Хотя Курогане и сам признавал, что, скорее всего, не внесёт в обсуждение никакого значительного вклада – переговоры были не его коньком, – но считал нужным оставаться в курсе происходящего из первых уст, раз уж ввязался в эту историю. Не имело, к тому же, никакого значения, насколько он был обделён красноречием, пока меч за его спиной и твёрдая рука напоминали, что в случае неудачного исхода этих переговоров – нихонец не слишком огорчится такому повороту.

В этот раз без долгих предисловий, Каноэ ввела их в курс дела.

— В данный момент нашей первостепенной задачей является полная остановка функционирования фабрики. К счастью, эвакуация работников и прекращение производства уже сильно сократили выбросы, но пока мы не можем полностью остановить все автоматизированные процессы.

— По каким причинам? Это всего лишь бумажная фабрика, – с безжалостной прямотой заметил Камуи.

— По большей части дело, как я и говорила, в мельнице. Помимо снабжения энергией фабрики, её работа поддерживает дамбу, регулирующую нынешнее течение Витэ. Комплексный ремонт дамбы – дело небыстрое. А действовать нужно прямо сейчас. Накануне был закончен монтаж очистительных сооружений, но их эффективность в текущих условиях оставляет желать лучшего. Сегодня утром я провела совещание со старшим техником фабрики. Было окончательно утверждено, что завтра мы займёмся установкой временного сдерживающего сооружения.

— Что-то вроде временной плотины? – заинтересованно протянул Сеичиро.

— В сущности своей, да. Планируется установить её выше по течению относительно дамбы. Таким образом, нагрузка на неё существенно снизится после остановки мельницы. Ситуация стабилизируется на некоторое время, которого нам должно хватить, чтобы привести всё в порядок.

— Однако... разве возведение плотины – мероприятие не столь же времязатратное? – резонно возразил журналист.

— Этот вопрос уже утрясён. Около часа назад я получила известие о том, что небольшое поручение, которое я дала своим людям, находится буквально в пути к своему исполнению, – туманно прокомментировала женщина. — Исключая предварительную подготовку, мы должны управиться за несколько часов. При условии вашего участия.

Делегаты – не считая Камуи, продолжавшего удерживать твёрдый зрительный контакт с хозяйкой дома – переглянулись.

— Не могли бы вы изложить подробнее? – настоял юный Широ.

Хотя к тому времени удалось растопить лёд во взаимоотношениях двух сторон, о полном доверии было говорить ещё рано. Курогане приятно удивило, что соратники не расслабились в обманчиво ровном течении делового обсуждения, заглядывая новой госпоже в рот. Они не собирались обкладывать себя множеством условий и требовать уступок от другой стороны, если речь шла об общем благе. Но безоглядная доверчивость всё ещё могла привести их в ловушку, если Каноэ действительно таила некие скрытые намерения. Они должны были чётко выяснить, на что подписываются.

Дальнейшие разъяснения, впрочем, не оставили ощущения, будто женщина чего-то не договаривала. Камуи успел скрупулёзно обсудить с ней все детали, какие только было возможно, прежде чем Каноэ начала старательно намекать гостям о том, что время, которое она была готова им уделить, подходит к концу.

— Работы начнутся завтра на рассвете. Рассчитываю на ваше присутствие.

Несмотря на выдержанность выбираемых выражений и интонаций, казалось, будто с каждой встречей между главами двух домов оставалось всё меньше церемонности. Мальчишка даже не пытался произвести впечатление, действуя и ведя себя согласно исключительно собственным представлениям о том, как ему надлежало поступить. Женщина же явно не любила метать бисер. По крайней мере, это давало надежду, что если бы та в самом деле мечтала лишь от них избавиться – не продержалась бы так долго.

Время так или иначе расставит всё по своим местам, а пока оставалось только работать с тем, что они имели.

Выйдя за порог, мужчины имели достаточно чёткое представление о том, что им предстояло – и что требовалось от них. Революционные настроения незаметно остались позади, хотя терять боевой дух было ещё рано. Они только-только встретились лицом к лицу с настоящей проблемой. Но именно её решение должно было принести настоящие плоды.

Курогане сделал вид, что не заметил ни отсутствие Фая, ни то, как спутник примкнул обратно к их строю, как ни в чём не бывало, на обратной дороге. Иной раз он уже даже не брался угадывать, что творилось у мага на уме. Достаточно было, если тот просто держался поблизости. И подальше от неприятностей.

Закончив обсуждать итоги встречи уже между собой, они были ещё на полпути к убежищу. Тогда Дайске вдруг предложил:

— Слушайте, я тут подумал... Если уже завтра всё более или менее разрешится – нам незачем больше ночевать в этих развалинах.

— Хочешь сказать, пора расходиться по домам? – лукаво уточнил его дядя.

Курогане с Фаем промолчали, без преувеличения, хором: путникам не слишком хотелось рассматривать возможность того, что им придётся выпрашивать у кого-то приглашение. Провести очередную ночь в руинах было плёвым делом только до тех пор, пока у них – даже теоретически – не имелось вариантов получше.

Дайске поспешно поправил:

— Нет, пока лучше не терять друг друга из виду. Но давайте обсудим это с другими, когда вернёмся. Можно было бы просто перебраться к кому-нибудь всем вместе, хотя бы на одну ночь. А там поглядим.

Выдвинутая Дайске идея была из тех, аргументов против которой ни у кого обычно не находилось. Вполне ожидаемо, что она пришлась всем по душе; только в итоге единственным человеком, с лёгкостью согласившимся впустить в своё жилище такую толпу, оказалась неумудрённая опытом девчушка.

Приблизительно в четвёртом часу они были уже на месте.

Громада обуви скопилась у коридора, заняв всю прихожую так, что впредь через неё пришлось бы ступать на носочках. Курогане огляделся. Изнутри помещение ощущалось гораздо меньше размерами, чем показался ему дом снаружи... впрочем, могло статься, что и не показался. По всей видимости, его делило сразу несколько семей, и Юзурихе принадлежала лишь эта каморка, которую они, едва войдя, заполнили своим присутствием почти до отказа.

Юная хозяйка отдёрнула грязно-жемчужного цвета занавески и настежь распахнула окно, выпуская спёртый воздух. С улицы повеяло терпким запахом листвы и свежестью начинающихся заморозков.

— Щеночек, чай всё ещё в верхнем ящике справа? – уточнила Карен.

— Должен быть!

— Разве вы не живёте здесь вместе? – поинтересовался Фай.

— Нет. Но она знает, что может на меня рассчитывать.

Порхая на ногах, оставшихся в одних колготках, по оббитому коврами полу, девушка скрылась на кухне.

Без спроса разглядывать, будучи гостем, чужие вещи было неприлично, но здесь Курогане при всём желании не смог бы этого избежать. Через пару шагов в любую сторону его ждала стена, а глаз, куда бы ни падал, неминуемо за что-то цеплялся. При своих скромных размерах, гостиная отчаянно стремилась вместить в себя столько, сколько под силу было нажить лишь нескольким поколениям людей, прожившим на одном месте. Пустые склянки из-под лекарств стояли в глубине серванта за потемневшим стеклом. Плед, постеленный на диван, был заштопан в нескольких местах нитками разного цвета.

На каминной полке стояло два небольших портрета: на одном красовалась целая семья – мужчина с женщиной любовно хлопотали над ребёнком, с виду только-только вышедшим из грудного возраста, – на втором пожилую даму осторожно поддерживала под руку юная леди, в которой уже не составляло труда узнать их знакомую. Из-за рамки выглядывала нить крупных, похожих на налитые соком спелые вишни, бус – точно таких же, что окаймляли изборождённую морщинами грудь женщины на одной из миниатюр.

— Так, ладно, есть там те, кто не хочет чаю? – раздался из кухни голос Карен.

— Я, – откликнулся Сеичиро.

— Ты очень меня порадовал, потому что кружек у нас не хватит.

— Я хочу кофе.

Субару неловко прыснул. Сеичиро, казалось, удалось сохранить непроницаемую невозмутимость, но на губы предательски наползала лукавая улыбка.

— Хорошо, значит, кому-то придётся попить из одной кружки, – громко возвестила девушка.

— Мне не очень хотелось чаю, но теперь хочется, – признался Фай, скосив в сторону Курогане бездонный взгляд. По крайней мере, ему хватило стыда понизить при этом тон до слышного только им двоим. Курогане закатил глаза.

— Тебе моих слюней всё мало?

— Да.

Почему-то такой простой и лаконичный, без всяких заигрываний – даже если всё это и так было тем же заигрыванием – ответ посеял в чувствах Курогане ещё большую сумятицу. Возмущённый мужчина вспыхнул, но разразиться руганью ему мешало неминуемое всеобщее внимание уже слишком хорошо знакомых людей, которое оказалось бы приковано к ним в этой маленькой комнатке, ввергая того в ещё больший стыд.

В какой-то момент раздался стук в дверь. Они не ждали ещё гостей, но и повода для тревоги тот не дал: никто, являясь с недобрыми намерениями, уж точно предварительно не стучал.

— Как ты узнал, где нас искать? – с некоторой подозрительностью поинтересовался Дайске.

— Если я скажу, что просто проходил мимо – вы мне вряд ли поверите, – усмехнулся человек.

Прошло не более двух часов с тех пор, как они виделись в последний раз. Русоволосый мужчина не был в сущности даже красив, но иначе как «смазливым» его на лицо Курогане не мог описать столь же ёмко. Мужчина, носивший имя Юто, произвёл на него не самое многообещающее первое впечатление; с тех пор оно действительно сильно не поменялось. Курогане не нравилось, как фамильярно парень держался подле той женщины, будучи её подчинённым, и неважно, какого рода отношения их связывали помимо рабочих (что тоже вскоре становилось достаточно очевидно. Они пахли друг другом). Не нравилось то, как разговаривал с ними, будто с несмышлёными детьми (и неважно, сколько раз он сам сравнивал про себя с ними их миллисентских товарищей). В общем, у него было достаточно логически обоснованных аргументов, почему парень не мог ему нравиться; но стоило признать, что не так уж сильно Курогане нуждался в причинах, чтобы испытывать желание дать кому-нибудь по морде.

К превеликому сожалению, он был в меньшинстве, либо единственный оставался в своих суждениях о людях верен себе. Юто присоединился к чаепитию, словно это было чем-то самим собой разумеющимся.

— Появились какие-то новости? – спокойно поинтересовался Сеичиро. — Мы ведь только недавно всё обсудили.

— Нет. Каноэ не в курсе, что я здесь.

Юто криво улыбнулся.

— В противном случае она заперла бы меня в особняке.

— Есть какая-то часть её плана, в которую она предпочла нас не посвящать? – вымолвил Камуи.

Сейчас мальчишка казался мягче, чем во время «официальных» переговоров. И всё же не давал сомневаться, что удержит взгляд Юто своим даже против его воли.

— Вкусный чай, – выдержав паузу, умиротворённо протянул мужчина.

— Это четвёртая заварка, – как бы невзначай бросила Карен. Ни один мускул на лице Юто не дрогнул, но последнее выражение, сделавшись абсолютно нечитаемым, отпечаталось на нём надолго. Что ж, возможно, с тем, что был одинок в своей неприязни, Курогане поторопился.

По итогу непродолжительного, но довольно выразительного молчания, Юто прочистил горло. По-прежнему без спешки, он начал издалека:

— Большая часть подготовительных мероприятий уже завершена. Завтра от вас не требуется ничего сверхсложного, просто действовать согласно плану.

— Мы сделаем всё, что в наших силах, – пообещал Субару. Это было заявление, преисполненное искренности; парнишка явно не понимал, что всё это было сказано лишь с тем, чтобы постепенно привести их к чему-то, пока ведомому лишь самому Юто.

— Да, не сомневаюсь в этом, – не иначе как отмахнулся тот, пускай и достаточно деликатно. — Однако... как вы думаете, есть ли хоть одна причина, по которой это должны сделать именно вы?

Ни одно робкое предположение не прозвучало. Хотя Курогане начинал улавливать ход его мысли. Но гадать, когда человек перед ним явно намеревался в конце концов выложить всё, как есть, и так, он всегда считал пустой тратой умственных сил. Скрестив руки на груди, он слушал, откинувшись на спинку дивана.

— Поверьте, у неё достаточно людей, чтобы держать ситуацию под контролем. Тратить время на переговоры и прочие дипломатические реверансы, чтобы получить в своё распоряжение, не считая Хиното и собаки, силы ещё восьми человек, которые в таком своём количестве не сделают большой погоды – нецелесообразно.

— Звучит разумно, – осторожно заметил Сеичиро. — Однако почему же тогда...

— Эту идею вложил ей в голову я, – без лишней скромности признался мужчина. — Затолкал, лучше сказать. Но в конце концов мне удалось убедить Каноэ, что это пойдёт на пользу дипломатическим отношениям с двумя другими Главными домами. Эта упрямица привыкла брать быка за рога собственными руками и не любит отчитываться перед другими... ничего не напоминает? Она определённо проделала похвальное усилие над собой, чтобы пойти вам на встречу и предоставить возможность лично убедиться, что проблема будет решена, – натянуто улыбнулся Юто. — Я прошу вас проявить к ней немного понимания.

Курогане фыркнул.

— Если бы кому-то из моих подчинённых взбрело в голову идти и «оправдываться» за меня перед кем бы то ни было, я бы вышвырнул это жалкое пресмыкающееся прочь и под страхом смерти запретил бы впредь показываться мне на глаза.

Парень сухо усмехнулся и неопределённо покачал головой. Сравнение с «жалким пресмыкающимся» нисколько его не задело.

Субару взял слово:

— У нас общая беда, верно? Пока нужно сосредоточиться на том, чтобы противостоять ей. Разрешением разногласий можно заняться позже, если к тому времени они ещё будут иметь значение.

Юзуриха горячо закивала; Дайске – один раз, но твёрдо; Камуи кивнул задумчиво.

Курогане находил мальчишку чрезмерно наивным, но, посмотрев воочию на нынешние «три столпа Миллисента», задумался о том, что, возможно, мягкость характера позволит ему стать той сдерживающей силой, что не даст двум другим слишком быстро поубивать друг друга. В далёкой перспективе за них вряд ли стоило переживать. Ну, Курогане уж точно не собирался. Чем дальше, тем более крепло у него впечатление, что перед ним разворачивается не эпизод из жизни настоящих людей, а какая-то театральная постановка. А Курогане не был актёром. Он был чёртовым ниндзя. Он вообще ничего в театре не понимал.

Чаепитие плавно перетекло в ужин, на который гость предпочёл не оставаться. Даже знание, что вчерашний неприятель в курсе их нынешнего местоположения, не перебило тёмными красками самобытной атмосферы вечера в тесной, но уютной квартирке. Иногда люди безо всяких на то причин начинают ощущать себя бессмертными.

Иногда, при всей того напрасности, стоит дать себе ненадолго в это поверить.

Музыка ненавязчиво мурлыкала на фоне. Её издавало несуразное приспособление, состоявшее из деревянной коробки и железной трубы, по форме напоминающей бутон колокольчика; Курогане такие начали попадаться ещё в Смарагдосе, так что он успел привыкнуть к этому неестественному потрескивающему звуку – лучшему, на что они были способны. На сей раз не было алкоголя, но голову начинало немного вести от того, насколько душно было в комнате, заполненной болтовнёй, грохотом посуды и хрипловатым баритоном неизвестного мужчины. Курогане слегка прикрикнул на пса, который повадился виться у него в ногах, выпрашивая угощение со стола. Пока Дайске горячо спорил с Камуи, в очередной раз донёсся с кухни свист старого чайника. Кто-то снова открыл окно.

— Вы на юге успели побывать, должно быть. Правда ли говорят, что женщины там красивее? – полюбопытствовал Сеичиро.

— Вы, вроде бы, женаты, – мягко, но ехидно улыбнувшись, припомнил Фай.

— А я, может, не для себя спрашиваю, – невозмутимо ответил мужчина. При этом его племянник странно изменился в лице, в таком тяжёлом, громком молчании, словно проглотил булыжник.

— Ага, для меня, – подхватила Карен, играючи развеяв возникшую неловкость. — Наводит справки из сердечного беспокойства о старой подруге.

— Красивые, некрасивые, у каждого об этом своё представление, – критично заметил Дайске, избегая глазами, что было ему обычно несвойственно, чьих бы то ни было взглядов.

— Так всегда можно пойти и самому посмотреть.

— Вот ещё идти куда-то. Где родился, там и пригодился, я считаю. Люди, которые нигде не задерживаются надолго, совершенно не вызывают доверия.

— Вот как, – с наигранной тоской вздохнул Фай.

— Это... Это другое! – тут же спохватился парнишка. — То есть... это нормально, когда у путешествия есть цель! И расширить кругозор лишним не будет, наверное. Но я имею в виду, что на родной земле всегда и так есть всё, чтобы прожить достойную жизнь.

— А я бы хотела поездить по свету, – призналась Юзуриха.

— Старушка будет признательна, если ты прихватишь её с собой, как соберёшься, – вставила Карен.

— Она юна и легкомысленна, и не знает, о чём говорит. Не поощряй её.

— Никуда этот городишко не денется, – изрекла девушка с лёгким налётом пренебрежения.

— Говорят, тут воздух совсем другой, – протянул Субару.

Несколько недель, проведённых в ленивом, размеренном ритме пансионата в тенистой глуши. Месяц в Шарано. Примерно столько же – в тихом городке к югу отсюда, где большой дом ненадолго сделался их собственным. Множество гостиничных номеров; в некоторых они проводили меньше дня. Дом и дорога. Здесь, несмотря на то, что смог в кой-то веке снять куртку, и тянущийся с кухни аромат кофе, Курогане почему-то отчётливо чувствовал себя всё ещё посреди дороги. Не сменившие уличную одежду, они как будто просто забежали ненадолго перевести дух; готовые в любой момент сорваться с места и ринуться обратно в бой. До глубокой ночи они разговаривали и играли в карты, но по-настоящему расслаблен не был никто.

Спрятавшуюся в глубине квартиры крошечную спаленку заняли Карен с Юзурихой и Хиното. Гостиная осталась полностью в распоряжении мужчин.

Утром Курогане проснулся от того, что диван под ним начал вести себя чрезмерно подвижно. Говоря точнее, поверхность, на которой покоилась его голова, предприняла несколько ненастойчивых попыток избавиться от лишнего веса на себе.

— Что, удобно?

Глухой голос Фая в полной тишине комнаты лишь заставил Курогане пробормотать что-то невнятное и заёрзать, ища вновь то положение на его коленях, в котором благополучно провёл несколько часов. Он погрузился в дремоту.

В следующий раз нихонца разбудил пронзительный девичий визг.

Все подскочили. Пару мгновений спустя в зал ввалилась, всё ещё попискивая, Юзуриха. Тесная квартирка наполнилась заливистым лаем, сквозь который с огромным трудом пробила себе дорогу до их ушей ругань Дайске.

— Да что не так, чтобы так кричать?! – юноша влетел следом вместе с ворохом одежды. Не считая той, что и так была на нём в приличествующем количестве – значит, поводом для бурной реакции Юзурихи это быть не могло.

— Я на секунду приняла тебя за мертвеца! – в сердцах воскликнула та.

— Почему сразу мертвеца?!

Переполох, подтолкнувший наконец их утро к вступлению в свои права, был вызван, как выяснилось, сущей ерундой. Чтобы количество спальных мест, которым оставшиеся в гостиной располагали, оказалось достаточным, требовалось проявить немного смекалки. Матрас достался братьям как единственным, кто мог использовать его самым эффективным образом: разместив на нём сразу двух людей. Сеичиро устроился в кресле. Курогане с Фаем и Дайске оставался диван. Уместиться же на нём троим взрослым мужчинам иначе, кроме как вертикально, не представлялось возможным. Курогане было не привыкать. Однако, судя по всему – его тело совершило предательство.

Поэтому когда, не ожидая никакого подвоха, поутру Юзуриха заглянула в уборную, первым, что она увидела, был мужчина, разбивший себе спальное место прямо в ванне.

— Почему именно ванна?

Курогане не сдерживал откровенного недоумения.

— Между прочим, не самое плохое место! Особенно, когда вариантов получше как бы и нет, – выпалил он, и Курогане послышалась в этом открытая претензия.

— Как это нет? У тебя была твоя половина дивана.

— А, то есть, она всё-таки была? – уныло протянул парнишка. — Просто кому-то стоило пить поменьше молока в детстве.

— Какого ещё молока?

— Ну, знаешь. Как будто тебе кто-то однажды сказал, что если не будешь пить молоко – не вырастешь, и ты с тех пор пил его бидонами, на завтрак, обед и ужин.

Курогане аж потерялся от такого прямолинейного, но настолько нелепого замечания.

— О, очень даже похоже на Куротана, – вклинился Фай.

— Заткнись!

Бодрствующий всего несколько минут, Курогане уже изнемогал от желания поскорее вырваться из этих стен да подышать свежим воздухом.

Жилые кварталы теперь лежали далеко позади. Они шли, пока камень мостовых под ногами не сменила высохшая трава. Хотя не чувствовалось, будто они в самом деле покинули город, двигаясь навстречу скопищу промышленных сооружений, когда позади отчётливо виднелись вдалеке очертания плотной городской застройки. Река текла ниже по склону, бурным потоком несясь вдоль оврага. Расстояние от берега до берега здесь было совсем небольшим, её спокойно можно было перейти вброд.

Подальше стояла мельница, оказавшаяся немного больше, чем Курогане ожидал увидеть. С монотонным шипением пропуская через себя потоки воды, она время от времени издавала пронзительный деревянный скрип, поначалу весьма раздражающий, но со временем и он тонул в гармоничном, общем звучании, присущем лишь этому конкретному месту.

Это было спокойное место. В любой другой день, кроме сегодняшнего.

Окрестности реки наводнило навскидку десятка два-три рабочих. Некоторые стояли по колено, по пояс прямо в воде, облачённые в толстые робы, не дававшие их телам терять драгоценное тепло. Люди копошились в воде, люди сновали на берегу... работа только началась, судя по лёгкому хаосу, но уже кипела вовсю.

План заключался в том, что для монтажа временной плотины прежде всего требовался каркас: сам по себе он мог представлять сколь угодно допотопную, впопыхах сооружённую конструкцию, но должен был обеспечить достаточно прочную опору. Сверху оврага был привязан, удерживаемый прочными тросами, толстый сруб дерева. Он располагался под таким углом к реке и будущему основанию, чтобы в ответственный момент требовалось лишь отвязать верёвки – и немного направить для пущей точности. Длины и толщины бревна должно было хватить на то, чтобы удержаться точно поперёк реки.

Над оврагом высилась печально известная фабрика. Она оказалась на глаз раза в два меньше той, что до сих пор была их временным пристанищем.

Внутри стоял мерный гул, не казавшийся громким, но от постоянной вибрации закладывало уши. Меньше, чем через минуту в помещении, все присутствующие уже обливались потом: клубы пара, исходившие от механизмов, собирались в воздухе, делая его неимоверно тяжёлым и влажным. Первым, что взгляд Курогане выхватил в зале, в который они попали через неприметную дверь со стороны торца, была железная лестница, ведущая высоко вверх. Поворачивая несколько раз, она в конце концов выходила на длинную узкую площадку. Там располагалось множество панелей и рычагов, о предназначении которых нихонец не брался гадать. Под ней, далеко внизу, раскинулся небольшой резервуар: через сливы он должен был выходить прямо в реку.

Энергией фабрику снабжала водяная мельница снаружи. Приводимая в движение большей частью самим течением реки, дополнительного воздействия на себя она не требовала... но посредством паровых механизмов, установленных на фабрике, её было возможно остановить принудительно. Какие-то из тех вентилей, для доступа к которым и пришлось бы взобраться на ту площадку, должны были служить для этой цели.

К тому моменту уже было более или менее решено, кто останется здесь.

— Когда я отключу мельницу, спуститься и добежать до вас у меня точно займёт какое-то время, – заметил Субару.

— Ну, счёт у нас идёт не на секунды, – задумался Дайске. — За пять-десять минут не произойдёт ничего страшного.

Речь шла о том, как быстро им нужно будет закончить монтаж временной дамбы после того, как мельница полностью остановится. Всем было понятно, что чем быстрее – тем лучше, но здравый смысл позволял допускать некоторые послабления.

— Просто я уже придумал, как проще подать сигнал.

Он извлёк из внутреннего кармана куртки колоду карт. Не таких, как те, в которые они играли вчера: каждая лежала в его руке ровно от начала ладони до кончиков пальцев; да и сама колода была гораздо меньше в толщину. Курогане вглядывался в абстрактные символы, не имевшие для него совершенно никакого смысла, изображённые на одной из них, пытаясь таким образом разгадать, с какой целью мальчишка вручил им её... пока та вдруг не вспыхнула синим свечением сама по себе. Что ж, всё и правда было несколько проще.

— Думаю, будет лучше, если госпожа Хиното тоже останется, – также предложил парнишка.

Вначале немного помедлив, Дайске бережно опустил на ноги девушку, которую через расстояние, непосильное для неё, пронёс на собственной спине.

— Удачи нам, – воодушевлённо вздохнул Сеичиро. Разделившись, товарищи временно распрощались.

Оказавшись вновь снаружи, они имели возможность с верхушки склона, как на ладони, узреть поле работ.

Курогане нашёл глазами Фая. К гадалке не ходи, тот наверняка планировал ограничиться в своём участии тем, чтобы просто слоняться вокруг, наблюдая, как работают другие... Курогане было всё равно, чем тот собирается заниматься – или наоборот, не заниматься, – но сам бы помер от скуки, если бы решил просто ждать в стороне. Уже направляясь к реке, он лишь притормозил по дороге, чтобы, наклонившись над ухом спутника, быстро бросить кое-что, чем счёл нужным поделиться.

Обжигающий холод проточной воды, проникая в кости, через несколько минут переставал ощущаться. Часть их осталась помогать на берегу, Курогане же без лишних раздумий вошёл в реку. Брызги летели во все стороны, кусая лицо. Издали полоска течения казалась совсем узкой, но здесь, в самой гуще событий, ничего, кроме реки, не существовало: шипение пены в бурном потоке, стук и скрип дерева, звучные голоса, в которых ему всё равно не удавалось разобрать слов, но почему-то всё и так было понятно. Крупная речная галька с грохотом перекатывалась под ногами, грозясь оставить на них синяки даже сквозь толстые кожаные сапоги. В какой-то момент Курогане приметил среди общего столпотворения Дайске. Мужчины молча кивнули друг другу, продолжив работу.

Бледное солнце нетвёрдо держалось высоко в небе, когда та близилась к своему завершению. Курогане выбрался на берег обсохнуть, наблюдая сверху. Река постепенно показывалась из-под движущегося ковра человеческих тел по мере того, как люди внизу покидали её, разбредаясь по обеим сторонам. Только результат общих трудов, оставшаяся после них деревянная конструкция из множества тонких брусьев и планок, была бельмом на глазу, уродуя вид.

— Пошлите кого-нибудь передать Субару, что минут через десять можно выключать, – произнёс где-то за его спиной Сеичиро.

Убедившись, что кровь ещё какое-то время точно будет циркулировать в нём исправно, разогревая задубевшие мышцы, ниндзя опустился на траву передохнуть. Почти нереально было заметить, не зная, что происходит что-то важное. Курогане как будто перенёсся обратно в один из тех дней, что провёл на стройке храма в Саграде – в один из того множества размеренных дней, в которые дело шло по накатанной. Разве что, здесь у него наконец появилась возможность своими глазами увидеть, ради чего всё это было.

Берег давным-давно опустел, но Курогане, глазея по сторонам на других и думая о своём, слегка потерялся во времени.

— Странно, почему Субару всё не даёт о себе знать?.. – услышал он Фая совсем рядом. В его руке мужчина приметил ту самую карту; как та успела перекочевать к нему, прошло мимо Курогане.

Нюх на неприятности у ниндзя был, как у собаки. Иначе он никак бы не замер, не сознавая того даже, прислушиваясь к монотонному журчанию речного потока. За считанные мгновения перед тем, как раздался оглушительный треск.

На самом деле напрягся Курогане не без причин, просто сам не успел того осознать. Звучание мира, в котором он находился последние несколько часов, вдруг переменилось. Оно сделалось тише, в нём чего-то не хватало. И никто больше не заметил подвоха, в спокойной уверенности, что всё идёт согласно плану, кроме Курогане, в тот самый момент услышавшего слова Фая.

В момент следующий это уже случилось. С угрожающим грохотом ось, удерживавшая колесо мельницы, накренилась. Тяжеловесная конструкция медленно и вместе с тем – слишком стремительно, чтобы успеть что-либо предпринять, завалилась на бок и на их глазах рухнула в реку, поднимая целый шквал воды.

Постепенно он улёгся, восстанавливая видимость. Отломившиеся лопасти неслись вниз по течению. И что было гораздо хуже, целая груда мусора в лице полуразвалившегося колеса ползла следом. Форма, позволявшая ему пропускать через себя водные потоки и легко проворачиваться, также обеспечивала ему, как выяснилось, неплохую плавучесть. Но оно по-прежнему оставалось слишком тяжёлым и громоздким. И надвигаясь в направлении хлипенького сооружения, над которым они корпели с самого утра, оно вызывало...

Беспокойство.

Курогане подскочил, задушив порыв выругаться: не было времени. Он сорвался с места в первую очередь и лишь за тем – начал оценивать ситуацию. Не было способа остановить эту громаду или заставить её сменить направление. Оставалось только закончить начатое. Теперь нет гарантии, что всё сработает, как задумывалось – но если медлить, будет уже поздно.

Курогане бежал к бревну, но понимал: он не успеет.

Как вдруг, силой вторгаясь в ритм его собственных шагов, землю под ногами пробрало дрожью. Стук копыт, что начал слышаться ему гораздо раньше – просто он готов был принять его за грохот крови в своей голове, – приближался, и наконец показался уверенно несущийся ему навстречу тандем из лошади и наездника. Рука, сжимая короткий охотничий нож, вытянулась, ловко перерубая нужную верёвку на ходу.

Сруб нехотя склонился вниз, пока, повинуясь всё же неумолимой силе земного притяжения, ни приземлился промеж двух берегов, поднимая столпы брызг, пены и щепок. Какая-то часть удерживающего каркаса под ним оказалась разворочена всмятку; пруты и доски в меланхоличном вальсе спускались дальше по течению. Но завершающий и наиболее важный элемент сооружения встал на своём месте крепко, давая всем наконец дружно выдохнуть, когда даже злополучное колесо бессильно упёрлось в него.

Человек спешился, озадаченно оглядываясь по сторонам.

— Кусанаги?

Курогане не верил тому, какое именно имя только что сорвалось с его губ. Но ошибки быть не могло.

— Курогане?.. О. Моя куртка.

При всей важности того, что тот только что сделал, действовал мужчина, похоже, по чистейшему наитию. Иными словами, что происходит, он всё-таки не особенно понимал. И это он сейчас старательно пытался осознать.

Радостный вскрик Юзурихи пронёсся над гладью воды, не поспевая за ней самой: подлетевшей и тут же повисшей на мужчине.

— Ты вернулся!

Кусанаги небрежно, но ласково потрепал девчушку по волосам. Пёс беспокойно кружил вокруг, издавая тихое, гулкое рычание, которое больше напоминало воркотню птиц, в снежный морозный день пригревшихся посреди горячего источника.

— Въезжаю я в город, а вокруг ни души. Странный приём, очень странный.

— Ух, ты столько всего пропустил!

— Уж догадался, – усмехнулся мужчина.

— Спасибо за помощь, – вспомнил Курогане. Кусанаги пожал плечами.

— Да не за что. Вот уж точно – не за что.

— Эй, это что, правда Кусанаги? – окликнул их издалека Дайске.

— Он самый! – выпалила Юзуриха и бросилась навстречу остальным, точно спешила поделиться ценной находкой.

— Вот те на, не думал, что снова тебя когда-нибудь встречу, – протянул старый знакомый. — Но рад видеть, что у тебя всё нормально.

Лицо мужчины было ещё крепче обласкано южным солнцем, чем когда они виделись в последний раз. Он держался иначе, от него будто бы исходило куда больше... свободы, чем когда они проводили дни напролёт в душной кузнице. Должно быть, то и был Кусанаги. И всё же казалось, он был ему знаком.

— Насчёт куртки... – брякнул Курогане. — В ней теперь дырка от пули.

Кусанаги отмахнулся.

— Можешь оставить себе. В смысле, куртку.

Чересчур смело было бы вообразить более благополучное разрешение. Оживлённое волнение охватило всех, кто оказался хоть немного причастен. Радостное облегчение от того, что, вместе с напряжённой работой, все тревоги можно ненадолго оставить позади.

Однако всё ещё оставалась одна вещь, которая не давала Курогане покоя.