Звонкий стук копыт о песчаник стал ласкающей слух музыкой после того, как последние пару часов этим копытам приходилось загребать дюны: растерянные не менее, чем они сами, постепенной, но разительной переменой в ландшафте лошади робели перед растущими впереди барханами и раздражались, когда привычную опору под ногами приходилось выискивать. Чем заставляли понервничать всадников, какое-то время думавших лишь о том, чтобы удержаться в седле.
Однако выкрашенную в белое золото пустошь всё больше пропарывало зрелой, налитой густым цветом зеленью по мере того, как они продвигались на восток. Осознание пришло тогда, когда небо стало отчётливо ощущаться выше, кристально чистое.
Покинув Миллисент, путники, держа в голове предостережение старого знакомого, взяли курс на запад. Они ехали через речную долину, естественным образом задававшую им направление. Пока в один прекрасный день та не начала стремительно сужаться, в конечном итоге выведя их к крутому каньону. В его узком, извилистом ущелье тропа как таковая обрывалась. Прокладывание через эти неприветливые, бесплодные земли и ноголомные расселины дальнейшего маршрута обещало быть делом чрезвычайно долгим и непростым, если только они не собирались отрастить крылья. Так мужчины оказались вынуждены повернуть. И чтобы снизить риск влететь носом к носу прямо в своих преследователей, решили сдать немного южнее. С тех пор прошло около трёх недель.
Курогане чертыхался, как дышал, стягивая с себя сначала плащ, а после и тёплую дорожную стёганку.
— Мы отъехали всего ничего, а потеплело, будто весна пришла! К тому же, мы снова в пустыне. Сколько на свете должно быть чёртовых кусков земли, непригодных для жизни?
— Ардская пустыня очень большая. Я думаю, мы просто по другую её сторону.
— Весь мир – чёртова пустыня.
Фай усмехнулся, приглушив звуки своего веселья, как только мог: в спутники ему достался ещё тот брюзга и ворчун, но из оставшихся далеко позади ардских дней Фай знал, насколько подлинной была неприязнь Курогане к песчасным пейзажам, и тот факт, что они снова окружали путешественников, вызывал в нём не желание поддразнить, но скорее пожалеть нихонца.
Широкая равнина, по которой они без затруднений двигались чуть менее часа, обрывалась покатым склоном. Мужчины притормозили на краю.
Курогане, должно быть, решил, что столкнулся с галлюцинацией: как-то чересчур нарочито он дважды моргнул. Впрочем, достаточно быстро вернув себе привычный, железно уверенный вид, приложил ладонь ребром ко лбу, против солнца вглядываясь в даль. Внизу, раскинувшись посреди плавно углубляющегося в песчаные холмы котлована, будто бы прямо посреди тех же песков, виднелся город. И немаленький.
— Если это ардская пустыня, то может ли это быть...
— Насколько мне всю жизнь известно – земли Арда лишь к югу от пустыни. Мы точно в другой стране.
Хотя название этой страны было вполне читаемо выведено на карте, Фай бы не стал упрекать спутника в излишней подозрительности. В конце концов, тот прежде всего заботился об их безопасности.
Спустившись, уже приблизительно через полчаса они благополучно добрались до этого города.
Он выглядел, без преувеличения, так, будто мог ему когда-либо присниться. Простые, но аккуратные постройки из светлого камня стояли прочно на камне же, но сухой ветер гонял по мощёным улицам песчаную пыль, напоминая о близости пустыни. Не то чтобы о ней было так просто забыть. До самого горизонта простиралась одна лишь пустыня, и практически с любого места, остановившись на любом перекрёстке, можно было окинуть её взором.
По артериям больших городов жизнь текла бурно, застилая небо. Однако насколько Фай не сказал бы, что в округе было малолюдно – настолько этот окутывало непривычное спокойствие, лёгкая вялость. Размеренность. Может, когда каждый день, переводя дух, смотришь и видишь вокруг одну лишь пустыню, с течением времени сживаешься с идеей, что торопиться тебе некуда.
Интереса ради вслушиваясь в звучание местного языка, Фай нашёл его относительно ардского очень похожим на диалект. Диалект, впрочем, преобразивший исходную форму до неузнаваемости: сколько Фай ни цеплялся за чувство, будто слышит знакомые слова, лишь немного изменившиеся в произношении, понимает каждое отдельное слово в частности, но никак не улавливал смысла складывавшихся из них фраз и по каким принципам они строились. Несвойственное ему количество неудач он позволил себе в этом потерпеть, прежде чем вернуться к привычным простым путям. С Курогане он делиться наблюдениями всё равно не стал, опасаясь усилить его паранойю ещё больше.
Единственный мужской голос ненавязчиво зазывал где-то посреди торговой улицы. Его тут же заглушил звонкий смех пронёсшейся мимо стайки детворы. Они тащили за собой на верёвочке какую-то чудную деревянную игрушку, которая послушно ехала за ними по земле, но при этом громко грохотала. Самая махонькая девчушка, едва нагонявшая эту процессию, покосилась на чужаков заинтересованно, вздёрнув похожий на картошку нос, но тотчас поспешила за остальными.
Было очевидно, что лишний день в дороге ничего для них не изменит. Имело смысл подумать как минимум о ночлеге.
Солнце стояло ещё высоко, когда они, постепенно привыкая к очередной смене ритма, принялись за поиски крыши, под которой смогли бы приютиться. Обыкновенно они начинали с гостиниц: которых здесь оказалось целых три. Три крупные гостиницы, чего и следовало ожидать от города подобных размеров; и некоторое количество небольших постоялых дворов. Они сбились со счёта, когда в конечном итоге им пришлось обойти их все – так и не получив желаемого. Говоря начистоту, первое впечатление о новом городе как о популярной туристической достопримечательности совершенно не складывалось. Но каким-то странным образом все они были забиты до отказа. Путники оказались в несколько странном, но прежде всего – затруднительном положении.
Всё ещё верилось, впрочем, что не безвыходном. Припомнив, как когда-то они уже поступали так в Шарано, Фай начал стучаться в дома. Он не мог утверждать, что все южане были одинаково гостеприимны (тем более, что сейчас они технически были на севере), но попытаться стоило. Тут главное было просто не терять надежду после первой же неудачи. И после второй. И даже следующей.
В Шарано им определённо везло больше.
Стоило поблагодарить судьбу, что к тому моменту за ними не бегали с вилами, пытаясь выдворить из города нарушителей спокойствия. Но с другой стороны, в сгущавшихся сумерках, до неприкаянно бродящих между остывающих домов измотанных дорогой скитальцев никому не было вообще никакого дела.
— Что будем делать? Ночевать под открытым небом не вариант.
Курогане был прав. Близость пустыни могла сыграть с ними злую шутку ночными температурами. И спросил спутник вполне серьёзно. Будто верил, что у Фая найдётся какой-то запасной план в рукаве. Хорошо, наверное, что со стороны он был похож на человека, который так расслаблен, потому что у него всё под контролем. Только сейчас от этого в его голове быстрее начала созревать мигрень, нежели гениальные идеи.
Фай устало вздохнул.
— Подожди пока тут. Я обойду ещё пару домов.
— И что от этого изменится?
— Ты производишь плохое первое впечатление.
Курогане возмущённо выдул из ноздрей целый столп воздуха. Маг не видел, с каким лицом он высказывался, ничуть не сдерживаясь, ему вослед, да и не особенно внимательно, честно говоря, слушал – в отличие от женщины, появившейся с озадаченным видом в окне ближайшего дома.
Оставив их обоих позади, Фай брёл по жилому кварталу, в котором они ещё не были, мимо других таких же домов. Он сам был далёк от уверенности в том, что его «план» сработает. Почём ему знать, что у этих людей на уме – может, дело было и не в Курогане. А если даже и в нём... не хотел он – снова – оставлять нихонца спать на улице.
Ничего путного не придумывалось. А Фай, может, и впрямь был чересчур спокоен. Ощущение ситуации, кому-то другому показавшейся бы тупиком, в нём с давних пор практически всегда оказывалось каким-то притуплённым. Не как если бы он хранил веру в лучшее, просто будто бы больше никогда до конца не верил в худшее... ведь, после всего, он всё ещё был здесь.
Первые звёзды зажигались в небе. Фай поднял голову, любуясь мерцанием этих крошечных искорок... Может, если как следует закутаются в дорожные плащи, прижавшись друг к другу, они как-нибудь да сумеют скоротать под ними ночь.
Очень лёгкий толчок, который даже не сразу вернул его из потока размышлений в реальность, пришёлся на верхнюю часть предплечья. Девушке, вылетевшей прямо перед ним на дорогу, совсем немного не хватило, чтобы просто проскочить мимо.
Фай застыл, немного подрастерявшись. Он, конечно, если так посмотреть, ни в чём виноват не был: барышня сама неслась куда-то без памяти, а он долго шёл по прямой неторопливым шагом. Но и о том, чтобы пройти мимо девушки, очутившейся на земле после встречи с ним, никакой речи не было.
— Вы в порядке?
Из уроненной сумки высыпались, катаясь по дороге, мандарины. Опустившись рядом на корточки, Фай подобрал и протянул тот, к которому тянулась ползающая по земле девушка.
— Да, простите. Мне стоило быть внимательней.
Большие глаза цвета нефрита смотрели на него из-под пушистых ресниц жалобно и слегка перепуганно. Взяв из его руки фрукт, девушка замешкалась; терпеливо ожидавший реакции Фай мягко улыбался. В конце концов, это сработало: он физически почувствовал, как та, глядя на него в ответ, постепенно расслабляется.
Он помог ей собрать остальное, после чего помог подняться самой.
— Боюсь, что всё-таки не совсем в порядке, – участливо заметил он, не упустивший из виду, что та еле наступает на правую ногу.
Девушка виновато замотала головой.
— Это не стоит вашего беспокойства.
— Давайте я хотя бы провожу вас до дома.
— Он не очень близко.
— А мы со спутником, похоже, уже никуда не спешим, – усмехнулся Фай, впрочем, как он ни старался, не слишком весело. Последние остатки дня к тому моменту уже истаяли в ночной мгле вместе с надеждой, что двум мужчинам ещё удастся сегодня переступить какой-нибудь порог; на их глазах зажигались уличные огни в резных симпатичных лампадах.
Девушка задумчиво приподняла голову – короткие, но густые рыжеватые волосы пребывали в беспорядке после недавнего падения, – словно, посмотрев на Фая только сейчас, она что-то в ней у себя сообразила.
— Вы недавно приехали в Клоу? Уже нашли, где остановиться?
— Да, вот с этим как раз... возникла проблемка, – протянул Фай.
— Тогда остановитесь у нас.
У Фая не могла не зародиться некая толика сомнения. Конечно, предложение прозвучало просто чудесное, а отказываться от него было попросту не в их интересах. Смущало немного лишь то, как легко оно оказалось выдвинуто девушкой, с которой они знали друг друга менее десяти минут. Барышня была исключительно добра либо исключительно наивна.
Конечно, Фай-то знал наверняка, что они с Курогане не собираются причинить никакого вреда ни ей, ни её семье... Сделка мага с собственной совестью прошла успешно.
— Как ваше имя? И могу ли я на «ты»?
— Да, конечно, я совсем не против. Меня зовут Сакура.
Фай представился в ответ. Он поправил слегка съехавший на плечах девушки бурнус* и всю дорогу до первого «перевалочного пункта» – прежде всего теперь им нужно было отыскать Курогане – осторожно поддерживал её под руку.
Послушный пёсик ждал точно там, где его оставили.
— Ну чего, ты что-нибудь... Это ещё что?
Лицо нихонца далеко не самым благовидным образом вытянулось, когда тот увидел, что он – что, должно быть, не укладывалось в то, чего Курогане от него ожидал – возвращается не один.
— Как вопиюще невоспитанно с твоей стороны, Куро-му. Не что, а кто.
Сложив руки на груди, ниндзя вскинул голову и громко фыркнул. Либо к концу дня, после долгой изнурительной дороги, он слишком устал; либо, вопреки колкому замечанию Фая, в нём было таки куда больше неочевидной галантности, заставлявшей его удерживаться в присутствии юной леди. У Курогане, несмотря на серьёзный и порой практически представительный вид, вообще были очевидные проблемы с чувством меры и такта, граничащие с оными у пятилетнего ребёнка, который палкой колотит по муравейнику. Только, в отличие от этого ребёнка, он всё же чувствовал разницу в силе. Встречая кого-то намного слабее, он смирел и ощутимо ослаблял давление.
Фай переживал, что раньше, чем это произойдёт, бедняжка пустится наутёк, несмотря на больную ногу... но Сакура, переборов сокрушительную мощь первого впечатления, казалось, изучала Курогане с опасливым любопытством.
— Это Сакура, – произнёс Фай. — Я пообещал, что мы проводим её домой. Кстати, там мы и сможем переночевать.
— Тогда вперёд, – равнодушно буркнул нихонец. — Пусть показывает дорогу.
— Только она с трудом может идти. Подсобишь?..
Курогане недовольно зыркнул на него сверху вниз. Конечно, перед ним вряд ли встало какое-либо идеологическое противоречие; или имелась какая-нибудь ещё причина, почему ему претила мысль помочь слабой девушке в беде... Скорее он просто достаточно чутко уловил, что за него уже всё решили. А такое его бесило. В общем, это было что-то вроде молчаливого предостережения лично Фаю. В их нынешнем положении оно, впрочем, никакой роли пока не играло. Обсудить наказание за своё поведение Фай бы не возражал где-нибудь в тепле.
Курогане аккуратно, но без всякого затруднения подхватил девушку на руки, словно та весила не больше пёрышка. Фай закинул на плечо её сумку; и путники двинулись в направлении, указанном им Сакурой.
Плотная, уверенная застройка не позволяла сомневаться, что они в самом деле находились в сердце крупного города; однако светлые фасады так органично вписывались в пустынный пейзаж, что временами, оказавшись на более открытом пространстве, можно было забыться. Вспоминались поселения бедуинов. Яркий свет уличных огней задерживался в краешке глаза: будто бы горели костры.
— А как зовут вас? – не без робости поинтересовалась Сакура у второго мужчины. Похоже, она ещё не до конца определилась: с одной стороны, в буквальном смысле она находилась сейчас полностью в его руках, как находилась бы жизнь крошечной пичуги в кулаке у великана – но с другой, плохой человек вряд ли бы сподобился куда-то её нести.
— Курогане, – ответил тот сухо и коротко. Пресекая всякую возможность завести следом непринуждённую беседу, будь даже девочка чуть посмелее, чтобы попытаться с ним такое провернуть. Нихонец бывало, конечно, и похуже начинал новые знакомства, но Фаю выть хотелось от того, насколько его избранник был толстокожим.
— Скажешь, когда поворачивать, – тем не менее, достаточно деликатно игнорируя её долгий, отсутствующий взгляд, вскоре напомнил Курогане.
— ...Отсюда уже не надо никуда поворачивать, – спохватившись, заверила их Сакура. — Просто идите по прямой.
Тогда же и начало укрепляться подозрение.
Дело в том, что некое подобие жилых кварталов они минули уже давно. Долгое время по обе стороны улицы встречались поначалу только торговые ларьки, затем – лавки. По дороге они успели повидать кузницу, небольшой садик с прудом, даже средних размеров храм. А сейчас пересекали поперёк нечто вроде площади, в конце которой вздымалось над никнущим к земле всем остальным городом – то самое, кажется, которое первым и зацепил взор, когда издали, они были ещё способны охватить им его весь, – самое высокое здание в нём.
Пока Фай сладко щебетал, вовлекая в очередной пустой разговор местную девицу, Курогане хмурился. Ему было уже решительно всё равно, где они остановятся: лишь бы там была койка и что-нибудь съестное, чтобы запихать в рот перед тем, как швырнуть на неё своё тело. Но девчонка сказала править прямо – а впереди, если только их не ждала, притаившись в тени массивных сводов, какая-нибудь совсем жалкая хибарка, постройка была лишь одна.
Она напомнила Курогане дворец шаранской аристократки, куда он в своё время оказался приглашён. Только тот стоял практически на земле, а этот – на значительной возвышенности. К парадному входу вела длинная, покатым зигзагом изгибающаяся в нескольких местах лестница. Перила обвивали и струились вниз курчавые побеги плюща.
— ...А у нас точно не возникнет никаких проблем, если мы пройдём дальше? – с сомнением поинтересовался Фай у их «гида» о том, о чём Курогане уже порывался выразить куда менее бережно сформулированное негодование.
— Не переживайте об этом.
Ответила девчонка так, будто большего им для уверенности и впрямь не требовалось.
На пути им попалось – по крайней мере, в зоне видимости Курогане – не так много часовых. Те же, что встречались, сдержанно отвешивали даже не поклоны, а почтительные кивки и продолжали дальше нести свой пост... как будто бы скорее номинально. Троица совершенно беспрепятственно переступила порог впечатляющей своими размерами обители.
Изнутри она однако совсем не выглядела помпезно... было, Курогане бы даже сказал, пустовато. На гладкие светлые стены, практически ни на что не натыкаясь, падали причудливыми мазками их огромные тени, трепещущие в унисон с дрожащим пламенем свечей.
— Сакура!
Первым, кого они увидели спешащим им навстречу, был молодой мужчина. Надетый поверх балахона, за ним реял длинный плащ, окаймлённый простыми, но крайне своеобразными, на местный, должно быть, манер орнаментами. Мягкий взгляд за стеклом очков подёрнуло тревогой, когда он увидел Сакуру в сопровождении двух – с чьей помощью она, к тому же, передвигалась – иноземцев.
— Что так тебя задержало? Я собирался идти на поиски, твой брат уже...
Но едва первый успел притормозить на подходящем для диалога расстоянии от них, как второй уже, порядочно опережая его шаг, приближался со всё более и более воинственным видом.
— Сакура!
И оклик его звучал совсем иначе.
— Комендантский час ещё в силе, – жёстко заметил тот. — Где ты была и почему так долго? Что произошло, почему тебя несёт этот мужчина? Кто вообще эти люди?
— Какой смысл задавать вопросы быстрее, чем она может на них ответить? – не удержался от замечания Курогане.
Мужчина посмотрел на него исподлобья с чем-то, что точно было не доброжелательностью.
— Большое вам спасибо. Дальше я сама, – негромко, торопливо попросила его Сакура. Курогане опустил девушку на землю. Она всё ещё заметно припадала на одну ногу, но по крайней мере вполне могла стоять.
— Я упала и подвернула ногу. Эти люди мне помогли, – начала Сакура объяснять. — Они только приехали в Клоу, а ты знаешь, что у нас сейчас творится в гостиницах. Я им пообещала, что мы будем не против, если они остановятся тут. Это Тоя, мой старший брат, – повернувшись к путникам, представила она. — А они...
— Сакура... – прервав столь уверенно инициированный ею обмен любезностями, раздражённо выдохнул братец. — Когда ты уже поймёшь, что нельзя так просто приводить в королевский дворец кого попало?
Королевский дворец?!
Фай с Курогане переглянулись. Они, конечно, уже должны были ожидать чего-то такого. Но королевский дворец?
— Когда это я приводила сюда «кого попало»? – насупилась Сакура.
— Да хоть бы того голодранца.
— Он не голодранец! – возмутилась она. — И к тому же, он возвращается завтра, будь с ним повежливее.
— У меня прорва дел на неделю вперёд, – отмахнулся другой. — Благо, мне вряд ли придётся часто его видеть.
— Тоя!
Довольно резвым шагом для той, кого сюда пришлось нести на руках, девица отправилась нагонять удаляющегося брата. Глухой топот лёгких тапочек эхом взлетал под самый потолок.
Они остались втроём, не считая почти осязаемой неловкости.
— Может, нам всё-таки лучше уйти?.. – неуверенно предположил Фай.
— Я не думаю, что будет в самом деле такой большой проблемой, если вы останетесь, – озадаченно протянул парень в балахоне. — Раз вы помогли принцессе. Во всяком случае, выставлять вас ночью на улицу было бы вопиющей неблагодарностью. А с Тоей... его величеством я поговорю утром.
Тот держался учтиво, но без заискиваний. Курогане всё ломал голову, какое место было отведено ему во всём этом.
— Я Юкито, королевский жрец, – наконец назвал он себя. — Вам подготовят комнату.
— Мы оставили лошадей снаружи, – вспомнил Фай.
— Я пошлю кого-нибудь отогнать их в конюшни.
Вот так поиски хоть какой-нибудь ночлежки закончились... самым неожиданным образом. Жрец проводил их на верхний этаж, где путников вскоре пригласили в выделенные для них покои.
Только «покоями» могло называться что-то, способное потягаться с теми чёртовыми графскими палатами, в которых они жили в Смарагдосе, или с целым домом в Саграде, подумалось Курогане. Золотой лепнины на стенах не наблюдалось, но две просторные смежные комнаты, соединённые аркой, собственная уборная и маленький, но аккуратный балкончик, выходящий на сад – без крикливой вычурности, со своей кажущейся простотой местное убранство укладывалось именно в его представления о роскоши, какая стоила того, чтобы к ней стремиться. Заново до Курогане начала доходить вся абсурдная нереальность ситуации: они в королевском дворце. Они в стране-то этой пробыть успели меньше суток. Как она там вообще называлась?..
Сюда же принесли ужин. Довольно скромный; было видно, что гостей никто не ждал, но в аппетите путников было больше голода, чем желания насладиться трапезой.
Когда Фай вернулся из душа, то замер у кровати одним живым знаком вопроса.
— Это...
Поверх двуспальной – а может, и того больше – постели на чистых простынях, сняв с себя лишь самый верхний её слой, Курогане лежал в дорожной одежде, даже толком не накрывшись одеялом. Под боком, обнимающие клинок, позвякивали об рукоять ножны Гинрю каждый раз, стоило ему слегка пошевелиться.
— Дурное у меня насчёт всего этого предчувствие, – мрачно пояснил он.
— Что, прямо настолько?
Как бы то ни было, у Курогане не находилось и причин, напротив, излишне праздновать выпавшую на их долю удачу. Рады им тут были, очевидно, далеко не все. Благосклонность принцессы – одно дело, но брат её, если нихонец не ослышался ранее, был королём. А он ему ещё и нагрубил. Рассыпаться в извинениях Курогане, конечно, всё равно не собирался. Но окажись они с Фаем к рассвету в какой-нибудь канаве – такой поворот событий не стал бы для него неожиданностью.
— Доживём до утра. Там разберёмся, – буркнул ниндзя, подбирая под голову руку, хоть там уже и была подушка. В итоге спутник устроился рядом. Больше они не сказали друг другу ни слова.
Курогане был готов к тому, что не сомкнёт глаз до самого утра. Но проснувшись, сперва не понял, где находится. Поверить в то, что новый день прилежно продолжал то ответвление их судеб, на которое они нечаянно вывернули накануне, каким бы откровенно странным то ни было, ему пришлось, когда вскоре явилась прислуга, приглашая их на завтрак.
Длинный стол был всего на восемь персон – и сейчас за ним сидели пятеро. Во главе – так называемый король; с сестрицей по левую руку и жрецом – по правую. Курогане с Фаем выбрали места рядом с принцессой. Если бы этот стол был лодкой, то уже бы перевернулся.
— Как вы провели у нас ночь? Всё хорошо? – с непритворным участием справлялась о гостях Сакура.
— Спасибо, всё просто замечательно.
Не знал бы Курогане правду – точно бы решил, что они заселились в кошмарно дорогую гостиницу, только и всего.
Размышляя о том, в каком положении они оказались, сейчас, на прояснившуюся голову, он в принципе мог отыскать крупицу логики. Законы гостеприимства, царящие в этой стране, были ему неведомы. Но помогли путники не абы кому. Если бы когда-либо на его родине в схожей ситуации оказалась принцесса Томоё (чего, конечно, никак не могло произойти, потому что за ворота дворца ей бы и лишнего взгляда не дали бросить без охраны), «спасителя» бы... безусловно, если бы тому удалось выдержать допрос императрицы и доказать, что он сам не питал никаких недобрых намерений в отношении Цукуёми, его бы щедро вознаградили. Самой щедрой наградой, которую только мог пожаловать правитель, испокон веков являлись жизнь и свобода. В общем, не было никакого толку судить и равнять порядки одной страны с порядками другой, это Курогане успел зарубить себе на носу.
К тому же, они были не единственными за этим столом, кто не имел королевского происхождения. Приходись жрец двум другим августейшим особам даже каким-нибудь троюродным братцем – то представился бы иначе. Тем не менее, то, что от короля он сидел на расстоянии не более вытянутой руки, никак не смущало ни одного, ни другого. Короля, которому никак было не дать больше тридцати, как будто, впрочем, не смущало и присутствие двух совершенно посторонних мужчин. Хмуро, он ковырялся в своей тарелке, однако на несколько осторожно заданных Фаем дежурных вопросов о распорядке дня во дворце ответил не лебезя, но спокойно. Очень могло статься, что Курогане зря проявлял столько подозрительности: что здесь и впрямь к подобным вещам относились куда проще... насколько вообще возможно.
Он несмело подбирался к этому выводу по старательно выстроенной цепочке логических умозаключений, как и всегда... Быть может, то же самое далось бы ему гораздо проще, если бы Курогане умел «читать момент». Слишком много мелочей ускользало от его внимания, будучи «несущественными»: как девочки из прислуги, обслуживавшей их, без стеснения хихикали над чем-то, что им непринуждённо поведала Сакура; или как король сам передал жрецу соусницу.
Чего греха таить, приличную долю внимания Курогане, к тому же, занимал собой сам завтрак.
Сервировка не выделялась роскошью, но вполне справлялась с тем, чтобы положить дню начало разнообразной, сытной пищей. Овощей на тарелках было мало, зато много – мяса; нежного, тающего во рту, наверняка принадлежавшего всей той мелкой дичи, что водилась в пустыне. Стол ломился от фруктов. Причём как отдельно, так и в качестве существенной части основных блюд, с соусами и приправами, которые, как Курогане казалось, совсем никак не вязались со сладостью... вкус он находил странноватым, но терпимым. Прохладное белое вино, которое заботливо подливали ему в чарку то служанки, то Фай, было мягким, практически невесомым, словно тот же чуть разбавленный родниковой водой виноградный сок, но хорошо сочеталось с едой и приятно освежало.
— Вы в Клоу проездом или у вас тут есть какое-то дело? – поинтересовался Юкито.
— Мы просто путешествуем. Сейчас держим путь на север. Но не упускаем возможности по дороге повидать побольше разных интересных мест.
Врать и уходить от неудобных вопросов у Курогане получалось так себе, так что он охотно уступил Фаю честь запевать в своё удовольствие.
— Откуда вы родом?
На самом деле они уже имели достаточно хорошее представление о том, как развивались подобные разговоры: какие вопросы им почти наверняка зададут, как на них можно «ответить не отвечая», а на какие ответить правдой, не проявляя излишне подозрительной скрытности, было самым лучшим решением.
— Он – нихонец. А я с севера.
— Интересно. А ведь Нихон довольно закрытая страна, – задумчиво протянул Юкито. — Как же вас так свела судьба?
...Тут люди обычно неубедительно, якобы понимающе кивали и переводили тему. Подобное любопытство к истории знакомства Курогане с Фаем в последний раз, кажется, проявлял тот проходимец, составивший им компанию на пути в Шару.
— Сейчас не такая уж и закрытая, – буркнул Курогане, не успев до конца прожевать свою отбивную. Он не видел, как за мгновения до этого беспечная улыбка на губах Фая дала трещину, стянув мускулы на его лице в напряжении; он не собирался осознанно «приходить ему на подмогу», просто удержаться от критичных замечаний, когда кто-то что-то говорил о его родине без должного знания, для него значило бы пойти против собственной природы. — В последние годы политических и торговых соглашений с западом заключалось довольно много.
— Он прав, – равнодушно подтвердил Тоя. — Если помнишь, года четыре назад мы и сами вели с ними переговоры по поводу поставок текстиля.
— Точно... Да, я уже сам понял, что нынче всё и правда немного иначе, – неловко усмехнулся жрец. — Я сам родился и рос в небольшом поселении к северу отсюда, – поделился он. — Не в такой близости к пустыне. Там смена сезонов ощущалась отчётливее. Вместе с течением времени.
В том, что он этим, как у Курогане сложилось впечатление, пытался сказать, ниндзя был с ним согласен: если б он сам хотя бы год прожил там, где на мили вокруг не видать ничего, кроме песков, то и у него бы начал заходить ум за разум.
Тоя поднялся из-за стола.
— Прошу меня извинить. Нужно работать.
Фразы, требовавшиеся от него принятым в высшем обществе этикетом, выходили с принуждённостью человека, который уж точно не стал бы этот этикет выдумывать. Сколько Курогане ни наблюдал за ним, так и не мог уложить у себе в голове, что перед ним – король. Может, потому что слишком молод, а может – потому что под его взором удалялся к выходу быстро, совершенно не стараясь держать осанку.
— Да, Сакура, – напоследок окликнул он. — Пускай даже будешь с ним, но если сегодня опять вернёшься после захода солнца...
— Хорошо, я поняла, – торопливо отчеканила девушка без всякого выражения. И с такого расстояния Курогане прекрасно видел, как брови её старшего брата изогнулись, изображая зародившееся смутное сомнение... Но как бы ни хотелось, поймать в данном случае с поличным того, кто ещё не совершил никакого преступления, не представлялось возможным, и развернувшись тот отправился дальше по своим делам.
— Можете оставаться у нас столько, сколько считаете нужным, – обратился Юкито к чужеземцам. — Вы никого не потревожите.
— Это всё правда довольно неожиданно, – засмеялся Фай. — Но спасибо за тёплый приём.
«Да уж если и потревожим – сами себе оказали услугу», – подумал Курогане. Вкусный завтрак заставил его посмотреть на происходящее под другим углом... гостить во дворце было не так уж и плохо, если подумать.
Стены, среди которых не встречалось оттенков белого темнее слоновой кости, хватали солнечные лучи, начиная с самых первых, и щедро отражали, преумножая ощущение утра. Ветер свободно гулял по длинным, просторным коридорам, но даже на такой внушительной высоте, на которую уходило вверх здание, он лишь слегка трепетал на коже.
Вскоре Курогане осознал истинный смысл слов о том, что здесь они «никого не потревожат»: в огромном дворце в самом деле обитало, похоже, обычно всего трое человек, не считая штата прислуги, тоже не более многочисленного, чем необходимо. Он не был уверен, но сложилось стойкое впечатление, что на их этаже больше никто и не жил. Если бы совсем чуть-чуть постарались, они могли бы провести здесь неделю, не встретив ни одной живой души. При этом тут они были, как у бога за пазухой: кто станет их здесь искать, кто вообще сможет до них тут добраться? В конце концов Курогане пересмотрел свой план делать ноги поскорее, пока не обнаружился какой-нибудь подвох. Говоря реалистично, спешить им было некуда.
Лёгкие занавески из белой газовой ткани вяло колыхались над окном на периферии его зрения. Курогане наблюдал за Фаем, сидящим за низким столиком на полу среди подушек. Он чистил мандарин. Курогане привыкал к виду заново; он уже давненько не видел его таким: посвежевшим, в не по сезону лёгкой одежде. Светлые локоны спускались всё ниже вдоль шеи. Свободная белая рубаха с рукавом до локтя (на нём самом была почти такая же, но сидела ближе к телу) вышла широковата в вороте и обнажала острые ключицы, поверх которых лежали два конца чёрного кожаного шнура.
Он протянул нихонцу очищенный фрукт. Курогане взял мандарин; разломил пополам и одну половину надкусил прямо посередине, как есть, от чего сок брызнул в ладонь.
— Куро-сама, ты что, мандаринов никогда не ел? – изумлённо воскликнул Фай.
Послышался стук в дверь.
— Я не помешаю? – кротко осведомилась принцесса, прежде чем ступить в их обиталище.
— Нет, конечно, это мы тут в некотором смысле лишние, – отшутился Фай. Сакура вошла.
— Как твоя нога? – вдруг вспомнил маг то, с чего по сути и развязалась вся история.
— Я уже в порядке, ничего серьёзного. Ещё раз простите, если доставила проблем, – пролепетала она – совсем не так, как разговаривала с братцем.
— Вовсе нет.
— Вы куда-нибудь собираетесь?
— Пока нет, – беззаботно ответил Фай, — но, наверное, глупо приехать в новое место и сидеть в четырёх стенах, даже если это дворец.
— Я могу показать вам город, – более, чем охотно вызвалась та. Курогане уже давно было ясно, что для того она с самого начала сюда и явилась. Для чего ей столь рьяно искать общества двух малознакомых взрослых мужчин – пускай они ей и помогли, – у него не имелось ни единого соображения; с другой стороны, какой там тайный недобрый умысел на их счёт вообще могла таить четырнадцатилетняя девица?.. Так что ему было всё равно.
— Отличная идея! – поддержал Фай. — Тогда дай нам минут пятнадцать.
Пятнадцати минут хватало на то, чтобы доесть мандарин. Курогане молча согласился.