— Подбираешь себе новый гардероб? — беззлобно поинтересовался Рен, негромко хмыкнув. — Не думаю, что тебе это пойдет.

— Прости, я…

— Не стоит, — мягко остановил он меня, — мне приятно.

— Нравится, как ты пахнешь, — смущенно лепечу, осознавая всю абсурдность ситуации.

— Может не я, а парфюм?

— Нет, — уверенно мотаю головой, — он тут не причем. Знаешь, я очень многие вещи ассоциирую с запахами, которые придают форму или характер, силу или слабость — да много чего.

На эмоциях взмахиваю рукой, пытаясь описать ту степень замешательства, в которой нахожусь, и случайно попадаю по Лоренсу.

— Merde! Прости!

— Да цел я, — смеется он и обнимает меня со спины, успокаивая. — Не сходи с ума. Ну, задел, бывает. Главное, что ты не сделал этого намеренно.

— Глупости, — фыркаю и чуть откидываю голову назад, приятно ежась от теплого дыхания, щекочущего шею. — Калечить твою драгоценную персону у меня нет никакого желания.

— О, вон оно что! — раздается смехом Лоренс, и отзвук его сочного голоса приятными волнами мурашек расходится от шеи и ниже, к пояснице. — Буду знать, что, если кто и попытается свалить все на тебя, — это не ты.

— Именно! — с улыбкой подтверждаю, еще не зная, что Раньи предпринял первые шаги.

Спустя столько лет, оглядываюсь на те события и понимаю: те доверие и открытость, к которым мы пришли буквально за сутки до часа «Х», помогли нам пережить ураган, что медленно, но верно надвигался на нас. Его цель была проста: наше полное моральное уничтожение. Раньи не разменивался на мелочи.

Что проще: набить морду или сломать психику? Конечно, первое. Грубая сила и ничего лишнего. Второй вариант предполагает изучение слабых сторон и болевых точек, на что требуется немало времени. Вот только Раньи знал меня слишком хорошо, и это давало ему неплохую фору. Мы же играть на опережение не могли — просто не знали, с какой стороны ждать неприятностей.

Хотя нет, вру. Если бы мы были не так сильно поглощены друг другом и нашими отношениями, то, как следует подумав, пришли бы к однозначному выводу: в дело пойдут СМИ. Других цивилизованных и действенных вариантов просто нет. Да и при определенной ловкости можно остаться в тени, руководя всем действом из-за кулис. Главное знать: кому, когда и какую информацию предоставлять.

В наш век высоких технологий, умений мгновенно передавать данные, корректировать их и дополнять по своему усмотрению, чтобы подать под нужным соусом аудитории — плевое дело. Особенно, если у тебя есть средства и те, кто выполнит всю работу быстро.

— Юли, — окликнул меня Лоренс, — ничего не забыл?

Хмыкнул на спокойную заботу и мотнул головой. Все вещи уместились в небольшую сумку, а та в кофр его железного коня, на котором мы собирались ехать. И как только он меня уговорил на это сумасшествие? Что удивительно, ему хватило и терпения, и аргументов. А может, дело не только в них, но и в том, что мне просто хочется быть ближе и обнимать его под благовидным предлогом на глазах у всех?

Лететь до Ниццы не было смысла, поскольку прямого, без пересадок рейса из Перпиньяна или Каркасона нет, только через Париж. Это одна из весомых причин, ощутимо склонившая чашу весов в пользу поездки на байке. Да и расстояние не то чтобы большое — около пятисот километров, а их мы преодолеем с парой остановок за шесть с небольшим часов.

Места мы выбрали заранее: хотелось нормальной еды и спокойной атмосферы, ну и не нарваться на вездесущих представителей журналистской братии. Да и мне не везде будет комфортно, и Лоренс со всем тактом пытался это учесть.

Первым городом, в котором мы остановились спустя пару часов, стал Ним. Старейший город Франции, с потрясающим средиземноморским климатом: тут всегда жаркое лето, влажная теплая осень и мягкая зима. Историческая сторона тоже впечатляет, и, возможно, когда-нибудь я еще приеду сюда насладиться этим великолепием.

Ресторан, который выбрал Лоренс, находился чуть в стороне от основного маршрута, но с его слов тут имелась вполне достойная кухня. Заходя следом за ним, изрядно нервничал и паниковал, но старался не подавать виду. Мне внезапно вспомнилось наше знакомство, закончившееся курьезным падением на глазах посетителей ресторана и шокированной матушки. И сейчас я молча надеялся, что и этот раз не будет связан ни с какими происшествиями.

Запах в помещении приятно дразнил обоняние сочным ароматом жареного мяса. Втянув «говорящий» воздух носом, шумно сглотнул и практически впечатался в спину шедшего впереди меня Рена.

— Merde… — прошипел едва слышно, потирая ушибленную переносицу, подумав о том, что моя неуклюжесть после знакомства с ним, набирает обороты. — Что случилось?

— Не делай так, — негромко сказал свистящим шепотом он, развернувшись.

— Как?

— Я и так всю дорогу ни о чем толком думать не могу, кроме тебя, да еще и…

Договорить ему не дал служащий заведения:

— Добро пожаловать. Позвольте, провожу к свободному столику.

Я замер на мгновение совершенно растерянный и приятно оглушенный, чувствуя, как краснеет лицо и полыхают скулы. Все еще теряюсь, когда Лоренс говорит нечто подобное открыто и непринужденно. Но мне это нравится: заводит, да и ты весь мечешься в предвкушении недосказанного.

— Юли? Я сказал что-то неприятное для тебя? — ненавязчивая забота с горчащей ноткой искренней тревоги.

— Нет, — ответил, не задумываясь, аккуратно усаживаясь в мягкое кожаное кресло.

— Если тебя это обижает, скажи.

— Знаешь, — задумчиво тяну, поймав себя на детском желании подразнить его, — я, скорее, рад, что не один схожу с ума и каждый раз теряю связь с реальностью, когда ты рядом.

Его облегченный выдох мог не услышать только глухой. Я довольно улыбнулся и вытянул гудящие ноги под столом, ненамеренно задев Рена.

— У меня создается впечатление, что ты и сейчас меня специально провоцируешь. Молчу уж про твои выходки во время поездки. Я же не железный.

— Какие выходки? — Понимаю о чем речь, но не могу отказать себе в этой малости.

— Те самые, Юли. — Хмыкает и, понизив голос, добавляет: — Если ты будешь так меня обнимать и ощупывать, то нас ждет незапланированная остановка, и велика вероятность опоздать на концерт. Как думаешь, много возникнет вопросов по поводу нашей задержки?

Я подавился воздухом и из расслабленного положения резко сел прямо, скрестив ноги в щиколотках. Мысль о таком повороте событий не посещала меня до этих слов. Сердце глухо стукнуло внутри, виски мгновенно покрыла испарина.

— Особо любопытным отвечу, — продолжил он, — что мне очень захотелось кофе. Ну, а какой кофе без десерта?..

— Рен, — начал было я, но меня приостановили коротким «тсс».

Расторопный официант принес заказанные стейки, которые источали дурманящий аромат сочного и прожаренного на открытом огне мяса. Мы жадно вдохнули его и рассмеялись такой синхронности. Подшучивая друг над другом, чертыхаясь на такое вкусное, но горячее мясо, приятно провели время. И уже на выходе — практически в дверях — Лоренс передал мне просьбу одного из сотрудников, и я без вопросов молча оставил автограф.

— Ну надо же, — пробормотал я, выходя на улицу, — и здесь узнали.

— Чему ты удивляешься? — Мне аккуратно передали шлем.

— Никогда не считал себя таким популярным и известным, чтобы меня узнавали в кафе.

— Не бери в голову, все случается впервые. Главное, не зазнайся.

— Мне это не грозит, — хмыкнув, аккуратно уселся на мотоцикл, ненавязчиво поддерживаемый Лоренсом. Не сдержавшись, чуть сильнее, чем необходимо, я обнял его и придвинулся ближе.

— Не провоцируй, а то, и правда, опоздаем.

— Я не против.

— И кто из нас тут ненормальный?

— Оба? — Басовитое урчание мотора заглушило мой довольный смех.

Оставшийся путь до Ниццы пролетел незаметно: повторную остановку решили не делать, и спустя три с небольшим часа мы уже подъезжали к Palais Nikaïa, концертному залу на бульваре Меркантур.

До концерта оставалось несколько часов. На прогон, по моим представлениям, хватило бы и двадцати минут, и нужно было только дозвониться до О’Нила, чтобы он нас встретил и провел нас в гримерку.

— Юлиан! — менеджер был как всегда эмоционален. — Я уж думал, что ты опоздаешь.

— Ну, как видишь, все по плану, и еще есть время на подготовку.

— Месье Руссель, вы с нами?

— Если не помешаю, то да.

— Не помешаешь, — поспешно уточняю, давая понять Колману, что это не обсуждается. — Сюрпризов не предвидится?

— Это не предсказуемо, но ничего подозрительного я не заметил.

— Раньи тут? — Напряженно жду ответа.

— Его никто не видел.

— Еще не вечер, — бормочу под нос, но все же слегка расслабляюсь.

— Думаешь, он не оставит твое выступление без внимания? — негромко спрашивает Рен, придержав за локоть.

— Он редко когда позволяет себе пропускать мероприятия с мои участием, а сейчас тем более не станет.

— Выходит, встреча неизбежна.

— Скорее всего, так.

Мы неспешно прошли в здание, и шум оживленного бульвара сменился эмоциональными репликами техперсонала, что проводил финальную настройку аппаратуры и проверял готовность всех служб. Программа обещала быть увлекательной, и зрителей ждало необычное музыкальное представление в рамках фестиваля: путешествие по эпохам и стилям — оно мало кого оставит равнодушным.

Привычная суета, знакомые изгибы чехлов, в которых скрывались мои изящные нимфы, бережно привезенные Колманом и командой. Шуршание чехлов, где висели костюм и несколько рубашек, и бормотание девушки-ассистента, уточняющей детали.

— Интервью? — вопросительное восклицание О’Нила привлекло мое внимание.

— Да, — лепетание женского голоса с нотками неуверенности и досады.

— Нет, — резкий отказ и острое недовольство, — никаких внеплановых бесед. Нас не предупреждали.

— Но организаторы…

— Вот пусть сами и общаются. В графике месье Брилля в ближайшее время нет никаких представителей прессы и, думаю, не скоро появятся.

С каждой фразой обстановка накалялась — и я решил вмешаться. Знал бы, чем это обернется, молчал бы.

— Я так понимаю, встреча с кем-то из журналистов?

— Верно, месье! — явное облегчение в голосе девушки. — Пресс-релиза не предусмотрено, но по заключенному контракту устроители могут…

— Хорошо, — не даю договорить, смутно припоминая нечто подобное в договоре, заключенном несколько месяцев назад, и не желая раздувать конфликт.

— Уверен? — негромкий вопрос от Лоренса, который стоял у меня за спиной и все это время молча слушал, не вмешиваясь.

Ответить мне не дали: дверь шумно распахивается и гулко ударяется о стену комнаты. Успеваю услышать свистящий выдох Лоренса, тихую ругань Колмана, щелчок вспышки, а следом лирический тенор:

— Простите, если помешал. Месье Брилль, месье О’Нил… Лорани?!