Небо раскалывается сапфировым, рассыпается искрами. Забывается пряный ветер, и звучит в ушах лишь свирель. Разбиваясь на тысячи ломких осколков, заливается голос полей, и растёт пребывающий месяц степным ковылём.

Разрушаются стены — преграды долой! Погибают ветра на солёных губах, у порога — густая хмарь. Упиваюсь клыками в дорогу — к чему она нам, если ведёт в никуда?

Воет дурманяще волк где-то в сказочном лесе, тлеет к вечеру звонкий маковый вкус, разносится эхом и тихнет во мгле, словно как майские зори умирают в тумане. Мнутся колкие травы — это я вхожу не спеша в прекрасную жизнь, и расправляются белые крылья. Нежным голосом шепчет румянец небес: то, что утро скоро начнётся, что вереск на солнце светло-пурпурный, а ещё, что звёзды лгут все. Красит месяц топлёный янтарь, и разносится ветром молитва. Чернильным пятном ползёт тень по земле, а терпкая ночь приближается, скоро клеймом застелет весь целый мир, разодетая в чёрную сталь, что сломать способно лишь пламя. Тянется цвет снежно-синий — луны, и закатный орнамент рисует тот одинокий художник. Весны аромат топит солнце в ласковом сне, и на миг воцаряется тишь в глуши снова. Разрушаются формы, и бесцветным становится цвет — я белее утра не видела.

Если бы ты стала рассветом, небо пронзилось бы ярким всполохом.

«Знаешь, я тебя ненавижу», — до сладкого яда в устах. Ты похожа на хрупкий — лишь с виду — цветок с названием роза, ты душишь меня своими шипами.

Но, вперерез тем словам, в голове проносятся мысли: «Я тебя бесконечно люблю» (до горькости слёз и кома во рту).

Знаешь, ведь ненависть и любовь ужасно похожи, как

прекрасный день

и тёмная ночь,

и это сегодня в рассвете-закате меня убивает.