Завершение их второго дня в Кайри тоже оказалось так себе.

Проведя столько времени в четырёх стенах без дела, под вечер Курогане чувствовал себя разбитым – но то была противная, выматывающая больше дух, чем тело, усталость, которая продолжала клокотать в нём фоновым нестихающим шумом, сколько раз он бы ни перелёг на другой бок и ни перевернул под головой пропитавшуюся каким-то прелым запахом подушку. Пролежать всю ночь без сна, бесконечно растягивая таким образом этот и так вконец бестолковый день, в планы Курогане не входило. Но ни от одного из тех приёмов, какими он владел в совершенстве – что требовали сжатого кулака или меча в руке, – в сражении с бессонницей проку не было.

Кто бы ни построил в своё время эту гостиницу, он явно не собирался жить в ней сам и вообще не слишком прислушивался в процессе к здравому смыслу. Например, для Курогане было совершенно неясно, зачем вешать плотные ставни на окна в месте, где закрыть эти окна никому просто не пришло бы в голову: что-то с внутренней вентиляцией помещения явно пошло не так, что даже ночью за запертой дверью в противном случае можно было свариться. Стылый воздух втекал в комнату, охотно заполняя её, но Курогане как будто всё равно было невыносимо душно.

Когда сначала эхом откуда-то издалека, а затем словно ударами по жестяной кастрюле прямо ему в уши снаружи стали доноситься голоса, крики, смех, он был уже на пределе. Неожиданное громкое оживление прямо под их окнами стало тем, на что Курогане по крайней мере вполне направленно мог выплеснуть накопившееся раздражение.

— Чего разорались?! – высунувшись наружу, гаркнул он на полуночников, напрасно перейдя ради них на общий язык. Четверо мужчин лишь загалдели ещё громче, причём непонятно было – ему в ответ или просто так.

Курогане от души выругался себе под нос. Скосив взгляд вглубь комнаты – ища, не было ли в ней чего потяжелее, что он не пожалел бы швырнуть вниз, – он встретился им с сонными, едва приоткрывшимися для него глазами Фая. Парень чуть приподнялся, вытянулся в его сторону на своей постели, в которой закутался в тёплое одеяло, как гусеница в кокон; но до этого самого момента, похоже, спал без задних ног – Курогане кольнула зависть.

Ему не оставалось ничего, кроме как всё-таки захлопнуть окно и вернуться к попыткам выбить из этой ночи хоть пару часов отдыха, который та ему задолжала.

С утра солнце вновь принялось греть пески. Провинциальный городок, каких было в одном лишь Арде, наверное, ещё достаточно, возвращался к своей неторопливой жизни. В таком месте начинало казаться, что и они никуда не спешили. Но желания задержаться здесь у Курогане так и не появилось.

Нихонец и его спутник столкнулись с ними, возвращаясь с завтрака: та самая компания из четверых местных, не слишком на его глаз отличавшихся друг от друга, ошивалась в холле и оживила в нём воспоминания, разразившись громкой болтовнёй, когда они проходили мимо. Если бы шедший впереди Фай не остановился, то Курогане и не подумал бы, что так они отреагировали на его появление.

— Что им от тебя нужно? – понизив голос спросил блондин.

— Ты меня спрашиваешь?

Он заметил, что с ними был пятый – хозяин отеля.

— Ну, они о чём-то хотят потолковать с тобой, и что-то мне не кажется, что по-дружески.

— И? Я всё равно ничерта не понимаю. Выясни, чего им надо.

Курогане мог себе представить, насколько Фаю не хотелось в это ввязываться: дискомфорт исходил от его неестественной, натянутой улыбки волнами.

— Ты их раньше встречал? – спросил он после небольшого разговора, за которым Курогане мог лишь безучастно наблюдать, отвечая полным безразличием на неожиданно хлынувшую в его адрес враждебность.

— Это те придурки, что ночью орали, – фыркнул он.

— Орали? Не пом... а, нет, вроде бы, было дело... но мне казалось, он был один.

Сжавшиеся в кулак пальцы Курогане хрустнули, и он поклялся всем богам, которых знал, что разберётся с блондином позже.

— Им не понравилось, каким тоном ты их окликнул, – пояснил Фай. — Мол, они тут всю жизнь живут и не намерены выслушивать от «какой-то приезжей швали».

— Мне не нравится, когда такие мешают спать нормальным людям, – пробурчал нихонец. — Ну не понравилось им. Ну живут они тут всю жизнь. Сейчас-то они чего хотят?

— Хотят, чтобы ты извинился.

— А я не хочу. Всё, мы свободны?

Фай немного помедлил, затем заговорил с мужчинами вновь: с завидным спокойствием; попытался, похоже, отшутиться, чтобы разрядить обстановку. Но не особенно преуспел.

Тот из них, чей голос запомнился нихонцу самым пронзительным и противным, взорвался, заверещав во всю глотку, и выскочил вперёд, грубо схватив и потянув Фая за предплечье. Курогане с самого начала был готов закончить всё это потасовкой, но то, как вспыльчивый южанин не слишком раздумывая сразу выбрал себе куда менее устрашающего противника – так ещё и парнишку, который был тут совсем не при делах, – его не на шутку взбесило. Курогане резко отвёл локоть назад, готовясь как следует оттолкнуть мужчину, но Фай проворно вывернулся и отскочил сам, пихнув того коленом в живот чуть сильнее, чем было бы достаточно.

Один... нет, похоже, двое на четверых. Выглядело всё равно не самой простой задачкой, но по опыту Курогане – вовсе не неразрешимой. На смену товарищу, который уже получил всё, что ему причиталось (не так, чтобы много, но его явно, застало врасплох, как твёрдо на вид безобидный парень дал отпор), следующий по вспыльчивости дебошир кинулся с кулаками уже на Курогане, и остальные поспешили ему на подмогу. Точка невозврата, которой разгораясь непременно достигала любая драка, была пройдена, и ни негодующим возгласам хозяина гостиницы, ни даже сломанному стулу, на который Курогане в какой-то момент уронил одного из обидчиков, не удалось остудить спесивых провинциалов и слишком долго маявшегося без возможности выпустить пар нихонца. Перепалка сошла на нет лишь логически завершившись – полным нокаутом четверых. Их буквально выволокли из холла.

После чего Фай ещё долго напряжённо беседовал с распорядителем, с его слов, о том, чтобы за порог не вышвырнули и их. Курогане пришлось заплатить за стул. Как ему показалось, гораздо больше, чем тот мог стоить даже в лучшие свои времена: когда на нём поднимали тосты за прабабку хозяина отеля на её свадьбе.

Теперь, запрокинув голову назад и давая воде из бутылки хлестать не только в горло, но и на всё его лицо, Курогане слабо надеялся смыть так с себя хоть часть незадавшегося утра. И не только утра.

— Ветер сегодня прохладный, – заметил Фай. — Не устраивал бы ты водные процедуры на воздухе.

— А что мне остаётся, самому чинить водопровод в этом гадюшнике? – фыркнул мужчина, тряхнув головой; несколько крупных капель упало с волос ему на плечи. — Кому нужны шёлковые подушки и стены в цветочек, когда нельзя помыться по-человечески?

— Да ладно, всё не так плохо. От тебя и не пахнет... почти.

Курогане снова наполнил бутылку водой из колонки и закрутил крышку.

— Надеюсь, по дороге отсюда будет хоть одна река. Или пойдёт дождь. Я уже начинаю забывать, как они должны выглядеть.

— Мир большой, – беспечно отозвался Фай, потрусив за двинувшим прочь по дороге нихонцем. — Ещё насмотримся. Хотя Хотя «Ард» на местном языке и означает – «земля». Всё равно, что «мир». Слишком уж громкое название, да?

— Оно наверняка не вчера появилось. Не знаю вашей истории, но может, когда-то и впрямь не стали далеко ходить и просто осели в пустыне, хотя, по мне, паршивый выбор. А потом у себя за стенами другого мира больше и не видели.

— Мудрое наблюдение с твоей стороны, – задумчиво промурлыкал Фай.

— Просто немного логи... Стой, как ты сказал, «с твоей стороны»? – повторил Курогане, и понял, что прав: это действительно звучало так, как звучало, возвращая его ко всем своим обещаниям задать парню хорошую трёпку, которые он так и не сдержал.

— Тебе послышалось.

— Не уходи от ответа!

Курогане ускорился, нагоняя спутника, который как будто попытался «уйти от ответа» буквально; со стороны чуть подрагивающих плеч до него донеслось сдавленное хихиканье.

Просторный пятачок, на котором они нашли погонщика в прошлый раз, встретил их глухим, но оживлённым топотом копыт о землю. Несколько местных возились с лошадьми, проверяли колёса, шумно переговаривались друг с другом, на них не обращая никакого внимания; но их старый знакомый узнал путешественников сразу.

— Он собирается отъехать до вечера, – перекинувшись с ним парой слов, сообщил Фай Курогане. — Ждёт, чтобы ещё хоть пару человек набралось. Но он забьёт нам местечко, если заплатим вперёд.

Нихонец сунул погонщику крупную золотую монету.

— Передай, что если возьмёт деньги и свалит без нас – я его пешком догоню и из-под земли достану.

То, как заметно напрягся мужичок на угрозу, исходившую от одного только его голоса, подтверждало, что всё-таки некоторые вещи в переводе не нуждались. Но слишком уж красиво золото блестело на солнце.

— Ты хоть спрашивал, куда он едет? – поинтересовался Курогане, когда они уже оставили стоянку позади.

— Дальше на запад, но севернее. До ближайшего города, правда, дня четыре пути с остановками.

— Что за город?

— Не знаю. Но за Кайри земли уже не ардские.

— Отлично.

— Кто знает, может, позже эта страна ещё покажется тебе неплохим местом, – шутливо прокомментировал Фай.

— Сильно в этом сомневаюсь. Переоденусь в первом же городе, – вслух подумал он, поправив скребущий его шею третий день воротник. — Ещё примут за одного из ваших.

— Не примут, ты ж ни слова по-ардски не свяжешь.

— А они это прямо так и поймут? – фыркнул ниндзя. — Но я, вообще-то, серьёзно. Лучше не светить сильно с этого момента, откуда мы приехали.

Фай пожал плечами практически безразлично – словно его это всё и не касалось вовсе.

— И снял бы ты эту дурацкую серёжку, – буркнул Курогане, начиная чувствовать, будто сейчас, когда им в кой-то веке надо было обсудить действительно важные вещи, он разговаривает с табуреткой.

— Зачем?

— Меня даже та женщина в залах не спросила, чья она, когда я принёс её вернуть. Да и просто привлекает внимание.

— Но издалека её не разглядишь. А вблизи и так... За мной должны были послать кого-то, кто знает меня в лицо. В Арде, может, и не очень много голубоглазых блондинов, но глупо было бы надеяться, что мы так и будем прятаться где-то тут.

— Вот ведь делать нечего, – выругался Курогане. — Когда у вас кто-то сбегает, всегда столько шуму?

— Не знаю, при мне ещё ни разу не сбегали.

Нихонцу слабо в такое верилось, но затевать спор на пустом месте он был не в настроении.

— Ладно, пошли обратно в гостиницу. Надо ещё вещи собрать.

Курогане не рвался за горизонт; он большую часть жизни провёл на одном месте и иного не желал ни до обернувшейся чёрти чем экспедиции, ни тем более теперь. Но песок под ногами слишком ощутимо напоминал ему об этом. Он просто надеялся, что смена обстановки наконец чуть его встряхнёт. Не могло ведь везде за пределами Нихона быть настолько же отвратно.

Он слушал отвлечённую стрекотню Фая вполуха. Несмотря на все их попытки сойти за здешних, на провинциальных улицах смешаться с толпой у них всё равно не выходило: как минимум, за неимением такой толпы. Вот и сейчас по дороге им почти никто не попадался; как будто по незнанию им было никак не вписаться в этот одним местным жителям постижимый темп, в котором дышал сам город.

«Но ты ведь по сути тоже сбежал, ты же это понимаешь?»

В послужном списке Курогане хватало безрассудств, которые он совершил ради Цукуёми... часть – даже вопреки её воле, или то было бы так, если бы она однажды узнала. О чём-то Курогане сожалел, но лишь отчасти. О чём-то его вынуждали сожалеть, обычно – тщетно.

Но Цукуёми он знал всю жизнь: ту самую жизнь, подаренную ему взамен первой, слишком рано оборвавшейся, которую он теперь едва помнил, и почти совсем не помнил день, когда всё случилось... Только для него это был не дар; то же самое, что вручить дорогой, хороший клинок и крепкого коня, а затем послать с ними на войну – то был аванс. И той, из чьих рук он его принял, он собирался вернуть долг, даже несмотря на то, что был тот по сути неоплатным. Мог и не возвращать. Если бы был кем-то другим. Курогане одинаково признавал и неизбежность, и осознанность собственного выбора.

То, что он делал сейчас, тоже было выбором. Но впервые он так отклонился от того чёткого, прямого курса, который отметил себе на десятилетия вперёд. Да ещё ради кого? Пара случайных встреч, растянувшихся на недели – больше их не связывало ничего, они с Фаем были такими разными, будто кто-то нарочно придумал их для серии карикатурных рассказов. Проблем от парня было гораздо больше, чем пользы. Даже воспоминания об окутанных изумрудным светом вечерах того не стоили.

Он не жалел, решил не жалеть, но оставшаяся в Альзахре принцесса всё время стояла перед глазами. Но клятву, принесённую ей, он не нарушил. Пока он твёрдо верил в то, что вернётся, он ничего не нарушил.

Совершенно потеряв нить разговора, который Фай, кажется, успешно вёл с ним и без него, Курогане всё равно мгновенно уловил перемену, когда спутник резко замолчал; но не успел и бровью повести, как его ухватили за руку и с нешуточным напором уволокли за ближайший угол.

— Ты чего? – выдохнул ниндзя почти шёпотом: инстинкты шли впереди головы.

Они уже подходили к отелю. Высунувшись из укрытия, Курогане смотрел на здание мимо безлюдной улицы и не мог придумать ни единой причины, почему они не могли продолжить путь.

Но беспечная улыбка слетела с лица блондина, оставив за собой тяжёлую, сосредоточенную гримасу, с которой Фай смотрел туда же, на гостиницу, но не совсем. Наконец и Курогане обратил внимание: два силуэта, по фигуре и росту – мужчин, околачивались у порога, как будто негромко переговариваясь.

— Это они.

— Кто – они?

— Они приехали за мной.

— Ты их знаешь? – переспросил Курогане с сомнением. Даже если так, он с трудом представлял, как спутник утверждал это без всякого сомнения с такого расстояния.

— Вряд ли.

— Тогда с чего ты взял?

— Их одежда. Тут так никто не одевается. Они точно из столицы.

Столица столицей, но вовсе не весь, со слов Фая же, город кинулся на их поиски – это могло быть и просто совпадение. Но Курогане и сам понимал, что как-то проверить это, совсем не рискуя, у них всё равно не выйдет. Так что, несмотря на возможную поспешность этих выводов, лучше было всё же отталкиваться от худшего варианта.

Тогда получалось, что они в дерьме.

— Нам надо пройти мимо них, – произнёс Курогане мрачно, но твёрдо. — Внутри остались наши вещи.

— Так уж ли они нужны?

— В моём рюкзаке всё снаряжение, еда и приличная сумма, – процедил нихонец, неприкрыто возмущённый таким легкомысленным вопросом. — Если у тебя в штанах завалялось хоть что-то из этого, то да, мы спокойно можем развернуться и уматывать восвояси.

— М-м, вряд ли, – протянул Фай. — Можешь не проверять.

— Заткнись.

Продолжая отпускать глупые шуточки, Фай однако не спускал совсем не в шутку встревоженного взора с незнакомцев.

— Откуда они вообще знают, где нас искать?

— Тут всего-то две гостиницы, – напомнил Фай. — Им достаточно побеседовать с распорядителем. Мы слишком приметные, а уж после сегодняшнего утра... Убедительно с ним поговорят, или просто дадут на лапу. У него нет никаких причин нас покрывать.

Курогане раздражённо фыркнул. День определённо не задался. И хотя ему было не привыкать резать глотки – при прочих равных он предпочёл бы уже ехать прочь из этой дыры без подобных проволочек. Ниндзя потянулся за мечом: хотя бы тот был всегда при нём.

Заметив тревожный жест, Фай напрягся ещё сильнее.

— Ты чего?

— Просто уберу их с дороги, чего ж ещё.

— И не думай. Хочешь всю округу на уши поднять? Это сейчас поблизости никого нет; а городишко маленький, на запах крови все слетятся, как вороны. А тебя будут искать уже не как вора, а как вора и убийцу. Уверен, что уже пора всё усложнить?

Если бы парень вдруг просто начал протестовать против насилия, Курогане пропустил бы всё мимо ушей: слишком много он уже выслушал этого за свою жизнь, даже тогда, когда это было совсем неуместно. Но возразив вдруг с совершенно неожиданной, почти циничной стороны, Фай снова задел в нём те невидимые струны, которые Курогане забывал прикрывать навесом своего твердокаменного упрямства. Ему удалось заставить ниндзя засомневаться.

— Я хочу кое-что попробовать, – вдруг пробормотал Фай. — Только мне надо подобраться ближе. Но если они меня заметят, будет плохо. Пойдёшь впереди? О тебе они могут пока и не знать ничего.

— Что именно ты собираешься сделать? – переспросил Курогане не слишком воодушевлённо.

— Увидишь. Давай, камар, пока они не зашли внутрь – тогда поздно будет. Доверься мне.

Без внятного объяснения в такой-то ситуации, одно лишь «доверься»... доверия как раз таки не внушало. Положиться на Гинрю, как он делал это обычно, было бы гораздо вернее.

— Курогане, – поправил он, процедив сквозь зубы, и шагнул из их укрытия. — Пошевеливайся. Если что-то пойдёт не так, я снесу им головы тут же.

В темпе он двинулся мужчинам навстречу; те до сих пор медлили у дверей по какой-то уж совсем счастливой для беглецов случайности. Курогане не любил уповать на удачу, но посетившая их наконец хоть в чём-то, она была сейчас не лишней. Сущей удачей будет, если то, что он и впрямь просто шёл вперёд, оставив всё остальное на Фая, не обернётся ему боком.

Тот шёл прямо следом – так близко, что Курогане едва ли не чувствовал спиной вздымавшуюся от медленного, сосредоточенного дыхания грудь, – попав в ритм его шагов пугающе идеально; а рука ухватилась за ткань его рубашки чуть пониже плеча.

Мужчина знал, что бы его спутник ни задумал – у него оставались считанные секунды. Даже если бы им удалось поравняться с южанами и проскользнуть в гостиницу незамеченными, они окажутся в ловушке, как только те переступят порог. На то, чтобы выбраться из окна второго этажа, понадобится время. Дистанция преследования была слишком короткой: скрыться по горячим следам в таком захолустье будет гораздо труднее, чем в столице.

Курогане слишком остро ощущал, как эти секунды, вместе с контролем над ситуацией, стремительно утекают. Ладонь опустилась на холодную рукоять меча.

Но тут чужие пальцы разжались, и слабое колебание воздуха скользнуло мимо него волной от лёгкого, но как будто осознанного, обладающего некой формой движения... Курогане остановился. А мужчины, которых от двери отделяло лишь полшага, вдруг повалились наземь.

Просто так, ни с того ни с сего. Как два булыжника, завёрнутых в льняное полотнище.

— Помоги мне оттащить их в тот проулок, – торопливо произнёс Фай, как ни в чём ни бывало.

— ...Что ты с ними сделал?

— Просто поспят немного, а проснутся – нас уже след простыл.

Времени у них всё ещё было в обрез – это Курогане понимал вполне ясно, пока огибал здание, волоча по земле бесчувственное тело. И только в этом прямо сейчас он был уверен на все сто.

В хаосе мыслей он пытался рассуждать последовательно. Не объяснив ничего, но парень не отрицал, признавая этим, что произошедшее было его рук делом... но Фай никак не мог быть причастен: между ним и их преследователями было по крайней мере несколько метров и сам Курогане. Если и была какая-то возможность для него сделать что-либо, мгновенно выведшее двух здоровых мужчин из строя, нихонец должен был это заметить.

Должен был заметить хоть что-то.

...Странный жест рукой. И, кажется, в самом краешке его зрения... но как будто что-то сверкнуло во взбудораженном ею воздухе.

— Это что, магия?! Ты их околдовал или что?! – выпалил Курогане, повысив голос – предательски сорвавшийся.

— Да.

Вот так, не изменившись ни в тоне, ни в лице, просто и совсем не под стать ему коротко; Фай прошёл мимо него к двери, словно ниндзя и охватившая его буря справедливого негодования, или по крайней мере повод этого негодования, стоили внимания не больше, чем лежавший на входе коврик для ног.

— Там, откуда я родом, – добавил он вскоре, чуть сжалившись над ним, — это почти обычное дело, всё высшее сословие так или иначе ей владеет.

— Так ты ещё и из «высшего сословия»?

Повернувшись к нему глазами, но как будто не глядя, с бледной невесёлой полуулыбкой Фай задумчиво произнёс:

— Мне это никак не помогло.

Их недолгий путь до уже почти что не их комнаты ноги несли Курогане сами, пока тот видел перед собой лишь спину блондина и не слышал ничего, кроме ветра, гудящего в разверзшейся внутри него пропасти.

И на спину, и в лицо он насмотрелся уже достаточно, чтобы понять приблизительно, что парень представлял из себя: много болтал попусту, юлил, от него несло самым обыкновенным лжецом и трусом, которого у Курогане не было причин опасаться с того момента, как он уже раскусил в нём это. Он знал, что на южанина лучше слишком не полагаться – и потому не стал бы. Он думал, что знал о нём достаточно.

Он не знал о нём ничего.

Курогане не просто ринулся в неизвестность, бросив всё из-за минутного порыва – но теперь он даже не знал, ради чего и ради кого он это сделал. И настолько поганых эмоций, как это открытие, не пробуждали в нём ни ардский климат, ни еда, ни люди, ни сама пустыня, ни всё сразу. Сколько ещё таких открытий его ждало? И чего ещё они будут ему стоить?

Покидав в рюкзак те немногие вещи, что ещё не успели в нём оказаться, Курогане ещё раз окинул быстрым взором комнату. Фай схватил со стола свёрток со своим барахлом и недолго думая затрусил обратно на выход.

Что-то совсем небольшое, приземлившееся на пол, могло принадлежать только ему. Возможно, выпало из того самого свёртка. Курогане мог плюнуть и прошаркать мимо – ему хватало своих забот, по большей части, от того же треклятого южанина, чтобы ещё подбирать за ним его хлам.

Но он всё же притормозил, подняв за старый, потёртый шнурок ключ. Сначала Курогане подумал о ключе от комнаты Фая в залах... но даже если у танцора были свои глубинные причины держать при себе ключ от места, возвращаться в которое он не собирался, этот точно был больше, другой формы; а толстый слой ржавчины прикипел к металлу настолько, что уже не пачкал руки.

— Твоё? – окликнул нихонец спутника.

Бросив назад рассеянный взгляд, не произнеся ни слова Фай просто протянул руку. Курогане отдал ему ключ.

Тот раскачивался у парня на шее, когда они неслись, поднимая пыль, по улицам города на краю мира, готовые пересечь миров ещё столько, сколько потребуется.