С Клефом они виделись примерно каждые два-три дня, в среднем по три раза в неделю. Встречался Фай с ним обыкновенно всё в том же спокойном уединении главной библиотеки: звук путешествовал здесь так странно, что даже если в соседней секции, располагавшейся прямо за отделявшим их стол от неё стеллажом, кто-то звучно перелистывал старые скрипучие страницы – этого было не услышать.
— У меня есть вопрос.
Оторвавшись от записей, которые учитель попросил его сделать к сегодняшнему дню, тот слегка поднял на него глаза. Обычно все вопросы по существу урока у Фая была возможность прояснить в ходе этого урока; после же старший маг нередко сразу спешил по другим делам. Так что более удачного шанса юноше могло не представиться. Кивком Клеф дал понять, что слушает его.
— Могу я попросить вас предоставить мне допуск в третий отдел библиотеки?
Окончательно утратив интерес к его домашней работе, наставник направил в него в высшей степени испытующий взгляд. Фай выдержал этот взгляд. Он не знал, с высоты какого природного дара либо опыта Клефу удавалось проявлять в общении с ним столь неудобную ему проницательность, но это заставило юного мага избрать иную стратегию, нежели деликатные намёки, осторожное недоговаривание или ложь.
О самом предмете своего любопытства Фай сначала услышал совершенно случайно и вскользь. Конечно, первым, что пришло ему в голову, было поинтересоваться о «некоем третьем отделе библиотеки» у персонала самой библиотеки. Позже, уже после начального инструктажа старшего мага, Фаю приходилось обращаться к местным работникам по разным мелким вопросам, и всегда он встречал вполне отзывчивое, уважительное отношение к себе; на сей раз же его довольно мягко, но всё же, глядя правде в лицо... послали. Пытаясь что-нибудь разузнать уже за стенами библиотеки, теперь куда осторожнее, Фай снова испытал некоторое удивление, когда там это оказалось уже не так чтобы настолько табуированной темой. Он пообщался с другими учениками, почитал информацию из открытых источников, даже Юко подкинула ему немного пищи для размышлений.
Поэтому, задавая Клефу вот так в лоб подобный вопрос – самый последний в этой цепочке, – Фай делал это без тени неуверенности. Он был достаточно подготовлен.
— Я говорил, что всё, что может понадобиться тебе для учёбы первое время, находится во втором отделе, – начал мужчина спокойно, но сосредоточенно. — Однако все сохранившиеся труды целесских магов находятся в третьем отделе. Что тебе, по всей видимости, стало известно. Полагаю, известно и то, что допуском туда обладают не так чтобы единицы. Но немногие.
Фай понимающе качнул головой.
— А почему, тебе известно? – и не дожидаясь его ответа, Клеф тут же продолжил сам. — Там вообще есть много всего, что юным студентам – как правило, впечатлительным и неопытным – в руки давать не следует. В том числе архивные записи. Так что, отвечая на твой вопрос – попросить можешь. Честно говоря, это было довольно смело. Но сейчас дать этот допуск я тебе не могу.
Кроме как попытаться, Фай просто пока не видел другой возможности, но на успех не слишком рассчитывал с самого начала. Впрочем, кое-что таки стало для него сюрпризом.
— Вы сказали «сейчас», – мгновенно зацепился он.
— Сказал, – подтвердил Клеф.
— Есть какие-то условия?
— Всего одно.
Выдержав его напряжённое, требовательное молчание, старший маг произнёс:
— Учись.
— Только и всего? – выпалил Фай, недоумённо захлопав глазами.
— По-твоему, это «только и всего»? Вот это амбиции, – не сдержал Клеф слегка едкий смешок.
— ...Поверьте, я далеко не амбициозный человек, – криво улыбнулся Фай в ответ.
— Это не проблема. Я не жду от тебя, что ты попадёшь в десятку самых могущественных магов Смарагдоса в следующем месяце, – протянул наставник. — У столь немногих есть право на посещение третьего отдела в том числе потому, что немногие решаются об этом заикнуться.
«Ну, явно не без причины. Но неплохая манипуляция», – заключил в уме Фай.
— Хотя, раз уж это тесно связано с твоей учёбой, если бы ты намекнул мне, что именно тебе там нужно, я бы мог раздобыть это для занятий.
— Спасибо, но это не совсем то, чего мне бы хотелось, – тактично отказался Фай. — Простите.
— Что ж, тогда остаётся только... – многозначительно развёл руками маг, давая ему закончить мысль для себя самостоятельно.
И хотя на первый взгляд могло показаться, что он ничего особенно не добился, этот разговор прошёл куда лучше, чем Фай предсказывал. Не было похоже, будто Клеф дал ему расплывчатое, не подразумевающее таким образом непременного исполнения, обещание, только чтоб, усыпив его бдительность, тихо закрыть этот вопрос.
— Я готов пойти на небольшую уступку ради тебя просто по той причине, – произнёс маг, — что иначе было бы не вполне правильно. Ты сможешь без труда постичь основы, единые для всех, в любом случае, но чтобы полностью раскрыть твой потенциал, нужно учитывать особенности твоего происхождения и природу твоей магической силы. Тем более, что ты из Целеса.
— Откуда у вас та птица?.. – вдруг сорвалось у Фая с языка, едва он успел об этом подумать. Вопрос был задан как будто невпопад, но являлся в действительности прямым следствием того, как кучка разрозненных деталей вдруг путями чистой интуиции начинала обнаруживать то множество тонких нитей, которыми те на самом деле были переплетены между собой, составляя общую картину.
— У меня была ученица с севера. Задолго до тебя, – признался Клеф.
— Это она её вам подарила?
— Не конкретно эту птицу. Уже лет сорок прошло.
— Оу.
Фай не дал бы эти сорок лет даже самому Клефу. Юноша тупо уставился на учителя. Он уже знал, что фактическая цифра его возраста была далека от того, что он был в состоянии на полном серьёзе вообразить в самых смелых фантазиях, но попытки примириться с этим всё равно являли перед ним некоторые... сложности.
И хотя необычная реакция двух девиц на прозвучавшее в тесной связи с юношей имя Клефа – тогда, в самый первый день – быстро улетучилась у Фая из головы как нечто малозначительное, он так или иначе узнал бы вскоре, почему она была такой. На общих занятиях его окружали в основном одни и те же лица, так что общение завязалось само по себе. Среди других учеников не оказалось никого, кто был бы старше Фая или хотя бы младше незначительно: большинству было в районе восемнадцати-девятнадцати лет, кое-кому и меньше. Это были обычные мальчики и девочки из благополучных семей, всю жизнь прожившие в стенах этого слегка картонного города, и вели они себя соответственно, так что вначале Фай невольно чувствовал себя белой вороной. Но похоже, его способности к адаптации уже приблизились к идеалу настолько, что никто, кроме него, этого больше не замечал. Они относились к Фаю как к ровеснику и охотно вовлекали в свои разговоры и дела. Так и эта тема, наравне с прочими, в конце концов всё-таки всплыла. «Постой, так ты правда ученик мастера Клефа?» – воскликнул один из парней. «Я думал, это просто слухи, который распустили эти болтуньи».
К любой информации, стоило ей вызвать у других повышенный интерес или чрезмерное волнение, Фай тут же начинал относиться с осторожностью. С другой стороны, Клеф до сих пор ни словом не обмолвился о том, что Фаю не стоило бы это афишировать, и сам он не заметил, чтобы ученичество у определённого мага у других тут воспринималось как священная тайна. Фай и так мало что мог свободно рассказывать о себе, и излишне заметную скрытность в его случае не вышло бы приписать к особенностям характера. «Я действительно его ученик... а что?» – спросил Фай, наблюдая, как ещё больше вытягивается у парнишки лицо. «Да так... я просто думал, что ученики мастера Клефа, ну, они как бы... Как минимум на общих лекциях их точно не сыщешь. И что они или заносчивые до смерти, или вообще, ну... Как бы даже уже и не замечают мирской суеты. В любом случае, мне казалось, они повыше нашего летают, чтоб можно было с кем-то из них вот так просто говорить, как с тобой».
Так Фай и узнал, что обучается у второго сильнейшего мага Смарагдоса. «Как бы второй... но учитывая всё остальное, можно сказать, что и первый». В лёгком замешательстве Фай переспросил: «Учитывая что? А кто первый?».
«Ведьма Измерений, конечно же».
Индивидуальные занятия, да ещё с «технически первым сильнейшим магом Смарагдоса», по своей природе были наиболее продуктивны, но всё ж тот, складывалось впечатление, жертвовал Фаю и так чуть больше своего времени, чем обычно стоило рассчитывать. Должно было пройти какое-то время, прежде чем Фай сумел бы, не сбившись с правильного направления и не растерявшись в самом начале вовсе, плодотворно компенсировать это самообучением. Так что в количественном смысле большая часть его учёбы происходила всё-таки в общей группе, под надзором других наставников.
Томиться в ожидании «практических занятий», о которых вопрошал один нетерпеливый школяр, долго не пришлось. Вскоре обычная двухчасовая лекция в душной аудитории, на которой можно было только слушать, марать бумагу общими концепциями и задавать такие же общие вопросы, стала последним, на что им могла выпасть неудача потратить весь день.
У них действительно была парочка «занятий»: заранее спланированных и подготовленных от и до практикумов, на которых они отрабатывали недавно освещённые в лекториях темы; после которых леди Прессия даже оставляла его (предварительно чуть ли не палкой повыгоняв из комнаты тут же вспыхнувших любопытством студентов) и прогоняла именно по тем урокам, которые давал ему Клеф во время их встреч в библиотеке.
Однако они быстро сменились тем, что сами наставники красиво называли «полевыми заданиями». Случались они спонтанно. Обычно с утра Прессия встречала их у назначенного кабинета и вместо обычной лекции вела их куда-нибудь в город: сама, либо перепоручая кому-то из коллег, кого юные маги могли встретить в первый и в последний раз. Иногда приходила после отведённого ей же урока в кафетерий и собирала обратно, как разбежавшихся утят, и так они отправлялись чинить прохудившуюся крышу в каком-нибудь из помещений учёного городка. В какой-то момент Фай пришёл к выводу, что их преподавательскому составу просто было неудобно, а то и некогда каждый раз специально готовить для них семинары, учитывая гибкий распорядок дня, уровень и личные способности каждого из «юных дарований» (которых было всё-таки в их ведении не слишком много, но, чтоб устроить пожар в кампусе, хватило бы и одного человека). А вот использовать их в качестве бесплатной рабочей силы было очень удобно. В процессе чего и сами ученики могли применить полученные знания на своё усмотрение и набраться приближённого к жизни опыта как бы естественным образом.
Закрытие города по «магическому» признаку на одиннадцать из двенадцати месяцев в году не означало, что все до единого жители Смарагдоса практиковали хотя бы самую элементарную магию. На деле выходило примерно пятьдесят на пятьдесят. И в условиях, когда большая часть инфраструктуры города так или иначе использовала в себе знания, навыки и ресурсы тех пятидесяти, к которым относились Клеф, Прессия и их коллеги, для другой половины те были и уважаемыми мастерами своего дела, и обслуживающим персоналом одновременно. Погас фонарь на проходной улице? Это к ним. Не работает телефон? Да хоть поймай любого проходящего мимо твоего дома чародея – он обязательно что-нибудь с этим сделает. Засорился водопровод? ...Нет, серьёзно, иногда приходили и с таким.
Конечно, именитые маги вроде Клефа никогда не ходили по домам чистить забившиеся дымоходы. Все жалобы и обращения как правило направлялись по общему каналу в ратушу, а уж там распределялись, в зависимости от профиля и серьёзности проблемы, по соответствующим инстанциям. В основном группки учеников водили для практики по таким обращениям. Хотя иногда могло свезти прибиться к какому-нибудь действительно интересному делу по частному заказу.
Но в тот день, как Фай понял, им предстояло нечто более обыденное, хоть леди Прессия и намекнула тонко, что, скорее всего, для них это будет что-то новенькое.
Женщина средних лет, на вид «совершенно обычная», открыла им дверь, едва наставница успела в неё постучать.
— Проходите, пожалуйста, проходите.
Первый этаж настолько же обычного, уютного, но скромного и на убранство, и на размеры домика был не очень приспособлен для такого количества гостей за раз – образовалось небольшое столпотворение. Гостевая комната практически тут же переходила в кухню; девочка лет шести, сидевшая за обеденным столом, с опаской покосилась, приподняв голову, на толпу магов. Но сама хозяйка не выказала ни капли недовольства подобным стеснением. Напротив, взирала на них с волнением так, словно была готова в случае, если хоть один из присутствующих попытается выйти обратно за порог, хваткой медведицы вцепиться в него и втащить обратно.
— Это на втором этаже, в детской, – просительным тоном вымолвила она. — ...Я даже не знаю, как это назвать. Но это точно по вашей части. Пожалуйста...
— Не беспокойтесь, – мягко прервала её Прессия. — Вам лучше подождать здесь, мы сами со всем разберёмся.
И стройной шеренгой группа юных магов последовала за наставницей вверх по лестнице.
По ощущениям в коридоре на втором этаже, в котором за закрытыми дверьми пряталось ещё несколько комнат, было чуть просторнее. Хотя на сей раз никакой иллюзии, основанной на пространственной магии, тут явно замешано не было, скорее уж обеспокоенная женщина, вдобавок мать, была способна занимать больше пространства по сравнению с обычным человеком.
— Леди Прессия, кажется, это здесь.
Преодолев в несколько шагов расстояние, возникшее между ними, как только юные маги принялись самостоятельно изучать обстановку, девушка захлопнула раскрытую настежь учеником дверь обратно прямо у него перед носом.
— Что такое?! – мигом не на шутку перепугавшись, пролепетал парнишка.
— Будешь так беззаботно заглядывать с головой во все углы в месте, где присутствует угроза магической природы – не доживёшь до тридцати, – беззлобно, но достаточно прямолинейно высказала ему наставница.
— Но... – попытался возразить юноша. — Вы же ничего не сказали о том, что это может быть опа...
— Меня здесь вообще могло не быть, – осадила Прессия. — Учитесь самостоятельности. Действуйте так, как действовали бы, если бы некому было мазать вам попу йодом.
Раздалось несколько смешков, и тут же они были проглочены обратно, стоило Прессии резко обернуться.
Нерадивый ученик, секунды назад без задней мысли потянувший на себя дверную ручку, нервно косился на неё так, будто теперь боялся даже притронуться: слова наставницы породили в нём, похоже, намного больше страха, чем это было бы полезно.
Прессия вздохнула.
— Хорошо, я скажу, что внутри нет ничего исключительно опасного. Уйдёте отсюда живыми, если не будете делать глупостей. А теперь медленно, осторожно открой её снова так, будто моим словам можно доверять, но не наверняка.
Юноша сделал в точности, как сказала наставница; и несмело заглянул через образовавшуюся узкую щель в комнату.
— Что ты видишь?
При этом, практически припав к двери лицом, он полностью загораживал обзор – оставалось только полагаться на слова мальчишки.
— Я не уверен, – нерешительно выдавил тот, немного погодя. — Но думаю, мы можем войти.
Пол, застеленный тёмно-синим, напоминавшим звёздную карту ковром, вынудил их разуться у порога. Стены пестрили рисунками различных экзотических птиц, а занавески на окнах переливались перламутровым блеском. Похоже, это и была их цель: комната с таким кричащим разнобоем в интерьере могла принадлежать только человеку, совершенно лишённому вкуса и чувства меры, либо ребёнку. К тому же, всюду были разбросаны игрушки.
Слишком долго искать причину проблем, с которыми столкнулись обитатели дома, не пришлось. Неестественное, как бы пульсирующее свечение сразу бросалось в глаза – немного сложнее было заставить их привыкнуть к свету, чтобы разглядеть его источник. В углу, под скатом крыши, стояла кровать – и нависший прямо над ней, странный объект более всего напоминал... дыру в этой крыше.
Ученики столпились у входа, заворожённо разглядывая сию аномалию. Все понимали, что перед ними не живое существо, но нечто, чем бы оно ни было, не было статичным; всё же как будто жило своей жизнью, и поначалу никто не решался подойти ближе, не зная, чего от него ожидать. Страх перед неизведанным не был в силах вечно сдерживать закипающее в молодых пытливых умах любопытство, но даже так те предпочли держаться на почтительном расстоянии.
— Кто-нибудь знает, что это? – невозмутимостью своего тона возвращая ситуации некоторую обыденность, задала вопрос Прессия.
Юные адепты тут же принялись переглядываться между собой: словно то, что они сами не смотрели на наставницу в упор, было способно уберечь их и от её взора. Заодно выискивая в собственных рядах героя, готового принять на себя удар прежде, чем все остальные угодят в щекотливую ситуацию – в которой тут же стало бы ясно, кто уделял на занятиях недостаточно внимания теории.
Героиня – девушка, обычно без запинки отвечавшая на семинарах, и задававшая настолько глубоко уходящие в тему вопросы, что у других лекторов, помимо Прессии, нередко на лице появлялось крайне сложное выражение – твёрдо заявила:
— Это брешь в магическом барьере.
— Точно ведь, и впрямь похоже! – выпалила следом её подруга, но оживление длилось не дольше мгновения. — Только... Откуда ей взяться здесь?
Остальные мигом подхватили, о чём шла речь... но испытывая аналогичные сомнения, не решались ввязаться в обсуждение.
Более складной теории в итоге так и не прозвучало; тогда наставница наконец вмешалась.
— Отсюда, что это просто-напросто её проекция. Когда будете впредь сталкиваться с ними, то почти наверняка будете иметь дело именно с проекциями, – проговорила она. Внезапно воронка выбросила с угрожающим треском небольшой столп искр, заставив учеников почти синхронно дёрнуться; кто-то отступил ещё на полшага назад. — Но так как она связана напрямую с настоящей брешью в барьере над городом, то обладает абсолютно идентичными свойствами, – пояснила чародейка. — А ещё это означает, что всё, что мы сделаем с ней, в равной степени отразится на бреши, которая образовалась где-то там. Очень удобно, учитывая, на какой высоте находится заслон. Но когда они вот так появляются прямо в домах у простых людей – это, конечно, доставляет проблем.
Даже без знания магической теории, само понятие «бреши» подразумевало, что её следует заделать – тут уже и думать было не о чем.
— Не хочешь попробовать? – обратилась Прессия к ученице, первой среди них опознавшей то, с чем они столкнулись. Уловив, как девушка вдруг замялась (чего за ней обыкновенно не наблюдалось), попыталась приободрить: — Ты же как-то у себя дома сама такую залатала.
— Но она была совсем маленькой, просто трещина, – возразила та, отмерив двумя пальцами в воздухе примерно два дюйма.
Здешняя прореха выдерживала сравнение с кожаным мячом, валявшимся, чуть выглядывая из-под кровати, со стороны изголовья. Когда они разбирали эту тему, упоминалось, что с самой большой зафиксированной дырой в барьере Смарагдоса (именно он в сущности отвечал за его неприступность извне и выполнял функцию «основы» для всех полей поменьше, благодаря которому всё в городе функционировало, как дóлжно) местным магам пришлось иметь дело семь лет назад, когда из-за сильнейших магнитных бурь образовалась пробоина аж в девятнадцать метров в диаметре. По сравнению с этим, нынешняя проблема и яйца выеденного не стоила, но всё ж в комнате находились преимущественно начинающие маги, а брешь, которую предстояло залатать, была ощутимо больше, чем яйцо. И хотя размеренная, ничем не отличавшаяся от их обычных учебных занятий дискуссия развеяла напряжение, к активным действиям приступать никто не решался.
— Фай, может, ты?
Внезапно прозвучавшее собственное имя заставило Фая выйти из лёгкой диссоциации, в которой он пребывал уже какое-то время. Юноша снова пристально всмотрелся в помигивающую вспышками потустороннего зеленоватого свечения дыру. У него не было убеждения, будто из всех именно ему в какой-то особенной мере должна была «выпасть честь» ей заняться; но за спиной послышались одобрительные шепотки, и сама Прессия, похоже, уже порядком утомившаяся, явно не собиралась ломать голову, кого бы избрать следующей жертвой. Что ж, каких-то серьёзных возражений на этот счёт у Фая тоже не было.
Выйдя вперёд, он ловко забрался ногами прямо на кровать. Червоточина, напоминавшая свисающую с потолка светящуюся сферу только лишь с тем отличием, что была явно «вогнутой», продолжала мерно пульсировать в спокойном, медленном ритме, словно дыхание спящего человека. На секунду она вспыхнула ярче прежнего, стоило его лицу оказаться слишком близко; Фай осторожно, но достаточно смело протянул к ней руку, посылая небольшие ровные волны энергии. Та вновь «заснула». Он помнил теорию: подобные бреши относились к категории нестабильностей, которые были наиболее опасны для людей, в чьих телах не циркулировали собственные потоки магической энергии.
...Это было, наверное, единственное, что он помнил из теории, что пригодилось бы ему сейчас. Фаю не удалось отыскать в памяти никаких инструкций, как в точности следовало поступать с дырами в магических барьерах, особенно возведённых кем-то другим. Он решил действовать по интуиции. Продолжая посылать в брешь мягкие потоки энергии, он заставлял их постепенно как бы сходиться к центру, мысленно «стягивая» её, мало-помалу наращивая прикладываемое к этому усилие. Это возымело эффект: в реальном времени перемены были едва заметны, но спустя некоторое время Фай обратил внимание, что по сравнению с первоначальным диаметром дыра всё-таки сильно уменьшилась.
В самом краю обзора, сквозь ослепительное сияние, он видел, как в дверях появился силуэт женщины. Прессия слегка покосилась на неё – но потенциальная опасность к тому моменту уже миновала, так что решила, похоже, что разумнее всего здесь было бы закрыть на это глаза.
Выплюнув несколько последних, растаявших в падении светящихся капель, брешь наконец закрылась. «Рана», искажавшая даже пространство вокруг себя, затянулась, разгладилась, не оставив шрамов. Ощутив, как за спиной зарождается оживление, Фай резко вскинул руку вверх, призывая к тишине. Лишь убедившись, что ни единого колыхания, ни единого разряда хаотичной энергии не осталось вокруг, только парящие в воздухе крошечные пылинки, Фай медленно опустил её и спрыгнул на пол.
Старшая чародейка одобрительно хлопнула в ладоши.
Первой подала голос хозяйка:
— Если вы закончили, не желаете попить чаю?
Выбора для них однако этот вопрос, как оказалось, не подразумевал: их всё ещё не собирались выпускать наружу. Пока закипал чайник, орава учеников, полностью не поместившаяся на местной кухне, устроилась кто как мог: парочке, включая Фая, повезло отхватить лакомый кусок в виде местечка на диване, кто-то устроился на мягких подушках прямо на полу. Но во всяком случае, недовольных своим положением явно не было. Негромко и не слишком оживлённо, дабы оставаться в рамках приличия в чужом доме, ребята болтали между собой, но наступившая под влиянием момента «оттепель» неизбежно побуждала их вести себя всё более и более расслабленно.
Прессия первой села за обеденный стол, чуть позже её примеру последовали лишь двое её учеников; из-за этого больше к ним никто, несмотря на ещё остававшихся рядом свободных места, присоединиться не решился. Так между двух пустующих стульев в углу по-прежнему жалась хозяйская дочка. Фай, преимущественно молчаливо наблюдавший за остальными, невольно охватывал вниманием всю комнату, поэтому не мог в какой-то момент не заинтересоваться примечательной сценой.
Не издавая ни звука, девочка теребила в руках какой-то кусочек материи; Прессия вскоре обратила на неё внимание.
— Ты-то как, в порядке?
Вопрос был на самом деле вполне резонным: они же обнаружили дыру в детской, прямо над кроватью. Одна из учениц чародейки осторожно, как следовало приближаться к пугливому зверьку, присела на корточки перед девочкой. Фай невольно вытянул шею. Та мяла в ладошках размотавшийся бинт. Контраст с чистой гладкой кожей второй, здоровой руки делал расползающееся аж до самого локтя тёмное пунцовое пятно ещё заметнее. Девочка могла быть от природы не очень общительной, но, скорее всего, свежий, даже выглядевший довольно-таки пугающе ожог причинял ей куда больше неудобств, из-за чего у ребёнка делался совсем печальный вид.
Она уже приготовилась отдёрнуть руку, когда девушка потянулась к ней, но чуть согнутые пальцы застыли, так и не коснувшись кожи, а ладонь вдруг начала испускать свет. Мягкий, золотистый свет совершенно отличался от тревожного свечения, исходившего от той дыры под потолком; при одном взгляде на него уже поневоле воображалось, каким приятно тёплым он должен был быть.
Фай следил... с лёгкой завистью на душе. Он не зацикливался, практически не отдавал себе отчёта о своих успехах с тех пор, как начал всерьёз обучаться магии, но всё ж время от времени замечал своеобразное признание, которым вскоре прониклись к нему и его природным способностям наставники, а уж соученики и подавно. За что бы он ни брался – при минимуме усилий это уже получалось у него сносно. И только целебная магия ни в каком виде по-прежнему не выходила у него ни в каком виде с таким непреклонным постоянством, что возникало впечатление, будто он в принципе для неё не годен. Старшие маги никогда открыто не сравнивали учеников друг с другом и в принципе избегали в обучении строгой оценочности, но если бы им всё же пришлось поставить их с той девушкой рядом – скорее всего, в целом Фай оказался бы на голову выше, причём не только по росту. При этом она была единственной в их группе, кому исцеляющие заклинания давались так просто и естественно. А Фай был единственным – хоть никто больше этого наверняка и не успел заметить, – кому они не давались вообще.
Когда он осмелился заговорить об этом с Клефом, тот спокойно, крайне деликатно разъяснил ему все связанные с этим видом магии трудности и подводные камни, о которых до этого другие преподаватели говорили, совершенно не делая акцента, как о не имевших никакого практического значения формальностях, и естественно, что Фай с лёгкостью пропустил это мимо ушей – но тогда получалось, что тут ему, похоже, и правда ничего не светило. Понимая теперь однако, откуда это идёт, он смирился, практически тут же. Потеря, которая на этот раз постигла его раньше, чем он узнал о ней – в сердце Фая не было места для ещё одной. Он не стал долго её оплакивать. Но столкнувшись с напоминанием, всё же... не мог не чувствовать себя неполноценным.
Слишком сосредоточившись на хлопотавшей над хозяйской дочерью ученицей Прессии, юноша не заметил, как рядом появилась сама хозяйка. Женщина протянула ему маленький мешочек, и Фай взял, не слишком задумываясь. Он ожидал самое большое какого-нибудь скромного угощения, приятной мелочи, символического подарка. Но когда обнаружил внутри горсть местных монет, спешно попытался вернуть его. Деньги были другим делом; пускай сумма оказалась бы такой же символической, но само обстоятельство ставило его в неловкое положение. Он, хотелось ему думать, не походил на попрошайку. И пусть когда-то и являлся частью весьма своеобразного заведения, которое приезжие не то чтобы очень редко путали с другим – проституткой не был даже тогда.
— Что вы, ненужно, – юноша замотал головой.
— За кого вы меня держите? – с неожиданной пламенностью воскликнула женщина — Любой труд должен вознаграждаться.
— Мне казалось, за это не взимается плата... но в противном случае вам всё равно лучше обсудить это с леди Прессией, мы всего лишь...
Фай порядком растерялся, ибо, несмотря на то, что сомневаться в собственном понимании происходящего причин у него не было, отчего-то ему уже казалось, что он делает что-то не так.
— Ты же ведь не местный?.. – протянул один из учеников. — Это обычное дело. Платить они не обязаны, но люди обычно благодарят наших за помощь, деньгами тоже. А отказываться неприлично.
— Бери и считай это чаевыми, – отозвалась Прессия, попивая свои «чаевые» из кружки.
Фай почувствовал себя даже более неловко, чем изначально. Женщина затянула шнурок на саше и передала его обратно юноше, и теперь уже он поспешил его взять. Взяв заодно себя в руки, Фай натянул на лицо невинную улыбку.
— Извините. Я не знал.
Недоразумение быстро забылось.
— Хорошо сработано.
Провожая взглядом удаляющуюся группу студентов, Фай упустил из виду тот момент, когда в нескольких шагах от порога в конце концов покинутого ими дома остались стоять лишь они с Прессией.
Он уже не ждал, что похвала от старшей чародейки в его адрес прозвучит ещё и вслух, но как и полагалось, признательно улыбнулся ей в ответ.
С самой первой лекции, каждый раз, когда Прессия поворачивала к нему голову и они встречались взглядами, она немного менялась в лице... но постепенно былое хмурое выражение перестало появляться на нём; лишь пара мускулов как будто дёргались по старой привычке, но ей уже не удавалось вспомнить почему, и так продолжалось бы ещё какое-то время, пока однажды она не перестала бы вспоминать.
Ну конечно, она не стала исключением. Пусть изначально девушка была настроена против него, но недели шли, Фай постоянно был у неё на виду, ни одно из её опасений насчёт новичка так и не претворилось в жизнь, и ей оставалось только смотреть и видеть перед собой того же «славного парнишку», которым тот уже давно стал для её коллег. Всё-таки очень немногие из тех, кто встречался Фаю на его веку, его подчёркнуто недолюбливали. Обычно он легко добивался людского расположения, люди тянулись к нему... незаслуженно и главное – напрасно, совершенно напрасно для них, но сам Фай никогда не мог с этим ничего поделать. Наверное, это тоже было частью его проклятия. Одного из.
— У тебя нет сегодня встречи с Клефом? – поинтересовалась Прессия.
— Нет, но я всё равно собирался в библиотеку. Хорошего дня, – Фай действительно не планировал здесь сильно задерживаться.
— Что, даже без обеда? – с ноткой скепсиса в тоне притормозила его девушка. — Пойдём. Никуда не денется твоя библиотека.
Так не встретившей сопротивления чужой рукой его план подвергся небольшим коррективам. Можно ли осуждать рыбу в реке за то, что она плывёт по течению?