Курогане растёр волосы до самых корней, а затем резко закинул голову назад; промокшее полотенце, зацепившись за плечо, лизнуло холодом голую спину и продолжало пускать по ней мириады муражек, пока сидевший на кровати мужчина пересчитывал царапины на паркете под его ногами.
Маятник часов ритмично постукивал за его спиной, но делал это словно шутки ради: даже с ним, почувствовать момент, уловить течение времени здесь и сейчас в этом месте было практически невозможно. Полотенце шлёпнулось на постель, и тёмное пятно тут же расплылось от него по простыне, но Курогане оставил всё, как есть: всё равно до вечера высохнет и то, и другое.
Он обулся в сандалии и вышел на маленькую веранду, в которую почти незаметно, будто не умещаясь в четырёх стенах и выступая наружу, переходила комната. На столике у самых перил стояли две неубранные с завтрака тарелки; и отодвинутые подальше две пустые бутылки... ещё с ужина. Курогане глубоко вдохнул. Влажный, но свежий воздух расправил лёгкие; он обволакивал нежнее самой воды, просачиваясь сквозь кожу внутрь приятной прохладой. Воздух здесь был такой свежий, будто на мили вокруг не было больше ни одной живой души, чтобы им дышать. Пусть прямо под окнами кто-то и прохаживался время от времени по каменной плитке. Звуки шагов всё равно почти терялись в шелесте деревьев.
Курогане мог очень долго простоять без единого движения, не считая плавно вздымавшейся груди и биения собственного сердца. Частично природный дар – как идеальное зрение, как, несмотря на рост и не самый лёгкий шаг, он мог, тем не менее, передвигаться практически бесшумно, – но в гораздо большей степени всё это досталось ему годами тренировок. Каждое такое спокойное утро было точно насмешкой над ними. Уже около недели Курогане не держал Гинрю под кроватью, как прежде.
Не менее острое, всегда, впрочем, оставалось при нём его чутьё: ниндзя мгновенно и точно улавливал любое, самое незначительное изменение в том, что его окружало. Так, вернувшись в комнату, он сразу заметил, что на его прикроватном столике чего-то не хватало, а так как было там не так уж много всего... На всякий случай Курогане заглянул под него, и обшарил всё вблизи, хоть и верил, что память его не подводила: он оставил кошелёк именно на столе, но ни на нём, ни во всей комнате – мешочка не было нигде.
Он предлагал Фаю взять с собой немного денег, когда тот уходил: чтобы, не возращаясь в номер, парень мог бы пообедать в кафе.
— Он что, серьёзно упёр весь кошель? – ругнулся Курогане себе под нос. Надёжно припрятанная среди его вещей, у него всё ещё оставалась та часть его сбережений, о которой пареньку знать не полагалось. Но сумма в том мешочке была всё ж достаточно значительная, чтобы выманить Курогане из комнаты. Мужчина натянул рубашку, накинул сверху купленное в местном магазинчике подобие кимоно и отправился на поиски прохиндея.
Спустившись с четвёртого этажа, он миновал коридор, отделённый от сада лишь невысоким деревянным заграждением да тонкими балками; длинные листья щекотали шею, стоило пройти слишком близко. В Такате Курогане чувствовал себя куда привычнее, чем в душных каменных лабиринтах южных городов: низкие потолки, открытые лоджии и шум воды, постоянно эхом доносившийся до ушей. Но случалось здесь повернуть голову – и не досчитаться стены там, где она, казалось, уж точно должна была быть. Фундамент петлял, следующая комната начиналась раньше, чем успевала закончиться предыдущая... где-нибудь ещё это сводило бы с ума, но здесь – лишь добавляло лёгкой сюрреалистичности месту, которое и без того отказывалось следовать львиной доле земных законов. Лишь для того, чтобы здесь царили такой уют и безмятежность, которых на земле практически не бывало.
«Таман малайкат», или «Приют ангела» с местного языка – так назывался пансионат (а до «Таката» его сокращали местные завсегдатаи) на окраине страны, в которую их занесло примерно через две недели после того, как беглецы покинули Ард. Были они сейчас, кажется, в Сунгае, а больше Курогане ничего, кроме названия, о нём с тех пор практически и не узнал: чтобы попасть в город, нужно было на лодке пересечь реку и ещё больше получаса идти пешком по просёлочной дороге. Они сделали это ровно один раз, на второй или третий день после приезда, и больше ни он, ни Фай о повторении этой прогулки не заикались. Они достаточно намотались к тому времени, как их уставшие ноги впервые втащили путешественников в вестибюль.
— Добро-пожаловать, – поприветствовала их приятным голосом довольно молодая девушка за стойкой. — Вы, кажется, приехали к нам издалека.
Первым заговорил с ней Фай: последние несколько недель, если уж у них и находилось с кем поболтать, кроме камней и друг друга, то занимался этим блондин, понимавший каким-то образом даже самый ломаный общий язык, на котором пытались изъясняться с ними местные и из которого Курогане не мог разобрать ни слова, а потому просто недружелюбно молчал. Молчал он и сейчас, по привычке, даже когда уши наконец поверили звукам той чистой, грамотной речи, которую он услышал впервые за столько времени.
— По правде, мы просто проезжали мимо и искали, где бы остановиться. А у вас тут неплохо, – заметил Фай, озираясь по сторонам и изумляясь тому, что видел, почти по-детски.
— Стало быть, вы здесь не по рекомендации?
— А это проблема?
— Нет-нет, мы рады новым лицам, – глаза за стёклами круглых очков улыбались, но в них, как часто в небесных глазах его спутника, Курогане привиделся тонкий налёт этой вежливой, рафинированной фальши. — Просто многие нынешние постояльцы приезжают сюда уже не первый год. Кто-то просто на отдых, кто-то – встретиться с друзьями или поправить здоровье.
— Нам это должно быть интересно? – вздохнул Курогане, потянувшись за лежавшим на стойке буклетом. У него уже не было сил выслушивать всю историю этого заведения от самого основания или покупать корову. Бросив быстрый взгляд на ту страницу, на которой собрались все цифры, нихонец однако мгновенно взбодрился.
— У вас тут, конечно, и правда полы не неделю назад мыли, но не многовато вы дерёте?
— Минимальная плата – это плата за две недели пребывания, – терпеливо пояснила девушка.
— На кой чёрт так много?
— Наш пансионат расчитан на гостей, которые останавливаются здесь на более долгий срок, нежели те, кто... просто ищет ночлежку на одну ночь. К сожалению, среди таких постояльцев слишком часто встречаются весьма проблемные.
— А вы так сильно не любите проблемы? – спросил Фай без обиняков, со всё той же беспечной улыбкой.
— Как я уже сказала, – Курогане показалось, что та выдержала слишком уж долгую паузу, — многие наши гости здесь далеко не впервые. Я бы сказала, что наш пансионат уже давно стал своего рода маленьким сообществом. Мы не против, чтобы это сообщество разрасталось... но заинтересованы исключительно в благонадёжных постояльцах.
— Ну, две недели мы тут точно торчать не собираемся, – категорично заявил Курогане, вернув буклет на место.
— Куро-сама, не гони лошадей, – вдруг возразил Фай.
Вот лошадей им как раз таки очень не хватало. Курогане недобро зыркнул на блондина.
— Тебе напомнить, что мы не на каникулах? – процедил он сквозь зубы.
— Давай отойдём чуть в сторону и обсудим это поподробнее.
На взгляд Курогане, обсуждать тут было нечего. Но очередное потянувшее его прочь от стойки прикосновение обладало аномальной, совсем не физической, но какой-то иной силой, которой мужчине почему-то до сих пор не научился противостоять.
— Мы не можем тут сидеть две недели, – повторил Курогане ещё раз. Снисходительно улыбаясь ему, блондин живо замотал головой.
— Ну и уедем мы сейчас отсюда, а дальше что? Тебе самому-то на траве ночевать не надоело?
Последние две недели они и правда перебивались, чем придётся: от ночёвок прямо под открытым небом до скрипящих побитых коек в паре каких-то кабаков, в одном из которых их едва не обворовали, а в другом бывшего танцора и вовсе откровенно домогались. Приятной эту часть их путешествия назвать язык никак не поворачивался, но нихонцу, видавшему и что похуже, было по большому счёту всё равно. Он пожал плечами.
— А мне надоело, – ответил за него Фай, и впервые Курогане услышал в его тоне такие твёрдые, даже немного угрожающие нотки. Но затем парень начал попросту канючить. — Куротан, ну мы две недели мыкаемся, как бездомные животные, почему бы теперь две недели не пожить, как люди?
— Ты и есть теперь бездомное животное, дурень, чего ты ещё ожидал, сбегая?! – прикрикнул на него мужчина. — Мы не можем так долго задерживаться на одном месте.
— В том-то и дело. В последнюю очередь нас будут искать там, где мы, по идее, останавливаться были не должны, помнишь?
То же самое Фай говорил в Кайри, и по-своему он был прав... только из Кайри они неслись уже с наёмниками на хвосте. Напоминать ему об этом Курогане не стал, но недовольно фыркнул.
— И к тому же, нам просто надо заплатить за две недели здесь. Если придётся уехать раньше – силком-то нас точно удерживать не станут. А потраченные впустую деньги я тебе потом как-нибудь возмещу. Ну так что?
Пожиравшие его голубые глаза, глядевшие из-под спутавшейся, засаленной чёлки, уже давно всё решили. Курогане мог бы сгрести его за шкирку и потащить на выход, просто чтобы доказать, что последнее слово по-прежнему оставалось за ним... но цена была, пожалуй, и правда слишком высока. Он ясно видел все минусы – и правда довольно существенные – этой идеи. Но огоньки свисавших с потолка ламп приветливо горели, и плестись обратно в сгущавшиеся снаружи сумерки Курогане почему-то совсем не хотелось.
Они вернулись к стойке уже с кошельком наготове. Возникшая за ней к тому времени вторая девушка оторвалась от бумаг и вежливо кивнула им в качестве приветствия.
— Первые две недели оплачиваются вперёд, – сообщила хозяйка. — Всё остальное – по факту, во время выселения. Вам не нужно никак продлять проживание. Если нам понадобится, то мы можем спросить примерную дату отъезда, но такое нечасто случается. Бывало, что у нас задерживались и на полгода. Цены за день в зависимости от расположения номеров указаны вот здесь.
— Где самый хороший вид из окна? – быстро втянувшись, поинтересовался Фай. Курогане громко закашлялся. — ...самый хороший из не самых дорогих? – поправил парень, неловко усмехнувшись.
Вскоре ключи были у них на руках.
— Думаю, вам сначала захочется устроиться и немного отдохнуть с дороги, – справедливо предположила хозяйка.
— Да, пожалуй.
— Тогда я расскажу и покажу вам всё чуть позже. Меня зовут Каэде Сайто, можете обращаться ко мне или к моей помощнице, Сай, если не застанете меня. Ах, да, ещё одна формальность: у вас ведь нет с собой никаких животных?
— Ох, простите, я никак не могу оставить его снаружи, – вздохнул Фай. — Но клянусь вам, что Куро-ван-ван хорошо воспитан и не доставит никаких проблем.
— Чё за пургу ты несёшь?!
— Ну тише, Куро-пёсик, тише, нам же так никто не поверит.
«Да это мне никто не поверит, когда узнает, на что я променял возвращение в Нихон», – чертыхнулся про себя Курогане и всю дорогу до их номера желал Фаю, чтобы вид из окна тому и правда понравился: в конце концов, именно туда ему предстояло полететь вниз лицом.
В Такате они были уже почти две недели, но собирать вещи не спешили.
Пансионат напоминал причудливый, но необычно гостеприимный лабиринт, где находил ты в итоге дорогу раньше, чем успевал осознать, что заблудился. По крайней мере, такое впечатление у Курогане было первые дни; сейчас он уже без проблем добрался до большого зала, оборудованного под комнату отдыха. Это было, пожалуй, одно из немногих помещений здесь, где все стены стояли на своих местах, а в дождливые вечера не капало сверху и не приходилось кутаться в тёплый плед. Иронично, что при этом здесь был камин.
Одни и те же люди занимали одни и те же столики, да и Фая он обнаружил в той же компании, что и вчера. Завидев Курогане, тот приветливо помахал ему и опустил руку на спинку свободного стула рядом.
Он уже не помнил, в какой день их пребывания в Такате вообще случилось это знакомство и как завязалось общение (скорее всего, при минимуме его участия), которое Фай продолжал всерьёз поддерживать, а те ребята, кажется, не возражали. Двое парней, с их слов, ехали откуда-то с севера, по делу, но по дороге решили устроить себе незапланированные каникулы, другого шанса на которые им могло не представиться ещё долго. Один на первый взгляд не слишком располагал к себе и выражался немногословно, другой – с необычными, разноцветными глазами – говорил побольше, но в целом был не слишком назойлив и абсолютно безвреден. Они явно знали друг друга давно, но вспыхивающие между ними со стабильной регулярностью споры временами заставляли других путешественников чувствовать себя... чуточку лишними.
— Курогане, а вы умеете играть в маджонг? – поинтересовался Ватануки тут же, едва нихонец успел усесться на свободное место и заметить краем глаза разложенные на столе костяшки.
— Нет, маджонга с меня на сегодня, пожалуй, хватит, – засмеялся Фай как будто со своей обычной, но на сей раз какой-то уж совсем натужной весёлостью.
— Ты куда упёр кошелёк? – негромко спросил у него Курогане, для которого это всё ещё было первостепенной проблемой.
— Ну, тут ещё есть во что поиграть вчетвером, – Ватануки потянулся за высокой стопкой из коробок, стоявшей на соседнем, пустом столе.
— Что-то, во что можно играть на деньги, – деловито уточнил Доумеки.
— Сказал же, я с этим всё на сегодня, – настаивал Фай.
— Ты играл на деньги?! – воскликнул нихонец, подскочив над стулом. Достаточно сообразительный и достаточно шустрый для выживания в этом опасном мире, блондин метнулся к тому столу и открыл рот раньше, чем Курогане успел предпринять что-либо ещё.
— А вот это выглядит необычно, что это? – громко произнёс он, вертя в руках одну из коробок, в которой перекатывались с грохотом от стенки к стенке деревянные бруски.
— Это, должно быть, дженга, – сразу сообразил Ватануки. — Из этого сначала строят башню, а потом вынимают по одному блоку так, чтобы не развалилось.
— Сколько он вам проиграл?!
— Э... я думаю, нам лучше поиграть на что-нибудь другое, на желания, например, – засмеялся Ватануки немного нервно.
— Звучит неплохо, – подхватил Фай. Один брусок он уже любопытно крутил в руках. — Да и правила несложные, только... А что это на них за цифры? – задумчиво протянул он, разглядывая не очень ровно выведенную на каждой из граней цифру «3».
— А, это довольно редкий вариант игры, но такое я тоже видел, – вспомнил Ватануки. — Это подписаны очки за каждый удачно вытащенный блок, в зависимости от сложности... довольно условной, ибо неизвестно, как игра повернётся, но это единственный способ как-то определить победителя, если играют больше, чем двое. Проигравший-то просто всегда тот, у кого башня обрушится. И ещё надо знать, как из таких саму башню правильно построить... но, думаю, я вспомню.
— Вот вам и простая игра, – буркнул Курогане.
— Ну, она уже старая – неудивительно, что стали придумывать новые варианты. Похожие деревяшки находили в заброшенных городах аж четырёхсотлетней давности.
— А это-то ты откуда знаешь?
— Да так, знакомый археолог рассказывал.
— Меньше болтай и собирай башню, – перебил его Доумеки.
— А тебя я вообще ни о чём не спрашивал! – заверещал Ватануки.
Парень замахнулся бруском с четвёркой, но всё-таки передумал и со звонким стуком саданул им по столу, закончив закладывать «фундамент». Фай почти тут же присоединился, вместе с новым приятелем под его чутким руководством отстраивая один ярус – по три прилегающих друг к другу блока на каждом – башни за другим, и та очень скоро выросла над столом, готовая ко всему, что её ждало.
— Почему на верхних трёх этажах нет цифр? – спросил Курогане, окинув получившуюся конструкцию внимательным взглядом.
— Их мы не трогаем. Это было бы слишком легко, – объяснил Ватануки. — И башню, конечно, не придерживаем. Достаем одной рукой, вот так, – он ловко протолкнул пальцем один из центральных блоков на пару ярусов ниже от «запрещённых» с одной стороны, а затем той же рукой вытащил его с другой.
— Вроде как, очень просто, – прокомментировал Фай.
— Ага, увидите, насколько это «просто», когда башня будет уже вся дырявая, – усмехнулся Ватануки.
Не дожидаясь ничьего приглашения, следующий брусок вытащил Доумеки. Курогане над своим ходом тоже не слишком раздумывал, но принял слова Ватануки к сведению достаточно серьёзно. Фай протянул было руку к башне, но опасно заскользивший по столу вслед за ней длинный рукав тёмно-изумрудного халата – тоже из местной лавки – заставил его ненадолго отступить. Развязав длинный пояс с вышитым на ним узором из павлиньих перьев, блондин аккуратно повесил лишнюю одежду на спинку стула, оставшись в одной лёгкой светлой рубашке и леггинсах; после чего уже не менее ловко, чем остальные, вынул очередной блок.
Через каких-то пару минут усилиями четверых сооружение и правда выглядело уже совсем не так устойчиво.
— По-моему, она сама сейчас рухнет, – беззаботно протянул Фай, пока ту глубоко задумчиво разглядывал Доумеки.
— Какая-то не очень честная игра, – проворчал нихонец. — Неважно, как хорошо играешь – всё равно всё в какой-то момент развалится.
— Всего-то нужно, чтобы она развалилась не из-за тебя, – сухо заметил Доумеки, осторожно вытянув один из боковых блоков почти у самого основания: выглядело это куда опаснее, чем большинство их предыдущих ходов, но вопреки предсказаниям Фая, башня уверенно устояла.
Без большого удовольствия Курогане воззрился на перешедшее к нему«поле боя». Как минимум ещё пару брусков, на его глаз, можно было достать без особого риска. Но предсказуемость всей игры и некая её предрешённость уже начинали его угнетать: Ватануки явно обладал в ней слишком большим опытом, Доумеки – делал всё, чтобы «башня не развалилась из-за него», задействуя при этом минимум извилин, почти скучая, а бывший танцор просто был слишком осторожен.
Курогане потянулся к ярусу ещё ниже.
— Ого, смело, – воскликнул Ватануки.
— Точно ведь не выдержит, – добавил Фай.
— Заткнись, – буркнул на него Курогане, но негромко и почти ровно: слишком сосредоточенно примеривался пальцами к уже решительно избранной цели. Не менее решительным, чётким, но осторожным движением, словно ему нужно было тихо, быстро и разбрызгивая по округе минимум крови перерезать кому-нибудь горло, мужчина вынул блок. Башня немного качнулась; она явно была на грани, но как будто и впрямь боялась перечить кому-то, вроде него, а потому стояла. Курогане победно сжал деревяшку в кулаке.
— Очень круто, – отозвался Ватануки, искренне поражённый.
— Куро-сама, ну ты, конечно, и загнал меня в угол, – прыснул Фай звонким, но не очень-то весёлым смехом. Шансы на то, что эта конструкция выдержит ещё один ход, и правда были теперь ничтожно малы. Блондин аккуратно, кажется, аж задержав дыхание, потянул за один из тех блоков, что у него ещё оставались хоть какие-то шансы достать. Но выглядело это делом решённым. Только Курогане до последнего был готов к сюрпризам: после Кайри он уже не брался угадывать наперёд, на какие ещё фокусы мог оказаться способен его спутник, даже когда они не играли в карты, а поблизости не было зеркала. Но на лице самого Фая уже давно красовалось вымученное, но смиренное принятие неизбежного, когда оставшиеся деревяшки с грохотом посыпались на стол.
— Ну вот, проигравший у нас есть, – объявил Ватануки. Вздохнув, Фай развёл руками, но в следующий миг уже улыбался как ни в чём не бывало. — Осталось только посчитать и найти победителя, – добавил юноша, поправив очки.
— По-моему, и считать ненужно, – хмыкнул Курогане, всё ещё вертя в руке свой «победный» брусок, на котором красовалась цифра «5». Нигде ни среди обвалившихся блоков сейчас, ни на всей башне, когда та ещё была целой, числа больше он не видел.
— Нет, на всякий случай лучше перепроверить, – перебирая трофеи оставшихся трёх игроков, включая себя, Ватануки бормотал расчёты себе под нос, пока ещё раньше него Доумеки вдруг не заявил со всей серьёзностью:
— Я победил.
— Это ещё каким образом? – возразил Курогане скептично.
— У меня на одно очко больше.
Загоревшись невыносимым желанием поспорить, нихонец мог бы поспорить с ним, но, к сожалению, не с математикой: изучая его блоки, Курогане обнаружил, что все они были приблизительного одного «номинала», среднего по очкам, но в сумме давали при этом внушительный результат, который и правда всего на одно, но обгонял его. Ватануки, по памяти собравший башню, должен был знать на зубок все самые выгодные ходы – Курогане ждал подобной тактики от него. Но получалось, что парень как будто и не стремился выиграть. В итоговом счёте он порядочно от них отставал.
— Но очевидно же, что вытащить последний блок было сложнее, чем все эти вместе взятые, – возмутился Курогане.
— Я же говорил, что эта система с очками не очень хорошо работает, – напомнил Ватануки. — Но в целом...
— Да ни так, ни в целом, это чушь собачья.
— Да ладно тебе, это же просто игра, – попытался унять его негодование Фай. — Мы же играли на желания, да?
— Да, теперь ты должен ему желание. Давай, придумай что-нибудь, только в рамках приличия, – поторопил Ватануки спутника.
— Мне ничего от него не надо.
— То есть, как это не надо? Проигравший исполняет желание победителя. Говорю же, придумай что-нибудь.
— Не хочу. Можете считать, что я не выигрывал.
— Опять ты всё портишь! – взорвался Ватануки.
Доумеки и бровью не повёл. Он вдруг встал из-за стола и неспешным, но непоколебимым шагом направился прочь.
— И куда это ты собрался?!
— Мы ведь закончили? Я хочу есть.
— Да чтоб ты подавился.
Ватануки раздражённо выдохнул.
— Так ты идёшь? – обернувшись, Доумеки спросил таким тоном, словно парень совершенно кощунственно заставлял его ждать.
— Да катись ты уже! Я-то тут при чём?!
И всё же, бросив Курогане с Фаем напоследок измотанный, но извиняющийся взгляд, Ватануки быстро попрощался и припустил за товарищем.
— Я тоже проголодался, – признался Фай, первым нарушив неловкое молчание, оставшееся после чудаковатой парочки.
Курогане дёрнул плечами.
— Тогда пошли.
Надев халат обратно, Фай в последний момент обратил внимание на брошенный ими хаос на столе.
— Стоит убрать, не думаешь?
— Не я это сюда притащил, не я эту башню строил и не из-за меня она рухнула. Не вижу причин, по которым это должен убирать я, – изрёк Курогане, скрестив руки на груди.
— Намекаешь, что это должен сделать я?
— Если хочешь этого больше, чем есть. Мне всё равно.
— Что-то ты ведёшь себя, как Доумеки, – шутливо поддел его блондин.
— Хочешь сказать, что мы похожи?
— Нет-нет, Куро-сама – единственный в своём роде, – пропел Фай.
Курогане хмыкнул. Манеры спутника всё ещё временами порядочно действовали ему на нервы, но то ли это место и правда имело над ним такой успокаивающий эффект, то ли запас гнева за последние несколько недель в нём несколько подысчерпался – но в моменты вроде этого ему хватало теперь просто тихо вздохнуть и мысленно обозвать парня каким-нибудь – всего одним и ещё не самым резким – словцом.
— Двух таких было бы уже многовато.
— Чего?!
Или нет.
Под заливистый смех Фая и несколько проводивших их обескураженных взглядов путешественники покинули зал.
──────── • ☽ • ────────
Была внутри самого отеля и столовая, но куда большим спросом, особенно в ясные, тёплые дни пользовалось прилегающее к нему кафе на открытом воздухе. За облюбованным ими уже чуть меньше недели как столиком Курогане с Фаем ждали минут пятнадцать, пока мальчик-официант принёс им заказ.
— Тебя ведь Кохаку зовут, верно? – приветливо спросил у него Фай.
— Д-Да, сэр, – ответил тот, чуть растерявшись от неожиданного внимания.
— Спасибо, Кохаку.
— Всегда пожалуйста. Приятного аппетита, – живо воскликнул он и поспешил вернуться к работе.
— Он же совсем ребёнок, – с недвусмысленным упрёком Курогане покосился на спутника.
— Откуда у тебя вообще такие мысли, Куропон? Я просто проявляю учтивость. Не ревнуй.
— Какая ещё к чёрту ревность? Я просто слежу, чтобы ты не влипал в истории, – процедил нихонец.
«Я-то в одну, сидящую передо мной, уже влип», – закончил он про себя, но вслух эту мысль не озвучил.
— Ну раз так, то я в надёжных руках, – усмехнулся Фай и наконец переключил своё внимание на еду, дав ему сделать то же самое.
Курогане взял принесённые официантом, аккуратно завёрнутые в тёплое полотенце палочки. Меню в Такате представляло собой увесистую книженцию, в которой даже больше, чем местной, было блюд родом из тех мест, откуда сюда могли приехать хотя бы гипотетически – в первые дни Курогане это искренне удивило. Но удивило приятно. Вкус в итоге, конечно, всё равно отличался, но спустя полтора месяца на южной стряпне нихонцу хватало и старания, которое чувствовалось на языке, когда он пережёвывал рис.
На какое-то время содержимое его тарелки завладело им полностью, но лбом Курогане ощутил чужой взор: направленный не совсем на него, скорее куда-то рядом, но слишком пристальный, чтобы он мог его игнорировать. Мужчина поднял голову.
— Что?
— Извини, – спохватился Фай. — Просто всё не могу привыкнуть к тому, как это выглядит.
Он всё ещё косил глаза в сторону деревянного подноса с суши. Курогане же покосился на него.
— Что именно тебе не нравится?
— Это ведь сырая рыба? Как её можно есть вот так?
— Сам попробуй да узнаешь, – пожал плечами Курогане. Он и впрямь не ожидал, что когда-нибудь ему придётся отвечать на настолько странный вопрос.
Фай продолжил смотреть на суши так, будто от тех исходила теперь ещё более угрожающая энергия. Но каждый его мускул уже пронизывало любопытство.
— Можно вилкой? Не представляю, как можно есть этими штуками, да и ещё одних у нас нет.
— Бери руками, – одёрнул его Курогане, почувствовавший вдруг, что почему-то видеть это ему бы совсем не хотелось.
Послушно следуя его словам, Фай отправил закуску в рот. Однако застряв примерно на половине, она исказила его лицо так, что Курогане не без злорадства припомнил все те южные лакомства, что парень успел практически силой запихнуть в него в Арде.
С трудом проглотив ту часть, которую он мог бы иначе разве что только выплюнуть, но точно бы не стал, Фай, всё ещё сморщившись, застонал:
— Это ведь и правда сырая рыба...
— Вот это открытие, – воскликнул Курогане с сарказмом.
— Ну нет, ешь это сам.
— И без твоего разрешения обойдусь.
За ближайшим к ним столиком сидела супружеская пара с дочерью, которых они видели здесь буквально каждый день, если приходили в то же время. Чуть подальше мужчина почти аристократичной, но не очень приветливой наружности беседовал с другим, который, кажется, представлялся им врачом... Да и в остальном вокруг виднелись сплошь знакомые лица: кафе было частью Таката, так что собирались здесь всё те же его постояльцы. Большинство Курогане так или иначе помнил, просто плохо запоминал имена. Разве что их приятелей, которые тоже, вроде как, собирались на обед, почему-то поблизости не оказалось. Но задержать или заставить их изменить планы мог только какой-нибудь пустяк, о котором Курогане было жаль сил и времени лишний раз думать.
Даже он, проведший большую часть своей жизни в постоянном напряжении, имея дело с или только ожидая готовой в любой момент возникнуть угрозы, ниндзя в конце концов привык, что если и было на земле место, где ничего происходит, хоть расшибись ты в лепёшку – это Такат.
И даже ему почему-то здесь по-своему нравилось.