Бревна дома помнили многое. Крепкого бородача с женой и маленьким сынишкой, тихие колыбельные, скрип медленно вращающихся колес и гудение тросов, несущих над бездной коробочку с людьми. Вечерние песни охотников, тепло огня и укусы искр, вкус пролитого чая. Щетинистые царапины медвежьих когтей. Колкие куски разбитого окна. Звук выстрелов. Жар темной звериной крови, впитавшейся в половицы. Это было давно, очень давно. Долгое время раздавался лишь шум ветра, качающего вековые ели, да топот копыт горных коз. Разноцветные вьюны заплетали крышу весну за весной, и раз за разом опадали сухими нитями под тяжестью первых снегопадов.

Затем дверные петли снова заскрипели. Человек принес с собой каменную пыль и одиночество. Он исчезал с приходом снегов и возвращался после того, как сходила последняя лавина.

Теперь он пришел не один. С ним была девочка. Совсем такая, как маленький сын смотрителя, много лет назад вырезавший на дверном косяке свое имя. Девочка пускала зеркальцем солнечные зайчики, сидя на пороге, роняла на темные доски крошки хлеба, проходя по комнате с бутербродом, рисовала карандашом картинки на беленом боку глиняной печи. Дрожала, лежа с фонариком в зеленом спальном мешке.

Однажды утром все закончилось. Стены могли отразить громкий голос, но шепот страха и ярости въедался в них, как кровь. Человек сгреб вещи в сумку, отрывисто сказал что-то, указав на дверь. Девочка медленно встала и вышла за порог, опустив голову. Тени скрылись за поворотом. Распахнутая дверь медленно качалась. На порог легли распрямившиеся стебли травы. Заблудившаяся стрекоза влетела в сумеречную комнату. Мышь, почуявшая крошки, высунула чуткий нос из норы. Граница нарушена, и теперь земля заберет дом себе. Что ж, он был готов.

— Это все гнилые гены твоей матери, — прошипел Том, ведя машину по крутой горной дороге. — У нас в роду не случалось уродов... Боже, что же это, что это такое?!

Он всхлипнул и крутанул руль. Эбби, молча съежившуюся на соседнем сидении, мотнуло, на шее зажглась полоса от ремня безопасности. Из-под колес грузовика вниз полетели камешки. За окнами проносилась лесистая шея горы, окруженная огромными бусинами валунов. Том вытащил из кармана мобильник и лихорадочно набрал номер, раздался ровный голос автомата.

— Твою мать!

Том швырнул телефон и закусил губы. Эбби протянула руку к ладони отца на рычаге переключения передач, он брезгливо отдернул пальцы.

— Куда мы едем, папа?

Голос девочки был едва слышен из за шума мотора.

— За вещами, — не глядя на нее, бросил Том. — Мы уедем очень далеко. Нам теперь всю жизнь придется скрываться!

Голос сорвался, он в отчаянии ударил ладонями по рулю.

— Господи, за что, за что мне это?!

Машина резко затормозила у знакомого крыльца, по крыше хлестнули длинные березовые плети.

— Сиди здесь! — рявкнул Стюарт и, хлопнув дверью, взбежал по ступенькам.

Свет пробивался сквозь плотную ткань темно-синих штор спальни. Том стащил со шкафа пыльный чемодан и стал набивать вещами с полок. На пол упал старый транзистор, от удара он включился, комната наполнилась звуками музыки. Том, зарычав, схватил радио и ткнув в кнопку, швырнул на кровать. Мелодия заиграла снова.

— Да чтоб тебя...

Внезапно приемник взлетел и беззвучно распавшись на мелкие детали, завис в синеватом воздухе.

— Чертовщина... Эбби! Это ты?! Прекрати сейчас же! — Том сжал голову руками.

Но Эбби была далеко, в машине. Тому пришла в голову ужасающая, безумная мысль. Стюарт протянул руку. Блестящие части послушно последовали за дрожащей ладонью. Разобранное радио легло на клетчатое покрывало кровати правильным концентрическим узором.

Стюарт взглянул на руки так, будто они больше не принадлежали ему.

— Этого не может быть… Нет, только не я…

Схватившись за металлическую спинку кровати, Стюарт с трудом удержался на ногах. Потом вышел в гостиную, снял со стены ружье и достал с полки коробку с патронами. Выбрал один и не торопясь загнал в ствол. Щелчок. Бесстрастный блик металла на мгновение отразился в глазах, Том вернулся в спальню и тщательно запер дверь.

***

В кабине грузовика было душно, солнце поднялось высоко. Эбби отстегнула ремень и спрыгнула на землю. Над рощицей поднималась голубая крыша дома Дины. Девочка прерывисто вздохнула, и сделала несколько шагов в ту сторону, опасливо оглядываясь на темные окна усадьбы Стюартов. На середине пути Эбби догнал грохот выстрела, она вздрогнула и побежала со всех ног.

— Мама! Мама! Мамочка!

Знакомая дверь распахнулась, и Дина подхватила Эбби на руки.

***

— Агент Фернандес! Знаете, зачем вы здесь?

Голос начальника отдела Николсона звучал преувеличенно мягко, как горловое мяуканье барса перед прыжком. Он вышел из-за стола и достал пульт от телевизора из-под вороха бумаг.

“... Стычка двух конкурирующих группировок в Санто-Доминго привела к потерям среди мирного населения, правительство Эквадора выражает соболезнования жителям города, потерявшим родных. Четыре миллиона долларов выделено властями на выплату компенсаций семьям погибших и восстановление зданий, министр внутренних дел заверил наших представителей, что все виновные в трагедии будут наказаны по всей строгости...”

— Это дерьмо идет по всем новостным каналам, — рявкнул Николсон, отключил звук и швырнул пульт в стену, — а виновник стоит здесь, передо мной!

Луис Фернандес сдержал улыбку. Адреналин всегда вызывал в нем всплеск веселья, Луис прекрасно умел обращать это себе на пользу, но сейчас был явно не тот случай.

Николсон вернулся на место, и уперся руками в стол, гневно воззрившись на стоявшего перед ним Фернандеса.

— Тебе доверили задание, Луи, — прошипел он, — важнейшее задание. Ты сам ползал здесь на коленях и умолял меня послать тебя к черту в пасть, лишь бы показать, на что ты способен. И каков итог?!

— Невозможно предусмотреть все, — ровно проговорил Луис.

— Дьявольщина! Полгорода в руинах, весь мир теперь считает нас набитыми дураками, мне пришлось вынести получасовой разговор с президентом, и ты смеешь говорить мне о невозможном?!

Луис стиснул зубы и уставился в точку на стене за головой Николсона, справляясь с поднимающейся волной ярости.

— Вы взяли почти всю верхушку обоих картелей и перехватили крупнейшую партию героина за последние десять лет.

— Полагаешь, это исключительно твоя заслуга?! В Эквадоре работали под прикрытием десятки человек. То, о чем ты говоришь, произошло скорее не благодаря тебе, а вопреки! Тебя, черт возьми, послали провести переговоры, а не устраивать гражданскую войну!

Николсон утер рот ладонью и плюхнулся в кресло. Отдышавшись, продолжил уже спокойно:

— Я отстраняю тебя от дел.

Кровь отхлынула от лица Луиса.

Глядя ему в глаза, Николсон закончил:

— Пока все не уляжется, возьмешь отпуск за свой счет. В Эквадор ты больше не вернешься, а остальное… Посмотрим. Можете идти, агент Фернандес.

За стеклянными стенами кабинета толпились сотрудники. Встретив взгляд Луиса, выходящего из дверей, они шарахнулись в стороны и умолкли. Он прошел между ними, как по коридору, и, хлопнув дверью аварийного выхода, спустился по лестнице.

Коллеги за глаза окрестили Луиса Фернандеса Луи за любовь к дорогим вещам и французской литературе, которую тот читал в оригинале. Узнав о прозвище, Луис отрастил себе эспаньолку и отпустил волосы. Зубоскалы так и не поняли, было ли это знаком принятия клички или насмешкой.

В людях, впервые столкнувшихся с Луи, он вызывал восхищение. В тех, кто знал его чуть лучше — острую неприязнь, граничащую с ненавистью. Некоторые рассуждали о том, были ли эти две стороны Луиса лишь масками, прикрывающими третье, настоящее лицо.

Ни семьи, ни друзей, список контактов в телефоне Луи ограничивался тремя номерами: рабочим телефоном отдела ФБР, номером одного из безликих служащих банка, где Фернандес держал счет, и телефоном мексиканского ресторана. Женщины, потоком проходящие через его руки, также не могли рассказать ничего нового: он не оставался ни с кем более, чем на одну-две ночи, и никогда не вел разговоров о личном. Вопрос о его компетенции как работника ФБР не раз выносился на негласные обсуждения, Николсон за глаза называл Луи занозой в заднице, но в некоторых вопросах агент был слишком полезен, чтобы считаться с неудобствами вроде ворчания подчиненных.

***

На маленьком балкончике беспрестанно дул ветер, кружа по полу окурки из переполненных пепельниц. Воздушные струи, приправленные запахом выхлопных газов с улицы, холодными пальцами лезли за ворот рубашки, шарили по телу. Луи откинул с лица длинные черные пряди, жадно вдохнул горячий сигаретный дым и щелчком отправил окурок в полет. Далеко внизу кипел транспорт, желтые пятна такси предавали потоку сходство с извивающейся огненной саламандрой.

Металлическая дверь тихо шаркнула по полу. На балкон протиснулся Арнольд, помощник начальника отдела кадров.

— Не переживай так, Луи.

— Катись к дьяволу!

— Он не может просто взять и вышвырнуть тебя.

— У него нет права говорить со мной, как с мальчишкой!

— Ты и ведешь себя сейчас, как мальчишка! — повысил голос Арнольд.

Фернандес в бешенстве повернулся к нему и, тряхнув за лацканы пиджака, прижал к стене.

— Что знает об этом секретарь-референт? — прошипел он, — мелкая сошка, за всю жизнь не нюхавшая пороха, а одну лишь бумажную пыль?!

Луис выпустил растрепанного секретаря и отвернулся.

— Зачем ты пришел, Арни? Не хватило театрального представления в кабинете?

Арнольд поправил съехавший галстук и взялся за дверную ручку.

— Поздравляю, Луи, в искусстве превращать друзей во врагов ты достиг совершенства!

Фернандес вытянул из пачки очередную сигарету и закурил. Новый порыв ветра заставил его поежиться, с самого приезда тело никак не желало смириться с переменой климата.

Теплые ночи Эквадора дышали влажным благоуханием леса, дневное солнце выжигало на темной коже уроженцев Сьерры* свое тавро. Горячая земля, где был рожден отец. Неужели Луис больше не увидит ее?

Когда Фернандес услышал о готовящемся проекте в Эквадоре, то понял, что обязан попасть туда. Участие в нескольких крупных операциях давало ему преимущество перед другими кандидатами, не говоря о совершенном владении языком и внешности, как нельзя лучше подходящей для коренного уроженца страны. Луис начал собирать информацию. CIZEN* предлагали двух спецагентов от себя, но окончательную кандидатуру должен был утвердить Николсон. Фернандес прошел сквозь строй секретарей, как раскаленный нож сквозь масло, и закрыл за собой дверь в кабинет главы отдела. Через сорок минут он вышел оттуда с готовым назначением.

Наркокартель Эль Кондадо под предводительством двух братьев Тадео и Дези Морено главенствовал в северной части Сьерры. Но в последнее время ходили слухи, что в семье Морено уже нет былого согласия. Пользуясь этим, в окрестностях Кито, прямо под сердцем Эль Кондадо, расцвел сорняк, гордо именующий себя картелем Рамос. Его глава, Хосе Рамирес, был молод, умен, дерзок и обладал исключительной интуицией. Он за милю чуял подвох, умел мгновенно перестроиться, меняя планы и оставляя с носом тех, кто вставал у него на пути.

Какое-то время ситуация в регионе оставалась стабильной, но после того, как Рамос перебили братьям Морено крупную сделку, баланс был нарушен. Власти опасались масштабной войны, на подавление которой не было ни сил, ни средств. Официально у страны было множество союзников в святом деле борьбы с наркобизнесом. Но, как водится в высокой политике, произносить речи любят все, а когда доходит до дела, мало кто согласен идти на риск. Единственным приемлемым решением было стабилизировать ситуацию и сохранить шаткий статус-кво. Для этого предлагалось повлиять на лидеров группировок и склонить их к переговорам. Если в Эль Кондадо существовала налаженная агентурная сеть, пронизывающая самое сердце картеля, то Рамирес был темной лошадкой, и подобраться к нему близко пока не успел никто. Это должен был сделать Луис.

Документы на имя Мануэля Айяла, потертая сумка с вещами, характеризующими владельца как охотника за легкой жизнью, выросшего в трущобах. Фернандес снял комнатку на чердаке в Кито и устроился на работу в ночной ресторан в центре города. Через некоторое время он выследил нескольких членов Рамос, известных ему по предварительно изученным материалам. Это были представители “среднего звена”, не слишком мелкие сошки, но и не любимчики главы клана, как раз подходящие для цели Фернандеса. Если Хосе Рамирес ценит дерзость и храбрость на грани безумия, можно сыграть на этом. Риск присутствовал, и немалый, но мало что возбуждало Фернандеса больше, чем риск. Так что вместо игры можно было просто ненадолго стать самим собой.

Луис выносил мусор через заднюю дверь, около которой курили пятеро членов Рамос, вышедшие подышать воздухом после плотного ужина. Парень-уборщик с темными волосами, гладко зачесанными в хвост, не привлекал внимания, пока случайно не задел мешком здоровенного детину в обрезанной косухе, стоявшего ближе всех к мусорным бакам. Тот обернулся и, грубо выругавшись, оттолкнул парня так, что тот врезался спиной в кирпичную стену. Приятели здоровяка продолжили прерванный разговор. Уборщик поднялся, сбросил фартук и прыгнул вперед.

Он очнулся на полу в просторной комнате со стенами, затянутыми красным шелком. Сквозь трепещущую полупрозрачную завесу проникал слабый утренний свет. Луис пошевелился, проверяя, не связаны ли руки, и прощупал языком зубы. Удивительно, но все они были на месте. Когда глаза привыкли к полумраку, он рассмотрел в дальнем конце комнаты стол, стоящий на поблескивающих позолотой львиных лапах. На столе сидел босой молодой мужчина в черных шароварах и глядел на Луиса. Хосе Рамирес собственной персоной. Луис уткнулся лицом в ковер, пряча мгновенную улыбку. Он рискнул и добился своего, но игра только началась. Фернандес приподнялся на руках и сел, оглядываясь по сторонам. Шелковые подушки, ковры и статуэтки. Полный набор нувориша. В комнате не было видно охраны. Ни прислуги, ни оружия. Это не соответствовало характеру хозяина дома, который Луис выстроил на основе той немногой информации, которой обладал. Что ж, так даже интереснее.

— Как тебя зовут?

Голос Рамиреса оказался неожиданно низким для его возраста.

— Мануэль.

Луис осторожно потрогал разбитую губу, на пальцах осталась кровь. Ребра ныли, будто по ним проехал каток.

— Откуда ты взялся, Мануэль, что уложил четверых моих парней за один вечер? Альфредо говорит, ты походил на разъяренного демона, — усмехнулся Рамирес, — кто бы поверил, что помощник судомойки из “Зазу” способен на такое?

Фернандес прочистил горло и встал. Хосе не сводил с него внимательных глаз, но испуганным не выглядел.

— Я вырос в Сьюдад-Боливар*, — наконец ответил Луис. Он был готов к расспросам и Боготу знал прекрасно, в том числе и по рассказам отца.

— Подойди.

Луис приблизился к залитому красноватым светом столу.

— Да ты, оказывается, красавчик! — хохотнул Рамирес.

Луис отвел взгляд. Бывали минуты, когда он ненавидел свое лицо больше всего на свете. Хосе беззастенчиво рассматривал пленника с ног до головы, задержавшись взглядом на сережке в ухе.

— Что это? — спросил Рамирес, указав на выгравированный в серебре знак.

— Два креста и буква А. Мою мать звали Арманда, она носила два крестика — оберега на шее, один для души, другой для тела.

— Что ты делаешь в Кито? От Боготы путь не близкий.

— Я уже три года не был в Боливии, — ответил Луис, — живу там, где есть работа. И там, где меня не ищут, — криво улыбнулся он.

— Что ты натворил?

Луис помедлил, будто подбирая слова.

— Выбрал себе девушку, слишком падкую на роскошь. А быстрые деньги редко бывают чистыми.

Рамирес легко спрыгнул со стола и раздвинул створки окна, впуская в комнату шум теплого утреннего дождя.

— Я Хосе Рамирес.

— Я знаю, кто ты, — ответил Луис, — в Кито даже собаки знают, что означает знак колючей ветви. Он был набит на лице у одного из твоих людей.

— И ты все равно полез с ними в драку? — поднял бровь Рамирес.

— Я не умею отступать.

Хосе усмехнулся и, выхватив из складок шаровар изогнутый нож, приставил к горлу Фернандеса.

— Тогда ты проживешь весьма короткую жизнь, Маноло.

Луис не мигая смотрел в светлые, как у рептилии, глаза Хосе.

— Может и так. Зато когда ей придет конец, никто не назовет меня трусом.

Луис с детства привык к ненависти. Его ненавидели соседские дети, позже ненавидели однокурсники, на работе его ненавидели коллеги, а теперь и члены банды Рамос. Он слишком быстро вошел в состав картеля и стал одним из приближенных Рамиреса. Это вызывало зависть и подозрения. Они без устали прочесывали его прошлое, пытаясь отыскать компромат, и не находили ничего. Маноло Айала, дитя трущоб, скрытное, умное и опасное, как ядовитая змея. Человек, ничем не отличающийся от них самих.

Стычек с членами Эль Кондадо становилось больше, слово “война” открыто зазвучало отовсюду, времени оставалось в обрез.

На узкой улочке Кито сидела торговка амулетами. Взглянув на Луиса, она нанизала на полосатый шнурок горсть цветных бусин и закрепила талисман позеленевшей от времени застежкой в виде оскаленной обезьяньей головы. Фернандес бросил на прилавок монету и сунул амулет в карман. Ему нужна была удача.

Через два дня вечеринка в доме Рамиреса была испорчена мрачным известием. Двое членов малого совета клана были убиты приспешниками Эль Кондадо, а третий был взят с оружием в руках подъехавшей полицией и отправлен в изолятор, где с ним немедленно произошел несчастный случай. Хорошая новость заключалась в том, что в ходе перестрелки был захвачен заложник — племянник братьев Морено, Андрес.

Луис вошел в красный кабинет и тихо закрыл дверь. Рамирес метался по комнате, как тигр в клетке. На полу валялась расколотая китайская ваза. Золотистые иероглифы изменили значение, сложившись новыми изломанными узорами.

— Ты звал меня, Хосе?

Рамирес подскочил к Луису и схватил за рукав.

— Будь все проклято, я достаточно терпел! Идем, Мануэль. Мы отправим этим bastardos* их родственничка по частям!

Черный макларен был отогнан в сторону, на его месте с потолка гаража спускалась цепь, глубоко впившаяся в поднятые руки худенького паренька лет семнадцати. Смуглая кожа казалась зеленоватой, он со страхом смотрел на вошедших, изо рта торчал кляп. Внезапный выброс адреналина ударил Луиса словно разряд тока, он не ожидал от себя такой реакции. Это пугало и одновременно завораживало. Хосе подошел к пленнику и достал нож. Андрес в ужасе забился, цепь противно заскрипела.

Рамирес расхохотался, ловко срезал с мальчика футболку, поманил Луиса и тихо проговорил:

— Теперь у меня осталось немного близких друзей. Я мало знаю тебя, но ты мне нравишься. Я редко ошибаюсь в людях, Маноло. Не разочаруй меня, — прошептал Хосе, и вложил теплую рукоять ножа Луису в ладонь.

***

Малый совет картеля Рамос с утра не выходил из кабинета, дом, как и квартал был набит вооруженными людьми под завязку. Фернандес старался не вспоминать, что он сделал, чтобы попасть сюда, но мысли упорно возвращались вместе с запахом крови. Той ночью все закончилось довольно быстро, ужас был в том, что Луису пришлось буквально заставить себя закончить.

— И зачем нам эти переговоры? Мы можем раздавить Морено как гнилой орех!

— Мы потеряли больше сотни людей, шестеро из них раньше сидели рядом с нами в этой комнате! До чего вы хотите дойти?! Переговоры это не капитуляция, maldito sea*!

— Дези ни за что не пойдет на это после того, что мы сделали с его племянником!

— Они убили троих наших кровных! Если бы Хосе отпустил парня, Морено сочли бы это слабостью! У Дези и Тадео два десятка родных племянников, да еще сотня двоюродных, пусть радуются, что сохранят им жизнь!

Рамирес лежал на парчовых подушках у окна. Красный шелк был сдвинут в сторону, открывая вид на изрезанный следами шин газон. Луис смотрел на Хосе, вполуха слушавшего перебранку, и понимал, что глава картеля уже принял решение. Но какое, оставалось только гадать. Удалось ли повлиять на него? От нервного напряжения у агента сводило скулы.

Под потолком висел голубоватый дым, закручивающийся медленными кольцами при каждом взмахе жестикулирующих рук. Тон спора повышался, Луис успел заметить блеснувшее лезвие, и мгновенным движением перехватил руку своего соседа Диего. Тот выругался и выпустил оружие, не сводя глаз со своего оппонента, сидящего напротив. Хосе подскочил к столу, схватил нож и яростно метнул. Лезвие глубоко вошло в резную деревянную панель противоположной стены.

— А ну хватит! Нам не хватало только перегрызться между собой!

Все замолчали, глядя на Рамиреса. Он плеснул себе выпивки и сел, положив руки на стол.

— Итак, кого мне послать к Морено?

Луис поднял руку, не дожидаясь конца фразы.

— Почему тебя? — проскрипел Диего, подозрительно глядя на него, — здесь сидят проверенные люди, готовые умереть за Рамос!

“И устроить долгожданную бойню,” — подумал агент.

— Зачем вам лишние жертвы? — возразил он, — я не кровный, если Морено убьют меня, не пострадает никто. А вы выиграете время.

Луис обвел взглядом присутствующих, остановившись на Хосе. Тот задумчиво кивал, разглядывая дно стакана, который вертел в руках, потом поднял его:

— Выпьем за успех мирных переговоров! И за тебя, Маноло — улыбнулся он, — возвращайся ко мне живым.

***

Кабинет братьев Морено разительно отличался от кабинета главы Рамос. Он дышал респектабельностью. Тяжелая темная мебель, скрипящая кожа кресел, на стене поблескивало полированное золотое распятие. Тадео поставил перед Луисом стакан, гладкие льдинки переливались золотом. Фернандес вдохнул дымный запах виски и сделал глоток. Какое наслаждение для языка после обжигающе приторного рома — любимого напитка Рамиреса, от вкуса которого Луис не мог избавиться по нескольку дней.

— Синьор Айяла, мы с радостью сообщаем вам, что рассмотрели ваши условия и готовы выдвинуть свои. Передайте синьору Рамиресу, что мы согласны на встречу.

Дези молча кивнул, соглашаясь со словами брата, и томно улыбнулся Луису. Тот заставил себя улыбнуться в ответ.

Дези Морено еще не исполнилось сорока, братья походили друг на друга, только седые волосы Тадео уже редели, не то что смоляные кудри Дези. Ходили слухи, что младший Морено начинает каждое утро с щипцов для завивки. В этом заключалось главное отличие между братьями: Тадео не подавал малейшего повода для сплетен, тогда как историй, окружавших Дези, было великое множество. Самый упорный из слухов рассказывал о красивых юношах, проходящих испытание для вступления в клан, оставаясь на ночь в покоях младшего Морено. Тадео сатанел, если слышал подобные разговоры, и нещадно карал болтунов, но такая реакция лишь подтверждала скандальные сплетни, о которых шептались в кабаках за стаканом чичи. Поговаривали, что это и было причиной разлада между братьями, положившего конец процветанию картеля Эль Кондадо.

После возвращения Луиса в город главы картелей виделись уже дважды, но главным этапом в заключении мира оставалась встреча в городке Санто-Доминго, недалеко от Кито. Получив информацию о месте и времени встречи, Луис связался с ФБР. Силовики должны были наблюдать за процессом и вмешаться только в крайнем случае. Луис готовился подать знак, если ситуация выйдет из-под контроля.

Улица на окраине городка пустовала, с двух сторон заблокированная машинами с тонированными стеклами. Воздух над переулками дрожал от жары и напряжения. Оба клана привели с собой достаточно людей, чтобы в случае чего дорого продать свои жизни. Тонкие пальмы шуршали резными листьями, не дающими тени. Луис смотрел на Рамиреса, беседующего с Тадео в тени грузовика. Лицо старшего Морено было скрыто тенью широкополой шляпы, Дези стоял рядом, обмахиваясь бумажным веером и щурясь на солнце. Он казался безобидным и рассеянным, но это было обманчивое впечатление, виртуозная игра, которой пользовались братья, ведя переговоры. То, что оппонент скрывал от подтянутого собранного Тадео, он мог выболтать при Дези, не принимая того всерьез.

— Это великий день в истории клана Рамос!

Голос Диего звучал как никогда пафосно, он похлопал агента по плечу и усмехнулся.

— Лучший способ скрепить союз — общее дело, синьор Айяла! — Диего кивнул на подъезжающие грузовики.

Луис нахмурился.

— Хосе не сказал тебе? — с видимым удовольствием поинтересовался Диего. — Общая поставка! — воскликнул он, — Santa Maria, это станет крупнейшей мировой сделкой за последнее десятилетие!

Об этой части договора не упоминали ни Морено, ни Рамирес. Фернандес лихорадочно соображал, как ему поступить. Взять важнейших лиц наркобизнеса страны на горячем было соблазнительной идеей.

Дюжие парни ловко перетаскивали ящики из двух грузовиков в третий. Главы картелей смеялись и пожимали друг другу руки. Их люди подошли ближе и смешались, послышалось шипение шампанского.

Луис вышел из толпы и завернул за угол, прислонившись к прохладной стене дома, где с козырька свисали сухие петли вьюнка, дающие скудную тень.

“Кажется, дело сделано”.

— А ты прекрасный дипломат, Мануэль. Я впечатлен.

Луис обернулся. Рядом сверкал зубами Дези Морено. Агент мысленно застонал, но выдавил вежливую ответную улыбку.

— Мне нравится, как ты ведешь дела, и я хочу, чтобы ты поработал у нас. Думаю, Хосе не станет возражать. Но прежде, — он придвинулся ближе, — я бы хотел украсть тебя ненадолго, отпраздновать завершение сделки, если ты не против. Только ты и я…

Рука Дези ледяной ящерицей скользнула под рубашку Луиса.

“Нет. Только не это. Не снова.”

Из глубин памяти хлынули жуткие картины и страх, который Фернандес считал давно и прочно изжитым, ему снова было двенадцать, большая грубая рука зажимала рот, не давая дышать.

Тело среагировало быстрее, чем разум.

Луиса накрыла черная волна бешенства, он видел перед собой только окровавленное лицо Морено, бил и не мог остановиться. Фернандес услышал голос Хосе и почувствовал, что его пытаются оттащить, приклад пистолета, промахнувшись, ударил его по плечу. Луис взревел, вывернувшись из захвата Рамиреса, вырвал оружие и всадил всю обойму в ненавистную рожу Дези.

Он внезапно услышал собственное дыхание. Пистолет с глухим стуком упал на землю. Рядом стоял Хосе и, качая головой, смотрел на то, что осталось от младшего Морено.

— Идем, быстро.

Рамирес вытащил Луиса на улицу и оставил в самой гуще толпы. Фернандес постепенно приходил в себя, оценивая ситуацию.

Раздался истошный вопль. Все обернулись. На солнце стоял Тадео, лицо было искажено, он держал на руках тело брата, кровь текла по белоснежному костюму. За его спиной собирались члены Эль Кондадо, мгновение тишины взорвалось щелчками передергиваемых затворов.

Рядом с Луисом вырос Рамирес с автоматом в руках.

— Назад, — прошипел он, — иначе мы перебьем вас, как летучих мышей!

Тадео поднял залитое слезами лицо.

—Убейте их всех, — прошептал он.

Луис достал телефон и нажал кнопку быстрого набора, подавая сигнал тревоги.

Кровавый хаос, начавшийся на окраине Санто-Доминго, мгновенно расползся по городу. Агрессия, сдерживаемая во время переговоров, вылилась на улицы кипящим потоком.

Тадео не оказал силовикам сопротивления и сам вошел в кабину вертолета, слезы безостановочно текли по его лицу. Спецназовец толкнул Морено в спину и резко рванул ремень безопасности, пристегивая пленника. Луис глянул вниз и увидел машину Рамиреса, петляющую по грунтовой дороге за пальмовой рощей. Пыльный след, поднявшийся за ней, мешался с дымом пожаров.

“Местность кишит военными и полицией, далеко ему не уйти”.

Через две недели Луис вернулся в Вашингтон, а бывший глава картеля Рамос все еще не был пойман. Рамирес и остатки его людей перешли границу с Перу, след был потерян, хотя поиски продолжались. Все, кто увидел настоящее лицо Мануэля Айяла, были мертвы или брошены в тюрьмы, лишь Рамирес остался на свободе.

Фернандес долго стоял на балконе и смотрел на темнеющий город. Небо к вечеру заволокло тучами, ливень превратил проспект в подобие импрессионистического полотна. На клетчатый пол балкона упал желтый квадрат. В здании зажегся свет. Луис не спеша спустился по лестнице, нащупывая в кармане ключи от машины, и вышел в дождь.