— Ты уверен, что вообще правильно читаешь эту карту?
— Ну, расстояние по ней рассчитывать тяжело, – признался Фай без стеснения. — Но мы совершенно точно движемся в правильном направлении.
Задавать ему в очередной раз один и тот же вопрос мужчина мог разве что только душевного успокоения ради – да и оно от его ответов уже давным-давно не наступало. Он не стал, как четырьмя днями ранее, выхватывать у спутника карту, ставя под сомнение её полезность в руках южанина. Курогане и сам знал, что едут они правильно. В конце концов, исходя как минимум из всех законов природы – того, что среди всех четырёх сторон света север был только один.
Но из Шарано они выехали недели полторы назад: избегая больших дорог, ещё вчера спавшие под старой, заделанной уже десятки раз, но по крайней мере в десятый – довольно-таки надёжно крышей, в тепле и той особой сытости, которая наступает лишь тогда, когда неспешно хлебаешь горячий суп, сидя за столом где-нибудь в маленькой кухне, путники, как будто и не было всего этого, бросились обратно в объятия степей. За эти полторы недели они успели проехать через пару маленьких городков: неприметных и глухих, но хотя бы внушавших им уверенности, что злополучное Шарано – «злополучным» его для Курогане делал исключительно последний проведённый там день – осталось позади. И название каждого из этих городов, какими бы убогими те ни были, они без большого труда нашли на карте, которую сейчас держал Фай. Они, без всякого сомнения, двигались чётко на север, по направлению к тонкой изогнутой линией обведённой фигуре, поверх которой крупными жирными буквами на общем языке и было выведено: СМАРАГДОС.
Курогане уже и думать забыл, как там называлось то место, которым Фай внезапно загорелся ещё в Сунгае, но Фай же не давал ему поводов сомневаться, что именно так оно и называлось. С таким же удовлетворением, какое он должен был испытывать, в очередной раз в уме сводя одно с другим, дворцовый казначей смотрит на составленный на будущий год бюджет, где всё сходится вплоть до последнего зёрнышка риса, и удовлетворённо кивает, почёсывая бороду: «Да-да, так правильно. Всё правильно». А раз всё было правильно, въехать в этот самый Смарагдос они должны были... ещё дня два как.
Курогане, конечно, мог и ошибаться в своих подсчётах, но чем больше времени они двое проводили в пути – тем точнее те естественным образом становились. Но он был твёрдо уверен хотя бы в том, что на горизонте должно было уже замаячить что-то похожее на стены крупного города. Да хоть бы один указатель встретился им, когда они выезжали к основным дорогам, чтобы сверить маршрут: даже у того занюханного посёлка, что они покинули последним, всё богатство состояло из десяти домов, колодца, старой слепой коровы и... чёртового указателя!
Пустошь простиралась вокруг путников ещё, казалось, на многие мили. Хоть лето ещё только перевалило за середину, а порывистые сухие ветра отдавали осенью, которая не приближалась, а словно... никогда далеко и не уходила с этих земель. Высокая трава колосилась, напоминая шерсть, как если бы земля под ней была грудью огромного спящего животного, вздымающейся и опадающей. И ни намёка на их приближение к цивилизации. Курогане было абсолютно всё равно, найдут они в итоге этот Смарагдос или нет – рано или поздно куда-нибудь да приедут, а большего ему было и не надо, – но решительно не нравилось сомневаться в своём интеллекте.
Они вели лошадей неторопливым шагом, пока Фай внимательно изучал контуры на бумажном полотне, будто был в силах узреть что-то новое. Оторвавшись наконец от них, блондин поднял голову и вдруг уверенно указал вперёд.
— Куротан, гляди, вдалеке.
Ничего, что стоило бы отдельного внимания, Курогане однако не увидел – и проблема была вовсе не в его зрении.
— Очередное поселение кочевников. А если и нет, то всё равно точно не то, что нам надо, – сухо вынес вердикт нихонец.
— Но там же есть люди, – возразил Фай. — Спросить, как нам побыстрее добраться, лишним не будет.
Как человеку, которому было всё равно, Курогане и спорить было незачем, хоть почему-то и страшно хотелось. Фай управлялся с лошадью уже достаточно уверенно, чтоб не забыть всё после долгого перерыва, так что ниндзя просто правил за ним: и хотя тем очевиднее становилось, что догадка Курогане недалеко ушла от истины, чем они больше приближались к разбитому посреди степи лагерю, тем откуда-то во всём виде Фая становилось всё больше спокойной убеждённости, что им непременно надо проехать именно через этот лагерь. Поверить в то, что целый город может вдруг появиться перед ними из ниоткуда, не иначе как прямо из-под земли, стоит южанину только произнести его название вслух, он Курогане бы точно не заставил. Но выглядеть... выглядеть он, право слово, в какой-то момент начал именно так.
Освещённый светом масляных ламп, странный форпост на лагерь в итоге даже не походил: занимавший не больше сё* пятачок протоптанной земли был завален деревянными ящиками с какими-то грузами, с которыми возились всего человек пять, и венчался небольшим закрытым тентом. Спать в таком все обитатели этого «поселения» могли бы при желании друг на дружке.
Это точно было не поселение, насколько Курогане мог видеть собственными глазами и заключить собственным умом, в котором всё-таки обычно не сомневался. Но учитывая то, что поблизости больше ничего, кроме него, и не было, нихонец... вообще не представлял себе, что это такое могло бы быть. Высокая степная трава колосилась себе дальше там, где заканчивалось, условно говоря, загадочное стойбище.
Спешившись, путники двинулись прямиком на него. Двое людей, стоявшие у самого тента, сразу как-то привлекли больше всего внимания у обоих. Капюшон песочного цвета плаща – обычно дорожная пыль въелась бы в такой за считанные часы, а этот выглядел, как новенький – спадала на спину ничем особенно не примечательного юноши. Вторая фигурка едва доставала в высоту ему до нижнего ребра: Курогане слегка изумился про себя тому, что девочке перед ним не могло быть больше двенадцати, но не оттого, что не ожидал увидеть здесь ребёнка, а осознав вдруг, что это было как будто, вопреки обыкновению, не тем, что замечаешь сразу.
— Здравствуйте. Простите, если отвлекаем, но далеко ли мы от Смарагдоса?
Пуская в ход весь свой подхалимаж, Фай обычно успешно уравновешивал настороженность, с которой новые люди частенько косились на Курогане. Но странное дело... Не то чтобы их встретили прямо таки с распростёртыми объятиями, однако для этих чудиков появление двух пришельцев не было чем-то более удивительным, чем... более удивительным, чем они сами, мысленно добавил Курогане от себя. Ей-богу, для чего было кому-то вообще разбивать такой никчёмненький лагерь посреди пустоши. Пара догадок у него возникла. Но воображением настолько живым, чтобы нарисовать, отталкиваясь от них, всю картину целиком, Курогане не обладал.
— Отвечая на ваш вопрос – и да, и нет, – тем временем произнёс юноша. Столь невозмутимо, что в здравости чьего-то ума из них двоих ниндзя непременно должен был усомниться.
Фай всё улыбался. Только, заметил Курогане почему-то лишь сейчас, улыбался как-то странно, почти насмешливо, будто ждал услышать самую предсказуемую в данной ситуации шутку и именно её он и услышал. Но благочестивая монахиня в разговоре с императором не могла звучать более кротко, чем когда тот заговорил снова, без тени издёвки в голосе.
— Я, можно сказать, пришёл к такому же выводу... Но мы, видите ли, о нём только слышали. Не очень много. Но очень хотели бы туда попасть.
«Мы не слышали о нём нихрена. Мы две чёртовых куропатки, которые продолжают улепётывать, хлопая крыльями, от псины, которая махнула на них хвостом ещё пару десятков миль назад, и им без разницы, куда нестись, лишь бы там было, где посрать и чего поклевать. Охренительная жизнь. Сората с Фумой подохнут от зависти, когда мне придётся об этом рассказывать», – мысленно комментировал Курогане, но пока снисходительно держал своё мнение при себе, храня своё фирменное угрюмое молчание.
Юноша вдруг стал смотреть на них обоих не то чтобы сильно иначе, но изгиб бровей сделался чуть серьёзнее.
— Должно быть, слышали и про особый режим? Для свободного посещения Смарагдос сейчас закрыт.
Кадык его нервно дёрнулся, но Курогане всё-таки смолчал и тут. Он ждал, что скажет Фай. В конце концов, это была от начала и до сего момента его идея.
— Каким образом туда можно попасть сейчас? – осведомился тот, ни единым мускулом на лице не выдав, если эта новость и поколебала твёрдость его намерений.
— В Смарагдос сейчас могут беспрепятственно въезжать только те, кто обладает существенной магической силой. Не обладающие ей люди – только в сопровождении тех, кто обладает. В соотношении один к одному.
Юноша объяснил медленно, но чётко, как что-то, что произнёс уже тошнотворное множество раз. И достаточно спокойно. Скорее всего, он уже уловил, насколько Фай был не похож на того, кто пришёл просто немного почесать языком да покривляться. Иронично, ибо в иное время только этим он в присутствии Курогане и занимался.
Уже и дураку бы стало ясно, что этот аванпост и был, похоже, чем-то вроде пропускного пункта на пути в Смарагдос, только ведь самого города, как Курогане ни вытягивал шею во все стороны, так и было не видать. Но больше никого, кроме него, это как будто не смущало.
— Тогда у нас не должно возникнуть проблем, – заключил Фай, обдав собеседника широкой улыбкой – той, которую Курогане видел на его лице чаще всего. — Думаю, вы можете меня пропустить. Спутник у меня крупноват, но под плащом больше никого нет, честное слово.
Уголок рта юноши в балахоне дёрнулся, и дёрнулся глаз нихонца.
— Хорошо, только вам придётся пройти небольшое испытание, – силой удерживая голос ровным, но даже не пытаясь вытеснить проступившую в нём теплоту, произнёс первый.
— Что за испытание? – в конце концов не выдержал Курогане. Его уже вовсю одолевали сомнения, стоило ли оно того, когда вокруг столько травы, с которой не нужно было вести переговоры, чтобы улечься в ней на ночь. Что он готов был сделать хоть сейчас: в небе уже виднелись первые звёзды.
— Не вам, за вас вашему компаньону достаточно просто поручиться, – ответил парнишка на первый взгляд с не меньшим тактом, но Курогане с его слов едва не взорвался: за простой вопрос, который он всего-то задал вместо Фая, его всё равно что пригласили дальше молчать в трубочку, пока серьёзные белые люди занимаются серьёзными делами. Злость, которой Курогане хоть и не дал выплеснуться наружу, но в которой теперь с шипением варились его мозги, была направлена заодно и на Фая тоже. «А ты всё лыбишься, чёрт брехливый, надеюсь, они скажут тебе принести голову Икучи**. А я постою посмотрю на это».
У Курогане, конечно, имелись свои представления о том, что можно было назвать «испытанием». Но никто из присутствующих на самом деле не выдавал волнения больше, чем если бы новоприбывших ждало что-то ужаснее пары бюрократических формальностей.
Рука человека, имени которого они так и не знали, но который в глазах гордого нихонца того, в общем-то, и не стоил, коснулась полога, занавешивавшего вход в тент. Внезапно, дав знать о своём присутствиии впервые с самого начала их разговора, та самая девочка, до сих пор стоявшая рядом, сказала нечто, что для Курогане было каким-то случайным набором слов.
— Принеси третью.
Юноша, так и замерев под укрывшим его полотнищем, заметно потупился. Судя по его реакции, их особый «код» он-то, конечно, разгадал без труда, но всё равно подумал сначала, что ослышался.
— Может, хотя бы вторую? – обернулся её коллега, и непонятно было, в чём он всё-таки сомневался больше: в себе или в ней.
Но девочка в его сторону даже не повернулась. Она смотрела только на Фая, пристальным, оценивающим взглядом. Курогане вдруг понял: всё это время смотрела. И она знала всё, что ей надо было знать; всё это она видела так же ясно, как Курогане видел её.
— Треснет. Третью.
Что бы это ни означало, юноша явно не без труда заставил себя признать, что она действительно это сказала. Ниндзя не понравилось, как тот с лёгким беспокойством взглянул на Фая прежде, чем скрыться таки внутри тента, но ничего из ряда вон выходящего по-прежнему не происходило. Не начало происходить и тогда, когда он вышел обратно к ним. Единственное, что изменилось: теперь в его руке лежала стеклянная (или из чего-то, очень похожего на стекло) сфера, примерно как ладонь Курогане в диаметре. Она была не полностью прозрачной, скорее даже больше не прозрачной: белой, как молоко, разбавленное водой, или сунгайские туманы. Курогане почему-то показалось, что если прикоснуться к ней – она окажется холодной, но не совсем. Не прохладнее воды в озере, в которой уже стоишь некоторое время.
Его, разумеется, касаться её никто не приглашал. Юноша аккуратно – судя по всему, вес в ней тоже был ощутимый – протянул сферу Фаю.
— Возьмите в обе руки. Не беспокойтесь, это полностью безопасно.
— Когда громко божатся, что нет никакого обмана – обычно всё от и до им и оказывается, – резко заметил Курогане. Только его как будто уже никто и не слышал. Фай без вопросов взял стеклянный шар, и ни единого вопроса не отразилось даже на его лице. Он либо откуда-то знал абсолютно наверняка, что именно этот стеклянный шар должен был с ним сделать. Либо был абсолютно уверен в самом юноше. Либо ему было абсолютно всё равно.
В момент, когда сфера опустилась аккурат вдоль той линии, по которой соприкасалась две его ладони, когда его пальцы легли на гладкую глянцевую поверхность, что-то произошло. Что-то, чего мужчина не видел и даже не слышал, в отличие от того, что произошло следом, но от чего мурашки пробежали у Курогане по спине. Вместо молочного тумана, плотно, однородно заполнявшего изнутри всю сферу, в ней теперь клубился, выступая отдельными изгибами, дым; но это Курогане заметил уже потом. Привлекающий своей странностью всё его внимание стеклянный шар стал обычным стеклянным шаром, как только, казалось, сам воздух вокруг Фая вдруг вспыхнул куполом яркого света.
Прозрачность воздуха – просто оптическая иллюзия. Похожая на шизофренический бред, эта идея врезалась в ум Курогане, точно пытаясь отвлечь от главного: всполохи синего и фиолетового цветов, и множества оттенков между ними метались вокруг, как светлячки, или скорее как стайки маленьких светящихся рыб, снующих под самой поверхностью пруда; отражаясь от них, они заставляли проступать в темноте клубы застывшего в ней невидимого тумана. Туман, снова туман, Курогане вдруг подумал, что это всё точно какой-то знак, дурной знак, что он сам движется прямиком в туман, в котором не видать ничего дальше кончика своего носа, а это плохо, очень плохо, потому что... Сумбурный поток мыслей прервался так же резко, как начался.
Всё осязаемое существовало в пустоте – это всегда было для Курогане одной из тех непреложных истин о том, как устроен мир; о чём даже не задумываешься, не то что в какой-то момент можешь вдруг начать ставить под сомнение. Но свечение вокруг Фая осветило эту пустоту, и она была не пустой. В ней было что-то. И чем глубже Курогане проникался чувством, что это что-то как будто было естественным... тем более неестественным оно оставалось для него.
В самом Фае не переменилось ничего. Что мгновения назад – а ведь длилось это всё правда не больше пары мгновений, – что сейчас он стоял с тем же слегка отсутствующим видом: он о чём-то думал или что-то задумал, но ещё до того, как взял загадочную сферу в руки. Словно его это никоим образом не касалось, не имело к нему вообще никакого отношения, он стоял посреди настоящего «северного сияния» (отец, побывавший когда-то и на севере, и на юге, рассказывал, что в их краях оно встречается очень редко, но однажды Курогане видел нечто подобное. Примерно за год до того, как покинул Суву). И откуда-то, даже не строя специально никаких умозаключений, он точно знал, что имело. В этом сиянии было что-то от Фая больше, чем порой в самом Фае. Оно было им.
Оно было красивым. И не меньше, чем красивым, оно было жутким. Но красивым.
Слегка нарочито бойкий голос юноши в балахоне вернул Курогане в реальность.
— Спасибо, этого достаточно.
Он как ни в чём не бывало забрал сферу у Фая, и плотный купол тотчас начал стремительно рассеиваться. Курогане заметил, что парень нервничает: занервничал ещё в тот момент, как коллега категорично сказала ему принести «третью», если уж на то пошло, – но это не было настолько уж подозрительно, чтобы побудить Курогане превентивно его «успокоить».
Унеся артефакт обратно в тент, он вернулся уже с другими безделушками: какими-то двумя камнями на шнурках. В одном Курогане узнал изумруд: неогранённый, но обработанный минерал насыщенно зелёного цвета был вырезан ровным плоским – жетон было первым словом, что пришло Курогане в голову – прямоугольником с закруглёнными краями. Второй был точно таких же формы и размера, но ему нихонец имени не знал. Белый с серыми прожилками, где-то бледными, а кое-где почти чёрными, караульный отдал Курогане. Изумруд достался Фаю.
— Считайте, что это ваши личные удостоверения на время пребывания в городе, – пояснил караульный. — Они уже хранят всю необходимую информацию. Желательно носить с собой.
— А если потеряем? – спросил Фай.
Человек странно улыбнулся.
— Не потеряете.
Шнурки были слишком короткие, чтобы можно было носить их на шее, как амулеты, так что Курогане просто пренебрежительно сунул свой в карман штанов. Пока они тут чесали языком, уже стемнело совсем; ниндзя хоть и мог спокойно ехать, направляя коня, при одном свете звёзд, да и уставшим себя особенно не чувствовал – но не Фай. А им ещё бог знает сколько предстояло ехать до самого города. Так что лучше было поторапливаться. И опять, почему-то только Курогане здесь, судя по всему, был этим справедливо озабочен.
— Как прибудете в город, – спокойно объяснял юноша Фаю, — найдите гостиницу. Светлое такое здание. Там вас сориентируют с жильём и всем остальным.
— Простите, а нет ли у вас в городе какого-то места или кого-то, у кого было поучиться... ну, в том самом смысле, – вдруг спросил Фай. Всё ещё безучастно слушавший их разговор Курогане приподнял одну бровь; но сам юноша каким-то чудом, похоже, понял, что именно Фай имел в виду ещё до того, как тот всё-таки потрудился уточнить. — Магическому искусству, я имею в виду.
Но даже после этого некоторое время хранил неловкое молчание. Затем потерянно повернулся к напарнице, словно искал поддержки.
— Да у кого в Смарагдосе вообще... кроме неё, разве что... – негромко пробормотал он.
— Ну так к ней его и отправь, – не думая ни минуты, подытожила его спутница.
— Но если вдруг... Она же шкуру с меня спустит, – прошипел паренёк, не в силах удержать рвущиеся в голос жалобные нотки.
— Она и так спустит. Но если не хочешь брать на себя ответственность – просто дай ему адрес магазина и не морочь себе голову. Сама разберётся.
Юноша тяжело вздохнул. Вынув из висящего на поясе саше маленький, ровно вырезанный кусочек плотной бумаги и обломок воскового мелка, он что-то записал и отдал эту карточку Фаю.
— Кохане права. В любом случае тут вам помогут лучше, чем сейчас могу помочь я, – оправдался он.
— Ничего страшного. Спасибо, – поблагодарил Фай.
Курогане не мог отделаться от чувства, что он стал невольным зрителем одного из тех театральных представлений, которые своим умом ни за что не поймёшь, если перед этим не прочитаешь брошюрку, в которой говорится, о чём этот грёбанный спектакль, собственно, вообще.
— Вы закончили? – буркнул он, не надеясь уже, впрочем, получить прямой ответ. Развернувшись прочь, Курогане приготовился было снова седлать лошадей.
Он не успел сделать и шага; всё, что он вообще, наверное, успел сделать, так это разве что моргнуть – как картинка, добросовестно проецируемая реальностью на поверхность его глаза, полностью переменилась. А вместо раскатистого рокота степного ветра в уши Курогане ударил стук колёс.
Перед ними... определённо была улица. И в том месте, где стояли двое путников, она даже не начиналась. Это была оживлённая городская улица, вдоль которой стройными вереницами тянулись аккуратные каменные дома: в два, в три, в четыре этажа в высоту, но не больше, будто именно столько, согласно этикету, хватало любому уважающему себя дому. Пролетающим над городом птицам должен был открываться вид на относительно ровную мозаику черепичных крыш. Их новых знакомых здесь больше не было. Но по мостовым цвета красного кирпича гуляли люди, множество других людей.
Кровь прилила к голове, пройдя по ощущениям волной через всё его тело, и обожгла холодом череп. Курогане в сердцах выругался. Поток выплеснувшейся из него брани не был обращён к кому-то конкретному, он даже не был прямым следствием гнева или иной эмоции, но Курогане впервые в жизни испытал без преувеличения потребность выругаться. Голова шла кругом во всех смыслах. Курогане понял, что с тем же успехом мог блевануть себе под ноги, если бы в его давным-давно переварившем обед желудке попросту не было пусто. Несколько прохожих, кажется, обернулось на шум, но тут же на пришельцев уже никто не обращал внимания.
Существенная часть Курогане продолжала отрицать то, что его окружало. И всё-таки, стиснув зубы, он постарался взять себя в руки. В конце концов, у него не зашёл ум за разум даже тогда, когда неслабый удар железной дубиной обрушился на его спину, вогнав её заточенные шипы повыше лопаток – и именно так Курогане развернулся и отсёк тому смельчаку половину лица: того парня успело тогда протащить несколько шагов вслед за рукой, из которой он, впав в ступор от неожиданности, так и не выпустил оружие, пока Курогане не отсёк её следом, всё это время чувствуя, что с него вот-вот слезет солидный слой мяса. Паршиво, конечно, что сравнивать приходилось аж с этим.
— Как он там сказал, «гостиницу»? – выплюнул Курогане. — Или это очередная сраная деревня, или я ни за что не поверю, что у них на один город всего одна гостиница. Название бы хоть сказал, придурок.
— Ничего, разберёмся, – бросил Фай, и глядя на него, можно было подумать, что за последние несколько минут не произошло ничего из ряда вон выходящего. Он вышел чуть вперёд, приблизившись к перекрёстку, на котором – словно в качестве компенсации за всё – был не один, а целый столб указателей, размётанных друг над другом в разные стороны. Имея по-прежнему достаточно ясно перед глазами его профиль, Курогане видел, как зрачки Фая бегали по надписям и в какой-то момент остановились, лукаво сузившись. Уже подозрительно относившийся к любым его проявлениям внезапной весёлости, нихонец не стал ничего спрашивать. Он отыскал её среди прочих сам.
Табличку, на которой так и было написано: «Гостиница».
Это либо какая-то локальная шутка, либо их держат за слабоумных.
— Видишь? Иногда всё проще, чем кажется, – не смеясь в прямом смысле, но в душе определённо находя эту деталь забавной, заключил Фай. Он повернулся к Курогане; вдруг беззаботная улыбка сползла с его губ, сменяясь неподдельным беспокойством.
— Ты в порядке?
Курогане прикинул, насколько хреново он должен был сейчас выглядеть, чтобы блондин, витавший последние полчаса в каких-то своих облаках на недосягаемых для него высотах, обратил на это внимание.
— В полном, – отмахнулся Курогане севшим голосом. Пока спутник мешкал, он уже уверенно тащился в нужную сторону. Как будто ему это было здесь больше всех надо.
Было довольно светло: горели уличные фонари, много фонарей, но было как будто что-то ещё. Одними фонарями не могло быть практически так же светло, как днём, чтоб только тёмный оттенок неба напоминал, что стоял уже поздний вечер. В черноте на головой Курогане привиделось – но чем дольше он наблюдал, тем больше верил, что определённо виделось – что-то тонкое, тоньше шёлковых платков южных танцовщиц, мерцавшее зеленоватым ореолом; оно покрывало город, как стеклянный купол. Оно не испускало свет в привычном смысле, как солнце, луна или даже лампа, стоящая на столе, но оно как-то подсвечивало весь город, да так ярко, что красный камень под ногами Курогане был красным, а голубые глаза Фая оставались голубыми. С лёгким зеленоватым отблеском.
Примерно полмили они прошли пешком, по самому краю тротуара, ведя лошадей по обочине главной дороги. Позже Курогане почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы начать испытывать нетерпение, и вскочил на коня. Но даже верхом, дорога через людный город занимала больше времени, чем через безлюдную пустошь – чем Курогане уже привык. (Посреди дикой местности он скучал по удобствам города, в городах – начинал скучать по свободе разбитых дорог... Он понимал, что теперь, скорее всего, это будет продолжаться до тех пор, пока он не вернётся в Нихон.)
Что ж, шутка это была или нет, но судя по вывеске на и впрямь светлом здании, парнишка действительно отправил их не в гостиницу, а в Гостиницу.
Внутри перед мужчинами раскинулся внушительных размеров холл. В до блеска натёртом полу Курогане увидел своё расплывчатое отражение. Окна были занавешены тяжёлыми шторами, но в расставленных по всему залу высоких напольных канделябрах горели свечи (слово «канделябр» Курогане знал только из западных книжек, которые Томоё в прежние времена читала ему вслух): горели каким-то неестественным пламенем, которое напоминало огонь всё меньше, чем дольше на него смотришь. Испуская какой-то почти потусторонний голубоватый свет, прямо в стене, отделявшей этот зал от смежного, была вырезана сквозная полость, наполненная водой: в которой за прозрачным стеклом плавали маленькие разноцветные рыбки. Такое Курогане видел впервые и, откровенно говоря, может, это и было по-своему красиво, но у него от такого были мурашки по коже: рыбы плавали в океанах, в реках, в искусственных водоёмах, если уж угодно, но не в стенах.
Пока он слегка воровато озирался по сторонам, замечая всё больше и больше непривычных взгляду, а потому потенциально опасных деталей, Фай обогнал его на пару шагов и спокойным, деловитым видом – снова спасая общее впечатление об их парочке – направился к стойке, за которой девушка что-то читала, преспокойно усевшись на стуле и не обращая внимания на громкую возню какой-то, видимо, только-только приехавшей, как и они, группы с кучей чемоданов, сумок и прочей поклажи.
— Добрый вечер, – вежливо, но настойчиво окликнул её Фай. Та подняла на него глаза почти неохотно. — Можем ли мы со спутником у вас остановиться... и во сколько нам обойдётся двухместная комната?
Нудным тоном, будто и не слышала его, девушка спросила:
— Вы здесь в первый раз?
— Да, а что?
— Примера-а-а-а!
Заложив книгу между страниц большим пальцем, она повернулась и протяжно крикнула куда-то в сторону, будто так звук, подгоняемый самим собой, достиг бы цели быстрее. Каблуки торопливо застучали по полу.
Пока фигуристая девица в облегающем платье с юбкой выше колена шла к ним, Курогане уже думал, сколько будет готов терпеть, наблюдая, как Фая заставляют повторять одни и те же вопросы, задавая их всем, кто хоть как-то причастен к персоналу этого заведения, прежде чем разнесёт его к чёртовой матери и они пойдут спать на скамейке под его плащом.
Но от энергичной барышни с двумя пучками в свободно струящихся вдоль спины длинных волосах на поверку исходило куда больше искреннего энтузиазма, чем от её коллеги.
— Здравствуйте! – живо поприветствовала она. Обоих, не только Фая. — Ищите, где переночевать, или вам нужно что-то на более долгий срок?
— Я бы сказал, и то, и другое, – расплылся в улыбке блондин, как всегда, будто посмеиваясь над собственной шуткой.
— Вы в Смарагдосе раньше бывали?
— Нет.
— Совсем-совсем?
— Он же уже сказал, что не бывали, – встрял Курогане, недовольно покосившись на девушку. Та вскинула руки в извиняющемся жесте.
— Поняла, поняла, тогда я вам помогу с... А, пойдёмте лучше сюда! – подальше от стойки, на которую уже угрожающе надвигалась та толпа (к неудовольствию второй девушки, которая только вернулась к чтению), она увела их в соседний зал. Он был меньше, чуть светлее, и те же диванчики с большими подлокотниками и толстыми спинками стояли совершенно пустыми.
— Дело в том, что здесь всего лишь централизованный пункт всех отелей Смарагдоса, – объяснила путникам Примера. — Здесь никто не останавливается, тут даже номеров нет, не считая комнат для персонала.
Убеждённость нихонца в том, что они попали не в город, а в какой-то один большой сумасшедший дом, прогрессировала, но к тому моменту он уже мало-помалу начал с этим смиряться. Примера пригласила их сесть на один из диванов. Курогане так давно не чувствовал задницей ничего, кроме жёсткого седла да ветра, что, неосмотрительно разом опустившийся ей всей разом на мягкую поверхность, на секунду испугался, что куда-то проваливается.
Они представились друг другу, как полагается (хотя в последний раз делали это аж в Такате: в прочих гостиницах и ночлежках, куда Курогане с Фаем заезжали, они не подписывались даже в книге постояльцев). Книгу, но какую-то явно совсем другую она держала наготове, прижав к груди, пока они продолжали беседовать.
— Вы сюда по делам или приехали просто как туристы?
— Скорее второе.
— Вообще-то, я гид, – ещё сильнее оживилась Примера. — Если у вас уже есть здесь какие-то планы, куда сходить и что посмотреть, можете задавать любые вопросы: с чего начать, как добраться... а на что только время зря потратите, – подмигнула она. — Ну и, конечно, с радостью посоветую чего-нибудь ещё. Могу даже экскурсию провести. Ох, но начать, конечно, надо с ночлега. Вы наверняка устали с дороги. Дайте-ка мне ваш статум.
Увидев по-разному, но отразившееся на обоих лицах одно и то же недоумение, она добавила:
— Те штуки, которые вам дали на входе. Они так называются. Если что.
Взяв жетон Фая, Примера бегло взглянула на тот, что Курогане уже было бездумно вытащил из своего кармана, но одним лицом дала понять, что тот может убрать его обратно. Курогане пожал плечами.
— Нам нужно что-то среднее по цене, – уточнил Фай.
— Хорошо, мы сейчас что-нибудь вместе подберём. Просто, понимаете, для приезжих вне «открытого» сезона у нас скидки. Везде. В отелях, в магазинах, даже ресторанах. Итоговые расценки зависят от уровня магической силы. Можно неплохо сэкономить. Минутку, сейчас вернусь!
С изумрудным жетоном в руке Примера умчалась обратно в главный холл. Подперев голову рукой, Курогане испытывал минимум интереса к происходящему. Только отметил про себя, что в следующий раз девушка вышла к ним какой-то слегка озадаченной.
— Знаете, в вашем случае выбор довольно большой получается, но там все варианты, кроме самых дешёвых, очень хорошие, можете долго не думать.
— Мы на лошадях, – вспомнил Фай. — Они остались снаружи.
— Это не проблема, пара стойл на территории там тоже везде найдётся.
Вернув камень Фаю, Примера раскрыла перед ним ту самую книгу; Курогане заглянул в неё из любопытства, и в глазах зарябило (текст менялся, он готов был поклясться, что текст менялся сам собой прямо на страницах), но что бы это ни было на самом деле – всякая охота смотреть в неё дальше вместе с этой парочкой у него отпала.
— Куро-сама, какой у нас бюджет? – вскоре окликнул его Фай, остановившись и задумчиво разглядывая один из разворотов.
Курогане в этом уже немного поднаторел и мог прикинуть, сколько самое большое был готов потратить на две койки, из расчёта, что пробудут они в городе недели две. Но так просто называть во всеуслышание – он зыркнул на Примеру, а мало ли людей тут ещё шастало вокруг, кто внушал ещё меньше доверия – всю сумму, которой они располагали, он по понятным причинам не хотел.
— Просто скажи, сколько нужно.
Фай назвал цену за ночь, и Курогане подумал, что он шутит. Но кивнул.
— Отлично, тогда вам вон в ту дверь, – махнула Примера куда-то в сторону коридора, в который выходил этот зал прямо за их спинами. — За лошадей не переживайте.
Она сунула в ладонь Фаю бумажную карточку, вроде той, что дал ему юноша в балахоне, только на ней уже что-то было написано тонким каллиграфическим почерком. — Там, куда вы прибудете, на ресепшене будет бесплатный телефон, можете набрать меня в любой день с десяти утра до десяти вечера. Заранее спокойной ночи!
Курогане смутило, как в целом он, вроде бы, понял её, и в то же время не до конца – но списал это на то, что в общем языке ещё всяко должно было оставаться порядочно редких слов и выражений, которых он не знал; в конце концов, он же не переводчик.
— Куро-пёсик, пошли, скоро получишь за хорошее поведение свою сладкую косточку.
— Заткнись.
Поразительно, как ему самому не стыдно было позориться, неся подобную ахинею при каком угодно количестве посторонних людей. Поднимаясь с дивана, Курогане попытался пнуть его в колено, но мерзавец, как всегда, легко увернулся.
— Давай всё же оставим все проявления чувств до того момента, как окажемся наедине, – приторно промурлыкал Фай, кокетливо ему улыбнувшись.
— Да как ты уже..!
Не решаясь вмешиваться, Примера глядела двум своеобразным гостям вслед, просто надеясь, что они попадут туда, куда надо.
──────── • ☽ • ────────
Дверь, о которой говорила гид, Курогане едва не вышиб, когда та чуть не захлопнулась у него перед носом следом за ухмыляющимся Фаем; и встал, как вкопанный, толком не понимая, что именно было не так. Новый зал разительно отличался от предыдущих двух.
Там их сразу встретила молчаливая горничная, проводившая мужчин на верхний этаж. За это время они не увидели здесь больше ни одного человека. Сколько Курогане ни напрягал слух, силясь намеренно услышать то, что обычно нет нужды слышать, было вообще как-то... очень тихо.
— Охренеть, вот это хоромы! – вырвалось у него, когда они с Фаем переступили порог своей комнаты.
В том-то и дело, что в сущности своей это не было комнатой: это были три смежные комнаты, и на то, чтобы целиком обойти апартаменты просто из одного конца в другой, Курогане понадобилось шагов двадцать. Две отдельные спальни располагались прямо и слева, если смотреть от двери, прячась за плотными нитяными занавесами, вроде тех, что нихонцу запомнились ещё с ардских интерьеров (больше ничего, что вызвало бы в нём смутное узнавание, делая Смарагдос частью единственного известного Курогане мира, в интерьере здешнем не было). Отделявшая их друг от друга комната была самой большой. Курогане, разумеется, не знал, что прямо через дорогу от их отеля находился музей, построенный примерно тридцать лет назад, и тогда он строился не как музей, но впоследствии стал музеем лишь из-за некоего произошедшего в его стенах исторического события, обстоятельства которого попытались искусственно заморозить во времени – и если бы он побывал там перед тем, как прийти сюда, то не увидел бы никакой разницы; но даже без этого Курогане не мог отделаться от ощущения, будто мебель из красного дерева, включая обеденный стол и даже крайне неудобного вида диван, стояла здесь не для того, чтобы ей кто-то пользовался по назначению, но просто для того, чтобы здесь стоять. То ли синего, то ли зелёного цвета обои заполнял монотонный узор из павлиньих перьев.
— Да нас во вшивой ночлежке на отшибе Арда просто ограбили, если существует это.
Тогда Курогане действительно подумал, что Фай сильно преуменьшил реальную цену, но просто решил, что не даст ни гроша больше, чем спутник сам заявил своим ртом, и разницу, если таковая имелась, будет искать сам, как хочет. При этом откуда-то Курогане знал, что Фай сказал ему правду. Ему не нужно было заставлять себя в это поверить, даже стоя посреди грёбанного музея, но с трудом давалось с этим смириться.
— Ну, в Арде всегда любили делать деньги из воздуха, – небрежно заметил Фай.
— И за какие это всё заслуги? Ты что, наследным принцем был, пока туда не попал? – съязвил Курогане, припомнив, как спутник однажды окольно признался, что был на родине выходцем из аристократии.
В том же непринуждённом тоне блондин произнёс:
— Как бы там ни было, не срослось.
Ответ не мог не показаться Курогане странным, но он изначально и не планировал всерьёз развивать эту тему. Они наскоро поужинали тем, что осталось с дороги. Окна одной из спален выходили прямо на пешеходную улицу (при этом тонкое стекло каким-то образом не пропускало внутрь ни звука), но разбираться в том, что же представляла собой она и весь этот город, им предстояло завтра.
Лёжа в тишине и темноте, Курогане уже не думал о том, как странно они попали сюда, что за зелёное свечение он видел в небе и что такое телефон. И вместе с тем, что-то продолжало тревожить его, пока он не выяснил, что именно: он уже давно не оставался на ночь один.
Только выяснив, что встревожился всего лишь о чём-то столь нелепом, Курогане смог наконец уснуть.