Таккер поднялся на ноги, ребра ныли от удара об пол.

— Больно? — участливо спросил Пит, подойдя к нему.

Таккер облизнул губы и просипел:

— Заживет.

— Как будем домой добираться? — спросил кто-то из младших, — вьюга-то разыгралась не на шутку, не видно нифига.

— Останемся, — решительно сказал Патрик, — лучше вытерпеть очередную головомойку от родителей, чем увязнуть в снегу!

— Снег можно смести с дороги, — возразил Терренс, — мне завтра на тренировку.

— Прекрасная идея, — насмешливо отозвался Энди, — расчистить широкую тропу от трассы прямо сюда. Можно сразу туристические указатели расставить: «Контактный зоопарк монстров, вход десять баксов».

Терренс не успел ответить, как снаружи раздался глухой грохот, стены дрогнули, мимо проемов посыпались каменные обломки. Парни выбежали на улицу, в лица ударил жгучий снег. Сквозь вой ветра вновь донесся гул и треск лопающегося камня. Видимость была почти нулевой, но Таккер различил сероватые контуры очередной летящей глыбы.

— Это Джер? — раздался голос кого-то из младших, — но зачем?..

Камень пронесся и ударил в скалу, рассыпавшись обломками.

— Он что, хочет устроить обвал? — со страхом спросил Пит.

— Нет, — процедил Таккер, — просто он в ярости и, скорее всего, даже не видит, что творит…

Мимо пролетел валун намного больше предыдущего. Земля под ногами вновь дрогнула. Следующий угодил прямо в дамбу. Дик глухо охнул.

— Не бойся, — уверенно сказал Терренс, — пробить такую махину получилось бы разве что всем вместе.

Скальный обломок распался и рухнул в воду, отскочив от полукруглой стены и подняв тучи брызг.

— Еще пяток таких каменюк, и я возьму свои слова назад, — поднял брови Терренс, — только вряд ли его хватит настолько.

Таккер, щурясь, оглядел русло, но понять, где источник силы, не представлялось возможным.

— Великий и ужасный в истерике, — фыркнул Энди.

Патрик развернул его к себе:

— Мне напомнить тебе твои собственные истерики, Янг?!

Тот смущенно опустил глаза.

Темная глыба обманчиво медленно проплыла в сторону плотины. Терренс выступил вперед и попытался задержать ее. Камень замедлился, но не остановился, парень застонал от напряжения, но все же не смог помешать куску скалы врезаться в стену. От толчка с ближнего края утеса посыпался снег.

— Вот черт! Терренс, ты ведь поднимал камни в два раза больше! — вскричал Дик.

— А про инерцию ты забыл? — тяжело дыша, прохрипел Терренс, — хотя кого я спрашиваю, у тебя же по физике отродясь ничего выше D не стояло…

После этого все стихло, остался лишь заунывный вой вьюги.

— Пойти поискать его? — неуверенно предложил Пит.

— Еще чего, — рявкнул Таккер, — перебесится, сам придет!

— Думаю, сейчас лучше к нему не лезть, — согласился Патрик и, растирая занемевшие от мороза щеки, направился под защиту стен галереи. За ним потянулись остальные.

Взгляд Таккера упал на темный предмет, полузасыпанный снегом. Дождавшись, пока парни скроются в глубине пещеры, он спрыгнул вниз и вытащил из сугроба куртку Джереми.

— Да чтоб ты сдох, — прошипел Таккер, натянул шапку и, чертыхаясь, стал спускаться в обледенелое русло.

***

Ветер полосовал тело, не замечая тонкого слоя шерстяной вязи, бросал в лицо острую ледяную пыль, отчего щеки сначала загорелись, как от пощечин, а после потеряли чувствительность. Последняя скала была тяжелой, тяжелее всего, что когда-либо пробовал поднять Джереми. По губам и подбородку пролегла горячая полоска. Перед глазами все плыло, то ли из-за потоков метели, то ли от перенапряжения. Кисти рук медленно немели. Сайхем поднял пригоршню снега и прижал к лицу, во рту остался вкус крови и льда. Он опустил голову, капли прожигали наст, оставляя багровые дыры. Сил не было даже встать, на спине замерзали мокрые дорожки. В голове прочно застряла пустота и тишина, куда не проникали даже стенания ветра, мир казался белым и безмолвным, будто над застывшей на снегу фигурой раскрылась вьюжная бездна — око бури.

Таккеру было жарко, несмотря на иней, намерзший на шарфе, и задубевшие руки. Он облазил уже порядочную часть русла ручья, впадающего в Пэнд-Орей. Быстро продвигаться было невозможно — не хватало еще угодить в присыпанную снегом трещину между камней и сломать ногу. Гарсиа остановился отдышаться, прикрыв ладонями лицо: порывы ветра мешали вдохнуть как следует, глаза отказывались видеть что-либо в кружащихся белых вихрях. Нужно было возвращаться, иначе «Крепость» не досчитается уже двоих… Таккер сделал над собой усилие, прыгнул и подтянулся на руках, забираясь на последний камень. Это было непросто — тяжелая одежда тянула вниз. Сверху просматривалась полоса пустоши до самого леса. Без особой надежды Таккер вгляделся в пляшущую непогоду. Ничего. Белый снег, черные бока камней и завалы бурелома, похожие на кости доисторических чудовищ. Гарсиа решил пройти вдоль берега, соскользнул с валуна и вздохнув, зашагал в обратную сторону — теперь ветер помогал идти, а не пытался задушить, вгоняя в легкие воздушный таран… Таккер остановился и вгляделся в хлещущие потоки снега: в стороне темнело еле различимое пятнышко. Гарсиа рванулся туда, спотыкаясь на скользких камнях.

— Сволочь, как есть сволочь, — бормотал Таккер, наконец-то сбрасывая с плеч чужую куртку, — белое на белом, мать твою за ногу…

Тело Джереми казалось ледяной скульптурой, только черные джинсы выделялись на фоне снега, глаза были закрыты, по свитеру текли полосы поземки. Таккер стащил перчатку и схватил молочно-белое запястье. Окоченевшие пальцы отказывались чувствовать пульс. Тогда Таккер прижался ухом к его груди и с облегчением услышал биение сердца. Приподняв Сайхема, он засунул его в меховую куртку, застегнул замки и не сдерживаясь, ударил по щеке.

— Очнись, ну, давай же! Не будь мудаком!

Сайхем не реагировал. Непогода и не думала стихать, при мысли о том, как он будет искать дорогу в метели, неся на себе двойной вес, Таккер закусил губы. Использовать силу он мог, лишь полностью сосредоточившись на объекте, а здесь нужно было все время смотреть под ноги, чтобы не свалиться в очередную расселину.

Гарсиа безнадежно оглянулся в сторону темной громады горы и вдруг увидел свет. Окна галереи сияли так ярко, будто внутри бушевал пожар, их было видно даже сквозь летящий снег. Над ручьем в воздухе висели огненные шары, как болотные огни из сказок, манящие обессиленных путников в трясину. Только эти огни, напротив, указывали верный путь. У Таккера задрожали губы. Он стиснул челюсти, решительно взвалил Джереми на спину и зашагал к берегу.

Дойдя до брода, Таккер направил дар и перенес Сайхема на другую сторону, аккуратно положив на снег, затем перебрался по камням сам. Огненные сферы фыркали и мигали от ветра, отражались в бурлящей воде, дробились сотнями искр.

Наверху Таккера подхватили, бережно подняли и поставили на дорожку. Он не привык чувствовать на себе чужую силу, потерял равновесие и упал на четвереньки, выпустив Сайхема. Таккер смутно видел силуэты на фоне огня, слышал знакомые голоса, но смысл слов ускользал от него. Гарсиа из последних сил встал, шатаясь, добрался до входа, прошел прямо по россыпям черных догорающих веток и рухнул на первый попавшийся матрас.

***

Джереми разбудили приглушенные голоса. Сквозь ресницы он увидел над собой знакомый неровный потолок и сосульки в углу. Сайхем шевельнул рукой, чтобы откинуть с лица волосы, и тут же зашипел от резкой боли — кисти рук жгло так, будто с них содрали кожу. Это заставило его вспомнить о ломкой снежной корке под пальцами. Джереми выдохнул сквозь зубы. Он знал, что постыдно сорвался. При всех. Парням пришлось спасать его, как тонущего щенка. Какого черта они вообще полезли?! Чего им от него надо? Особенно теперь, когда стала очевидна его слабость… Ему не хватило выдержки.

«И кто после этого здесь девка?!»

Он нашел взглядом источник бормотания. Несколько членов «Крепости» сидело у костра, в дальнем конце пещеры. Огонь бросал на стены оранжевые сполохи. Конечно, они обсуждают его, смеются или жалеют… От злости стало трудно дышать. На себя, на Таккера, чертова маменькиного сынка, который вдруг набрался духу и сумел за тридцать секунд так надавить на все болевые точки, что у Джереми напрочь сорвало крышу… Пит обернулся и, встретившись глазами с Сайхемом, поднялся и подошел к нему.

— Ну как ты? Принести тебе чаю? Или…

Под взглядом Джереми он осекся и отступил. Сайхем выпутался из кучи одеял, встал и вышел в галерею. Слепящий свет ударил в глаза.

— Кого я вижу, — голос Патрика прозвучал искренней радостью, от которой Джереми захотелось взвыть, — ты проспал почти сутки, уже полдень.

Они с Янгом стояли у проема. Сайхем поспешно отвернулся, еще один жалостливый взгляд — и он точно кого-нибудь убьет…

— Мы разобрали завал у стены дамбы, босс, — продолжал Патрик, — вода идет свободно. Никто ничего не поймет, даже если они получили вчера какой-то сигнал.

Ни слова упрека, ни насмешки. Они все еще уважали его, но надолго ли? Патрик выжидательно смотрел на Джереми. Тот молча кивнул и снова отвел взгляд.

В галерею вошел Гарсиа, стряхнул с одежды снег, прошел мимо Сайхема, как мимо пустого места, и скрылся в темноте. Проводив его глазами, Энди открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Патрик толкнул его в бок, и Янг промолчал. Джереми, заметивший эту пантомиму, нахмурился, сунул саднящие руки в карманы и вышел на улицу. Холод вновь огладил обожженные щеки, по коже потянулись первые омерзительные нити горячечного озноба. Путь домой обещал быть долгим.

***

Ко Дню Благодарения на землю прочно лег белый покров, на котором темнели дороги, похожие на обрезки траурных лент. Солнце уходило за горный отрог, последние лучи проходили сквозь сосульки на крыше сарая Хупера, превращая их в перевернутые языки пламени. Эбби строила снежную крепость, раскапывая лестницы и балкончики в большом сугробе, покрывающем куст жимолости у крыльца. Дверь сарая была распахнута, на снег падало пятно теплого света. Тайлер положил на верстак последний ставень и стал зачищать его металлической щеткой. Уже готовые к покраске ставни аккуратной стопкой стояли у стены. Эбби украсила площадь своего замка сухой веточкой, подошла к двери и, стащив с рук покрытые снежными комками мокрые перчатки, села на деревянный чурбан для рубки дров.

— Если замерзла, иди в дом, — сказал Тайлер, бросив взгляд на часы, — твоя мама велела нам не возвращаться до самого ужина.

— Люблю праздники, — мечтательно зажмурилась Эбби, — особенно Рождество.

— Осталось недолго, — улыбнулся Тайлер, — между индейкой Дня Благодарения и Рождественской проходит не так уж много времени.

Эбби поставила ноги на пень и, обхватив колени руками, стала наблюдать за ослепительной долькой солнца, исчезающей за головой каменного великана.

— Что такое время? — спросила девочка, — в книжках иногда пишут, что оно течет, а иногда — что кончается. Но течет река, а река никогда не кончается…

— Думаю, никто точно не знает, что это такое, — отозвался Тайлер, — но мы чувствуем его движение. И от этого мурашки по коже.

— Почему?

Хупер перевернул ставень и стряхнул со щетки труху.

— Потому что каждому дано свое время, и оно кончается быстро. Иногда слишком быстро, — добавил он.

В небе проступили звезды, словно раскрылись сверкающие окошки в иной, сияющий мир.

— У Чака теперь есть время, — улыбнулась Эбби и тут же нахмурилась, — Почему Джерри хотел его убить?

Тайлер поднял на нее глаза.

— Чужая душа — потемки… Ты боишься его?

— Нет, — дернула плечом Эбби, — он слабый… как котенок Дэвида.

Она помолчала.

— Я видела Джерри в Черритауне, в окно магазина, когда мы ездили с мамой за подарками. Там сгорели дома… почему мальчики это делают, Тай?

— Потому что могут, — мрачно бросил Хупер, нажимая на щетку. — Когда человеку дается слишком большая сила, она берёт над ним верх…

— И со мной так будет? — обеспокоенно спросила девочка.

Хупер вздохнул, отложил инструмент и взглянул на нее.

— Только если позволишь. Решение всегда остается за тобой.

***

Луис отправил Николсону внушительный доклад, состоящий на девяносто процентов из воды, но придающий смысл пребыванию агента в Рокки-Лейк. Из набитого казёными фразами текста следовало, что Луис напал на след преступника, хоть дело оказалось и не таким простым, как представлялось вначале. Этой информации должно было хватить Николсону на какое-то время.

Луис решил вплотную заняться беловолосым мальчишкой с нижнего этажа. Следовало действовать чрезвычайно осторожно: Фернандес знал о даре немногое, но и эти скудные данные внушали трепет. Прежде чем войти в контакт, следовало хорошо изучить объект, благо возможностей для этого было более чем достаточно. Джереми Сайхем явно не был домоседом и порой не показывался по нескольку дней подряд.

Для начала Фернандес приучил к себе собаку. Маргарита была только рада, что кто-то взял на себя часть ежедневной мороки по выгулу Даггера. Луис заверил ее, что обожает животных и питбультерьер напоминает ему его собственного, оставшегося дома пса. Агент несколько раз брал его с собой на утреннюю пробежку, и Даггер проникся к Луису искренней симпатией. Животные поддаются дрессировке проще людей…

Было очевидно, что история поисковых запросов в ноутбуке Джереми регулярно подчищается. Но это как раз было понятно: мать не должна наткнуться на слишком откровенные свидетельства того, что ее малыш ушел в знании биологии гораздо дальше пестиков и тычинок. А вот отсутствие обычных для подростков профилей в социальных сетях говорило о том, что Сайхем пытается скрыть свою жизнь от чужих глаз.

«И ей-богу, у него есть для этого повод».

Луис открыл последние вкладки Джереми и довольно улыбнулся. На картинке поиска красовался набор ножей, тот самый, что Сайхем видел в номере у Фернандеса.

Корешки книг на полке также оказались приятной неожиданностью: Луис в ранней молодости прошел через увлечение метафизиками, и заучивать цитаты теперь было не нужно. Несколько раз подняв тяжелые пакеты с продуктами в тесную кухню Сайхемов, Луис окончательно очаровал простенькую Марго и попутно выяснил еще некоторые подробности. Бад-Лайт в холодильнике явно не предназначался хозяйке гостиницы, такие женщины обычно предпочитают ликер или сладкое вино. Был ли у парня отец? Задав парочку отвлеченных вопросов, Луис выяснил, что нет. Следовательно, Сайхем имел на мать неограниченное влияние, возможно, она даже опасалась его.

«Безотцовщина, бунтарь и преступник. Это будет не так уж сложно».

Услышав шаги за дверью, Фернандес закрыл ноутбук и, проведя рукой по голове питбультерьера, привычно выскользнул в окно.

***

Через неделю жар наконец спал, в голове прояснилось, а мать перестала ежечасно заглядывать в комнату со встревоженным лицом. Отвечать на одни и те же идиотские вопросы о самочувствии не было сил, Джереми проще было закрыть глаза и притвориться спящим.

Он несколько раз слышал негромкий разговор за стеной, когда в квартиру заходил Фернандес. В первый день Сайхем различил щелчок двери и голос матери, звучавший преувеличенно оживленно, она хихикала, агент отвечал длинными мягкими фразами, обволакивающими пронзительный тембр Марго подобно кольцам удава. Джереми скрипнул зубами и, дотянувшись до наушников, врубил музыку. Голова и так раскалывалась, но это воистину было меньшим из зол…

Лучше всего запоминается то, что лучше бы не помнить вовсе. Ночь, наполненная пугающими шорохами, духота под одеялом. Высунуть голову страшно — пустой дом пощелкивает и поскрипывает, как живой. Лучше бы мать оставляла его под открытым небом — там светят звезды, а от монстров всегда можно убежать… Но он заперт в коробке, в ожидании неизбежного. Маленький Джерри осторожно приподнимает краешек, жадно вбирает драгоценное дуновение воздуха.

Шарканье открываемой двери. Мальчик поспешно сворачивается клубком, забирается под подушку… Мужской голос, материнский визгливый смешок. Шлепок. Наполненная вздохами тишина. Шаги. И скрип кровати за стеной. Утром мужчины всегда уходили. Их было немного, нет, однако вполне достаточно для того, чтобы давать жителям крошечной деревушки пищу для сплетен. Каждое утро Джерри шел на остановку желтого автобуса, и его встречали взгляды сверстников. Презрительные, жалостливые. Это было давно.

«Шлюха».

На экране телефона высвечивалось двести семдесят девять сообщений и бессчетное количество неотвеченных звонков. Сайхем досадливо цокнул языком. Беспокойство друзей трогало что-то глубоко внутри и потому особенно раздражало… Чтобы прекратить поток заботливых вопросов, он кинул в общий чат скупую фразу, отложил мобильник и, пройдя в ванную, уставился в зеркало. Свет из окна падал косыми лучами, дробясь в граненом стакане с зубными щетками, бросал на волосы радужные блики. На щеках все еще алели два морозных пятна, отчего отражение напоминало фарфоровое лицо плохо раскрашенной куклы.

Сайхем надел куртку и вышел из дома, солнце било в глаза, крыши и поля покрывала белая глазурь. Джереми сощурился и привычно достал сигарету, но, поразмыслив, сунул ее обратно. Свежий воздух нес запах сосновой смолы и снега, после вынужденного недельного затворничества не хотелось портить его горьким чадом дешевого курева.

— Подбросить тебя?

Рядом притормозил черный внедорожник.

— Не надо, — отозвался Джереми, бросив взгляд в открывшееся окно.

— Тогда, может, подскажешь удобное местечко для тренировки, где не ходят туристы? Не хотелось бы случайно всадить нож в чью-то спину.

Сайхем прищурился на солнце.

— В лес теперь не ходит никто. Копы запретили.

Фернандес глянул поверх темных очков и усмехнулся.

— Я готов рискнуть.

Джереми дернул углом рта и, поразмыслив, ответил:

— Второй поворот на Литл-Ривер, дальше по тропе вверх до оврага.

Проследив за удаляющейся машиной, Джереми зашагал в противоположную сторону.

Углубляясь в чащу, Джереми аккуратно разглаживал за собой снег, дар позволял сделать это чисто и тихо. Уничтожив очередную цепочку следов, Сайхем какое-то время смотрел на девственно гладкий снежный пласт. Каждый мечтает оставить хоть что-то после себя на Земле…

«Некоторым лучше не оставлять ничего».

С гребня был виден ручей Литтл-Ривер и ярко-желтые пятна строительной техники у провала. Безуспешная попытка устранить Феррета теперь казалось почти что удачей. Отвечая на вопрос Таккера, Джереми сказал половину правды. Убить человека просто. Но именно это и было шоком, оказалось самым страшным и заставило Джереми мучительно искать способ забыть то, что уже нельзя было исправить. Но мельчайшие подробности намертво врезались в память, периодически всплывая и колючей удавкой затягиваясь на шее… Даже выворачивающий наизнанку ад алкогольного отравления или тяжелый отходняк после дури были лучше, чем это.

К тому же уже не имело значения, что именно Чак видел на парковке у супермаркета: сдав Сайхема, Феррет сдаст и Эбби, а к ней все их семейство питало особую привязанность. При мысли о девчонке к горлу подкатил комок.

«Все из-за нее!»

Не было бы ни наркотика власти, ни ощущения избранности, ни сгрызенных под корень ногтей, ни ледяных одиноких ночей в поисках верных решений… не было бы ни смешанных с инеем чужих слез, ни ощущения замолкающего сердца в ладони.

Джереми зачерпнул снег и, закрыв глаза, приложил ко лбу. По щекам потекла талая вода. Возможно, не стоило уходить так далеко от дома в первый же день…

Сосны с шелестом стряхивали снежные комья на серую дугу шоссе. Где-то далеко тренькали птицы. Черная машина стояла у края дороги, свежая тропка вела наверх, к трем разветвляющимся соснам.

Издалека казалось, что темная фигура на дне оврага исполняет замысловатый танец. Джереми прислонился к дереву и стал наблюдать. До него доносился глухой стук втыкающегося лезвия да шорох шагов. Один из ножей улетел в снег, оставив на хрусткой корке наста узкий след. Раздалось проклятие на испанском, агент подошел к дереву, нашарил нож и поднял глаза. Сайхем усмехнулся и неторопливо спустился в овраг. Луис кивнул парню, будто ждал его прихода, и продолжил свое занятие. Клинки один за другим входили в срез пня, укрепленный на стволе дуба, со стороны это выглядело очень просто, Джереми невольно задумался, получится ли так у него самого.

— Еще до того, как нож сошёл с руки, нужно мысленно вогнать его в цель по самую рукоятку — негромко проговорил Фернандес. — Действительный полет ножа на этот результат не влияет… Хочешь попробовать? — и протянул Джереми рукоять.

Можно использовать дар, загнать все три клинка в яблочко и оставить латиноса удивленно хлопать ресницами, но это было бы слишком просто. Демонстрировать явный интерес тоже не годилось. Сайхем лениво, словно нехотя, потянулся, подцепил нож за кольцо и взвесил на ладони. Брошенное лезвие провернулось и упало в снег, отскочив от цели.

— Рассчитать виток не так просто, — заметил агент, — но могу показать, как это делается без вращения.

Он подошел, положив руки Джереми на плечи, выправил стойку и пинком подвинул его ногу в нужное положение.

— Движения ног и тела должны создать единую волну. Вот так!

Лезвие слетело с руки Луиса и вошло четко в середину круга. Сайхем попробовал повторить.

— Терпение, — улыбнулся Луис, подбирая нож с земли, — я тоже долго учился… изломал десятки ножей об асфальт, — он покачал головой и обвел взглядом горы. — А у вас здесь раздолье — лес, свобода…

Вторая попытка удалась, нож остался торчать в пне. Сайхем отошел назад и вновь прислонился к дереву.

— В лесах водятся опасные твари… А свобода… ее вообще кто-нибудь видел?

— Ну, согласно Сартру*, весь наш мир это сплошное универсальное «не то», — усмехнулся агент.

— Беспредельное, — машинально поправил Джереми, разглядывая кобуру пистолета, выглядывающую из-под края куртки агента, — беспредельное «не то»…

— Тонкостей перевода я не знаю, — весело поморщился Луис, — метафизиков лучше читать в оригинале. Это как с дурью: посредник может развести вмазку, и качественно упороться не получится…

Сайхем с трудом сдержал удивленный смешок. В устах лощеного ФБРовца низкопробный сленг прозвучал неожиданно естественно, словно агент вырос на социальном дне и на деле пробовал то, о чем говорил.

— Вольтер* говорил, быть свободным — значит делать то, что доставляет удовольствие, и я склонен согласиться с ним, — лукаво прищурился Луис, подпрыгнул и метнул нож с разворота. Клинок вонзился вплотную с предыдущим, выбив его из дерева.

— Вольтер частенько был не согласен с самим собой, — хмыкнул Джереми.

— Как и все мы, — пожал плечами Фернандес.

Джереми поймал себя на том, что улыбается.

«Это враг, и он пришел за тобой», — напомнил себе Сайхем. Но… очень давно Джерри ни с кем не говорил так легко. Ни ответственности, ни вины, ни обязательств… Просто два голоса, стук ножей и бескрайняя чаша горной долины.

— Что же касается лесной твари, — продолжал агент, легко перекатывая следующее лезвие в пальцах. — Надеюсь, она сочтет меня достаточно крупной добычей, чтобы выйти на свет. Может, она не так страшна, как хочет показаться.