— Лошадей оставим пока здесь.
— Почему?
— Как ты собираешься верхом пробираться через эти заросли, шею хочешь свернуть?
Курогане поклялся себе, что если тот ответит хотя бы отдалённо утвердительно – он свернёт спутнику шею сам.
Но своему рту Фай на сей раз нашёл применение разве что в виде пустой, бесцветной улыбки, не служившей для выражения никакой определённой эмоции, и парень послушно спешился вслед за ним. Они двинулись через плотно засаженную дубовую рощу прямиком к городским стенам. Зорким глазом Курогане давно приметил прятавшуюся среди хитросплетений кривых ветвей брешь в кирпичном заборе.
Наверное, въезд в чужой город с «тыла» можно было считать своего рода дурным тоном. Если бы они продолжили двигаться вдоль периметра, то наверняка скоро бы вышли к главным воротам. Но Курогане подобными условностями свой ум никогда не обременял; для него любая дыра, достаточно большая, чтобы он мог в неё пройти, была входом ничуть не хуже иного. Он не постеснялся бы и организовать себе такой вход самостоятельно, если бы потребовалось.
Итак, они приехали. Куда и надолго ли, правда, ещё предстояло выяснить.
Местная архитектура не слишком поражала его воображение после всего, что Курогане уже довелось увидеть за минувшие несколько месяцев, но достаточно разительно отличалась от Саграды – последнего оплота цивилизации, где они побывали, – чтобы у него возникло ощущение, будто хотя бы одна промежуточная стадия для постепенного перехода от одного к другому была где-то по пути им пропущена. Вместо играющих лучами осеннего солнца, обшарпанных разностильных фасадов пейзаж застилали буровато-серые тона с редкими вкраплениями выцветшего красного камня – делавшие его неописуемо унылым. И виной тому было не только время года. Курогане на дух не переносил каменные постройки, но чем более сложную и замысловатую форму им пытались придать, тем большей веяло от них чужеродностью, неправдоподобностью, от которой у него и ворочалось всё так неприятно внутри.
И ещё большей жути они нагоняли на него тем, что в данный момент от них совершенно не исходило присутствия.
Они оказались на самых задворках. Едва ли в этом было что-то удивительное после того, как они въехали в неизвестный город далеко не с парадного входа. Но обычно именно на задворках жизнь чувствовалась как-то по-особенному. Здесь могло быть не так многолюдно в течение дня, пока горожане трудились на другом его конце, но они проводили здесь вечера и воскресные утра, ужинали и завтракали, рождались и умирали. Воздух должен был быть пропитан человеческим дыханием, а был наполнен лишь гудением ветра, от которого пронзительно скрипел флюгер где-то неподалёку.
— Фью...
Странные звуки, которые Фай издавал уже какое-то время, сделавшись чуть громче, пролетели по глухой улице, как кусок подтаявшего масла мог скатиться вниз по отполированному лезвию ножа.
— Что ты делаешь?
— Свищу.
— Свистишь?..
— Ну да.
— ...В каком месте это свист? – фыркнул Курогане, хотя прежде стоило, пожалуй, спросить, на кой ляд спутнику взбрело вдруг посвистеть.
— ...Вот в этом?
Указывая на собственные губы, подёрнутые глуповатой улыбкой, простодушно ответил Фай. Курогане снова захотелось его треснуть.
Но парень благополучно заткнулся в ту же самую секунду, когда Курогане резко остановился.
— А вот и люди, – заметил блондин, впрочем, обладая достаточной смекалкой, чтобы понизить при этом голос.
— Не нравятся они мне, – пробубнил Курогане себе под нос.
Первыми встреченными ими людьми была группа мужчин, друг за другом пересекавших видневшийся впереди перекрёсток. Они не заметили путешественников. Но почему-то с первого взгляда на них Курогане и не почувствовал большого желания быть замеченным. Они наконец увидели здесь хоть кого-то, однако странный морок, который наводил на него этот город, с которым определённо было что-то не так, его не оставил.
— А кто тебе вообще нравится. Ну, кроме меня, конечно, – отшутился Фай. Но от Курогане не укрылось, что часть его напряжения таки передалась спутнику.
У них не было вразумительных причин поворачивать назад, и не было уверенности, что стоит продвигаться вперёд. Ситуация сложилась патовая, но быстро получила неожиданное развитие. Из-за угла дома, до которого они не дошли самую малость, плотно прижимаясь к стене, вывернула девица. Не проронила ни слова, но во все глаза, так громко на них смотрела, что внимание путников переключилось на неё практически одновременно. Ещё до того, как она будто бы подозвала их к себе.
У Курогане было слишком мало времени, чтобы понять, «нравится» ли она ему хотя бы чуть больше, чем те, другие, но во всяком случае, единственная девчонка-подросток точно не могла доставить им больше проблем, чем трое крупных мужчин. Фай, должно быть, рассуждал примерно так же, либо терял последние остатки инстинкта самосохранения, когда видел перед собой спину Курогане, но поспешил незнакомке навстречу даже вперёд него.
Ту, казалось, вопрос, что вообще ей теперь делать с чудной парочкой, не занимал ни секунды.
— Нельзя тут оставаться, – громким шёпотом сообщила она им. — Идёмте со мной.
Мужчины переглянулись. Как-то слишком быстро развивались события, и Курогане категорически не нравилось то, как они сразу же сделались их заложниками; настолько, что он был уже готов вывалить тем людям навстречу и разбираться, какого чёрта здесь всё-таки происходит, самостоятельно. Но точно услыхав беспокойное ворошение этих мыслей у него в голове, Фай послал компаньону долгий проникновенный взгляд.
Они проскользнули вдоль дома, подарившего им краткосрочное укрытие, разминувшись с другой группой, и вчетвером занырнули в какой-то переулок. Вчетвером: поначалу Курогане думал отогнать увязавшуюся за ними псину, но та, как выяснилось, послушно и молча, со знанием своего дела следовала за девочкой.
Они продолжали двигаться дальше по городским окраинам. И никаких вопросов из тех, которые бы следовало, ни одна из сторон не спешила озвучивать. В конце концов Курогане счёл, что так только ему и остаётся это исправить.
— Куда ты нас ведёшь?
— Ну, в двух словах не объяснишь. Как придём – узнаете.
Внушал ли такой ответ хоть сколько-нибудь доверия? Может быть, кому-нибудь другому.
— Почему мы вообще должны за тобой идти? – воскликнул он, не переставая, тем не менее, идти (но уже начинал терять терпение).
— Потому что иначе вас ждут больши-и-ие неприятности.
К счастью – в том числе, и к счастью самой незнакомки, – из её уст это не прозвучало, как непосредственная угроза. Не звучало и достаточно серьёзно, чтобы убедить.
Однако странное поведение одной девочки и не было для Курогане единственным доводом. Фай бы вот назвал это просто «интуицией». На опыт и основанные на нём умозаключения он всегда полагался в первую очередь, нежели на интуицию, но дело в том, что выработанная ниндзя за годы привычка соображать быстро часто приводила его к ним, «скашивая» эту дорогу. Нескольких мгновений в этом городе ему хватило на то, чтобы уловить атмосферу места, где определённо творилось нечто из ряда вон выходящее. Та самая группа мужчин пересекала улицу слишком уж стройной шеренгой; не простую прогулку они совершали. Курогане узнал военных. Было в военных что-то, что выдавало в них военных – и неважно где.
Чудная девчонка же была с виду... ну девчонкой и девчонкой, не больше и не меньше. Из-под тёмного растрёпанного каре слегка выглядывали уши; длинный шарф тянулся следом за ней, покачиваясь точно в унисон с собачьим хвостом; и тонкие девичьи ножки в цветных шерстяных колготках выглядывали из-под юбки, выглядывавшей в свою очередь из-под нараспашку расстёгнутой осенней куртки.
Они шли, избегая теперь открытых пространств, вроде того перекрёстка (и пробираясь не без труда через такие закоулки, что складывалось впечатление, будто незнакомка уже и позабыла, что вела за собой двух мужчин, один из которых был достаточно крупным), но застройка неотвратимо редела, всё больше усложняя эту задачу... пока Курогане всерьёз не задумался, что околачиваться в районе, в котором они оказались, охотников бы, кроме них, не нашлось. Во всяком случае, делать рядовому, или даже на пару званий выше, горожанину тут явно было нечего. Песком и мелкими камешками под ногами скрипела земля, на которой, похоже, уже давно ничего не росло. Они перелезли... а Курогане так скорее перешагнул через поваленный кусок странного железного забора, похожего больше на мелкую сеть вроде той, в которую они ловили рыбу (не всегда успешно) и фазанов (даже тогда, когда не хотелось).
Огороженная с переменным успехом этим забором, с виду не шибко гостеприимная территория вмещала в себя комплекс странных сооружений, строившихся как будто вразнобой разными людьми, которым вдобавок перед этим завязали глаза. С каждым остававшимся позади городом Курогане всё труднее становилось повергнуть в культурный шок... но это место не походило ни на что из встречавшегося ему прежде. Это место было мертво. И что-то в нём заставляло его поверить, что в те его дни, когда оно активно дёргалось и дышало, Курогане видеть его бы не хотел.
В хаосе руин взгляд блуждал и терялся, но можно было назвать привлекающим больше всего внимания высокое здание из того же красного кирпича с высокими окнами... стёкол, впрочем, в тех уже не было. Чернота зияла за чугунными решётками, из-за чего складывалось впечатление, что окна были заколочены изнутри.
Они прошли мимо вделанных в арку железных ворот – те же были заколочены снаружи. Сбоку к зданию прилегала маленькая пристройка. Роста Курогане бы хватило, чтобы при желании забраться на плоскую крышу. Роста их загадочной проводницы же хватило, чтобы прошмыгнуть в лаз в направлении, буквально противоположном крыше. Фундамента у пристройки не было, и между землёй и стеной образовался – то ли человеческой рукою, то ли дождями, размывшими почву – зазор, через который внутрь сначала прошмыгнул пёс. Выждав с полминуты, словно в ожидании какого-то особого условного знака, девочка последовала за ним.
Мужчины, оставленные перед непреодолимым для них препятствием, переглянулись.
— Может, слиняем, пока не поздно? – предложил Курогане.
— С чего бы? Ты нашей новой знакомой боишься или её товарища? – подколол его Фай.
— У тебя есть хоть одно соображение, куда и зачем нас вообще привели? – забрюзжал ниндзя. — Что-то не похоже на местную гостиницу. А теперь ещё и стоим тут, как дураки.
Но совсем скоро из-за закрытых дверей послышалась какая-то возня. С пронзительным скрежетом одна из железных створок приотворилась. Из-за неё выглянула примерно половина лица девчонки.
— Простите, подождите немного, тут просто надо... отодвинуть, – выдохнула она голосом, скрипящим от натуги.
— Думаю, я пролезу, – мгновенно отозвался Фай. Сделав вперёд всего полшага, он задумчиво постучал носком сапога обо что-то, во что тот, видимо, упёрся... и ловко запрыгнув на это, так и проскочил в узкий проём, пригнувшись. Заставив Курогане всерьёз усомниться, не связался ли он в самом деле с бакенеко*. Теперь по ту сторону, судя по звукам, явно потели уже двое. Но преуспели, поскольку дверь наконец поддалась, пропуская внутрь последнего визитёра.
Взор Курогане упал на большой ящик, всё ещё стоявший достаточно близко к проходу, который, должно быть, и преграждал его всё это время. Внутри было бы не видно ни зги, если бы немного света не просачивалось сквозь щели между досками, которыми были заделаны даже здешние маленькие два оконца. И если бы заметно светлее не было в соседнем помещении, куда уже свободно вёл широкий проход, который оказывался в конце комнаты по левую руку, стоило повернуться спиной к выходу.
Не дожидаясь приглашения, которое, следовало полагать, они к тому моменту в своеобразной форме уже получили, Курогане шагнул туда первым.
Проход же, выходя в настолько большое пространство, что его можно было назвать открытым, продолжал тянуться дальше. В виде широкой полосы плоского, но не совсем ровного каменного пола под ногами, доходящего до противоположного конца здания. Немного ещё державшегося снаружи, но на глазах идущего на убыль дня проникало внутрь оттуда, где успела прохудиться кровля, которую держал над их головами массивный стальной каркас. Каким бы целям ни служило когда-то это сооружение, сейчас здесь были только грязь, плесень и всякий мусор.
И человек пять местных, оказавших путникам совсем не тот приём, на который те рассчитывали.
— А это ещё кто такие?
Тёмно-русый парнишка – юнец юнцом, но непростой нрав угадывался в широких бровях, тяжело нависающих над строго следящими глазами, ещё до того, как тот подал голос – первым всерьёз напрягся при виде чужаков. Он не представлял, насколько Курогане был близок к тому, чтобы задать тот же вопрос.
— Юзуриха, это как понимать? – не дождавшись сиюминутной исповеди от путников, перекинулся он на девчонку, которая, прошмыгнув следом, отошла от них чуть в сторону и была уже как будто и не при делах.
— Случайно наткнулась на них.
— А сюда-то зачем привела?
— А что такого? Нам ведь нужны люди.
— Ты это серьёзно?!
— Для чего вам нужны люди?
Фай предпринял попытку мягко вклиниться в разговор; может, и сделал при этом непроизвольно полшага; но парень тотчас напружинился так, словно на него уже двинулись с оружием наголо.
— Нечего им тут делать! Мы понятия не имеем, кто они и откуда. Как они вообще пробрались в город?
— Пробрались? Да через дыру в вашем грёбанном заборе, – не выдержал Курогане. — Лучше следить надо за таким, раз такие нервные.
— Дыру?.. Вы за идиота меня...
— В Дубравнике, – оборвала его девица. — Там как раз была переменка, вот их никто и не остановил.
Юноша нахмурился как будто только тяжелее прежнего: по всей видимости, примириться с возможностью столь глупого стечения обстоятельств ему в силу каких-то личных убеждений было ещё труднее, чем иметь дело с его последствиями в лице возникших, похоже, совсем не ко времени и не к месту Курогане с Фаем.
— И вообще, это запросто может быть подставой! – вдруг воскликнул тот. — Они нездешние. Мы никак наверняка не узнаем, что это не наёмники, которых мэр нам специально подбросил, чтобы выведать, где мы и что собираемся делать! Чёрт. Мы теперь не можем их выпустить.
— И что ты тогда предлагаешь, Дайске? – аккуратно спросил мужчина постарше.
— ...Да ничего я ещё не предлагаю, – выдавил тот, покривившись, будто его ущипнули за кожу на каком-нибудь особенно чувствительном месте, вроде лица. — Но нельзя их выпускать, – повторил он.
Курогане совершенно не трогало то, насколько не рады им здесь были... он с удовольствием убрался бы восвояси. Однако едва зашла речь, что и с этим у них могут возникнуть проблемы; как только в обороте, который принял их разговор, ниндзя почуял угрозу – рука сама потянулась к мечу. Из всей этой мешанины обрывочной информации, лившейся в уши, он ещё не пронзил, куда их угораздило сунуться и кем были все эти люди. Но с этим он бы охотнее разобрался как-нибудь потом. Собственно, что больше всего Курогане нравилось в планах такого рода – что потом разбираться бы, возможно, уже и не было бы нужды.
В поле его зрения было четверо людей, плюс Фай, плюс девчонка, которая их сюда привела. Но когда вошёл, Курогане отчётливо ощутил, что людей было пять.
И даже так, на долю секунды его застали врасплох. Потом он уже и не помнил, в какой последовательности всё произошло: он обнажил Гинрю и тот, второй, среагировал на это, или он, вылетев ему навстречу, заставил Курогане инстинктивно выбросить вперёд лезвие катаны. Однако полоснул он ею лишь воздух, подняв в него с пола несколько мелких камешков.
Нечто маленькое, но главное – чертовски быстрое пронеслось мимо. Атака Курогане не достигла цели. Но первоначальным намерением ринувшегося на него противника явно было не уклониться. Стоило Курогане это понять – иного он уже не видел. Неважно кто, неважно зачем. Он бросился в бой.
Оппонент снова уклонился. Не отскочил прочь: именно уклонился, развернувшись на одной ноге, не увеличивая слишком расстояние между ними за тем, чтобы вторая тут же, резко разогнувшись в колене, оказалась в опасной близости к рёбрам Курогане. Ниндзя выставил вперёд меч тыльной стороной лезвия, как щит.
Юнец юнцом, а этот вовсе был мальчишкой. Выше груди он б Курогане и не достал, если только не умел летать, да и удар голыми руками... ногами? Да хоть ногами, в нём попросту не было столько силы, чтобы у Курогане остался от него хотя бы синяк. Но тот сам бросился на него. По глупости ли – оставалось только пожалеть; всерьёз ли, оценив свои силы, пришёл к выводу, что схватка того стоит – тогда такая храбрость заслуживала уважения; но в любом случае пацан просто получил бы от него ровно то, на что претендовал.
Складка проступила на его лбу, когда тот отвёл ногу обратно после неудачной атаки. У Курогане было в запасе по крайней мере несколько секунд преимущества. Он безжалостно использовал их для наступления.
Он готов бы поклясться, что ещё раньше, чем он вообще что-либо понял – всё его тело окаменело само по себе, едва в ушах раздался треск. Клинок замер в каком-то миллиметре он горла мальчишки, когда тот выбросил перед ним ладонь, вспыхнувшую странным синеватым светом. Вспыхнувшую и сразу погасшую. Но искры мерцали меж его пальцев вне устойчивого ритма, из-за чего каждый раз, когда с этим треском они возникали из ниоткуда, порождая в воздухе маленькие молнии, в груди Курогане что-то падало. Одна пронеслась совсем близко, едва ощутимо кольнув; и волоски на тыльной стороне его ладони встали дыбом.
Взгляд синих глаз сковывал лёд. Силы всё ещё были неравны... просто у мальчишки, на его удачу, нашёлся аргумент, слишком сильно менявший весь ход сражения. Стиснув зубы, Курогане нехотя опустил меч.
— Ну и шума от вас, – посетовала женщина в красном. Тон у неё при этом был какой-то слишком уж будничный, учитывая, что в какой-то момент сражающиеся мужчина и мальчик всерьёз были готовы убить друг друга.
— Камуи!
— Это то, что ты имел в виду, разве нет? – равнодушно отозвался тот, повернувшись к нервному парнишке. — Если нельзя их отпускать – придётся убить. Твоя очередь.
Если у парня и имелся какой-то веский довод против пока что выглядевшей довольно складно цепочки рассуждений, то те не иначе как на самом подходе встали ему поперёк горла.
— В таком случае, пусть убираются так же, как и пришли, – достаточно прождав, пока товарищ изъявит свою волю хотя бы действием, закончил другой.
— Новый караул уже должен был заступить, – предупредила девчонка. — Через ту же дыру им уже не выбраться.
— Как ты вообще подумала, что привести их сюда – неплохая идея?! – тотчас прорезавшимся голосом снова набросился на неё юноша.
— Вместо того, чтобы ставить её решения под сомнения сейчас, мог бы почаще ходить на вылазки сам, – равнодушно заметил второй. — Когда снова слепое пятно?
— Должно быть через два дня ближе к вечеру, если опять не изменят маршруты.
— Значит, уберутся через два дня. А пока пусть не путаются под ногами.
И на этом, похоже, окончательно утратил к пришельцам интерес. У Курогане это лишь вызвало новую волну желания поучить пацана уму-разуму. Ведь он даже не сдался, всего-навсего совершил стратегическое отступление, а паршивый мальчишка уже решил, что больше доставлять ему неприятности Курогане не решится. Отчего только пуще хотелось догнать и всё-таки как следует их доставить. Но о том, почему его ногам куда милее было то расстояние, что было между ним и пацаном в данный момент, ему помнилось пока что слишком хорошо. Вот уж сорняк на вершине горы**.
— И это всё, что ты собираешься делать с ситуацией?!
Двинувшийся было прочь, прихрамывая на одну ногу, тот всё-таки остановился, нагнанный возмущённым возгласом товарища.
— Ты мог бы хотя бы попытаться делать вид, что тебе не наплевать на всё? Мы пошли за тобой. Прими на себя ответственность и имей совесть.
Выдержав паузу приличествующей длины, которую мог бы использовать собеседник, чтобы высказать своё слово – чего тот не сделал, – юноша шумно выдохнул.
— У нас забот по горло, а тебя не волнует ничего, кроме того, что от Субару нет вестей уже шестой день, чёрт, послушай, мы все за него переживаем, но ты ведёшь себя, как...
— Как?
Парень снова запнулся, продолжая буравить мальчишку взглядом: полагая, что этого хватит, чтобы с другим случилось прозрение... пока один его глаз – довольно заметно – не задёргался.
— Закройте их где-нибудь до утра, – уходя, буркнул пацан себе под нос.
В итоге так и получилось. Дальше главного здания заброшенный комплекс оказался тем ещё лабиринтом (иного выхода из которого, кроме как тот, через который они пришли, Курогане приметить не удалось). Их с Фаем завели в одно из его внутренних помещений и захлопнули дверь раньше, чем глаза ниндзя успели привыкнуть к мраку. За время, убитое ими на разрешение (или скорее обострение) противоречий, суть которых Курогане даже не вполне уловил, и впрямь успело совсем стемнеть.
Тонкая полоска света проникала через крошечный проём снизу. Его хватило ровно на то, чтобы разглядеть оставленный им керосиновый фонарь. Фай зажёг его.
Тишина продлилась достаточно, чтобы даже далёкое эхо шагов полностью растворилось в ней.
— Ну так что?
Потом наконец прервалась негромким, немного хриплым голосом Курогане.
— Они приставили к двери что-то снаружи. Чтобы щёлкнул замок или задвижка, я не слышал. Можем выждать ещё немного, пока они более-менее разбредутся по койкам, и сваливать отсюда.
— Тогда что тебя останавливает? – с ровной улыбкой поинтересовался Фай. Однако Курогане отчётливо видел промелькнувшие в этом спокойном выражении заговорческие огоньки.
— Хочу узнать, что ты об этом думаешь.
— Думаю, мы впутались в какой-то местный конфликт, к которому не имеем никакого отношения, – протянул спутник. — При иных обстоятельствах я бы сказал, что лучше в самом деле незаметно унести ноги.
Даже если бы он не произнёс вслух это «но» – им звенело каждое его слово с самого начала.
— Но если уедем прямо сейчас – у нас из провизии практически ничего не осталось. Даже питьевой воды. А у местных это всё явно есть, но много ли мы сможем унести впохыхах тайком или даже с боем?
Курогане уже привык, что при желании парень мыслил довольно здраво и мог дать неплохой обзор ситуации, с которым он даже был готов считаться... но напоминание о том, как последние дни на «вольном выгуле» столкнули его с открытием, что не такими уж неравными в его пользу – как он верил ранее – были силы в продолжительной схватке с природой, задевало его самолюбие.
— Не знаю, что именно тут происходит, но если они утверждают, что выбраться отсюда мы всё равно сможем только через два дня, думаю, есть смысл пока поверить им на слово. Пополним запасы, восстановим силы. А там уже разберёмся, – подытожил Фай.
— Они побеждают числом, если что, и мы понятия не имеем, где находимся, – напомнил Курогане.
— Ну, я уверен, что мы не пропадём, как бы там ни было, – на первый взгляд бросил блондин совершенно легкомысленно. Но эта спокойная уверенность в свою очередь дала уверенности Курогане, что он может на него рассчитывать, а значит, совсем уж неправильного решения они не принимали.
— К тому же, мне почему-то кажется, что они сами в растерянности и не шибко представляют, что с нами делать. С таким настроем людей не убивают. Ну, тебе должно быть виднее, впрочем.
— Жрать охота, – пропустив мимо ушей последнюю ремарку Фая, пробубнил Курогане.
Вынув из-под плаща, тот протянул ему что-то, что вскорости – только Курогане взял в руки и почуял знакомый запах – оказалось булкой хлеба.
— Но откуда...
— Прибрал к рукам, пока вы мерились боевыми навыками с тем парнишкой. Они, похоже, как раз собирались ужинать.
Сам факт, что шалопай не просто наблюдал за недавним поединком в сторонке, но, похоже, и не наблюдал, занимаясь чем-то вообще посторонним, Курогане должен был взбесить не на шутку, но то, что благодаря этому у них теперь была еда, так сказать, удерживало две чаши одних весов в равновесии.
Разломив буханку напополам, Курогане молча отдал вторую половину обратно спутнику. Сухая выпечка была даже не вчерашней. Крупными кусками проталкиваясь через горло, тяжело оседала в желудке. Но теперь хотя бы не пустом желудке.
— А чем запить случайно нет?
— Только то, что я набрал из реки, – Курогане поморщился, на что Фай вздохнул. — Вот об этом я и говорил.
Идею попробовать достучаться до этой группы местных маргиналов, которые всё ещё должны были быть где-то неподалёку, гордость Курогане не рассматривала. Если те и не собирались причинять им серьёзного вреда, даже пусть Курогане с Фаем позволили запереть себя в этой тёмной затхлой комнате, въехали они далеко не в первоклассную гостиницу с обслуживанием в номерах. А значит, обойдутся и без подачек. Возьмут только то, что им предложат, не корча при этом мину добродетели. Ну или Фай будет и дальше сам подбирать всё, что просто плохо лежит.
— Может, оно и к лучшему. Где тут туалет, нам показать забыли.
Добавить к этому справедливому, но сомнительному в своей уместности комментарию от себя Курогане было нечего.
— Ты, конечно, можешь меня не стесняться, но нам тут ещё как минимум целую ночь ночевать.
Вот Фаю, кажется, всегда было.
— ...Ладно, слушай, давай ты уже затыкаешься и начинаешь готовиться ко сну.
Фай хохотнул, и осталось в конце концов неясно, размышлял ли он хотя бы малость всерьёз или снова сделал это нарочно. Курогане, несмотря на не такой уж и поздний час – темнело нынче значительно раньше, – почувствовал себя смертельно уставшим.
А большего, чем есть, этот день бы им уже не предложил.
На следующее утро, за завтраком, им таки удалось немного разузнать о месте, куда их занесло волею случая, и вот что.
В до недавнего времени жившем своей размеренной жизнью городке, носившем имя «Миллисент», обстановка в последние недели сложилась непростая. Какой-то инцидент, произошедший на местном производстве, из-за которого ядовитые отходы оказались выброшены в ближайшую реку (что и объясняло плачевное качество воды в оной), повлёк за собой эвакуацию большей части жителей. Некоторые остались. И у них имелись серьёзные вопросы насчёт того, при каких обстоятельствах или, лучше сказать, по чьей вине сей инцидент произошёл.
— Трудно сказать, в какой момент политика мэра впервые показалась многим сомнительной, – вещал теперь за завтраком тот самый паренёк, Дайске. — Но обострилось года три назад, когда впервые пошли разговоры о новом промышленном районе в... южной части города. Как-то очень стремительно тогда всё произошло, проект очень быстро утвердили, собрав достаточно голосов, хотя многие громко высказывались против, включая две Большие семьи из трёх. Его суть была в том, чтобы всё производство собрать в одном квартале. Раньше-то оно было «раскидано» по городу, в основном на окраинах, хотя обувная мануфактура неплохо уживалась на одной из главных улиц. Но расположение такого «района» не всех устраивало, слишком близко к жилым массивам. Просто это был единственный свободный кусок земли для застройки такого масштаба. Мы сейчас на старой ткацкой фабрике. Она одной из первых закрылась, когда тот «запустился».
— Ткацкая... что? – переспросил Курогане.
— Мы из тех краёв, где технологии ещё не достигли таких высот и в чём-то компенсируются... альтернативными методами, – деликатно пояснил Фай.
— А, ну... – нахмурившись, юноша крепко задумался. — Здесь, гм... Делали ткань. Думаю, для общего представления этого достаточно.
— Вы тоже используете магию в качестве источника энергии?
— У нас не так много людей ей владеет, чтобы на это полагаться, – тут же опроверг Дайске его теорию. — В основном паровые механизмы. Что-то работает и просто на перегонке воды.
— Как так получилось, что у вас здесь настолько развитое хозяйство, когда на мили вокруг вас не каждый знает, что такое «фабрика»? – знал ли сам Фай или умело притворялся, Курогане, слушая его и наблюдая, решительно не мог сказать наверняка.
— Когда город только строился, – пояснил местный, — Основатель свёз сюда довольно незаурядных людей со всех уголков света. Ну, насчёт последнего – так, по крайней мере, говорят. Но это точно были специалисты в своих областях. Всё, что мы имеем сейчас, мы имеем от них – на нашей совести по крайней мере сохранить это наследие, не говоря уж про то, чтобы развиваться дальше.
— Так странно, но когда мы, подъезжая к вашему городу, сверялись с картой, никакого «Миллисента» на ней не было.
Дайске слегка потёр затылок – будто так пытался затушить приступ вспыхнувшей внезапно где-то в этом самом месте головной боли.
— Картографы, проезжая мимо населённых пунктов, обычно всё-таки в них въезжают, прежде чем вносить в свои заметки, – протянул он. — Каждый раз у нас с ними.. что-то вроде договорённости. Мы поддерживаем связь с парой деревенек в округе. А так, чем меньше чужаков, тем лучше. Они практически никогда не привозят с собой ничего хорошего.
Кристальная честность, учитывая, что сидело перед ним как раз двое приезжих.
— Дайске, не ты ли, подозревавший ещё вчера в них шпионов, теперь преспокойно им обо всём этом рассказываешь? – с ноткой иронии произнёс мужчина тёплом шерстяном пиджаке цвета осенней листвы, который та хранила до того, как быть окончательно размытой дождями, и очках; первое впечатление производивший весьма приятное. Даже чересчур, было в этом как будто что-то нарочитое. Звали мужчину Сеичиро.
— Да будь они и шпионами мэра, я же рассказываю им то, что тот и так знает, – оправдался юноша.— Может, и они знают. Но только прикидывались бы дальше дурачками, а теперь хоть не будут, терпеть не могу, когда так делают.
К следующему дню атмосфера и впрямь разрядилась как-то сама собой. Проспав, наверное, часов двенадцать, Курогане чертыхался на себя за то, как он мог после произошедшего утратить бдительность настолько, но вскоре застал Фая и вчерашнего горлопана уже премило беседующими за общей трапезой. Сам ниндзя правда предпочёл последовать тихонько брошенному, пока никто не слышал, тактичному, но прямолинейному совету помалкивать до тех пор, пока не будет уверенности, что им точно не собираются помочь навсегда исчезнуть в этом городе.
— Да и расскажу я им чего или не расскажу – самое главное они уже знают, и тут уже ничего не попишешь. Где мы, сколько нас и кто мы, – буркнул Дайске.
— Так как всё обернулось... вот так? – ненавязчиво поинтересовался Фай.
— Какая-то авария. По официальной версии что-то схлопнулось на химическом заводе, но в чём соль: у него нет выхода к реке, иначе бы и вой до начала строительства поднялся бы куда громче. Да и никакой это не завод. Так, сидят себе гоняют травы в порошочки по дедовским методам. Попади даже оттуда что-то в реку, никто бы не заметил. Для такого туда надо надо слить, наверное, годовой запас реагентов. А тогда бы и испарения уже стояли над всем городом. Чем как будто всех и пытались запугать, только... Мы вот тут уже несколько недель, и ничего. Дышаться даже легче стало из-за того, что людей вокруг почти нет и производство, вроде бы, практически полностью остановили.
С сосредоточенным энтузиазмом раскручивая мысль, юноша нетерпеливо постукивал пальцами по поверхности ржавого неопознанного механизма (или оставшейся от него его части), служившего ему подлокотником. Вокруг вообще, хоть пространство, казалось, и расчистили как могли, организовывая эту ночлежку, было довольно много разного жестяного хлама, о предназначении которого даже в лучшие его времена Курогане не догадывался и приблизительно.
— С этой Авророй, так назвали новый промышленный район, с самого начала было что-то нечисто. Вот, что больше похоже на правду: сливалось там что-то другое, из другого места, и неоднократно. С самого начала и намеренно. В надежде, что никто не заметит. Только вот именно последние года полтора-два, как раз когда это всё начало функционировать, активно полезли откуда-то всякие неприятные болячки у местных.
— Иными словами, у вас нет веры собственному лидеру и вы пытаетесь сами во всём разобраться? – резюмировал Фай.
— Именно.
— Но зачем правителю действовать настолько во вред своим людям? Тем более, если вы тут, можно сказать, «варитесь все в одном котле», обособленно от других. Какая ему с этого выгода?
— Возможно, выгоды никакой и нет, – проворчал Дайске. — Просто кто-то не умеет признавать ошибки. Череда которых тянется уже много лет.
— Разве «мэр» – не выборная должность?
— Тут всё с этим... немного сложнее, – неуклюже пробормотал тот, словно Фай снова ненароком задал слишком неудобный вопрос. — Выборная, так и есть, но голову ломать обычно не приходится, всё идёт по накатанной из поколения в поколение... однако такими темпами у нас есть серьёзная возможность втянуть старика в следующий раз в настоящие выборы. Но мы должны быть готовы. Нам нужны серьёзные доводы.
— Возможно, это будет не очень скромный вопрос, – натянув приторную улыбку, осторожно начал Фай. — Но как вы собираетесь заручиться этими доводами, сидя здесь?
— То, что мы сидим здесь с прошлого вечера, как раз когда вы тут объявились, не значит, что мы сидим здесь всё время! – возмутился паренёк.
— Строго говоря, мы сидим здесь уже дня четыре.
Дайске метнул крайне недовольный взгляд в сторону Карен – той самой женщины в красном, что сидела чуть в стороне, раскладывая на пыльном полу пасьянс.
— Мы просто... ждём возвращения одного человека, – нехотя протянул Дайске. — Не хотим его... подставлять. И пока что у нас есть преимущество, которое мы рискуем потерять, если будем действовать слишком открыто.
— Преимущество?
— Когда всех вывозили из города, велись поимённые списки с подписями. Мы попросили хороших знакомых подделать наши. Теперь наверняка мэр знает только то, что в городе остался Камуи... и ещё сколько-то людей с ним. Ни точного числа, ни имён. Если он будет думать, что нас больше, чем есть на самом деле – это будет куда убедительнее, разве нет?
— Хм, возможно.
— Не говоря уже про то, что у нас в заложниках его вторая дочь, – девочка с виду ещё младше той, что привела путешественников сюда, сидела, закутавшись, как в кокон, в толстую тёплую шаль, из-под которой пробивались светлые, практически белые прядки. Кукольное личико украшали большие, обрамлённые пушистыми ресницами глаза, похожие на драгоценные камни... но наблюдая за ней, можно было заметить, что те практически всегда смотрели в одну случайную точку. Только сама голова иногда поворачивалась на звуки голосов. Девочка почти наверняка была незрячей. — Ну, то есть, он думает, что в заложниках. Она здесь по доброй воле, мы не какие-то варвары. Но много, знаете ли, говорит о человеке то, что в нём настолько разочаровалась даже его собственная дочь!
— Короче, вы просто надеетесь, что он сейчас подожмёт хвост и сам придёт к вам каяться.
Курогане фыркнул. Он слышал достаточно и сдерживать поток собственного мнения о том, что услышал, больше был не в силах.
Дайске опять чем-то подавился. Внимание остальных тоже ожидаемо переключилось на Курогане, словно одеяло, которое тот резко рванул на себя.
— То же мне революционеры. Кучка женщин и детей.
— Ну... не только, – криво улыбнулся Сеичиро.
— Ага, а у вас что-то из оружия-то, кроме непонятных заумных словечек, имеется?
— Это называется дипломатией, полагаю.
— Хреноматией. Вы уже прячетесь в каких-то развалинах кучкой трусливых кроликов, которую в любой момент могут прийти пустить на мясо. Вы ни хрена не способны на деле на то, на что замахнулись. Только сидите спекулируете какими-то заговорческими теориями, считая себя самыми умными. Даже если этот ваш мэр что-то и задумал, это вовсе необязательно должно быть что-то, что так удобно для понимания вашими мозгами.
— ...А ты, значит, вот хоть прямо сейчас бы вышел да вмиг порешал все проблемы! – взвился Дайске.
— Скорее ты сейчас побежишь сломя голову голыми руками молотить часовых просто потому, что я назвал тебя трусом, – хмыкнул Курогане.
Юноша вдул через обе ноздри себе в лёгкие такой поток воздуха, что остальным его по идее резко должно было начать недоставать.
— Ну вот иди и покажи, как надо, раз такой умный! – он перебрал, должно быть, у себя в голове с десяток версий того, что думал о нихонце, но так и не найдя достаточно колкой формулировки, просто выплюнул негодование в чистом виде, как есть.
— Сколько же от вас, мужчин, всегда шума, – Карен вздохнула.
— ...А вообще, сами разберёмся, – процедил юноша, немного поостыв.
С одной стороны, прошёл разговор отвратительно, с другой же – для Курогане с Фаем была припасена возможность, что он закончился бы ещё хуже, учитывая, что те по-прежнему находились здесь на птичьих правах. Молчаливое общественное осуждение, под которое – самое большее – они покинули общий круг, было трагедией на уровне детских игр в войнушку.
Курогане достаточно ясно дал понять, что примерно так оно всё для него и выглядело.
— Зря ты вот так им всё высказал, – протянул Фай. По виду которого было однако не сказать, что он так уж проникся сочувствием к «пострадавшим». — Они, может, и сами понимают, что шансы на успех у них так себе, но поддерживают друг в друге и себе боевой дух, как могут.
— Ты мне ещё будешь про боевой дух рассказывать, – отмахнулся Курогане. — Когда уверенно идёшь к цели – это одна решимость. А когда осознанно идёшь на смерть – совсем другая. Кто из них выглядит так, как будто собрался умирать? Девчонка с псом?
— Переживаешь за них?
— Ещё чего. Если плохо кончат, то по своей дурости. Вот и всё.
Каждый, впрочем, кто достаточно хорошо знал Курогане, заметил бы, что тирад, вроде той, он никогда не выдавал, высказываясь о ситуации, которая не задела его за живое ну хоть самую малость.
Курогане задумался.
«А вот если возьму и покажу?» – проворчало что-то внутри него.
— Куротан, только не говори, что тебя взяли на «слабо», – расплылся он в улыбке. — Сколько тебе лет.
— Двадцать три! – гаркнул Курогане.
— Какой смышлённый мальчик, уже знает двузначные числа.
Когда без большого желания – но обеспокоенный достаточно, чтобы это сделать – Дайске заглянул к чужакам, один громко бранился, крепко удерживая другого за ворот.
— Эй, у вас тут всё в порядке?.. – вдогонку к недавней ссоре, протянул тот достаточно сухо, но по мере того, как наблюдал за ними – с каждым словом впадал во всю большую растерянность.
— В полном! – бодро воскликнул Фай.
«Ну, кто я такой, чтобы спорить», – наверняка подумал юноша, прежде чем благополучно ретироваться, оставив парочку дальше выяснять отношения.
Вряд ли Фай имел в виду именно это, когда говорил, что они постепенно «разберутся». Но так сталось, что в первый же день для себя Курогане, не вполне этого сознавая, во всём разобрался.