Со слов Фая, в Альзахре было несколько «стоянок», с которых обычные люди могли уехать из города. Ещё какой-то час назад Курогане, не поверни он так резко собственный жизненный курс, в голову бы не пришло, что ему когда-нибудь может понадобиться хоть одна, так что этот выбор он слепо доверил спутнику. Спустя примерно полчаса петляний по узким улицам торопливым шагом они вышли на самую периферию города, где посреди маленькой неприметной площади толпились люди. То были местные в большинстве своём... либо все южане – кроме не слишком южной крови голубоглазого блондина – выглядели для Курогане одинаково. Они вились у большой крытой повозки; в такую свободно вместилось бы человек десять-двенадцать.

Погонщик как раз заканчивал запрягать лошадей. Не жалея размаха собственных локтей, нихонец пробрался через это столпотворение, таща Фая за собой. Громкими недовольными криками ему вслед бросали слова, из которых Курогане не понял ни одного, но это ему и не требовалось. Мужчина рявкнул на толпу в ответ, вмиг утихомирив все возмущения; а лязг пусть не до конца, но весьма решительно выскользнувшего из ножен лезвия катаны и вовсе разогнал непрошеную публику.

Оказавшийся, в отличие от неё, неробкого десятка погонщик воззрился на Курогане с явной неприязнью. Прежде, чем тот успел открыть рот, нихонец сунул ему горсть золота; до последнего мускула на своём лице, так же явно и наверняка охотно погонщик сменил своё первое впечатление.

Повозка двигалась в не слишком быстром, но устойчивом темпе. За несколько часов, в которые солнце успело закатиться за обрамлённый барханами горизонт, ничего из ряда вон выходящего не случилось. Того скромного запаса провизии, что Курогане прихватил из лагеря, им хватило ровно на ужин. Фай признался, что не уверен, куда именно они держат курс, но отметил, что раз погонщик один едет в ночь, не делая стоянок – к утру они должны прибыть на место, где бы оно ни было. От себя Курогане домыслил, что ехать и везти пассажиров ночью в здравом уме человек решился бы только по проверенной, изъезженной дороге – вести куда-то совсем на отшиб цивилизации, где им останется есть только землю да камни, такая не могла.

Вдобавок она была на удивление ровной. Если не считать жёсткие деревянные, заставившие его зад одеревенеть по образу и подобию уже через пару часов скамьи и ветер, несильно, но малоприятно продувавший брезент, ехали они почти что с комфортом. У Курогане были свои представления о комфорте.

Маленькая масляная лампа, подвешенная где-то над их головами, отбрасывала тусклый свет, в котором можно было разглядеть что-то разве что совсем перед носом, но почти кошачьему зрению Курогане хватало и этого. Он видел тёмное неподвижное пятно в дальнем углу: им должно было не хватить всего ничего, чтобы выкупить повозку целиком, но из-за этого единственный попутчик мозолил нихонцу глаза всю дорогу до самого вечера, как мало бы интереса к ним ни проявлял. Теперь тот лишь изредка негромко всхрапывал в темноте.

Курогане доводилось дремать и сидя на лошади, но в этот раз сон не шёл. Он посмотрел на Фая. Опустив голову и зажмурившись, он тоже очевидно лишь пытался уснуть, но в отличие от Курогане, терзаемого лишь роем навязчивых мыслей, сражался с чем-то куда более реальным. Негромкое, но прерывистое дыхание пускало в воздух маленькие облачка пара; он понял, что тот дрожит.

Вряд ли танцор раньше часто бывал на улице после заката: ведь ему полагалось находиться в это время совсем в другом месте. Плащ на нём был не толще его рубашки. Курогане мог бы одолжить свой, но тогда к рассвету сам бы превратился в ледышку. Но такими темпами и парень не продержался бы до утра.

Курогане легко похлопал его по спине. Повернув голову, Фай приоткрыл глаза: сонные, как будто их и правда отделяла от желанного забвения одна лишь величина страдания, в котором пребывало его продрогшее тело. Рука, оставшаяся на плече, потянула его за собой. Полностью доверившись этому движению, блондин приблизился, свернувшись на лавке почти калачиком и уложив голову нихонцу на колени; Курогане накрыл его частью своего плаща. Он чувствовал холод тонких пальцев даже сквозь ткань штанов. Они жадно впитали его тепло, и Курогане не замечал, как уже сам грелся об Фая, пока их тела наконец не нашли общую температуру.

Пустыня проиграла очередную схватку.

──────── • ☽ • ────────

Как Курогане и предполагал, они высадились в городишке, чей внешний вид на его взгляд несильно отличался от трущоб Альзахры. Всё те же каменные фасады разве что чуть более приземистых и обшарпанных, разбросанных как попало домиков прилегали не так близко друг к другу и местами выглядели готовыми по кусочкам начать сыпаться им на головы. Ард уже сидел у Курогане в печёнках, но даже сейчас, одного его желания было недостаточно, чтобы тут же перенести их куда-нибудь подальше от пустыни.

Немного порывшись в рюкзаке, он нашёл целое нетронутое яблоко; мужчина сунул его Фаю.

— Ты разве не голоден? – засомневался тот.

— Подыхаю с голоду, но этим только желудок дразнить, – пробурчал Курогане. — Так что грызи, пока будешь искать, где тут можно пожрать нормальной еды.

— Что, вот так сразу вся ответственность на мне?

— А ты как себе это представлял? Хорошо бы в этой глухомани вообще говорили по-человечески.

Фай пожал плечами, издав весёлый смешок (как же легко он находил поводы для веселья там, где их вообще не было), но послушно повёл его прочь от стоянки, похрустывая яблоком. Пока не успевшее как следует налиться солнцем небо и почти прохладный воздух намекали, что было ещё утро, хоть и не совсем раннее. Но даже для утра, здесь оказалось так пусто и тихо по сравнению со столицей... предмет для удивления был так себе, но Курогане, успевшему отвыкнуть от маленьких городов, хватило и такого.

Люди, впрочем, ему всё так же не нравились. Первый случайный прохожий, которого они встретили спустя по крайней мере милю и которого Фай попытался расспросить, что-то недружелюбно вякнул в ответ и умчал прочь, даже не замедлившись. Ближе к центру им повезло больше: мир вокруг потихоньку, но оживал прямо на глазах – где-то вдалеке даже играла музыка, – и у танцора завязалась слишком долгая для неудачной беседа с каким-то парнем, на вид его ровесником.

Вскоре они уже сидели в небольшом кафе, за столиком прямо на улице. Курогане открыл меню, но не разобрав и здесь ни одной закорючки, положил его обратно и толкнул в сторону спутника. Фай разговаривал с подоспевшим официантом так, будто знал того всю жизнь. В отличие от столичных, тот, казалось, почти не возражал.

Нихонец смутно подозревал, насколько отвратительным – отвратительно местным, – было на вкус содержимое тарелки, которую принесли и поставили перед ним, но голод оказался сильнее его гастрономических предпочтений. В какой-то момент он перестал обращать внимание, как тщательно Фай каждый раз выбирал место, когда им случалось обедать вместе в Альзахре, но теперь эта разница буквально врезалась ему в язык, напоминая Курогане, что в итоге он всё-таки оставил в том паршивом городишке что-то, по чему ему ещё придётся какое-то время скучать. И лучше всего было просто молча с этим смириться.

— Как много у тебя ещё в кошельке, Куротан?

— Достаточно, – отмахнулся нихонец, и был в принципе прав: не каждый день он срывался в дальнюю дорогу не пойми с кем не пойми куда, а в остальном не слишком много тратил на себя, так что на первое и весьма продолжительное время его сбережений им вполне хватало.

— Ну, тогда ты должен быть не против оставить какую-то часть в магазине чуть дальше за углом. По крайней мере, тот человек обещал, что там будет магазин, и очень его советовал.

— Я уже достаточно насмотрелся на ваши магазины. Сувениры мне не нужны, – категорично отверг его предложение Курогане.

— А я и не про сувениры. Ты видел, как на тебя косятся, пока мы шли сюда?

На нихонца косились и в Альзахре. У него было достаточно времени, чтобы перестать это замечать; так что теперь он мог разве что поверить Фаю на слово. Впрочем... когда он облокотился на спинку стула и бросил взгляд на занятый небольшой компанией дальний столик, несколько голов как по команде дёрнулось, слишком уж старательно демонстрируя ему свои затылки. Курогане тихо фыркнул. Было в этом что-то раздражающее, но в данный момент его занимало достаточно проблем посерьёзнее; о чём он и сообщил Фаю.

— Ты слишком привлекаешь внимание в этой одежде, а в такой глуши тебя каждая собака запомнит, – объяснил парень неожиданно серьёзным тоном. — Даже если надолго мы здесь не задержимся... нас будут искать. И возможно, они пока не знают, кто ты. Но по описанию могут и догадаться, примерно. Но даже этого хватит, чтобы у твоих были проблемы. А тебе бы этого не хотелось, ведь так?

Курогане не любил много болтать попусту... но не любил и такие моменты, когда его ставили в положение, что ответить ему было совсем нечего. От первого до последнего слова Фай был прав, и этим как будто не оставлял ему никакого выбора. Который Курогане привык делать сам, пусть последний из наиболее значимых и привёл его мягко говоря не туда, где он хотел бы сейчас находиться.

— Хрен с ним. Но себе тоже что-нибудь посмотри, – только и смог добавить он, пробурчав недовольно. — Что-нибудь потеплее.

Рука, уже принявшаяся вновь орудовать вилкой, на миг замерла над тарелкой. Блондин улыбался при любом случае или без него, но иногда это была очень странная улыбка – как эта.

— Ладно. Прости за неудобства.

В сложившейся ситуации небольшие траты – особенно после того, сколько раз Фай без всякого стеснения таскал его по лавкам и ресторанам столицы, где мужчине точно так же приходилось платить за обоих – были лишь каплей в море неудобства, в котором Курогане теперь дрейфовал на одном прогнившем бревне. И хоть он не видел смысла жаловаться на само «плавание», но столь неуместные извинения звучали, как плохая шутка.

Когда они расплатились по счёту и вышли за территорию кафе, то натолкнулись на двух девушек, которые вытаращились на нихонца уже в открытую. Он всего лишь исподлобья покосился на них в ответ, раздумывая, стоит ли ему что-нибудь предпринять, но одним взглядом, похоже, уже перепугал их до смерти. Южанки шарахнулись от него, как от огня, и припустили прочь.

— Какой же ты злой, Куро-пуу, – прокомментировал Фай.

— Ку-ро-га-не, – по слогам отчеканил тот. — Так сложно выговорить?!

Очередная сутра в лошадиные уши*.

— Ты сказал, что нас будут искать, – вернулся мужчина к их разговору за завтраком, пока они искали тот самый магазин. — На кой чёрт?

— Если бы у тебя украли меч, или другую дорогую вещь, ты бы не стал искать вора?

И снова Курогане было нечего возразить; хотя мотивы местных с их бредовыми порядками были всё так же далеки от его понимания. Он провёл в этих краях достаточно, чтобы начать понимать. Но так и не захотел.

Лавочник встретил их крайне настороженно, но Курогане удалось неплохо притвориться тенью, которую отбрасывала приоткрытая дверь, а Фай быстро расположил немолодого торговца к себе южным говором. Выглядело всё вокруг ещё более затрапезным, чем самая захудалая лавка в Альзахре, где нихонец успел побывать; но готовый сорваться в путь дальше, он возлагал на каждую следующую их минуту здесь большие надежды о том, что она окажется последней, а все здешние неприглядные виды просто не успеют отпечататься в его памяти.

Оставив продавца за прилавком, Фай вернулся к нему.

— Я сказал ему, что у нас туговато с деньгами. Вон за тем занавесом, – блондин кивнул на дальний угол зала, — примерочные. Он продаст новую одежду в обмен на старую.

Курогане уставился на Фая как баран на новые ворота, не сразу сообразив, что спутник вообще от него хотел.

— Она нам в ближайшее время всё равно не пригодится, – точно прочитав его мысли, попытался убедить его парень. — Не тащить же всё с собой.

И будь он проклят, каким-то образом Фай снова доходил умом до весьма важных деталей раньше него – но у Курогане были свои причины для сомнений. Было нечто почти унизительное в том, чтобы продавать собственную, буквально сейчас надетую прямо на него (при том, что деньги у них были) одежду. И не абы какую – но именно эту, с гербами, под которыми он служил своей госпоже. Но и просто выбросить всё в ближайший овраг он не мог себе позволить по той же причине. На полке в магазине его шлем с меньшей вероятностью привлёк бы ненужное внимание, чем на каком-нибудь дереве по дороге мимо города – вздохнув, Курогане решил руководствоваться в первую очередь этим.

Когда нихонец вернулся в главный зал из тесной, воняющей сыростью комнатушки, в зеркале его поджидал какой-то другой человек. Тёмная рубашка висела на нём мешком, что Курогане мало волновало, но дешёвая – он уже давно заметил, насколько колоссальной была разница между «дёшево» в Арде и «дёшево» в Нихоне – ткань неприятно шкрябала о кожу и царапала его шею там, где был воротник. В свободных штанах напротив образовалась прослойка воздуха, которого его ногам до сих пор не хватало. Но в целом чувствовал себя нихонец, как жаба в гэта**.

С Фаем никаких особенных преображений не случилось – разве что, шаровары нормальной длины теперь тянулись вдоль ног до самых щиколоток без всяких ухищрений. Всё золото осталось на нём, как было, словно посмеиваясь не хуже самого танцора над их щекотливым положением своим блеском.

— На кой ему вообще наша одежда? – наконец поинтересовался Курогане после успешного бартера.

— Ну, пусть и не самая новая, но моя довольно недешёвая. А твою он, наверное, рассчитывает сбыть кому-нибудь, кто уж найдёт ей применение.

Что-то в его предположении нихонцу ох как не нравилось. Но начать сомневаться ещё больше, когда они уже вышли наружу в обновках, было поздновато.

Солнце висело на самой верхушке неба, освещая им ещё целый день впереди, а Курогане не чувствовал, чтобы ещё хоть что-то задерживало их в этом городе; Фай упоминал его название – Кайри или как-то так? – но местная география была ему решительно безразлична по крайней мере до тех пор, пока они наконец не выедут из Арда.

Пока они искали другой транспорт, который шёл бы куда угодно, кроме востока, Курогане наблюдал за городом вокруг: его ноги так ни разу и не ступили на нормальные тротуары, загребая пыль и щебень; зато вокруг было больше зелени. На пришельцев всё ещё иногда косились, но уже не с такой настороженностью. Конечно, чтобы совсем не привлекать к себе внимание в таком захолустье, нужно было прожить здесь не один год и в идеале пустить корни до третьего колена. Жизнь в провинции везде подчинялась определённым общим законам – об этом Курогане знал не понаслышке.

Он не слишком задумывался о том, куда они идут, притормаживая каждый раз, когда Фай вылавливал очередного прохожего с расспросами. Курогане не нравилось то, что по сути он никак не владел ситуацией, но он не видел иного выбора, кроме как просто положиться на парня, который оказался куда более хватким, чем тот ожидал. По крайней мере, сейчас от его незакрывающегося рта была какая-то реальная польза.

Так что, когда в итоге они вышли наконец на ещё одну стоянку, Курогане просто молча пересчитывал деньги в кошельке, пока Фай договаривался с погонщиком. Для нихонца ситуация была уже полностью решённой, поэтому когда блондин повернулся к нему, он в последнюю очередь ожидал услышать что-то вроде:

— Кажется, мы пока никуда не едем.

— Это ещё почему? – резко выпрямился Курогане.

— Этот человек сказал, что на запад собирается только через пару дней. Да и пара его коллег должны к тому времени вернуться, но пока он тут один. И никуда не едет.

— Тогда чего он тут стоит? Для красоты?

— Должно быть, собирает клиентуру заранее, – Фай пожал плечами. — Я сказал ему, что мы вернёмся. Но пока нам, похоже, придётся поискать какую-нибудь гостиницу.

— Они тут вообще есть? – протянул нихонец, которого тут же начали терзать серьёзные сомнения на этот счёт.

— Парочка есть. Мне уже советовали по дороге.

— Может, всё-таки лучше мне с ним поговорить, – процедил нихонец, выстрелив в погонщика поверх плеча Фая недобрый взгляд.

— И тогда мы пойдём отсюда пешком. Весьма быстрым шагом. Ну же, камар, давай не будем искать лишних проблем, – Фай уже сгрёб его руку и почти ненавязчиво, но довольно решительно подтолкнул прочь. Ноги его покорились, хотя сам Курогане не переставал негодовать.

— Ты сказал, что нас могут преследовать. Так какого черта надо было переться в такую дыру, где мы застрянем аж на несколько дней?

— Не будут же нас искать всей столицей. Мало ли куда мы могли оттуда направиться – все возможности они сразу учесть не смогут. Из Альзахры можно уехать хоть на север, хоть на юг так, чтобы сразу из страны, без остановок. В первую очередь нас будут искать там, куда мы могли податься, чтобы скрыться побыстрее, – спокойно объяснил Фай. — Теперь понимаешь?

— Всё равно это рискованно, – подумав немного, заключил Курогане.

— Мы в любом случае рискуем, – напомнил парень. — Ладно, впрочем, это теперь звучит, как неплохой план. Если честно, я тоже надеялся, что мы остановимся где-нибудь подальше.

— Так ты и правда ни хрена не понимал, куда мы вообще едем?!

В последний момент Фай буквально выскользнул из его пальцев, которыми Курогане рассчитывал как следует оттаскать дурня за шевелюру. До неприметного здания, которое, судя по вывеске, и было, как бы громко ни звучало, гостиницей, мужчина буквально гнался за ним.

«Весело же тебе будет, когда в первую же ночь здесь я задушу тебя подушкой», – угрюмо думал ниндзя, пока Фай разговаривал со встретившим их за стойкой хозяином.

Светло-жёлтые – именно такого оттенка жёлтого, который обычно придавало время – стены первого этажа подпирали обрамлённый деревянной оградкой верхний ярус. Несколько столов и не слишком удобно выглядящих диванчиков ютились среди больших, стоящих прямо на полу горшков с растениями, осыпавшиеся листья которых свободно шныряли туда-сюда по каменной плитке, стоило порыву ветра ворваться внутрь через открывшуюся дверь. В воздухе стоял запах чего-то пряного – но тошнотворно застоялый, будто ему было уже по меньшей мере несколько дней.

За то время, что они провели в маленьком вестибюле, несколько постояльцев прошло мимо них к выходу. Ни один из них не напоминал иностранца. Ещё один парадокс, который был для Курогане неприятным, но всё-таки не сюрпризом: то, как не в сердце, объезженном и всегда выряженном в парадные одежды, но на задворках любой страны пряталась её истинная сущность.

Души иных путешественников такие откровения трогали, но для Курогане это было просто всё равно что попасть из большой каменной коробки в каменную коробку поменьше.

Получив два ключа от двухместного номера, Фай и Курогане поднялись наверх по узкой лестнице. Несколько дверей выходили прямо на главный – тот самый, что отделял от холла, помимо высоты одного этажа, лишь заборчик – пролёт, но им, к счастью, пришлось пройти через одну арку вглубь, прежде чем они нашли свою комнату.

Помимо всех оттенков оранжевого, внутри были только стул (надрывно скрипевший под весом больше пёрышка, как выяснилось чуть позже), небольшой столик, зеркало, две кровати на расстоянии лишь пары шагов друг от друга и окно со шторами. Отдельный санузел спрятался за неприметной дверью в углу, но тёмная комната, где свободного пространства было по ощущениям Курогане метр на метр, тем более могла похвастаться только тем, что она просто там была... и возможно, была самую малость комфортнее обычных кустов. Бросив дорожный рюкзак рядом, Курогане присел на кровать.

Здесь им предстояло провести несколько следующих дней – наконец распробовав эту мысль как следует, Курогане почувствовал собственную голову невероятно лёгкой и невероятно тяжёлой одновременно.

— Ну? И что мы будем тут делать? – повторил он эхом вслух самые громкие на данный момент (и самые безобидные; он был в безопасности, пока не давал остальным перекричать их) свои мысли, наблюдая за Фаем. Тот оставил свой скромный багаж на столе и медленно, будто уже почти позабыл в процессе, что вообще делал это, стягивал с себя плащ, глазея по сторонам.

— Ждать, – бросил он слишком легко. — Можем взглянуть на местные достопримечательности. Хотя их тут, похоже, не шибко много. Надо спросить хозяина, у него наверняка найдётся хоть одна потрёпанная колода карт скоротать вечера. Ну и всегда можно просто поговорить.

— Ты до сих пор не наговорился?

— По-моему, нам наоборот теперь есть, о чём поговорить, ещё больше, – ответил Фай, взглянув как-то странно прямо на него – так, что Курогане стало почти не по себе. Он уже скучал по шлему, за которым скрыть это было бы в разы проще.

— Например?

— Не хочешь наконец рассказать мне, кто ты?

Сам Фай на его месте наверняка обернул бы в шутку любой неудобный вопрос, особенно когда сделать это было так удобно. Кто он? Да Курогане мог придумать разных ответов как минимум на целую руку пальцев, и при этом даже ни разу бы не солгал. Как жаль, что сделать это ему мешало именно то, что в первую очередь он был всё-таки Курогане.

— Ты о чём?

— Я уже объяснял, почему для простого солдата в тебе, по-моему, слишком много «но», – напомнил Фай. — Шатёр, в который ты привёл меня тогда в лагере, выглядел недурно... а ещё я заметил там женские вещи.

— Сейчас мы в дне езды и от лагеря, и от того шатра, вдвоём. Какая теперь нахрен разница? – отбрыкнулся нихонец.

— Вот именно – вдвоём, в бегах. И можем теперь положиться только на себя и друг на друга. Ты знаешь, в каком положении я. Но я-то о тебе, Куропон, почти ничего не знаю, и если...

— Это не твоя забота, – резко перебил его мужчина.

Курогане решительно настроился прекратить этот разговор как можно скорее, пусть даже для этого ему придётся заткнуть блондина силой. Но он не ожидал, что это действительно сработает. Фай моргнул, и как если бы вдруг в нём повернулся какой-то рычаг, расплылся в простодушной улыбке, точно его волнения и в принципе понятный интерес, совершенно серьёзно загнавшие Курогане в угол, теперь оказались сущим пустяком.

— Ладно-ладно, ты сегодня не в духе, наверняка устал с дороги... Поговорим потом.

— И куда ты собрался? – насторожился мужчина, когда с этими словами его спутник отступил обратно к двери.

— Осмотрюсь здесь. Заодно поищу, где можно поесть, чтобы далеко не ходить. Уже почти обед, – беззаботно прощебетал Фай.

Дверь закрылась за ним со скрипом. Не то чтобы у Курогане совсем не было возражений, но оставшись с ними, невысказанными, один на один в воцарившейся тишине, он мало-помалу осознавал, что теперь ему и правда придётся научиться полагаться на... вот это.

Он по-прежнему не мог заглянуть Фаю в голову, но у него всё ещё была его собственная. И теперь, когда назойливый паренёк больше не мозолил глаза и уши, Курогане слышал, как тяжёлым шагом в ней ступали строем прямо на него мысли, ни одну из которых он не хотел сейчас думать точно так же, как и отвечать на тот вопрос. Ему пора было ответить на несколько и самому себе, что в вообще-то сделал уже давно, но тянул, как будто ждал, что ещё сможет придумать что-нибудь получше. Курогане знал, что у жизни не всегда были в запасе хорошие ответы, просто впервые ему так сильно хотелось оттянуть неизбежное.

Окно номера выходило прямо на улицу, по которой они добрались сюда. Курогане подошёл и взглянул вниз; сквозь тонкое стекло он слышал шум разговоров, стихающих и нарастающих, сменяющих друг друга вместе с людьми, что проходили мимо. Неприятное, тянущее чувство, не посещавшее его даже в Альзахре, вспыхнуло где-то внутри, но лишь промелькнув, рассеившись так же быстро, потому что Курогане давно позабыл, как чувствовать такое.

Оно вернулось лишь ночью того же дня, принеся ему сны о доме; когда в полузабытьи мужчина увидел в темноте стоящий у того же окна силуэт. К утру он этого уже не помнил.