Камин потрескивал, пламя лизало стекло синими языками, поленья осыпались хлопьями прогоревшего пепла. Чак положил вилку и откинулся на подушку. У локтя громоздился поднос с тарелками и чашками, на низком столике светился яркими кадрами ноутбук. На соседней подушке лежала Таня. Оба прекрасно знали, что Элис сердится, когда кто-то ест не за столом, и уж тем более на полу, уткнувшись в экран компьютера. Но хозяева фермы уехали в Монтану на два дня, оставив хозяйство в руках старшего сына и Тани, и те после целого дня нелегкой работы позволили себе нарушить правила. Пушистый ковер приятно щекотал босые ноги, тепло камина и негромкое бормотание фильма помогали расслабиться.

— Каково тебе в школе с ним встречаться?

— С кем? — повернулся Чак, — с Сайхемом? Ничего особенного, — пожал он плечами, — я делаю вид, что не вижу его, они делают вид, что не видят меня… У нас уроков-то общих нет почти. Да он и не ходит, его мать все время отмазывает.

— Может, подкинуть Уотерфорду список этих уродов? — вздохнула Таня.

— Нет смысла, — нахмурился Чак, — даже если бы у меня были доказательства, то Сайхем моментально рассказал бы про Эбби…

Таня поджала губы.

— Но сколько веревочке не виться…

— Если кто-то и докопается до сути, то не с моей помощью, — твердо сказал Чак, — я не уверен, что поступаю правильно, но сдать малышку… я просто не смогу жить с этим.

В колонках ноутбука играла печальная мелодия.

— Что ж ты такой недотепа-то? — проворчала блондинка, глядя на то, как на экране герой убегает, видя свою возлюбленную в объятиях другого, — дай ему по щам, и с кудрявой своей поговори, авось, все и рассосется…

— Киношники разорятся, если будут так рассуждать, — фыркнул Чак.

— Тогда нужно заранее предупреждать, что главный герой — дурак, — отозвалась Таня.

Потянувшись за пивом, она махнула бутылкой:

— Будешь?

— Не-а, — качнул головой Чак, — я лучше за мороженым схожу.

Он поднялся и прошлепал на кухню.

— Мне клубничное! — вдогонку крикнула Таня.

Вновь приземлившись у камина, Чак протянул ей одно ведерко. Глядя, как Таня запивает пивом мороженое, он передернулся. Русская усмехнулась:

— Мой папка вообще любил мешать пиво со сметаной. Это правда вкусно! Хочешь, сделаю?

Чак очень натурально сделал вид, что его сейчас стошнит. Потом вскрыл свою упаковку, зачерпнул и, не донеся ложку до рта, вздохнул.

— Чего хотят девушки?

Таня хохотнула и махнула на него рукой.

— Древнее этого разве что вопрос о смысле жизни, дружок.

— А все-таки?

Феррет ждал ответа, Таня взяла себя в руки и серьезно сказала:

— Если коротко, то: чтобы мужчина не был мудаком.

Чак криво улыбнулся, опустил глаза и, сунув холодный кусок в рот, проговорил:

— Мудаков как раз и любят…

— Такие девушки немногого стоят, — отрезала Таня и, подперев щеку рукой, лениво помешала подтаявшее мороженое. — Тебе кто-то нравится? — улыбнулась она.

Чак молча разглядывал каминное стекло.

— Почему вы до сих пор не вместе? — продолжала русская. — Трудно представить, что кто-то устоит перед таким, как ты, — ухмыльнулась она.

— Она влюблена в другого, — глухо проговорил Чак.

Мороженое в руках медленно, но верно превращалось в милкшейк.

— Вам ведь не по сорок лет, — по-кошачьи прищурилась Таня, — ни семей, ни обязательств… Зато гормоны зашкаливают. Можно просто соблазнить ее, — она сверкнула улыбкой, и перевернувшись на спину, сладко потянулась.

— Не всех, кого любишь, надо обязательно трахнуть, — резко бросил Чак, и тут же покраснел. — Прости, я не хотел…

Таня смутилась на миг, но тут же вскочила на четвереньки и боднула его в плечо.

— Слушай, у тебя перья в заднице не застревают?! — возмущенно воскликнула она.

— Какие перья? — поперхнулся Чак.

— От крыльев! — расхохоталась Таня, — ты же натуральный ангел, даром, что мулат!

Она бросила в него подушкой.

— Садись ближе, пернатый, раз нам обоим не хватает хэппи-эндов в жизни, так хоть досмотрим кино!

***

Она открывает глаза. Тишина и боль. Голубой свет. Она поднимает руку к лицу и удивляется, что на пальцах нет крови. От сгиба локтя тянется прозрачный червь капельницы. Когда она видела свою ладонь в последний раз, та была скользкой и бурой... Рука опускается под одеяло и ложится на живот. Там больше нет жизни. Они не позволяли ей. Сказали, что это глупо и отвратительно. Но она сбежала от них. Раз, другой… А потом это произошло само по себе. Наверное, Он не захотел…

“Ты ведь знал, должен был знать… И решил отнять, как и все остальное…”

Глаза стали горячими, но слезы давно кончились. Хочется выдернуть иглы, сбросить датчики, все, что держит ее здесь, как муху в паутине. Но еще не время… Они снова поймают и приведут сюда. На этот раз она должна продумать все. Быть умной.

“Такой же, как Ты... “

За дверью шаги. Закрыть глаза. Надо спать и набираться сил.

Ночью меньше отвлекающих звуков, но и меньше людей в голубых коридорах. Датчик пульса на пальце — это в первую очередь. Медсестра разрешила ей самой принять душ. Улыбка сработала. Когда-то говорили, что у нее милая улыбка… Это надо помнить. Это пригодится. Сколько времени у нее есть? Не больше четверти часа. Включить воду. Забраться на унитаз, тихо выломать задвижку окна, ободрать живот и повиснуть на руках. Внизу мусорные баки. Она справится. Разжать руки.

Магазин через две улицы. Замки не препятствие, как и камеры слежения. Ножницы. Темные джинсы, сапоги, несколько кофт и кепка. Этого хватит. Волосы падают на пол, их не получилось отрезать ровно, но это не имеет значения. Две сотни долларов из кассы. Волосы и больничная роба вспыхивают, серая пыль оказывается в большой пепельнице у входа. Она хихикает.

“Ты бы смог додуматься до такого?”

Улицы пусты. Она вдыхает глубоко. Боль все еще здесь и не утихнет, пока еще нет… Где север? Ей нужно на север. К Нему.

***

Луис заходил к Марго забрать свои вещи после стирки или вернуть какую-нибудь мелочь, вроде одолженного кофейника. Иногда агент оставался на ужин, служа неиссякаемым источником смешных историй для Марго и оперативных баек для Джереми. Сайхем пытался спровоцировать его, привычно усаживаясь с ногами на стол, демонстративно проходя мимо с банкой пива или задавая вопросы вроде того, платят ли спецагенты натурой за информацию. Марго краснела и бледнела, а Луис оставался невозмутим и легко выходил из любой ситуации, разве что в глазах начинала светиться усмешка. Даггер реагировал на гостя неожиданно спокойно и даже подходил к нему, напрашиваясь на ласку.

Однажды вместо привычных голубых Джерри обнаружил в холодильнике разноцветные банки одной из лучших марок пива, которые он видел лишь издалека, в витринах специализированных магазинов. Луис появился через три дня и ни одним словом не выдал свою причастность к произошедшему, только обернувшись перед выходом, спросил:

— Какой цвет?

Джереми ухмыльнулся.

— Красный.

Агент удовлетворенно кивнул и закрыл за собой дверь. Марго только удивленно таращилась ему вслед, на ее вопросы Джереми не ответил, лишь покачал головой и расхохотался. Они виделись почти каждый день, и со временем Джерри стал замечать, что придумывает самому себе различные оправдания, чтобы, вопреки обыкновению, остаться вечером дома.

Джереми ускорил шаг. По улице проехала полицейская машина — начался комендантский час, с небес спускался пронзительный холод. На крыльце сидел Фернандес, в пальцах светилась сигарета, из приоткрытых губ в морозном воздухе плыл густой дым. Подняв глаза от планшета, он кивнул Джерри и смахнул снег со ступени. Сайхем уселся на очищенный кусочек и взял протянутую пачку Данхилл. Фонарь у дома периодически гас, и тогда на миг показывались звезды.

— Твоя мать говорила, что зимой не покупает мясо... Сколько у тебя золотых “орлиных глаз”? — спросил Луис, не отрываясь от экрана.

— Четыре, — Джереми выпустил кольцо дыма и проследил за его полетом, — три местных и один с соревнований округа.

Агент уважительно хмыкнул.

— Сейчас не охотишься?

Сайхем молча пожал плечами. Фернандес отбросил окурок в снег.

— Планшет на морозе барахлит, — пробормотал он, и скрылся на лестнице.

Сайхем докурил сигарету и заметил флажок на почтовом ящике. Внутри лежала коробка, на бланке стояло имя Луиса. Джереми выгнул бровь, взял посылку и поднялся наверх. Фернандес открыл ему дверь, натягивая футболку.

— Томми принёс это нам, — протянул коробку Джереми.

— Наконец-то! — улыбнулся Луис, — я думал, ваш почтальон уже решил оставить его себе…

Он вскрыл посылку и вытащил нож. Джереми невольно присвистнул. Он не думал, что когда-нибудь увидит такой вблизи. Его собственный, чуть изогнутый охотничий клинок с деревянной рукоятью и рядом не лежал с этим хищным черным красавцем, которым явно можно было с равным успехом резать пух и рубить деревья…

— Его тоже будешь метать? — спросил Джерри.

Луис усмехнулся.

— Боевой нож для метания не годится. Это то же самое, что бросить в противника пистолет: можно, конечно, но зачем?

Он поиграл лезвием и смущенно добавил:

— У меня отца не было никогда, мать панически боялась, что я порежусь, и прятала даже отвертки…

Луис подбросил клинок и поймал другой рукой.

— Так что как в детстве не наигрался в ножички, так теперь не могу пройти мимо охотничьего магазина.

— А за спину можешь? — спросил Джереми.

Луис покачал головой.

— Это делают с саблями, там баланс другой. Впрочем, я не пробовал, может, и получится…

Нож взлетел, Фернандес гибко отклонился, но успел задеть лезвие лишь кончиками пальцев. Нож воткнулся в пол.

— ¡Caray*! — прошипел Луис и сбросив футболку, уставился на длинную прореху.

— У тебя кровь, — констатировал Джереми, глядя на его спину, — пойду принесу что-нибудь.

Луис фыркнул, изогнувшись, нащупал порез и прижал к нему темную ткань.

Мать опять пропадала у подруг, в аптечке не нашлось антисептика. Поразмыслив, Сайхем вытащил марлю, рулон пластыря, захватил с кухни коньяк и поднялся наверх.

Увидев этот набор юного садиста, Фернандес рассмеялся и сел на постель.

— Я дурак, мне и расплачиваться, — наконец, сказал он, — давай, лей, но лучше заткни невинные уши, я за себя не отвечаю!

— Можешь не волноваться, я все равно ни черта не пойму, — ухмыльнулся Джерри, и схватив Луиса за плечо, плеснул на полосу разошедшейся кожи прямо из горлышка. Кровь смешалась с золотистыми каплями.

— Iay, Santa María y sus ángeles*! — взвыл Луис.

Сайхем расхохотался и протянул ему бутылку. Фернандес сделал глоток, выдохнул и скривился.

— Я даже не знаю, что хуже: употреблять эту дрянь наружно или внутрь…

Он разорвал упаковку стерильной марли и попытался пристроить ее на спину. Понаблюдав за мучениями Луиса, Джерри отодвинул его руку и оторвав кусок пластыря, стал сам осторожно накладывать повязку.

Закрыв за Сайхемом дверь, агент сбросил с кровати вещи и, поморщившись, улегся на покрывало. Царапина жглась. Все шло отлично, и Луис признался себе, что получает от процесса удовольствие. Парень оказался забавным, он напоминал кого-то очень знакомого…

Фернандес открыл глаза и увидел перед собой белую простыню, из-под которой поблескивал литой диск колеса макларена. Ткань стремительно покрывалась темными пятнами. Луис поднял голову. Потолка не было, из гущи туч спускалась перекрученная цепь, впиваясь в кисти подвешенного человека. Капля упала Луису на щеку, он стер ее пальцем и уставился на него.

Кровь.

Тьма.

Человек на цепи с трудом поднял лицо. Андрес Морено смотрел на Фернандеса с укором, его лицо дрогнуло и изменилось, волосы побелели. Ливень усилился, по спине поползли густые горячие потеки. Джереми улыбнулся и легко вынул руку из хватки стальных звеньев. Луис рванулся вперед и всадил в него нож. Парень пошатнулся, упавшие пряди на миг скрыли лицо, ладонь охватила рукоять поверх пальцев Луиса, вонзая клинок глубже, глубже…

Он поднял голову, и Фернандес увидел, что это не Сайхем. Криво остриженные темные вихры, чуть заметный пушок над упрямо сжатыми губами и глаза. Его собственные глаза. Семнадцатилетний Луис Фернандес заглянул ему в лицо и разбился в руках черной водой, продолжением дождя ускользая сквозь пальцы…

Фернандес вскочил на постели, сквозь ставни пробивался свет фонаря. Отопление снова отключилось, воздух в комнате висел сухим холодным комом.

“Всего лишь глупый ночной кошмар”.

“Кто ты?” — донесся отголосок сна.

Луис не нашел ответа.

***

Двойная дверь с наклейками мыльных пузырьков была зеркальной. Несмотря на произошедшие в деревне перемены, отражение осталось неизменным, словно одна из наклеек. Дина стиснула руль, пытаясь заставить себя выйти из машины. Она и сама толком не знала, что именно хочет сделать, но если даже не попытаться… Как она будет смотреть в глаза самой себе? И своей дочери?

В прачечной остро пахло химической сиренью. Напряженно звякнул колокольчик, из-за пластиковых полос внутренней двери выглянула Маргарита.

— Здравствуйте, мисс Эванс, — слабо улыбнулась она, — я сейчас выйду, только выну белье из машины.

Марго выглядела больной, глаза запали, розовая помада подчеркивала глубокие складки у рта. Первая кокетка деревни, сыпавшая новостями и сплетнями, стоило лишь переступить ее порог, теперь лишь спросила:

— Чем могу служить?

— Я хотела поговорить с тобой, — Дина заметила, что теребит молнию на куртке и опустила руку, — насчет твоего сына.

Та отшатнулась, по промелькнувшему страху в глазах Дина поняла: Марго знает. Возможно, удастся выяснить хоть что-нибудь об их планах и предотвратить очередную беду...

— Джерри? — дрожащими губами произнесла Маргарита, — он давно не жаловался на здоровье. У нас все… хорошо, — с трудом выдавила она.

— Я все знаю, Марго, — перебила ее Дина.

— О чем ты?!

Марго вцепилась в прилавок, натужная улыбка все больше походила на маску ужаса.

Дина вздохнула и подойдя ближе, накрыла ее ладонь своей.

— Я знаю о даре, мы все связаны... И я… Мне тоже очень страшно, Маргарита, но вместе мы что-нибудь придумаем.

Марго отдернула руку и прошептала:

— Я не знаю, о чем ты говоришь! Уходи. Пожалуйста, уходи!

Она со страхом оглянулась на внутреннюю дверь и умоляюще взглянула на Дину.

— Я не могу… говорить об… об этом, не заставляй меня, если он только узнает…

Дина свела брови.

— И что дальше? Нужно что-то делать! Невозможно вечно прятать голову в песок, от бездействия страдают люди… и они сами.

— Кто — они?

— Мальчики, конечно — удивлённо ответила Дина, — все, кто оказался заражен...

Мгновение Маргарита потрясенно молчала, а потом резко вцепилась в ее руку.

— Так он не один! — воскликнула она, — значит, это сделал не он!

В этот момент Дина поняла, что ее миссия провалилась, так и не начавшись. Маргарита уставилась в одну точку и шевелила губами, повторяя, как во сне: “Не он… это сделал не он…”

— Что именно? — осторожно спросила Дина.

Маргарита выскочила из-за прилавка и прижала руку Дины к своей груди.

— Он не убийца, пожалуйста, Дина, скажи, что это был не Джерри!

В глазах, словно всплеск радиации, засветилась безумная, ядовитая надежда. Ошарашенная Дина попыталась найти слова для ответа, но Марго не давала ей открыть рот.

— Это ведь мог быть кто-то другой, правда? Кто-нибудь… Но не Джерри, нет…

— Этого я не знаю, — наконец проговорила Дина, — он сам не рассказывал тебе?

Марго часто закивала и улыбнулась.

— Он говорил об этом, да, но это ведь может значить что угодно, Джерри любит играть словами… Или просто хотел напугать меня!

Дина пожалела, что не взяла с собой сумку, там во внутреннем кармане лежало успокоительное.

— Он ничего мне не рассказывает, — возбужденно продолжала Маргарита, — но в последнее время стал так ласков… Даже целует меня иногда...

Она неожиданно закрыла лицо руками и разрыдалась. Дина прижала ее к себе. От волос пахло сиренью и страхом.

— Я боюсь, Дина… я каждый день боюсь…

Маргарита встрепенулась, прислушиваясь.

— Уходи! — Она решительно подтолкнула Дину к двери, — пожалуйста, уходи и прости меня, — Марго закусила губу, — я не могу помочь, ничем не могу помочь…

На лестнице раздались шаги, Маргарита бросилась внутрь, зашелестели прозрачные ленты. Дина услышала голос Сайхема и опрометью выскочила на улицу.

***

По полу медленно разливалась кофейная лужа, ветряные колокольчики на окне жалобно звенели, а в ушах все еще стихал грохот от удара кулаком по столу. Тайлер стоял к ней спиной и дышал так, будто только что сдавал кросс.

— Зачем, зачем ты полезла туда?! — голос подрагивал, как натянутая пружина.

Дина успела горько пожалеть, что рассказала ему о своей неудачной вылазке.

— Ты знаешь зачем! — раздраженно бросила она. — Потому что это люди, и они нуждаются в помощи!

— И как? Добилась успеха? — язвительно вопросил Хупер, и повернулся к ней, сложив на груди руки.

— Нет, я…

— Тебе не хватило приключений с этим уродом в лесу? Решила продолжить вечеринку у него?! — Тайлер оперся на многострадальный стол, Дина видела, как его самообладание идет трещинами, уступая место горящей ярости.

— Не смей так со мной разговаривать! — твердо сказала Дина, вставая. — Здесь не казарма, и я не потерплю подобного тона в своем доме!

Она еще не восстановилась после разговора с Марго и чувствовала, как выдержка отказывает ей, окончательно сдаваясь под напором эмоций.

— Как ты не понимаешь?! — рявкнул Хупер. — Помочь им можно, только пустив пулю в лоб!

— Прекрасно! — Дина тоже сложила на груди руки и выгнула бровь. — Нет человека — нет проблемы! Именно так и рассуждают убийцы!

Краска отхлынула от лица Тайлера, он задохнулся и отпрянул. Потом спросил, отведя взгляд:

— Про Эбби ты подумала?

— Как раз из любви к ней я и пошла туда! — бросила Дина, отвернувшись.

— Позволить себя прикончить психопату? Это ты называешь любовью?! — снова повысил голос Хупер.

— Я не могу больше это слышать! — Дина подняла с пола чашку и в сердцах швырнула ее в раковину. — Любовь это не только защита! Заботиться не значит посадить в подвал под замок!

— А мне как раз чертовски хочется это сделать! — прорычал Тайлер. — Или ты хочешь проверить, на что еще у Сайхема хватит фантазии?! Развесить куски твоего тела по окрестным фонарям, раз колокол уже занят?!

Входная дверь распахнулась, ударив ручкой в стену. Дина опустила ладонь.

— Я тоже одна из них, забыл?! — крикнула она. — Может, тебе проще порешить нас всех для собственного спокойствия?!

Она вновь повернулась к раковине, открыла кран, слушая шум воды и стала бездумно перебирать куски разбитой чашки, зачем-то отмывая их от кофейной пленки. Хупер прошагал в спальню, грохнула дверь шкафа. Вскоре взревел мотор Доджа, и все стихло. Дверь осталась открытой нараспашку, в кухню вползал холод.

***

Маргарита боялась нового. Ни одна перемена в ее жизни не принесла счастья, о котором она мечтала. Марго не взялась бы дать точное определение счастью, но оно совершенно точно было очень далеко от того, что она переживала сейчас. Когда Джерри против обыкновения остался дома на выходные, Маргарита скорее насторожилась, чем обрадовалась. Его общение с агентом вселяло тревогу, но на осторожный вопрос о том, не опасно ли это, Джереми огрызнулся так, что у Марго еще долго дрожали руки.

Игра на чувствах, как и создание музыки — утонченное искусство, требующее железной воли, знания предмета и умения слушаться интуиции. Главное — суметь безупречно настроить под себя инструмент. Если получилось — решающая партия в кармане. И тогда нужные эмоции вызываются по щелчку пальцев, звуки мелодии послушно выстраиваются в строгие сложные паттерны на нотных листах, в ответ на свои действия мастер игры получает отдачу. Заранее известную отдачу, но все же каждый раз захватывающую, дарящую до боли жгучее наслаждение властью.

Нельзя давать все и сразу, это вызывает лишь подозрительность, или, что существенно хуже, пресыщение. Необходимо отстраняться за мгновение до того, как попросят еще. Острое разделение работает лучше тесной связи. Близость имеет неприятное свойство раскрывать глаза на недостатки. Напротив, своевременное исчезновение из поля зрения делает мастера почти богом, создавая привязанность. Зависимость.

После трехдневного отсутствия Луис вернулся из Сиэтла и припарковал машину перед гостиницей. Он вынул из багажника вещи, прижал плечом телефон, и, продолжая разговаривать, вошел в подъезд, коротко кивнув выглянувшему на крыльцо Сайхему. Вечером Фернандес спустился вниз и, постучав в дверь, стал расспрашивать Маргариту, есть ли в деревне кто-нибудь, разбирающийся в компьютерах. В коридоре показался Джереми. После утреннего холодного приветствия он явно не знал, как себя держать, и молча стоял у стены.

— Настоящие специалисты есть в Черритауне, правда, у меня нет телефона конторы. Полли говорила, что ей помог Джон Моррисон, я могу позвонить, он живет через две улицы. — Марго неуверенно оглянулась на сына. — Но наши компьютеры Джереми всегда чинил сам...

Луис широко улыбнулся и, переведя взгляд на парня, подмигнул ему.

— Не думаю, что там что-то серьезное… Может, попробуешь?

Сайхем ринулся в комнату за своим ноутбуком. Фернандес довольно скалился, глядя ему вслед.

“Как восторженный щенок”.

Поломка системы была несложной, как раз такой, чтобы справился человек, знающий чуть больше обыкновенного продвинутого пользователя. Взглянув на индикатор батареи, Луис вынул из чемодана шнур и, потянувшись через плечо Джереми, подключил ноутбук к розетке. Парень не отстранился, это было признаком доверия. Эффект Бенджамина Франклина*, как всегда, работал безупречно.

Ожидая перезагрузки системы, Джерри взял со стола солнечные очки и нацепил на нос.

— Тебе идет, — фыркнул Фернандес, — забирай, у меня есть запасные.

Стараясь не смотреть на циферблат на стене, Луис думал про себя, что ему предстоит еще много часов подобного времяпрепровождения. Благо для этого требовалось немногое: иметь терпение, чтобы выслушивать наивные и пафосные подростковые рассуждения о жизни, вовремя поддакивать и постараться не расхохотаться в ответ на очередную высказанную глупость. Закрывая за Сайхемом дверь, Луис знал, что подготовительный этап завершен, щепотка сгоревших нервных клеток и очки за восемь сотен долларов были воистину небольшой платой за это.

***

Непривычно короткие пряди лезут в лицо, козырек кепки защищает глаза от огней пролетающих машин. Она не считала, сколько миль осталось позади, и не задумывается, сколько еще осталось пройти. Она дойдет, рано или поздно, и ничто не сможет помешать ей.

Переплетение неоновых трубок сложилось в название автозаправки. Еда и вода.

Нужно умыться, пыль и чад шоссе пристали к коже серой чешуей. В сливе раковины застрял пук чьих-то волос. Подавив тошноту, она склоняется и пьет из-под крана, стараясь не касаться захватанной фаянсовой поверхности. Салфеток в туалете нет, но лицо нужно высушить перед тем, как вновь выходить на холод. Трескающиеся на морозе губы — это больно. Она помнит. Берет в магазине упаковку клетчатых салфеток. Очень похожие скатерти были дома. Красный кубик-белый кубик… Узор старый, как сам дом и его хозяин.

“Что делают с вещами, когда владельцев больше нет?..”

— Эй, малыш, тебя подвезти?

Она оборачивается. Водитель грузовика. Молодой, веселый, клетчатая рубашка виднеется из-под расстегнутой парки, в ладони въелось машинное масло. Вновь встретившийся шахматный паттерн заставляет задержать на нем взгляд.

— Куда тебе? — ухмыляется мужчина, рассматривая ее.

— В Вашингтон.

Он фыркает.

— Так далеко я не собираюсь, крошка.

Она поднимает на него глаза, большие, с длинными ресницами. Когда-то она умела это делать, и действовало на всех… Ну, или почти на всех.

— Довези, куда сможешь.

В кабине пахнет хвойным ароматизатором и мятной жвачкой. Она снимает кепку и встряхивает волосами. За стеклом проносятся города и пустоши, радио прокуренно стонет голосами древних рок-хитов. Мужчина немногословен, она тоже предпочитает молча смотреть в окно, но обернувшись, натыкается на взгляд. Совсем такой, о котором мечтала когда-то давно…

“Ты никогда так не смотрел на меня”.

Водитель сворачивает в технический карман и поворачивается к ней. Она все понимает, но ей наплевать. Мужчина оказывается неожиданно ласков и даже старается в меру сил доставить ей удовольствие.

“Оказывается, бывает и так…”

Их пути расходятся на границе Небраски, машина останавливается на неприметном съезде с главного шоссе. Короткий взмах руки, и тело безвольно обвисает на водительском сидении, рука соскальзывает с руля. В глазах остается узор цветных кубиков его рубашки. Она подхватывает сумку и выпрыгивает на дорогу.

Ей не жаль. Ей нравится быть сильной.

“К тому же, Ты научил меня, что свидетелей оставлять нельзя…”