Решающий день наступил сразу в полную силу. Превращая при этом циферблат часов из карты, по которой обычно можно было размеренно двигаться по нему, в список тех контрольных пунктов, что им нужно было преодолеть чётко, за отведённое время, и в конце концов достичь назначения.

Собравшиеся в центре города стратегические важные точки, о которых шла речь в обсуждении, были отмечены на лежащей перед ними карте пробками из-под вина.

— Разделимся на две группы, – излагал Дайске остальным план, который они вместе с Курогане и Камуи составили накануне. — По три и четыре человека... если Юзуриха останется здесь.

Нерешительность, с которой он допустил этот комментарий, та приняла за приглашение.

— Я тоже пойду! – воскликнула она.

— Ты уверена? – юноша нахмурился.

— Просто будет со мной, – предложила Карен.

— Ладно, – хмыкнул он. — Тогда... Первая группа: Камуи, Курогане и я. Вторая: все остальные, включая Юзуриху.

— Ничего, что вас всего трое? – заметил Сеичиро.

— С таким составом справимся. К тому же, мы разделимся ненадолго. Больше никаких возражений?

Возражений не последовало.

— Ночью караул усиливают по сравнению со светлым временем суток, – продолжил вещать Дайске. — Особенно в близости от владений мэра. Все имейте это в виду и готовьтесь к заварушке.

Благодаря времени, что заговорщики провели, скрываясь и потихоньку вытягивая информацию о происходящем у самого города, они располагали приблизительным числом. Так они пришли к выводу: не было никакой возможности, что им всем удастся пробраться за порог незамеченными, а если бы даже и удалось – новоиспечённой госпоже достаточно было послать за подкреплением, чтобы они оказались зажаты в логове, кишащем волками. Нужно было заблаговременно вывести из строя как можно больше людей противника. При взгляде на их собственную численность такая стратегия обычно не шла на ум первым делом, так как была для их положения довольно смелой... но Курогане, всегда предпочитавший прямое наступление, приложил руку к тому, чтобы продвинуть её, напирая аргументами. На худой конец он был готов взять на себя ответственность за это решение – и две трети вражеского отряда.

После того, как все были введены в курс дела, мужчины принялись за пересчёт снаряжения. Походные ножи, одна ржавая монтировка, дымовые шашки – в ход собирались пустить всё, что могло хоть мало-мальски пригодиться. Задевшее его любопытство, Курогане недоверчиво взвешивал в руке непривычное орудие, полностью, каким-то хитроумным образом выплавленное из металла. Об огнестрельном оружии он знал лишь понаслышке, да и то не шибко верил, что то был не просто плод богатого воображения какого-нибудь писаки военной хроники, уставшего подбирать метафоры, которыми можно было поэтично описать клинок нихонского меча.

С таким же возился Дайске. В конце концов он просто заткнул его за пояс. Должно быть, сомнения Курогане привлекли его внимание, потому что парнишка подхватил за наплечный ремень здоровую байду, имевшую схожие очертания, и протянул ему.

— До вечера ещё есть время. Я бы показал, как...

Курогане, отложив ствол, на пригласительный жест категорично помотал головой.

— Уверен? – Дайске бросил серьёзный взгляд на покоящийся в ножнах Гинрю. Дважды, впрочем, спрашивать не стал.

— А ты что? Тоже с голыми руками пойдёшь? – поинтересовалась Карен у Фая, подметив зримое отсутствие его интереса.

— У меня есть он, – одними беспечно улыбающимися глазами указал он на Курогане. Курогане зыркнул на спутника. Тот, может, и не погрешил против истины, просто ему вовсе необязательно было делать из этого очередное дурацкое представление. Женщина деликатно промолчала, но было видно, как та давит ухмылку.

Пока миллисентцев будоражило ощущение предстоящего похода, Курогане не испытывал перед ним никаких тревог, но по собственным причинам. Фай же, по его мнению, был совершенно легкомысленно спокоен: что теперь, когда Курогане знал всё, наводило на неприятную мысль, насколько парень в самом деле не дорожил собственной жизнью. Для себя Курогане решил, что сегодня ночью не станет прикрывать эту задницу по первому зову. Разумеется, Фай был нужен ему живым и желательно с двумя руками и ногами, но это злоупотребление им самим в качестве пробивной силы человеком, который вполне умел сам о себе позаботиться – просто не хотел, – начинало его немножко подбешивать.

— В любом случае, мы всего лишь хотим поговорить, – напомнил Дайске.

— Просто должны дать понять, что им придётся нас выслушать, – закончил за него Камуи.

В разговорах Курогане был не силён. Но во всём, что должно было в этот раз им предшествовать, был настроен решительно.

Полупрозрачный отсвет луны пробивался сквозь зыбкую тёмную завесу облаков. Свет фонаря Юзурихи служил им всем единственным маяком, не считая слабого голубоватого свечения. Пытаясь определить его источник, Курогане разглядел лишь непонятной природы огоньки, вьющиеся у прижатых к груди рук Субару. Они шли бок-о-бок, самым разношёрстным и самым, говоря откровенно, безнадёжным отрядом, который Курогане доводилось видеть в своей жизни – и в то же время он чувствовал, как не только им, но ими всеми владела странная, почти спокойная уверенность в успехе. Их стало больше, чем было в самом начале – но не только потому, что вернулся Субару.

Они успешно крались мимо более малочисленных караулов, пробираясь дальше в сердце города. Скорость приближения к цели можно было мерить по тому, как загустевал воздух, тяжелея присутствием. Тревожным присутствием. Приближение момента ощущалось физически.

Группы разошлись по разным концам улицы. Выступив вперёд, Курогане вёл за собой двух товарищей вдоль стены ближайшего дома. Он не видел, как Дайске задумчиво хмурился, изо всех сил вслушиваясь в тихие звуки шагов лишь двух людей – пока их ушей не достиг взрыв смеха. Шум незнакомых голосов, не ведая того, укрывал их приближение.

Пора.

Ниндзя бросился навстречу тёмным фигурам, разбивая ровный строй. Голоса резко оборвались. Часовые среагировали похвально быстро; и всё же, недостаточно быстро. Тупым, но тяжёлым: надёжно заключённым в ножны лезвием он одним ударом сшиб с ног двух или трёх человек, попутно приложив коленом по крайней мере одного.

Для него сложность миссии состояла лишь в том, чтобы обойтись без кровопролития. Сокращать число противника естественным образом всегда было проще. Курогане правда уже немного поднаторел в этом с начала пути (каким-то образом они чаще попадали в передряги, не имеющие вообще никакого отношения к причине, по которой они изначально пускались в бега).

Дайске немного растерялся от того, насколько стремительно нихонец бросился в бой, но быстро присоединился. Несколько караульных, завидев нарушителей издали, ринулись в их сторону; Камуи резко выбросил руку вперёд, взрывая воздух снопом искр – двое людей на подходе рухнули на землю в неестественных позах. Они были живы и в целом в порядке, сделал быстрое заключение Курогане, вероятно, просто не могли пошевелиться. Он быстро прошагал в сантиметре от чужого лица: нужно было продвигаться в темпе.

Расчистив дорогу, некоторое время они шли в подозрительной тишине. Последнее эхо недавней борьбы успело совсем отгудеть, пока мужчины достигли главной площади. Они притаились за углом последнего здания, отделявшего их от неё. Знакомые лица показались из-за противоположного угла всего несколько секунд спустя.

Нарушители спокойствия высыпали на площадь, не давая дозору времени переформироваться. Почти завершённый лунный диск вышел из-за туч, заливая мостовые столпом белого света. Теперь их видели. Но и они отчётливо видели цель.

Маленький отряд метнулся врассыпную, лишая шанса легко взять себя в окружение. Посреди суматохи и борьбы продолжали с треском вспыхивать электрические разряды. При том, насколько большинство из них не тянуло на бойцов, его товарищи неожиданно неплохо справлялись. Краем зрения он ухватил, как вооружённый солдат двинулся прямо на Юзуриху. Но девчонка умудрилась как-то извернуться так, чтобы хлестнуть того краем длинного шарфа прямо по лицу, заставляя на секунду потерять ориентацию – и прытко проскользнула мимо.

Фаю прекрасно удавалось уходить от столкновения, сохраняя при этом вид, что он-то тут был совершенно не при чём. Он уворачивался ловко, почти играючи, плавными, лёгкими движениями, некоторые из которых подозрительно напоминали часть какого-то сумасбродного танца. Двое мужчин одновременно ринулись на него с двух сторон. Блондин пригнулся и в последний момент улизнул из смыкающегося окружения, из-за чего те буквально столкнулись лбами. Курогане, ставший свидетелем этой сцены, с огромным трудом поборол промелькнувшее внутри сомнение, заслуживал ли подобный противник усилий, что они потратили на все приготовления.

Непривычный его слуху звук выстрела расколол ночь. Раздался ещё один; пуля громко звякнула об фонарный столб в метре от Курогане. В ответ ружьё, спрыгнувшее с ружья Сеичиро, оцарапало камень мелкой дробью. Запах пороха смешался с доносившимся до него в этом городе отовсюду: ароматом кедра, стальных крыш, травы и забродивших яблок – ударяя в голову, опьяняя ещё пуще. Подножкой Фай опрокинул на землю очередного солдата, поймав выскользнувший у того из рук пистолет.

Только вот – и судя по лицу, он почему-то даже в такой ситуации отыскал в этом что-то смешное – он понятия не имел, как с ним обращаться. Так уверенно проделавший всё до, будто точно знал, что делает – повертев оружие в руке, он повернулся к своим и развёл руками в извиняющемся жесте.

— Давай мне!

Более чем охотно Фай бросил пистолет Карен. Неожиданно твёрдой рукой девушка взялась за ствол и без промедления спустила курок. Порыв ветра сорвал хомут с её головы; вспышка от выстрела на миг превратила кораллово-рыжие локоны в языки пламени. Она выпустила ещё два предупредительных выстрела в воздух рядом с направлявшимся в их сторону караульным, заставляя того отступить.

Одержав победу над очередным из сменявших друг друга один за другом противником, Курогане бросил взгляд через плечо и заметил несколько приближающихся издалека фигур. Не было смысла топтаться на месте. Он выкрикнул, что есть мочи, команду к отступлению. Хотя в «отступлении» была лишь половина правды. Раздался хлопок, и за считанные мгновения площадь заволокло туманом.

Курогане ориентировался в темноте, как кошка – удушливая пелена, в которой вдруг надёжно скрылись и свои, и чужие, была другим делом. Он собирался довериться ушам, но тут почувствовал движение у самых ног, и пушистый хвост хлестнул его по икре, зовя за собой. Положившись на пса, Курогане двинулся через дым.

Оставив позади горстку на некоторое время дезориентированных, поредевших сил противника, они достигли забора. Не то запертую на замок, не то защёлкнутую на щеколду, Курогане вышиб железную калитку с ноги.

Едва они все успешно оказались по ту сторону, во двор высыпал гарнизон. Около дюжины человек выстроились живой стеной перед ними. Что те, что другие замерли на месте.

Следом произошло странное. Камуи вышел вперёд. Он окинул одним взглядом, заключавшим в себе, должно быть, всё, что требовалось, этих людей. Один за другим они расступились в два ряда, тянущихся почти до самых дверей особняка.

— Что это было? – понизив голос, спросил Курогане у Дайске, пока они шли по этому живому коридору.

— Дом Широ всегда заведовал обороной и правопорядком в городе, – объяснил он. — Ожидаемо, что какая-то часть оставшегося в нём дозора – на самом деле люди Широ. Мы просто не знали, какая часть... в общем, было опасно вслепую на это полагаться.

У него бы нашлось, что на это – не стесняясь в выражениях – сказать: в своей сути сводившееся к тому, что даже если они не собирались учитывать это в планировании стратегии, его должны были потрудиться посвятить в столь важную деталь... но на полпути раздражение Курогане резко сменило курс.

— Какого чёрта ты делаешь?

Поначалу совсем тихое «Фью, фью...» будто нарочно постепенно делалось всё громче, пока не привлекло его внимание.

— Свищу, – послушно отчитался Фай.

— Ты мало того, что не умеешь, так нашёл время учиться! – шикнул на него нихонец. Меж тем заговорщики уже были в такой близости к особняку, которая должна была вызвать тревогу у всех, кто бы ни находился внутри.

Должна была, но голос вышедшей на балкон женщины звучал невозмутимо. Как если бы те явились точно к часу, на который им было назначено.

— Выражаю свою огромную признательность за содействие, – протянула она, несмотря на приторную сладость самих слов, не без нотки иронии. — Выяснить ваше точное местонахождение оказалось слишком затруднительно, в противном случае я бы уже давно прислала вам прямое приглашение.

— Ну да, конечно! – огрызнулся Дайске. Юноша подобрался и твёрдо вздёрнул подбородок, выдерживая зрительный контакт со всем достоинством, с каким это только можно было сделать, будучи тем, на кого взирают сверху вниз буквально... но Камуи жестом велел ему попридержать лошадей.

— Мы можем войти? – прямо спросил мальчишка.

— Вам стоило озаботиться подобными вопросами и прочими проявлениями вежливости до того, как вы уже дали мне понять, что мой ответ не имеет значения, – усмехнулась женщина. — Поторопитесь. Я несомненно предпочитаю разбираться со всеми насущными делами до полуночи.

Камуи вошёл первым, Курогане замыкал цепочку. Не столько предчувствие, сколько логическое умозаключение, что с огромной вероятностью это могло обернуться ловушкой, заставляло его сохранять бдительность. Они с самого начала закладывали в план вероятность того, что своими действиями всего-навсего угодят в приготовленную для них ловушку – просто с таким обычно трудно было что-то поделать. Курогане обычно хватало знания, что что бы ни замыслили против него сверх того, чего он ожидал заранее – он обязательно заставит всех, кого надо, пожалеть об этом.

Их впустили внутрь. Миновав небольшой предбанник, гости – получалось теперь, что не такие уж незваные – очутились посреди интерьеров главного зала. Вне всякого сомнения, это место выполняло в куда большей степени функцию родового поместья, нежели местного органа управления. Случайная мысль родилась у Курогане в уме: что это был первый раз, когда его ноги переступали порог настоящего людского жилища за весь тот срок, что они уже провели в этом городе. Шагнув в дорожных сапогах на ковёр, он внутренне съёжился от инстинктивного желания разуться. Впрочем, он пока не выяснил, стоило ли удостаивать хозяев такой честью.

На стенах, наравне с гобеленами, изображавших причудливые, с одного взгляда не читаемые сюжеты, можно было найти портреты. Судя по сходству, прослеживавшемуся от одного лица к другому – на большинстве из них были кровные родственники. Многие полотна успели выцвести, краска слегка потрескалась на поверхности – где-то больше, а где-то меньше. Благодаря чему Курогане определил тот единственный, что принадлежал, скорее всего, их современнику. Ну что ж, в конечном итоге, как тот выглядел, он теперь знает. На портрете был мужчина, скорее всего, средних лет, однако щупловатая комплекция, проседь в волосах и какой-то туман во взгляде прилично накидывали ему возраста. Зная о том, как живописцы частенько привирали в лучшую сторону, когда дело касалось особ благородного происхождения (да и просто людей, обладающих деньгами и властью), Курогане предположил, что в жизни этот человек должен был обладать ещё менее завидной наружностью.

Встретившая их за «столом переговоров» женщина свою должна была унаследовать от второго родителя. Ей могло быть с одинаковым успехом и чуть за двадцать, и сильно за тридцать: при достаточно свежем лице она обладала тем, что называют «вызревшей красотой» те, кто считает такой типаж привлекательным. Курогане она не нравилась. Ни как мужчине, ни как человеку, которому не хотелось заснуть в постели с женщиной, а проснуться – с ножом в горле. В ней было что-то птичье, причём это сходство виднелось в тех чертах, которые напоминали о родстве птиц с рептилиями.

Тёмные волосы спадали прямым длинным каскадом, слегка закинутые с одной стороны, обнажая белую шею. Чёрное платье-жакет на ней было небрежно расстёгнуто на верхних двух пуговицах, однако в остальном она совершенно не производила впечатление впопыхах выскочившей из своей постели в одном неглиже.

— Присаживайтесь, – пригласила она.

— Спасибо, мы постоим, – резко отказался Дайске. Сеичиро бросил на племянника мягкий, но всё же явно выражавший неодобрение взгляд.

— Я не припоминаю, чтобы тебя чем-то обидел наш дом, – мелодично протянула хозяйка, напуская маску вежливости – но и сейчас не давая повода сомневаться, что палец в рот ей класть не стоило. — В любом случае, я надеюсь, что хотя бы за моей сестрицей ты присматриваешь должным образом.

Гордости юноши был нанесён серьёзный урон от того, что его только что практически сравнили с нянькой. Дайске крепко сжал кулаки, однако Сеичиро – вовремя – осторожно оттеснил его чуть назад.

— Госпожа Каноэ, – мягко произнёс последний, почти не выдавая напряжения. — Мы пришли сюда под предводительством Камуи. Вам стоит вести разговор в первую очередь с ним. Остальные подключатся по мере необходимости.

Подкрепляя сказанное, Камуи вышел вперёд и сел на диван напротив Каноэ. Поборов охватившие того сначала сомнения, Субару в конце концов присоединился к нему. Они собрались за столом, который больше подходил для завтрака в гостиничном номере, снятом двумя любовниками, чем для решения важных политических вопросов. Но каким-то образом атмосфера всё равно считывалась правильно. Курогане не было дела до внутреннего уклада Миллисента, однако, глядя на них, он задумался, что присутствовал по сути при том, как полностью сменилось поколение власти в этом городе. Подобные перемены могли принести мир на долгие годы. Но не реже они ввергали часть мира в хаос.

Камуи сформулировал требования чётче некуда:

— Мы хотим знать, что происходит на самом деле.

— Нам известно, что мэр скончался не так давно, – добавил Субару. — Из-за чего? Имеете ли вы к этому какому-то отношение?

— Боюсь, этого уже никто не узнает.

Остальные миллисентцы переглянулись между собой.

— Что вы хотите этим сказать? – уточнил Субару.

— Я родилась не вчера, – прямо высказала Каноэ. — Мне известна ваша версия. Что к смерти моего отца приложили руку я и мои люди. И что я, возможно, ответственна и за то, что сейчас происходит в городе по вашему представлению. Во-первых, даже если бы всё обстояло именно так, вы действительно полагаете, что я бы посвятила вас в свои планы просто потому, что вы пришли сюда меня о них спросить?

— Если бы была уверена, что мы больше отсюда не выйдем, – хмыкнул Курогане, всё-таки не удержавшийся от комментария.

Та говорила дело, но косноязычность женщины, в котором она так медленно подбиралась к главному – в чём бы оно ни заключалось – Курогане раздражало.

— Справедливое замечание. Но я бы всё равно не стала так разбрасываться своим временем, если бы планировала от вас избавиться.

Сеичиро кашлянул. Что-то пошло не так в момент, когда элемент неожиданности, кажется, не сработал, как до́лжно – за второй стороной по-прежнему оставалось неоспоримое преимущество. Хозяйка не была одна: по периметру зала можно было увидеть несколько человек, должно быть, из личной охраны. Незнакомый мужчина всё это время занимал своё место за спинкой её кресла, облокотившись на него. Он молчал, но не так, словно ему было нечего сказать – скорее, как если бы не получал дозволения говорить; при этом он внимательно следил за разговором, и происходящее, казалось, его откровенно забавляло. Обсуждение возможной расправы над неугодными не способствовало разряжению обстановки; Камуи и остальным приходилось оставаться начеку... но по крайней мере, диалог двигался вперёд.

— Так вот, подкрепить свои слова мне нечем, но вы просите их: я говорю, что к смерти бывшего мэра я, насколько сама осведомлена, не причастна.

— Вы нашли виновника? – тогда спросил Камуи.

— Как я уже сказала, если хоть одно живое существо приложило руку к его смерти, это не было прямым вмешательством.

— Его что, и правда удар хватил? – протянула Карен.

— Нет. Он покончил с собой.

Новая деталь произвела уже не такой оглушительный эффект, как первоначальное известие, однако привнесла к общему смятению ещё одну вещь, с которой им как-то предстояло смириться.

— Может ли быть... что он решился на этот шаг под давлением ситуации? – удручённо протянул Субару.

— Зная его, я бы сказала, что это вполне вероятно, – куда легче, чем ждёшь от лишившейся родителя дочери, согласилась Каноэ. — Он был неглупым человеком. Я бы даже сказала, весьма живого ума. Он всегда искал проблемам решение и находил, но испытывал серьёзные трудности с тем, чтобы посвящать окружающих в логику этого процесса. Кроме того, он был человеком нервным. Я не знала ещё никого, кто, сочетая в себе все эти качества, прожил долгую и счастливую жизнь.

— Выражаю соболезнования, – сухо отозвался Камуи. Тот факт, что речь шла о человеке, возможно, причастном к ранней гибели его собственного отца, заставил Курогане вслушаться в поисках саркастичных ноток. Но мальчишка оставался безукоризненно невозмутим.

— Сказать по правде, его смерть – наименьшая из моих забот в данный момент, – вздохнула женщина. — Из всего, что он оставил после себя и что нам теперь предстоит разгрести.

— Если вы искали нас не для того, чтобы убрать с дороги – получается, вы решили не повторять его ошибок? В таком случае, мы можем рассчитывать на разъяснения?

— Я искала вас, потому что вынуждена просить о содействии, – произнесла Каноэ: явственно выражая нежелание заискивать перед ними, но в то же время отставив ехидство и серьёзно настолько, чтобы можно было, пожалуй, пока не подвергать сомнению «искренность» её намерений.

Почва, которую обе стороны кропотливо готовили на протяжении всего разговора, была наконец достаточно устойчивой.

— Что вам уже известно? – осведомилась Каноэ.

— Это правда, что всё началось с аварии на химическом заводе?

— Это приблизительно половина правды. Во-первых, на одной из фабрик действительно произошёл «инцидент», но это не химический завод.

— Тогда где?

— Бумажная фабрика.

Товарищи снова переглянулись.

— Но, – взял по итогам этого «молчаливого совещания» слово Сеичиро, — что такого могло произойти на бумажной фабрике, чтобы последствия, как в нашем случае, оказались практически мгновенными?

— Во-вторых, – продолжила Каноэ. — Это не было «инцидентом», каким вы его себе видите к текущему моменту. В том самом смысле, что это было делом не одного часа и не одного дня.

Стало ясно, что задавать уточняющие вопросы по одному больше не имело смысла – проще было просто выслушать от неё всю историю от начала до конца.

— Как вам известно, бумажная фабрика – часть старого промышленного блока. Её планировали вывести из эксплуатации к окончанию последнего этапа строительства Авроры, то есть ближе к следующему лету. Вообще, первоначальной целью Авроры было наладить производство по более современным, безопасным для окружающей среды технологиям. Полагаю, на этой части отец тоже предпочёл не делать акцент, хотя я могу его понять: это означало бы открыто признать, что степень накопившегося ущерба для природы и местных жителей к тому времени вызывала настолько серьёзную тревогу, что нужно было срочно внедрять альтернативы. Но в конце концов, его всё равно поняли превратно.

Курогане с самого начала держал в голове, что суть их плана заключалась не в том, чтобы просто пойти подраться, но теперь ему приходилось иметь дело с тем, что, к сожалению, их план и правда заключался не в том, чтобы просто пойти подраться. Он сложил руки на груди и облокотился на ближайшую стену с предельно скучающим видом.

— На перенос бумажного производства стоял самый низкий приоритет, поскольку она работала на гидроэнергии и выбросы производственных отходов регулировались дамбой, благодаря которой те не попадали в реку. Однако не так давно дамба дала брешь. Мы не уверены, когда именно. Но проверка выявила, что состояние дамбы вообще довольно плачевно. Полная остановка производства не решает проблемы, потому что на ремонтные работы потребуется много времени, а остановка мельницы, которая могла бы замедлить дальнейшее распространение загрязнённых потоков, ещё больше увеличит нагрузку на дамбу. Она может не выдержать. Осведомлены вы или нет, но эта дамба была построена ещё во времена закладки города. Без неё течение Витэ может существенно измениться... вплоть до того, что всё Небо окажется затоплено.

— Как можно затопить небо? – тихо, не вмешиваясь в основное течение обсуждения, полюбопытствовал Фай.

— «Небо» – жилой район на юге города, – пояснил Дайске. — Ближайший к Авроре... она хочет сказать, что заводы тоже может затопить? Но тогда...

— Даже если после нам удастся осушить эту территорию и восстановить инфраструктуру, отравленные воды проникнут в почву и сократят наши запасы плодородной земли. Ущерб, нанесённый нашему хозяйству, будет колоссален. Придётся налаживать регулярные торговые поставки из ближайших городов. Если мы не уложимся с этим до весны, может возникнуть нехватка продовольствия.

— Ситуация сложная, – заключил Камуи. — Быть может, мэр решил, что распространить дезинформацию и воспользоваться ей, чтобы вывезти людей из города, будет лучшим решением сейчас, чтобы избежать народных волнений и заняться устранением последствий?..

— Допускаю, что так и было. Не считая той части, что устранять последствия, включая возможные последствия того, что ещё не произошло, в конечном итоге придётся нам, – произнесла Каноэ с налётом усталости.

— В чём именно вы видите наше участие?

— Я предлагаю обсудить это уже при свете дня. Я сделала скидку для нетерпеливого наследника Широ и его людей, ясно давших понять, что им жизненно необходимо призвать меня к ответу здесь и сейчас, – натянуто улыбнулась хозяйка. — Удовлетворит ли вас услышанное хотя бы на несколько часов?

— Благодарим за понимание и просим прощение за неудобства, – извинился Субару, но только не сам упомянутый «наследник Широ».

— В таком случае, я позволю себе столь же бестактно откланяться раньше гостей.

И, встав из-за стола, женщина без промедления исполнила свою «угрозу».

Мужчина, до сих пор исполнявший роль её преданной тени – для тени, впрочем, ехидство в его глазах чересчур лучезарно сияло, – вышел из-за кресла.

— Можете явиться сюда в любое удобное для вас время после восхода солнца, хотя я не гарантирую, что госпожа Каноэ непременно окажется на месте. Будет удобно, если вы всё-таки сообщите, куда нам можно послать приглашение.

— Не слишком удобно для нас, – без обиняков возразил Камуи.

— Тогда не обижайтесь.

— Юто, какого чёрта тут всё-таки творится? – выпалил Дайске так, словно не просто молчал всё это время, а – иначе бы и не сумел – стоял, задержав дыхание.

Мужчина, которого только что назвали Юто, усмехнулся.

— Если Каноэ и была не до конца откровенна, то не в том, что вас должно сейчас беспокоить.

— Например?

Но тот лишь покачал головой в движении, которого всё равно было недостаточно, чтобы ухмылка слетела с его губ.

— Вы тоже наверняка устали. Идите домой.

— «Пойти домой» – это всё, что мы все хотим сделать как можно скорее, – фраза из уст Сеичиро наверняка должна была быть своего рода жестом примирения. Но практически превращалась в укор, стоило вдуматься в неё чуть больше.

Камуи и остальные спокойным шагом покинули особняк.