— Ты уверен, что этого хочешь? — спросил Джовани, когда они перенесли последние коробки с вещами Вольпе из квартиры Никколо в его машину.

— Да, давно пора, — вздохнул Вольпе, бросив взгляд на окна квартиры Никколо.

Все же они разъехались. Ничего другого им и правда не оставалось. Они все еще безумно любили друг друга и знали, что будут постоянно видеться и часто трахаться, что никого к себе никогда больше не подпустят, не полюбят кого-то другого. Но в то же время они оба понимали — прошло то время, когда им было жизненно необходимо постоянно находиться рядом. Наконец-то они смогли остановиться и, проанализировав весь этот долгий жизненный путь, понять, как сильно выросли и окрепли их отношения. И даже обнаружив, что стали другими людьми, и признав, что хотят от жизни разных вещей и ради этого должны пойти разными дорогами, они смогли остаться вместе. Просто по-другому.

Никколо не стал его провожать. Он даже не захотел помогать ему собрать вещи или смотреть, как Вольпе этим занимается, и оттого пропадал на работе весь день. Другой бы на его месте обиделся, но Вольпе прекрасно понимал и разделял чувства Никколо. Ему и самому было грустно, хотя он и старался этого не показывать.

— Ты выбрал хороший дом, — сказал Джованни, когда они забрались в машину. Он завел мотор и выехал с парковки при высотке Никколо. — Недалеко от нас и от бара, район уютный, зеленый… Только вот зачем тебе дом на две спальни?

— Не знаю, — Вольпе пожал плечами. — Просто чтоб были, наверное. Смогу брать Федерико на выходные, если попросится. Может, даже дам ему устроить у меня пару вечеринок. Или буду сдавать. Пока не решил.

Чувствуя, что Вольпе, все же немного расстроенный, пока не в настроении говорить, Джованни похлопал его по плечу и включил радио. Он улыбался, и Вольпе отчего-то не смог не улыбнуться ему в ответ. Было что-то очень удивительное и приятное в том, что кто-то понимал его без слов, по-настоящему, а не через призму собственных чувств и взглядов. И теперь, зная это, Вольпе ни за что бы не отказался от этой чертовой связи.

— Каким он был в этот раз? — спросил Джованни, когда до места назначения осталось меньше пяти минут. Он знал о втором походе Вольпе к Храму и его встрече с Рэниро, теперь он знал все и в глубине души страстно желал услышать ответ.

— Прекрасным, — тихо ответил Вольпе. — Очень мудрым. Он… многому научился с тех пор, как вернулся домой. Теперь он способен заглядывать в будущее на много лет вперед. Однако, дать мне совет отказался. Разве что велел ни за что не оставлять Никколо одного.

— И все же, ты ушел.

— Да. Я все-таки ушел.

Дом Вольпе показался довольно скоро. Среди одинаковых одноэтажных и двухэтажных типовых домов с бежевыми стенами и зелеными крышами он единственный был выкрашен в туманно-лавандовый. Заросший газон почти скрывал за собой табличку «Продано» из местного риэлторского агентства.

— Я пришлю мальчиков подстричь газон и помочь на заднем дворе на выходных, — сказал Джованни, припарковавшись на дорожке.

— Это необязательно, — Вольпе улыбнулся. — Просто одолжи газонокосилку на неделю.

— Ну уж нет, приятель, я тебя знаю. Ты ужасен во всем, что касается такой техники. Не дай Бог, себе ногу поранишь или чего похуже. Я пришлю мальчиков, и это не обсуждается.

Вольпе ничего не ответил, лишь усмехнулся, понимая, что с Джованни бесполезно спорить. Да и не то чтобы он не был прав, в конце концов.

Следующий час они разгружали машину и расставляли коробки по комнатам дома, чтобы Вольпе было проще их потом разбирать. Когда коробки в машине кончились, Вольпе вернулся в дом и, осмотревшись, с удивлением понял — у него уж очень мало вещей. Он полагал, что их было больше, ведь какие-то он привез еще из Венеции, а какие-то приобрел за долгие годы жизни в Штатах. И все же, мысленно распаковав коробки и расставив их содержимое, Вольпе вынужден был признать, что они займут отвратительно мало места в этом пустом доме с его пустой и новой мебелью. Джованни, тоже это понявший, похлопал его по плечу.

— Хочешь, чтобы я помог? — спросил он.

— Не нужно, — Вольпе покачал головой. — Лучше отправляйся домой. Боюсь представить, каково Марии там одной с этой бешеной четверкой.

Джованни не стал возражать. Еще раз похлопав друга по плечу, он уехал. Вольпе же вздохнул и принялся за дело.

Распаковывать вещи Вольпе понравилось больше, чем их собирать. Мысли о том, как бы все получше устроить, вскоре захватили его и даже отогнали тоску на какое-то время. Он довольно быстро разобрался с кухней и раздельными ванной и туалетом и замер в коридоре, пытаясь решить, к чему приступить дальше — гостиной или одной из спален. Но решить не успел. В дверь позвонили.

— Сюрприз! — Теодора налетела на него так стремительно, что Вольпе против воли попятился назад и едва не упал вместе с ней. — Поздравляю с домом, Вольпе!

— Когда ты вернулась? — прокряхтел Вольпе, чувствуя, что вот-вот задохнется, если Теодора не отпустит его прямо сейчас.

— Сегодня! И страсть как хотела тебя увидеть!

— Я уже понял. Отпусти. Дышать нечем.

— Ох, черт, извини. Вот так.

Она наконец-то отстранилась и позволила Вольпе себя осмотреть. За это время Теодора стала прежней. По крайней мере, в том, что касалось внешности. Она вернулась к своему настоящему цвету волос и даже почти отрастила прежнюю длину. Однако, одеваться стала немного иначе, современно и просто, что было немного непривычно для Вольпе, знавшего ее любовь к экстравагантным образам на грани целомудрия и фетиша. Долгое путешествие явно ее изменило.

— Ну, что мы на пороге стоим? — спросила Теодора, счастливо пританцовывая. — Ты разве не пригласишь нас внутрь?

— Нас?

Удивленная его вопросом Теодора оглянулась назад и, заметив, что ее спутник все еще стоит на улице, закатила глаза и за руку втащила его в коридор. Спутником оказался смущенный Никколо.

— Я просто забрал ее из аэропорта, — ответил он, отводя взгляд. — Я не собирался навязываться. Или напрашиваться раньше, чем ты позовешь.

Вольпе весело фыркнул, чем сильно удивил Никколо.

— Вообще-то, я ужасно рад, что ты заглянул, Никколо, — сказал он, кивком приглашая их обоих внутрь. — Знаю, это странно, но я уже успел соскучиться.

— Черт, надо же, — притворно возмутилась Теодора, стукнув его в плечо. — Меня почти три года не было, а ему хоть бы хны. Зато пары часов без тебя, Никколо, выдержать не может. Ужас. Как так можно?

— Ты у меня девочка самостоятельная, Теодора, — в такой же манере ответил ей Вольпе, смеясь и фыркая. — Достаточно, чтобы ездить по миру. А этого порой страшно на полчаса без присмотра оставить.

Видя, что они оба настроены дружелюбно, Никколо наконец-то расслабился и позволил Вольпе себя обнять. Это впервые произошло в чьем-то присутствии, и то, что им за это ничего не было, ему ужасно понравилось.

— Ты неплохо устроился, — признал он, когда они чуть позже обошли весь дом. — Правда, пустовато как-то. Я думал, у тебя было больше вещей.

— Я тоже, — Вольпе усмехнулся. — Но, видимо, мне придется купить еще кучу всего. Поможете?

— Мы? И не помочь? — Теодора веселилась от души. — За кого ты нас принимаешь, дорогуша? Я, вообще-то, в этом деле ас. Представь себе, я полгода прожила в Милане и только и делала, что обустраивала людям дома. Так что, пока не сниму себе местечко, буду заниматься твоим в качестве платы за жилье.

— Ты можешь остаться у меня навсегда. И без всякой оплаты, — напомнил ей про свободную комнату Вольпе.

— Спасибо, но нет, милый. Я уже жила с вами немного и, боюсь, «всегда» не выдержу. Моей коже ужасно вреден недосып, а, зная вас, я совсем спать не смогу.

— В смысле? — удивился Никколо.

— Побойся бога, Никколо, вы в Венеции мне спать не давали.

Под смех искренне развеселившихся Вольпе и Теодоры Никколо, ужасно смущенный, закрыл лицо руками и уткнулся Вольпе в плечо. Это все… было так непривычно-прекрасно, что он попросту не хотел, чтобы это кончалось.

Они проговорили бы всю ночь, однако, устав от переездов и всего такого, довольно скоро разошлись по кроватям. Разумеется, Вольпе захотел, чтобы Никколо остался, а Никколо не смог ему отказать. Они устроились на большой кровати, единственном удобном месте в этой пустой комнате, и долго лежали, прижимаясь друг к другу под одними простынями.

— Здесь так тихо, — вдруг прошептал Никколо.

— О чем ты?

— Прислушайся.

Вольпе сделал как он сказал. Просто прислушался. И вдруг понял, что Никколо прав. Если район, где они жили прежде, с годами перестал быть тихим и сейчас был окружен оживленными дорогами и построенными недавно клубами, то это новое место было абсолютно тихим. Ветер, проникавший через открытую форточку и игравшийся с занавесками, приносил с собой лишь цветочную пыльцу с клумбы у соседнего дома и запах растущих на газоне Вольпе диких трав. Но не шумел чужими снами, не предупреждал об опасности собачьим лаем, не пугал шелестом шин, сопровождаемых светом машинных фар. Здесь было непривычно тихо.

— И правда, — согласился он. — Тебе не нравится?

— Скорее, просто непривычно. Но это тебе очень подходит.

— Да, думаю, ты прав. А тебе подходит тот шум, да? Со временем я стал замечать, что тебе неуютно в тишине.

— Да. Если дома слишком тихо, то я остро ощущаю твое отсутствие. Да и в целом чувствую себя довольно одиноко. Поэтому то шумное окружение будет мне помогать, когда я буду оставаться один.

Они снова умолкли и, не сговариваясь, переплели пальцы своих рук.

— Прости, что не взял тебя второй раз, — сказал Вольпе спустя несколько тихих и мирных минут. — Я хотел, но… ты тогда бы все понял.

— Я понимаю, — Никколо усмехнулся и погладил его по щеке. — Я не расстроен. Разве что заволновался насчет твоего состояния. Тебе не стало плохо?

— Нет, что ты. Сейчас все было гораздо легче. Я даже не устал, хотя ушел спустя час или два.

— Слава Богу, — в голосе Никколо послышалось неподдельное облегчение. — В тот раз было ужасно страшно. Ты так обессилел, что, казалось, вот-вот перестанешь дышать. Я ужасно боялся, что ты снова поедешь туда, ничего никому не сказав, и останешься там совсем один…

— Я подумал об этом заранее и предупредил кое-кого.

— Джованни?

— Да. Он поднял бы вас всех на уши, если бы я не вернулся.

— Хорошо, — выдохнул Никколо. Он еще немного помолчал и задал самый животрепещущий вопрос, давно его тревоживший. — Ты пробовал заглянуть…

— В его душу? Да, бывало, — честно ответил Вольпе. — Тебе интересно, сильно ли мы отличаемся от них с Марией?

— Да, вроде того.

— Нисколечки.

— Правда?

— Ага. Вообще. Они так же злятся, ругаются, ошибаются. У них абсолютно разные желания по жизни. И все же… чувства ощущаются очень похоже. Когда Джованни думает о Марии, то ощущение… ужасно близкое к тому, что я чувствую к тебе.

— Какое?

— Безграничное. Сильное. Постоянное.

— Как бы я хотел это ощутить. И позволить тебе ощутить то, что чувствую сам.

— Разве мы уже не знаем, что чувствуем друг к другу?

— Да, но нам приходится читать это по лицам и жестам. Постоянно искать подтверждения. Постоянно бороться с сомнениями. Разве… еще и такая связь не облегчила нам жизнь?

— Возможно. Не пришлось бы волноваться о том, что один не договаривает, или другой не понимает. Но в то же время… Откуда нам знать, что так правда проще? Возможно ли вообще в таких условиях выстроить доверие?

— Ты имеешь в виду… что невозможно довериться человеку, который знает все о тебе прежде, чем ты сам расскажешь?

— Вот видишь. Ты понимаешь. Без всякой связи.

Никколо усмехнулся, признавая правоту Вольпе.

— Я люблю тебя, — прошептал он так тихо, что Вольпе на миг показалось, что ему послышались эти слова.

— Прости меня, если когда-нибудь сможешь, — таким же тихим шепотом ответил Вольпе, прикрывая глаза. Он знал, что Никколо уже простил, и все же считал, что должен это сказать.

— Уже, милый. Думаю, теперь я и правда понимаю. И постоянно задаюсь вопросом… могли ли мы этого избежать?

— Чего именно?

— Всех этих недомолвок, ссор, расставаний. Всей этой боли.

— Не знаю. Может, и могли бы, но чудом. Как мы должны были узнать, что это возможно, если нас этому никто не научил? Как мы должны были повторить то, чего никогда не видели? Это все был урок, но уж слишком дорого он нам обошелся. Мы причинили друг другу столько боли лишь для того, чтобы научиться говорить открыто, потеряли столько лет впустую ради того, что могли бы приобрести много раньше…

— Я понимаю. И все же, полагаю, мы смогли сохранить кое-что очень важное.

— Что же?

— Сам подумай, — усмехнулся Никколо, поднося к губам его правую руку и поглаживая своим большим пальцем помолвочное кольцо Вольпе, — мой любимый муж.

Внутри что-то сладко затрепетало, и Вольпе, смущенный этим неожиданным ощущением, спрятал лицо на груди у Никколо. Было в его словах что-то такое… что-то необъяснимое, волшебное, что-то очень сильное и обнадеживающее, такое мощное, что не умещалось в его стремительно бьющемся сердце и рвалось наружу, заставляя его лопатки чесаться так, словно собиралось вырасти в мощные крылья. Он редко испытывал нечто похожее и более слабое и раньше не понимал, что это, однако, сейчас наконец-то осознал. Слова Никколо сделали его счастливым. По-настоящему. Безгранично и безусловно.

— Любимый муж, — повторил он, поднимая взгляд на Никколо. — Я боялся больше этого не услышать.

— А я не знал, имею ли еще право тебя так называть.

— Любовь моя, ты никогда не лишишься этого права. Только если сам этого не захочешь.

— Не захочу.

— Вот и славно, мой бесценный муж. Мой Стратег.

Шумно вздохнув, Никколо подмял Вольпе под себя и слегка приподнялся так, чтобы видеть его лицо.

— Откуда ты знаешь? — спросил он, чувствуя, как все внутри содрогается от удивления и этого поразительного, почти забытого ощущения.

— От Рэниро, — честно ответил Вольпе, поглаживая пальцами лицо Никколо. — А он узнал от своего создателя. Того, кто с тобой говорил.

— Я должен был догадаться, — прошептал Никколо, целуя теплый нос Вольпе. — Я рад, что ты знаешь.

— А я рад, что ты здесь. Теперь засыпай. Тебе рано вставать.

С дурашливым ворчанием Никколо снова улегся и притянул Лисенка к себе, чтобы доспать последние предрассветные часы. Так прошел их первый день в личной берлоге Лиса.

***

Когда Лоренцо вдруг внезапно позвонил и попросил приехать, Джованни решил, что дело в приближающемся выпускном Федерико. Он заканчивал школу с отличием, и учителя или другие сотрудники школы часто звонили его родителям и приглашали на встречи и консультации насчет поступления. Зная, что Мария предпочла бы в этот день остаться дома с младшими, Джованни с удовольствием освободил свое расписание от дел и поехал в школу. Лоренцо встретился ему раньше, чем Джованни добрался до его кабинета. Директор что-то обсуждал с другими сотрудниками и, увидев Джованни, улыбнулся и постарался как можно быстрее освободиться.

— Это снова насчет Федерико? — спросил Джованни, когда Лоренцо, наконец, подошел к нему. — Или Эцио что-то натворил?

— Никогда не думал, что это скажу, но нет на оба вопроса, — Лоренцо как-то смущенно засмеялся и поманил Джованни за собой. — На самом деле, это очень личная просьба. Пойдем ко мне в кабинет.

Оказавшись в спокойном и уютном кабинете Лоренцо, Джованни позволил себе с облегчением выдохнуть. То, что с его детьми все в порядке, успокоило его, и теперь, раз уж он уехал с работы раньше, он может позволить себе пообщаться с другом и помочь ему.

— Так что случилось?

— Даже не знаю, как и подступиться к этому… Поэтому попробую рассказать сначала. У меня, да и у всей нашей школы, если уж быть честным, проблема с Розой, одной из наших учениц. Видишь ли, когда ее приводят ко мне в кабинет после очередной проделки, я все время вспоминаю историю вашего знакомства с Вольпе, все эти рассказы о том, как вы росли, — объяснил ему Лоренцо. — Я хочу помочь ей также, как ему помогали в свое время дворецкий твоей семьи и этот опекун, Тэтч, но не очень понимаю, с чего мне стоит начать.

— А что с ней? Она тоже сирота? — посерьезнев, уточнил Джованни. — Разве она не должна жить в приемной семье?

— Вот, посмотри, это ее дело, — Лоренцо протянул другу папку с документами. Пока Джованни беглым взглядом читал напечатанные на двух дюжинах листов данные, Лоренцо продолжал объяснять. — Да, она сирота. Что до того, где она живет... Все очень сложно. Роза как мяч — скачет между семьями и реабилитационными центрами. Никто еще не выдержал и полугода. Постоянные побеги, вандализм, уличные драки, аресты полицией. Короче говоря, репутация у нее... сам понимаешь.

— Я полагаю, что и успеваемость ее далека от среднего уровня, — Джованни вздохнул.

— Ну, здесь все не так плохо. Девочка вполне способная, ее развитие на соответствующем возрасту уровне, оценки в основном плохие из-за прогулов. Сейчас с ней опять бьется школьный психолог, но сам понимаешь, насколько это бесполезно в ее случае.

— Да, это-то я как раз понимаю, — Джованни положил папку на стол Лоренцо. — Только вот не знаю, как тебе помочь. У тебя вообще никаких идей не было?

— Ну… была всего одна. Как ты думаешь, согласится ли Вольпе стать опекуном этой девочки?

— Не знаю, он не слишком любит детей. И с подростками не очень хорошо ладит. Федерико, должно быть, единственный ребенок, которого он обожает и терпит. Почему ты подумал про Вольпе?

— Две недели назад последние родители поймали ее на воровстве у старшего сына и были вынуждены отправить ее обратно в центр, где она уже бывала, — Лоренцо явно переживал за эту ученицу. — Она вроде бы в порядке, но это не значит, что она остановится. К тому же, сейчас у системы огромная нагрузка. Центры заполнены, а новые дети все поступают, и у многих ситуация гораздо хуже. Поэтому таких, как Роза, должны поскорее пристроить, и велика вероятность, что ее отправят в очередное плохое место и уже не заберут оттуда. Нас попросили помочь с поиском кого-то, кто ее примет, но время заканчивается, а я пока ничего лучше не придумал. Сам понимаешь, абы кто ей не поможет справиться с этим. Что скажешь?

— Я поговорю с ним, — вздохнув, сказал Джованни. — Но девочке ничего не говори. Нечего ее раньше времени обнадеживать.

Из школы после этого разговора Джованни вышел взволнованным. Он уехал в соседний квартал, припарковался на первом попавшемся безопасном месте и закурил — новая вредная привычка, которой он поддавался очень редко и в самые тревожные дни. Ему срочно нужно было придумать, как подступиться к этой ситуации. Он решил подождать и поехать к Вольпе на следующий день, но передумал — Вольпе прислал сообщение на пейджер. «Успокойся и приезжай». С тяжелым вздохом Джованни завел машину и поехал в бар, зная, что Вольпе сейчас там. За чашкой горячего кофе и еще парой сигарет он рассказал Вольпе историю Розы и передал просьбу Лоренцо.

— Да ты смеешься! — возмутился Вольпе именно так, как Джованни этого и ожидал. — И не жалко тебе ребенку жизнь поганить? Она же под моим присмотром покалечится, если не умрет. Я не тот человек, которого надо выбирать в опекуны.

— Спорим, Тэтч тогда так же Рэниро сказал, — тихо сказал Джованни, надеясь, что именно эти слова произведут на Вольпе нужный эффект.

И он не прогадал. Вольпе, услышав это, побледнел и выпрямился. Сейчас он выглядел еще более оскорбленным, чем миг назад.

— Он стал прекрасным опекуном, хотя мы прожили бок о бок совсем недолго. Зная об этом, ты и правда считаешь меня способным на такое же достижение? — с каким-то подозрением в фиалковых глазах сощурился Вольпе.

Джованни кивнул и поднес чашку с крепким кофе к губам, пряча за ней довольную улыбку.

Как бы ни был недоволен манипуляцией друга Вольпе, сама мысль о том, что он может не справиться с чем-то, с чем справился такой человек, как Эд Тэтч, казалась ему крайне оскорбительной. Ведь как мог его воспитанник не справиться с тем же?

— Разумеется, ты способен. Я верю в тебя, друг, — сделав глоток, Джованни опустил чашку на блюдце. — Ну, так что, попробуешь? Мы поможем тебе с документами и всеми прочими мелочами. Я бы на твоем месте соглашался, особенно, если бы знал, что мне это нужно больше, чем этой девочке.

— Какой девочке?

На соседние с Джованни стулья опустились Теодора и Никколо, которым Вольпе разрешил заглядывать раз в несколько дней, чтобы они не часто мозолили глаза клиентуре хозяина бара. Пока Вольпе готовил им напитки, Джованни рассказал все по второму кругу.

— Что думаете? — спросил Вольпе, аккуратно перенося на стойку глинтвейн для Теодоры и скотч для Никколо. — Стоит ли мне в это ввязываться?

— Да, — почти одновременно ответили они и, переглянувшись, рассмеялись.

— Почему? Я же самый паршивый потенциальный родитель…

— Вольпе, ты несешь чушь, — сказала Теодора. — Ты отлично справишься. Ты спокойный и рассудительный, ты умеешь соблюдать границы. Ты хоть себе представляешь, как здорово было расти с тобой, будучи девочкой? Особенно при том, что все остальные парни и мужчины вокруг… ну, мягко говоря, странные, опасные или и просто извращенцы.

— Но я не знаю, о чем разговаривать с подростком. С любым подростком…

— Да, конечно. Не знаешь. И ту дорогущую стереосистему и песни всех тех популярных у ребят исполнителей на новеньких дисках для себя купил, — засмеялся Никколо, — Зачем, к примеру, тебе была нужна вся новая дискография Роберта Планта, если любишь его слушать только в составе группы? У тебя же их альбомы все на виниле со школы есть.

— Мне он нравится.

— Он нравится Федерико, — Никколо впервые долгое время не стеснялся дразнить его на глазах у всех. — И ты специально все это купил, чтобы у него был повод заходить к тебе почаще. Поверь, если ты сумел завоевать этого ребенка еще в том возрасте, когда они боятся всех, кроме родителей, то с подростком уж точно справишься.

— Вы все сговорились против меня? — Вольпе оглядел их всех смущенным взглядом.

— Мы просто тебя любим, — сказал Джованни. — И считаем, что это пойдет тебе на пользу. Тебе правда нужно заниматься чем-то кроме бара и… всего остального. Посуди сам. Ты лучше других знаешь, каково быть таким ребенком. И знаешь, как кончили ребята вроде тебя, для которых не нашлось взрослых, нуждающихся в этих детях настолько, чтобы о них позаботиться. Поэтому-то мы и считаем, что ты справишься. Мы все тебя поддержим с этим, а Лоренцо станет твоим союзником в общении с системой.

— Ладно, черт с ним, попробуем, — вздохнул Вольпе. Он мог бы отказать кому-то одному из них, кроме, разве что, Никколо, но не всем троим одновременно. Да и в глубине души он все же понимал, что не будет против попробовать. — Но перед этим придется привести мою берлогу в место, пригодное для жизни ребенка.

— Ох, Вольпе, не о том ты переживаешь, — Джованни ему искренне улыбнулся. — В любом случае… Когда ты сможешь подъехать в школу на встречу с Лоренцо и сотрудниками системы?

Они обсуждали и планировали все это до тех пор, пока посетителям не пришлось уйти по своим делам. Вольпе же остался размышлять и тревожиться, отвлекаясь время от времени на работу.

Встреча в школе случилась в конце недели. Лоренцо и самые дружелюбно настроенные к Розе сотрудники системы, к удивлению Вольпе, пришли в восторг от его истории, пусть и тщательно прилизанной для несведущих, и почти сразу же согласились на испытательный срок для них обоих.

— Мы понимаем, что вам сейчас очень тревожно. Вы сомневаетесь и гадаете, справитесь ли. Это нормально. Испытательный срок для того и нужен вам обоим. Даже если случится худшее, и вы друг другу не подойдете, вы все равно окажете нам огромную помощь, — сказала Мария Торпе, психолог из центра, работавшая с девочкой. — Поверьте, даже просто приняв Розу на какое-то время, вы поможете разгрузить систему и подготовить ресурсы на случай, если ей снова понадобится помощь.

— Хорошо, — кивнул Вольпе, стараясь не показывать, что ему ужасно не по себе. — И как все будет?

— Мы придем проинспектировать ваш дом, проверить, есть ли там все нужное, — Мария еще раз пролистала все документы, которые Вольпе собрал с помощью Джованни и Лоренцо и предоставил на встрече. — Но это формальность. Ваше финансовое положение позволяет содержать ребенка, да и план дома просто отличный. У нее будет достаточно места. До школы тоже рукой подать. Думаю, все решится в кратчайшие сроки.

Поговорив еще недолго, все они наконец-то разошлись. Вольпе, довольный этим, расстегнул ворот белой рубашки и стянул с шеи удавку, которую какой-то кретин назвал галстуком, сразу же, как они с Джованни и Лоренцо вышли на улицу.

— Вот черт, — сказал он, вдыхая свежий воздух полной грудью. — Это теперь точно по-настоящему.

— Ага, — согласился Джованни, улыбаясь.

— Впервые видел, чтобы они так легко и быстро согласились, — признался Лоренцо, качая головой. — Главное теперь успеть все подготовить. Они ведь могут собрать ее в любой момент…

— Мария с детьми и наши общие друзья уже занимаются домом, — Джованни не смог сдержать смеха, услышав, как глухо стонет осознавший весь масштаб проблемы и явно испугавшийся за свою берлогу Вольпе. — И мы сейчас поедем им помогать, Вольпе.

— Бедный Тэтч, — пробормотал Вольпе, позволяя Джованни проститься с директором школы. — Каково же ему было… Так быстро перестроиться…

Он думал обо всем этом всю дорогу домой. Он знал, что делает все правильно. Он даже хотел этого в глубине души. И все же это было слишком быстро. Паника вот-вот бы захватила его с головой, если бы не воспоминания.

Вольпе вдруг вспомнил свою жизнь с Тэтчем и поразился тому, как даже этот взрослый и настрадавшийся за свою долгую жизнь пират, мрачный, откровенный и уставший от всего, ни разу не пожаловался, хотя и не был в восторге от навязанных обязательств. Каким-то образом Тэтч почувствовал, что забрать Вольпе будет правильно, и сделал это. Он принял это решение задолго до того, как подписал бумаги или поссорился из-за Вольпе с Рэниро. И никогда не пожалел об этом. До сих пор не жалел. Мысли об этом помогли Вольпе успокоиться лучше всего. Лучше уговоров. Лучше напоминаний о жизни в приюте. Лучше чего-то еще. К моменту, как они доехали, Вольпе смог успокоиться и найти в себе силы смело взглянуть на то, что друзья сотворили с его домом.

— Они приехали! — маленькая Клаудия подбежала к отцовской двери стоило Джованни припарковаться. — Папочка, папочка! Скорее!

— Иду, милая, — Джованни выбрался из машины и со смехом подхватил дочку на руки, раскрутил ее и подкинул в воздух, после чего прижал к себе. — Как у вас там дела?

— У нас все круто! — сказал подтащивший к багажнику газонокосилку Эцио. — Мы тут все сделали. Клаудия покрасила почтовый ящик.

— Так вот почему ты вся в краске, — заметил Джованни синие пятна на маленьких ручках.

— Не отмывается, — пробормотала девочка, смущенно поглядывая на Вольпе.

— Я пытался, — Федерико, закончивший собирать мусор в мешки, подошел помочь брату с газонокосилкой. — Но она засохла раньше.

— Ничего страшного. Пойдемте в дом.

— Да-да, Джованни, спасибо, что так радушно приглашаешь меня и моих гостей ко мне же домой, — съязвил Вольпе. — Распоряжайся…

— Не обращайте на него внимания, — засмеялся Джованни. — Он просто устал и волнуется.

Дети с удовольствием присоединились к отцу в этой их игре по дружелюбному подшучиванию над близкими, и у них выходило так хорошо, что вскоре они смогли рассмешить даже Вольпе. С улыбкой войти в дом, где все переставили без его ведома, ему было гораздо проще. По крайней мере, думал Вольпе, так он переживет все, что обнаружит за дверью.

Он не знал, что его там ждет, и был готов удивиться всему. И то, что его дом изменился не так уж и сильно, как Вольпе того боялся, удивило его больше любой серьезной перестановки или быстрого и кардинального ремонта. Мебель в гостиной осталась там, где Вольпе ее расположил изначально, но к мелочам на полках над телевизором добавились пустые рамки, ожидающие новых фотографий, свечи, которые можно было бы зажечь для поднятия настроения, под диваном и креслами появился большой и теплый ковер, на котором было бы здорово развалиться. Кухня все еще была заполнена его любимой посудой, но в больших количествах, а во множестве пустых ящиков и на полках холодильника добавилось еды и заготовок на любой случай жизни. Эти и многие другие вещи были незаметны на первый взгляд, и все же Вольпе замечал их и не мог найти подходящего слова, чтобы поблагодарить своих друзей за такую тактичную помощь.

— Я буду по тебе скучать, знаешь, — сказал Вольпе Теодоре, когда они подошли ко второй комнатке, в которой она жила последние несколько дней.

— Знаю, милый, но мы же понимали, что это ненадолго, — она приобняла его за плечи прежде, чем открыть дверь. — Поэтому я с самого начала обставляла там все так, чтобы… любой, кому ты разрешишь жить там после меня, почувствовал себя как дома независимо от своих предпочтений. На первое время должно сойти. Как пообживетесь, я снова приеду и помогу все переделать под вкусы девочки.

— Да дай ему уже взглянуть, — усмехнулся Никколо, видя, что Вольпе опять начинает нервничать и оглядываться на свою комнату, явно планируя побег.

Теодора улыбнулась и открыла дверь, пропустила Вольпе внутрь.

— Здесь… мило, — удивленно сказал он. — Правда, очень.

Комната ему ужасно понравилась. Друзья не стали менять ни мягкий зеленый цвет стен, ни мебель — полуторную кровать и невысокий комод на три ящика, — и всего лишь добавили в комнату уюта. Мария принесла постельное белье, подушки и красивое лоскутное одеяло ручной работы. Вольпе знал, что Мария сделала его из старых детских футболок Джованни и Марио для своих детей, и то, что она принесла его для совершенно незнакомой девочки, тронуло его до глубины души. Никколо заполнил полки, прибитые Джованни над комодом, книгами. Зная его, Вольпе ожидал увидеть серьезные научные труды, но обнаружил обычные подростковые книги и комиксы. Теодора раздобыла где-то мягкое кресло и журнальный столик, а на комоде оставила подставку для украшений в виде ветвистого дерева. Даже дети добавили что-то свое. Федерико оставил дешевую магнитолу, считавшуюся очень крутой у его сверстников — с отделением для кассет и радиоприемником, — и свои старые, но любимые кассеты, которые сам записывал. Эцио поставил рядом несколько коллекционных фигурок супергероев и железную коробку с какой-то из коллекций своих игровых карт. Клаудия повесила на подставку Теодоры ожерелье из конфет.

— Как думаете, Розе понравится? — искренне спросил Вольпе, оглянувшись на друзей.

— Узнаем, когда она приедет, — ответил Джованни. — Но я точно знаю, что проверку этот дом пройдет. Здесь здорово, Вольпе.

— Я знаю, — Вольпе судорожно вздохнул, пытаясь подобрать слова. — Но не могу подобрать подходящих слов благодарности… Вы сделали для меня так много, и я не понимаю, как вам это возместить.

— О, Вольпе, — сказала Мария, качая задремавшего на ее руках Петруччо, младшего и слабенького ребенка, с которым ни на минуту не расставалась. — Тебе и не нужно. Ты столько сделал для всех нас, дорогой, что все это — меньшее, что мы можем сделать для тебя в ответ.

— Давайте-ка уже отметим новоселье, — остановил Джованни уже было начавших соглашаться с Марией и припоминать каждый поступок Вольпе гостей прежде, чем хозяин дома, окончательно растроганный происходящим и готовый в любой момент сорваться, скрылся у себя. — Давайте, вперед. Все, кто может готовить — на кухню. Остальные в гостиную.

Гомонящая толпа наконец-то рассосалась по комнатам, и Вольпе впервые смог вздохнуть полной грудью в собственном доме. Никколо, единственный задержавшийся рядом, несмело коснулся его руки.

— Ты не против? — спросил Вольпе, отводя взгляд.

— Конечно же, я не против, Лисенок, — ласково сказал Никколо и притянул его к себе. Чувствуя, как Вольпе расслабляется в его руках, он поцеловал его в лоб. — Как я могу? Я знаю, это странно, но я частенько… думал, станет ли когда-нибудь подобное возможным для нас с тобой. И, будь все по-другому… будь я более достойным человеком, я сделал бы все, чтобы воспитать с тобой ребенка. Даже из системы. Особенно из системы. Но, раз уж я полная задница, все, что я могу — помогать тебе. Если ты позволишь.

— Больше никогда так о себе не говори, Нико, — твердо сказал Вольпе. — Ты один из лучших людей, которых я знаю. И… поэтому я хочу, чтобы ты помогал.

Лишь осмотревшись и убедившись, что никто из гостей пока не собирается их искать, они позволили себе короткий поцелуй.

— Если мы сейчас не выйдем, Джованни натравит на нас детей, — с трудом отстранившись, прошептал Вольпе. — Его зуб на тебя, должно быть, скоро всем заметен будет…

— Надеюсь, ему понравится напильник, который я подарю ему на Рождество, — Никколо усмехнулся и заставил себя отпустить Лисенка. — Он ему пригодится, ведь я не собираюсь исчезать.

Чмокнув его в уголок губ напоследок, Никколо поспешил уйти к остальным прежде, чем Вольпе сдастся и утащит его в свою комнату. И Вольпе пришлось последовать за ним.

***

Инспекция навестила дом Вольпе спустя неделю и, как и сказал Джованни, нашла все условия удовлетворительными. Подписывая бумаги дрожащими руками в тот же день, Вольпе не мог поверить в то, что это все реально. И он запаниковал еще сильнее, когда Мария Торпе сказала ему, что девочку привезут на следующее утро.

— Обычно мы не перевозим детей так скоро, — извиняющимся тоном сказала она. — Сами понимаете, нужно познакомить их с будущими опекунами, убедиться, что все в порядке. Но это работает только в теории. На практике детям нужно найти место сразу же, как их забирают, если мы не хотим вернуть их обратно. Чудо, что Роза продержалась в центре достаточно долго, чтобы Лоренцо успел предложить вашу кадидатуру.

— Она хоть знает, куда ее везут? — тихо спросил Вольпе, уже чувствуя себя ужасно виноватым. После общения с Тэтчем ему казалось дикостью, что девочку, как игрушку, перекидывали туда-сюда, чтобы в итоге привезти к нему, абсолютному незнакомцу.

— Мы расскажем ей по дороге, не переживайте, — Мария торопливо собрала документы и сделала шаг к двери. — И позвоним заранее.

Провожая ее взглядом, Вольпе только качал головой и вздыхал. Это все было… странно.

***

— Как думаешь, куда мы тебя везем? — спросил Джованни, вызвавшийся отвезти подопечную Вольпе в сопровождении социального педагога к Вольпе домой. На соседнем сидении сидел удовлетворенный происходящим Лоренцо.

— В новую приемную семью, — зло выплюнула пятнадцатилетняя Роза, взъерошенная смольноволосая смуглянка. — Лучше бы оставили меня в центре, там хотя бы правила не такие дурацкие. А теперь придется новых опекунов бесить и их детей лупить.

— Это ты зря, — заметил Лоренцо. — Раньше, если я правильно помню, ты жила в семьях, где много детей, и не со всеми было просто подружиться. Но сейчас тебе будет проще — кроме тебя у твоего опекуна больше никого не будет.

— Опекуна? Это мужчина? — Роза нахмурилась. — Вы меня че, к какому-то педофилу решили отправить? Если помните, меня не Лолита зовут.

Под возмущения социального работника, Марии, отчитывавшей Розу за неподобающие выражения, Джованни и Лоренцо рассмеялись.

— А не рано ли тебе было эту книгу читать? — отсмеявшись, спросил Джованни. — Ее даже не каждый взрослый отваживается прочесть.

— Нет, не рано, — Роза насупилась. — Я эту книжку у какого-то ботана свистнула, а потом от скуки прочитала.

Обсудить книжные предпочтения девочки дальше они не успели — Джованни, наконец, подъехал к дому Вольпе. Хозяин дома, нервно ожидавший свою подопечную, обнаружился сидящим на крыльце. Он поднялся и подошел к машине, из которой Марии чуть ли не силой пришлось вывести Розу.

— Знакомься, Вольпе, это Роза, твоя подопечная, — сказал Лоренцо, вышедший из машины, чтобы поздороваться с ним и хоть как-то сгладить возможные негативные впечатления от первой встречи. — Вот, ее вещи, как видишь, всего одна сумка.

Роза, зло кусающая губы, подняла глаза со смешавшимися в них разочарованием в мире и недоверием, и столкнулась взглядом со спокойным и твердым взглядом Вольпе. Она удивилась, заметив их цвет.

— А у вас глаза странные, — пробурчала она, скрестив руки на груди.

Вольпе криво усмехнулся.

— Я знаю. Ладно уж, пошли. Хватит тут стоять, — забрав у Лоренцо сумку Розы, Вольпе поманил девочку за собой.

Удивленная знакомством с ним Роза отправилась за ним. На пороге она остановилась и обернулась на всех остальных.

— Вы что, не пойдете? — с недоверием спросила она, заметив, что Мария и Лоренцо не сдвинулись с места.

— Нет, не пойдут, — ответил вместо них Вольпе, уже открывший дверь и сделавший первый шаг внутрь. — Мы так договорились.

— К тому же, нам пора, — извиняющимся тоном сказала Мария. — У меня вызов, нужно срочно выезжать.

— А мне нужно возвращаться в школу, — Лоренцо улыбнулся девочке так же искренне и обнадеживающе, как всегда это делал, и этот привычный жест немного помог Розе расслабиться, хотя она этого и не показала. — Если что, я оставил дома у Вольпе карточки с номерами, по которым ты можешь позвонить при необходимости. Мой там тоже есть. Они лежат у телефона.

— А вы? — посмотрела Роза на наблюдавшего за этой сценой Джованни. Этот человек показался ей добрым, и, привыкшая доверять своей интуиции, Роза решила, что его поддержка в новом доме ей не помешает. — Зайдете? Обсудить Набокова, все дела…

— О, он обязательно зайдет, — усмехаясь, Вольпе скрестил руки на груди. — И расскажет мне, как до такого дошло.

Рассмеявшись, Джованни попрощался с Лоренцо и психологом Марией и зашел в дом вслед за Вольпе и его воспитанницей.

— Эй, Вольпе, — сказал он, закрыв дверь и подойдя к другу, наблюдавшему за тем, как осваивается в доме Роза. — Мария предлагала вам прийти к нам на ужин сегодня.

— Не знаю, Джованни, — тихо ответил Вольпе. — Не рановато ли? В первый день такое может быть… слишком.

— Думаешь?

— Охренеть, — отвлекло их восклицание Розы, склонившейся над дисками. — Они настоящие?

— Ага, — ответил Вольпе. — Поставь что-нибудь, если хочешь.

Роза вытаращилась на него так удивленно, что Вольпе на миг заволновался о состоянии ее глаз и лицевых мышц.

— Вы… серьезно готовы дать мне возиться с этой штукой? — спросила она. — Не боитесь, что сломаю или сопру?

— Можешь попробовать, конечно, — усмехнулся Джованни. — Но у этого приятеля все очень плохо с техникой. Так что я специально помогал выбрать то, что даже он не сможет сломать. Что до воровства… Вряд ли ты переплюнешь в этом своего нового опекуна.

— Че? Вы вор? — Роза, сбитая с толку, уже позабыла о дисках.

— О, и очень талантливый, — Джованни явно собирался издеваться дальше, и Вольпе больше не мог этого выносить.

— Я был вором, — устало сказал он, опускаясь в кресло. — И давно уже перестал им быть.

— Как давно? — с интересом спросила Роза, усаживаясь рядом на ковер.

— Достаточно.

— Лет двадцать назад где-то, — добавил Джованни. — Что было последним? Те вещи в коробке?

— Не совсем. Кольцо. Спер его у женщины, приютившей нас с опекуном, — признался, наконец, Вольпе. — Она… как-то раз наговорила дерьма про него и еще одного человека, и я взбесился и спер эту штуку перед отъездом. И забыл о нем на много лет, пока не нашел в очень удачный момент.

— Заткнись! — впервые за долгое время Джованни превратился на его глазах в такого же подростка, каким, если верить Марии и Федерико, постоянно бывал дома. — Ты украл фамильное кольцо Мэри Рид и превратил его в помолвочное?

— Да.

— Черт, Вольпе, это сильно!

— Вы помолвлены? — удивилась Роза. Она поднялась и осмотрелась по сторонам, взглянула на каждую фотографию, что нашла, и вскоре указала на их с Теодорой фотографию из круиза. — С ней?

— Нет, это моя подруга детства. Она заглянет на днях, спросить нравится ли тебе комната. В любом случае, можешь не искать. Я не скажу, кто из людей на этих фото замужем за мной. По крайней мере, не так скоро.

— Почему? Она умерла?

— Нет.

— Уехала?

— Прости, Роза, но я не отвечу на этот вопрос, — тихо сказал Вольпе, прикрывая лицо рукой. — На какой угодно, но не на этот. Выбери уже сраный диск и включи. Если все еще хочешь.

Он ожидал, что Роза рассердится или начнет ругаться, в крайнем случае, что замкнется и не простит, надолго запомнит. Но Роза поняла, что подняла больную тему, и поступила так, как поступил бы он сам в этот момент. Выбрала один из дисков и, интуитивно включив стереосистему, поставила его. Нажала кнопку воспроизведения. Песня, шедшая первой в списке, явно понравилась девочке. Вольпе понял это по первой слабой улыбке, с которой на него обернулась Роза.

— Что же, раз вы вроде как в порядке, — сказал Джованни, когда песня кончилась, и проигрыватель ненадолго утих, переключая на следующую, — я, пожалуй, пойду.

— Передавай привет Марии и детям, — сказал Вольпе, вздыхая. — И скажи Федерико, пусть подождет с визитами день или два.

Кивнув, Джованни ушел. Закончилась вторая песня. За ней третья и четвертая. Вскоре Вольпе и Роза дослушали весь альбом и так и продолжили сидеть, не решаясь сдвинуться каждый со своего места и обмениваясь смущенными взглядами.

— Правила просты, — со вздохом заговорил Вольпе, понимая, что так не может больше продолжаться. —Я не захожу в твою комнату без стука, ты в мою не заходишь вообще. Все вещи в этом доме, кроме моих личных в моей комнате, и твои тоже. Если хочешь послушать музыку — ставишь диски или кассеты, надо посмотреть телик — включаешь, так далее. Нужно чем-то закупиться, скажи, и я дам на это денег или куплю сам. Если выходишь из дома, то только с пейджером, в случае чего отписываешься мне. И всегда отвечаешь на мои сообщения. Гулять можешь сколько хочешь, главное — возвращаться не позже десяти вечера, ночевать дома и успевать делать все уроки. Если собираешься остаться в гостях с ночевкой, звонишь мне и даешь трубку главному или тому, кто за главного. Каждое воскресенье будешь получать карманные. Трать на свое усмотрение. Если надо еще — скажи, обсудим. И теперь то, что тебе точно не понравится. Пока ты живешь в моем доме, тебе нельзя пропускать школу.

— Совсем? Даже если заболею? — пробормотала Роза, отводя взгляд в сторону.

— Не до такой степени, — Вольпе усмехнулся. — Само собой, ты будешь оставаться дома, если заболеешь или захочешь переждать недомогание. Но не более.

— А я думала, вы нормальный, — Роза явно была разочарована. — Вы ведь знаете, что вместо школы можно столько всего классного сделать…. Да и кому сейчас вообще нужно учиться, чтобы хорошо жить? Вы вряд ли были отличником в школе, и все же сейчас у вас бар и свой дом, куча денег. Разве вы добились бы всего этого, если бы за вашей посещаемостью так же следили?

— Я думал похожим образом, пока не попробовал поучиться тому, что мне интересно, в компании хороших друзей, — возразил Вольпе. — Я не очень люблю это вспоминать, но… до семнадцати лет я вообще не учился в школе. Да и жил, раз уж на то пошло, достаточно паршиво.

Повинуясь неизвестно откуда взявшемуся порыву, он, как на духу, выложил Розе свою историю — по меньшей мере, ту ее часть, какую мог позволить себе рассказать, чтобы не подвергать ее лишней опасности. В глубине души Вольпе переживал, что Роза заскучает и будет слушать исключительно из вежливости или лишь потому, что так надо, однако, к своему удивлению, вскоре обнаружил, что она внимательно слушает. Такое внимание и участие тронуло его, и на краткий миг Вольпе даже показалось, что он готов попробовать рассказать ей о Никколо, однако… он все же передумал. Рановато пока что для таких откровений, усмехаясь, подумал он.

— Значит, мне нужно сидеть на всех этих скучных уроках только чтобы как-то обзавестись там друзьями? — подытожила Роза его историю столь своеобразным выводом. — Не думаю, что вытерплю. 

— Нужно было выбирать курсы самой и не позволять решать другим, — Вольпе усмехнулся, подумав, что может ее понять. — Я знаю, что прежде у тебя не было такой возможности. Но теперь будет. Я поговорил с директором. В порядке исключения ты выберешь новые курсы. Для начала возьмешь базовые и обязательно те, что тебе интересны. В конце семестра посмотрим, что из этого получится, и будем что-то менять, если потребуется. И еще. Я хочу, чтобы ты обедала в школе. Каждый день. Я постоянно буду пополнять баланс, так что тебе не придется себя ограничивать, как это было раньше. Пойдет?

— Пойдет, — после недолгих раздумий Роза кивнула, видимо, решив, что такой компромисс ее на первое время устроит. — Я тогда… пойду в комнату?

— Угу. Зови, если что потребуется.

Позволив Розе уйти, Вольпе с тяжелым вздохом вытянул ноги и чуть сполз по спинке кресла вниз. Это было трудно, но не так, как он себе представлял. Вымотанный всем этим странным днем, он сначала всего лишь задремал, а потом и вовсе уснул.