Октябрь приходит внезапно, врывается в окно холодным ветром и колыхает шторы. Бэкхён закрывает форточку, прислоняясь к раме лбом и прикрывая глаза. Ему так трудно сдерживать себя при виде альфы. Они помирились, позже, но отношения между ними настолько напряжены, что Бёну просто неловко как-то контактировать с ним. Он так устал от того, что тот скрывает что-то очень серьёзное. Ему горестно вдвойне – из-за того, что его обманывают и что он испытывает странные чувства к этому человеку.

Они видятся только в университете, переписываются часто, но о чём-то стандартном и неинтересном, и это не заменит живое общение. И от тоски парень готов на стену лезть, хоть самому разузнать адрес, приехать к нему и говорить-говорить-говорить. Хотя этого ему меньше всего хотелось делать. Хотелось касаться. Чувствовать его горячую руку в своей, ощущать лёгкое дыхание в макушку.

О боже, сколько раз он вспоминал те объятия. Они сводят с ума. Его каждый раз бросает в жар, лицо краснеет, а внизу живота тянет, только сердце щемит от боли. Ему бы обнять по-настоящему, нет, по нормальному, уткнуться в шею носом и вдыхать его запах, от которого кружится голова. От которого он медленно сгорает. Чёртова болезнь. Все эти четырнадцать дней полнейшего одиночества его преследовала ужасная депрессия. Парень мог просто не выйти на ужин, кидаться предметами в стену и заходиться в рыданиях. Царапать себе руки и выть от боли, такой же обжигающей как от касаний. Ему хотелось умереть и переродиться обычным человеком. 

Без этого всего, что преследует годами.

Он и сейчас только успокоился от очередного всплеска эмоций, грустно оглядывает пробуравленную кровать. Мама отчаялась через пару дней, продолжая только проверять его самочувствие и приносить еду, спрашивать о чём-то совсем нейтральном и тихо сидеть ночью перед сном, гладя по голове и напевая под нос детские мелодии. Бэкхён умирал. Да, он умирал от переполняющих его чувств. От борьбы сердца и разума. Одно тянулось к альфе, а второе всё время говорило о том, какой он неполноценный. Как с ним будет тяжело.

И он не знал, что делать.

Спасали лишь слова мамы о том, что всё пройдёт. Он успокоится. Всё вернётся в прежнее русло.

Вернётся ли?

И что нужно для того, чтобы всё вернулось?

Спустя тяжёлые четырнадцать дней Пак, наконец, пишет омеге не о погоде и делах и приглашает его в небольшое кафе познакомиться с его друзьями. Советует прихватить с собой Лухана, чтобы они не ссорились. И сейчас Бён стоит около окна и смотрит на дрожащего на ветру в своей тонкой курточке Ханя, который со злостью трезвонит ему на мобильный, катающийся по подоконнику рядом. Друг словно знает, что на него смотрят, но не стремится поднимать голову, чтобы ещё больше не злиться.

А сколько стоило нервов и усилий самому омеге увидеть это сообщение? Он тогда не дышал минуту, глядя на экран и сжимая телефон так, что тот вот-вот и треснул бы от приложенной силы. Сколько времени он приходил в себя, переваривая информацию. Они увидятся не в стенах университета! Он пригласил его практически на прогулку. 

На свидание, как сказал бы Лухан.

Его сердце радостно трепетало, а тело будто возродилось. В этот день он не плакал, он счастливо лежал на кровати и глупо улыбался, а только потом спохватился о том, что нужно написать другу. И Хань не заставил себя ждать – тут же перезвонил, чуть ли не визжа от того, насколько радостным сейчас был Бэкхён. Ведь он так переживал за него все эти дни, видя каждый грустный и печальный, полный боли, взгляд, брошенный на альфу. Они тогда до самой ночи, чуть не до утра, говорили о чём-то своем, омежьем, смеялись над старыми шутками. 

И Бён впервые за долгое время смеялся, радостно принимая еду из рук мамы, которая чуть не плакала от такого же счастья и любви к своему сыну. 

Однако в нужный день настроение упало. Оно не было таким. Оно испарилось с того момента, как парень открыл глаза и понял, что сегодня что-то будет. Что-то произойдёт. Ведь не может же пройти что-то такое важное без последствий, правда?

Тонкие пальцы подхватывает смартфон и печатают коротко: «Спускаюсь». Бэкхён надевает широкой вязки кофту, натягивает узкие джинсы и застёгивает до самого конца молнию на белоснежной куртке, выкатываясь из коридора на улицу и тут же чуть не получая оплеуху, вовремя увернувшись.

— И где тебя носит? Я же здесь чуть не умер от холода.

— Надо одеваться по погоде, — ровным тоном отвечает Бён и двигается вперёд, оставляя Лухана позади себя, недоумевать от такого поведения.

— Ах, ты ещё и не беспокоишься обо мне, да? — гаркает он, пыхтя топая за ним, что-то приговаривая себе под нос. Лу смотрит в спину Бёна и постепенно остывает, понимая, что половину пути они просто молчат, точнее, он молчит, а Бэкхён понуро опустил голову и пинает все близлежащие камушки от себя подальше, иногда передёргивая плечами. — Что с тобой сегодня? Тучи так влияют, да? — косится на тёмно-серые облака над ними, которые вот-вот норовят пролить дождь. 

А Бён все молчит и молчит.

— Ты же недавно пришёл в себя, нет? — взволнованно хватает его под локоть, глядя на хмурое лицо и слыша позади тихие раскаты грома. — Я взял зонт, — тихо тянет он, уже и сам теряя весь настрой. С Бэкхёном творилось то, что он сам уже проходил несколько раз. Только сейчас это чувство уже прижилось, не вызывало никаких таких эмоций, давящих на тебя. И от этого омеге становится грустно и обидно.

Обидно, что Пак Чанёль такой непроходимый тупица и не видит в лоб, что Бён в него влюбился.

Они подходят к компании, которая только их и ждала. Это были три девушки, среди которых оба парня узнают Гахён, и ещё одну альфу, встретившаяся им возле входа в клуб когда-то в начале сентября. Чанёль стоял с ними, и Бэкхён упрямо отводил взгляд, ведь если он посмотрит, то точно пропадёт. Как и альфа, разглядывающий Ханя и людей, идущих позади него. 

После короткого разговора и перемирия, они вновь запутались в собственной дружбе, если её можно так назвать. Пак еле сдерживается, чтобы не рассказать ему всё, да и Бён не отличается от него – молчит о том, что испытывает. Боится, нет, боятся признаться. Боятся быть отвергнутыми.

— Привет, — прерывает их молчание Гахён. — Это Лухан и Бэкхён, — указывает ладонью на своих одногруппников. — А это, — обращается уже к парням, — моя сестра Шиён, — девушка поправляет уже коротко подстриженные тёмно-синие волосы и улыбается краешками всё тех же алых губ. — И её девушка — Бора, — вторая же не такая строгая и мрачная, с удовольствием приветствует их и даже делает парочку комплиментов.

— Да, Чанёль сказал, что вы дружите, — Бэкхён понимает, что девушка-альфа говорит именно ему и смотрит ей в глаза как-то печально. Ли улавливает его настроение, но не подаёт виду.

— А мы его лучшие подруги, — смеётся Ким и пихает друга в бок. Эту привычку она явно переняла от Гахён. — Почему бы нам и, наконец, не познакомиться, правда? Я с Шиён знаем очень много секретов про этого оболтуса, — Пак уже возмущается и недовольно складывает руки на груди, вновь слыша звонкий смех Боры. — Ладно тебе, я же любя. Пойдёмте внутрь, а то я уже слегка замёрзла тут торчать.

Они заходят внутрь и садятся за столик в углу. Бэкхён снимает куртку одним из последних и вешает её на стоящую рядом вешалку, замечая краем глаза оставшегося с ним Чанёля. Внутри всё вспыхивает, а пальцы мелко дрожат от понимания того, что они сейчас практически наедине, ведь остальные, о чём-то беседуя, пошли выбирать себе блюда из меню.

— Привет, — басит он, и у Бэкхёна колени подгибаются, но он вовремя вцепляется в куртку, будто проверяя карманы. Паку сейчас куда не лучше, он видел его подавленное состояние все эти дни и ничего не мог с этим поделать. Легче было просто оставить его одного, ведь так? И почему-то это кажется чертовски неправильным.

— Привет, — отвечает Бён, разворачиваясь и кладя телефон в задний карман джинсов. — Я очень рад, что мы куда-то выбрались вместе. Не знал, что твои друзья — одни девушки, — и слегка улыбается от такой интересной случайности. Альфа и сам улыбается в ответ, выдыхая и пытаясь расслабить напряжённые мышцы. Ещё немного, и он просто сорвётся. — Всё хорошо? — хмурится он, замечая, как выгнулись брови Пака, и он весь излучал такое сожаление, боль, перемешанную с печальным выражением лица.

— Теперь да, — вырывается у альфы, и Бэкхён удивлённо хлопает глазами.

— О, тогда это хорошо. Да? — молчание. — Почему теперь? До этого было всё плохо?

— Эй, хватит там ворковать, — громыхает Шиён, подходя к ним и недовольно беря обоих за предплечья. — Это не встреча тет-а-тет, — бубнит она, усаживая их друг напротив друга на края широкого кожаного дивана в форме буквы «П». — Вот вам по меню, — и кладёт листы формата А4 перед ними, давая всего десять секунд, иначе им не жить. И Бён поражается её характеру.

Им приносят еду. Всем, кроме Бэкхёна, который ссылается на болящий живот и ловит снова такой же взгляд Чанёля как недавно около вешалки. Ему становится тут же неловко и неудобно, а ещё жутко чешется спросить: что же всё-таки происходит? 

Разговор проходит как-то без них двоих. Иногда к Бэкхёну обращается Бора и что-то с великим счастьем щебечет про то, что они точно станут друзьями. Она успевает даже как-то выкрасть его номер телефона и говорит о том, что каждый вечер будет присылать по одному секрету Чанёля. А тот даже не сердится, ведь девушку не переубедить. Лухану явно нравится новое знакомство, от чего он заказывает вторую порцию всего на радостях.

— Кстати, Чанёль, — начинает Шиён, отодвигая от себя бокал и легко крутя его за тонкую ножку, — ты ничего не хочешь нам сказать?

— Что-то случилось? — спрашивает Гахён. Её глаза загораются, а улыбка расползается от уха до уха, девушка даже прекращает есть, тоже смотря на Чанёля, вспотевшего от ужаса. Его лицо выражало крайнее беспокойство и страх, и Бэкхёну это совсем не нравится.

— Да, очень интересная ситуация, — альфа тянет момент, будто специально нервируя Пака, который ёрзает на месте и старается не подавать виду, однако его жесты и глаза раскрывают всё с потрохами. — Буквально пару дней назад я ходила в торговый центр, неподалеку отсюда, — на этих словах мир перед глазами Чанёля едет. Она всё видела.

— Угу-угу, — подгоняет её сестра, от нетерпения перехватывая палочки поудобнее и кидая взгляд с одного альфы на другого. — Не тяни, онни, — хнычет омега, и все дружно кивают.

— И видела нашего прекрасного Чанёля в компании с омегой, — Бён напрягается и сжимает низ кофты под столом, поджимая губы. — Почему ты не сказал нам о том, что встречаешься с кем-то? — сердце бешено стучит у омеги в висках, и он издаёт какой-то странный тихий смешок, что Лухан рядом обращает на него внимание и хмурится.

— Бэк? — шепчет и кладёт руку поверх его ладоней, но тот мотает головой и выдёргивает их. 

— Потому что ты всё неправильно поняла, вот и не говорил, — отвечает Чанёль грубо и резко. Ли усмехается и отвечает так уверенно, давя на альфу, чтобы тот сказал им всю правду, ведь она её знает:

— Конечно неправильно, вы сидели в какой-то забегаловке там, так мило разговаривали, а в конце он тебе ещё и поцеловал, ах, какая любовь! — Пак вскакивает и ударяет ладонями по столу, веселя ещё пуще альфу.

— Зачем ты вообще сейчас говоришь об этом? Перед всеми, — рявкает он, и девушка меняется в лице, смотрит исподлобья, хмуро и устрашающе. Чанёль прекрасно знает, как она ненавидит ложь со стороны близких людей, это можно назвать травмой детства, рана, которая до сих пор болит и раздражает больше всего на свете.

— А они тебе не друзья? Разве только я одна должна это знать? Да и как я это узнала… Случайно наткнулась. Чего скрываешься, боишься нас что ли? Расскажи, Чанёль, чтобы мы все знали. Расскажи всё, — делает акцент и смотрит ему прямо в глаза, чтобы тот понял, что она имеет в виду. Пак теряется на какие-то доли секунд.

— Ши, успокойся. Может, недавно начали встречаться, а ты тут балаган устраиваешь, — пытается её облагоразумить Бора, но Ли уже не на шутку разозлилась, вставая тоже и тыча в альфу пальцем:

- Недавно? С каких пор две недели – это недавно? Кажется, что раньше он нам рассказывал обо всём даже ещё когда не начинал встречаться, с чего тут такие тайны? Ладно, если бы это было что-то обычное, но нет, этот засранец скрывал от нас кое-что очень интересное. 

Фраза «две недели» ставит всё на свои места, и Бэкхён чувствует, как внутри становится пусто. Он нервно дышит и облизывает губы, стараясь успокоиться. Теперь ясно, почему Чанёль так изменился, так себя ведёт. Ему становится до ужаса больно и неприятно от того, что тот молчал. 

— Да ладно тебе, ну не сказал и не сказал, — Ким продолжает пытаться угомонить свою альфу, но девушка ни в какую не воспринимает её слова, прожигая взглядом Пака в ответ. — Ну что за проблемный человек! Чего пристала к нему?

— Я пристала, потому что надо говорить правду. Скажи, Чанёль, кто это. Давай, раскрой нам всем. Ты нас игнорировал столько дней, не говори, что тебе не разрешают общаться с омегами, и сегодня ты в тайне сбежал на часик! 

— Ты привыкла говорить всё, что видишь, не зная правды, этот омега — он…, — нервы сдают, и Бэкхён вскакивает, хватая свою куртку и выбегая из кафе, натягивая её по пути. Чанёль замолкает, смотря ему вслед, и сверкая глазами на Шиён, что как-то успокаивается, но продолжает напряжённо сверлить взглядом. — Чего ты добивалась этим? Зачем? — Пак откровенно злится и тоже берёт свою верхнюю одежду, скрываясь за дверями.

 — Шиён, ты перегнула, — бормочет Лухан, глядя на рябь в напитке из-за трясущегося стола, когда Ли садится обратно. 

— Не надо врать. Этот омега подставной, его отец играет свадьбу, а этот цирк для прессы специально разыгран, — Гахён как-то тускнеет от слов сестры и опускает палочки вовсе. — Я понимаю, что это всё временно, но он мало того, что изводит этим себя, нас, он изводит и того омежку. Гахён рассказывала мне об их напряжённых отношениях. Я буквально в тот же день вечером предложила ему собраться, именно с тобой и Бэкхёном, думала, что он признается нам. Пыталась на его совесть надавить. Из-за вранья я перебесилась ещё тогда, но он явно скрывает это от него. Я же вижу, что Бэк к нему испытывает, — Бора мягко улыбается со сквозящей грустью и кивает в подтверждение. — Он нам все уши прожужжал про него, вертится-крутится, а тут внезапно исчезает, ни слуху, ни духу, зато Гахён мне каждый день рассказывает истории одна хлеще другой.

— Это неправильно, — подаёт голос староста, и Хань соглашается с ней, грустно вздыхая. — Но ты неправильно сейчас поставила всю ситуацию. Она пошла не в то русло.

— Вряд ли он делал это из плохих умыслов, скрывал всё это. Чанёль не такой, — тянет задумчиво Бора.

— А обманывать и лгать лучше, правда? Из-за этого скопилось много ситуаций, которые показали его для нас не в лучшем свете. 

— Да, у нас был небольшой доклад на практику, но в итоге его делала и редактировала я ночью, потому что Чанёль так и не скинул свою часть. А на следующий день он вообще не пришёл, и мне пришлось одной всё это рассказывать и делать. Причём он меня даже не предупредил и не извинился, — жалуется Гахён, сложив руки на груди.

— Он стал агрессивным из-за всего этого, — заключает Лухан. — Ещё в середине позапрошлой недели он очень грубо поступил с Бэкхёном, и они поссорились. Он мне говорил, что у них перемирие, но не очень похоже, — смотрит грустно в широкое окно слева, где уже мелко накрапывал дождь.

— Бэкхён! Стой! — Чанёль бежит следом, пытаясь не потерять из виду сверкающую белую куртку, которая иногда скрывается за прохожими. Дождь противно моросит, а маленькие собирающиеся лужи хлюпают под ногами. Альфа оббегает встречных людей, стремительно приближаясь к омеге и в последний момент ухватывает его за рукав, резко тормозя. Бэкхён от такого рывка спотыкается и падает назад, но альфа бережно его подхватывает и ставит ровно, разворачивая к себе.

Он плачет, по его лицу бегут слёзы, смешанные с льющим всё сильнее и сильнее дождем. И у Чанёля в груди щемит.

— Что такое, Чанёль? — спрашивает омега, вырываясь из его рук, лежащих на плечах. — Таким образом пытался избавиться от меня или что? Конечно, кто потерпит такой интересной дружбы между нами, правда? — он плачет, истерично махая руками и едва собирая воедино предложения. — Лучше делать больно, чем объясниться в первый же день, да? С начала года ты пытался стать ближе ко мне, находил разные пути к этому, а сейчас надо резко прекратить это, так? А как это сделать? Конечно, молчать и избегать, я же так от тебя быстрее отстану! Почему ты не мог просто сказать, что у тебя кто-то есть? Почему ты обманывал меня всё это время!?

— Ты не дослушал меня, Бэк, — аромат омеги кислый до жути, выбивает из колеи, ведь он пахнет самым сладким сортом яблок. 

— Мне не нужны твои оправдания. Да, это глупо, но не надо пытаться передо мной объясняться, когда столько дней ты мне лгал. Боже, — он подносит руки к лицу, но тут же их отдёргивает, закусывая губу. Не может остановить слезы от обиды, от этого тошно. – То, что ты делал – зачем, Чанёль? Зачем ты это делал, если в итоге так грубо меня игнорируешь? Поигрался и бросил, да? Я тебе доверился, не мог понять, что происходит, почему ты так себя ведёшь. А ответ прост: ты нашёл себе омегу, а я здесь третий лишний, — срывается с языка, и Бэкхён чуть прикусывает его, понимая, что этим выдаёт свои чувства к нему. Они друзья. Чанёлю от этого час от часу не легче, он пропускает мокрые пряди волос сквозь пальцы и тяжело выдыхает.

— Ну чего ты опять говоришь такое? — он не знает, как поступить, его руки застывают в воздухе, когда Бэкхён ёжится и приобнимает себя за плечи, опуская голову. Его сердце щемит от сквозящей боли в словах омеги, он понимает, что поступил как последняя скотина; что сейчас Бэкхён думает, будто он пытался от него таким образом избавиться. Предал его. Столько слов хочет вырваться, чтобы Бэкхён понял, что он ему нужен, нужен как воздух. Однако омега не послушает, не сможет довериться ему снова. Плечи опускаются, и он тихо выдыхает: — Ты промокнешь, — капли уже крупные и полностью замочили чужую куртку, расплываясь пятнами.

— Если ты так хочешь этого, — дрожащим голосом начинает Бэкхён, пропуская его мимолетную заботу мимо ушей, — мы можем больше не дружить. Не общаться. Видеться только на учебе. Ты хотел меня отвлечь сегодня на своих друзей? Чтобы я начал общаться с ними, может быть, подружился и отвлёкся от тебя, так? — Пак позорно молчит, и от этого труднее говорить. — Мне не нужно этого. Спасибо за всё, Чанёль, — разворачивается и медленно идёт по направлению к остановке, продолжая обнимать себя руками.

Сердца обоих разбиваются на кусочки. И Чанёль сжимает кулаки, выдыхая неровно и грузно.

— Я тебя довезу, — вновь останавливает за рукав, повергая Бэкхёна в тихий ужас. Его бросает в холодный пот, парень безразлично молчит и даже не смотрит. Он делает вдох, но не находит, что ответить. Чанёль снимает с себя куртку и накидывает на чужие плечи, чтобы омега не промок до ниточки. — Встань сюда, я подъеду, если что зайди внутрь, — и толкает к навесу у магазина. Бён покорно встаёт и следит за тем, как альфа исчезает в толпе снующих людей с зонтами.

Чанёль бежит на всех порах, открывает дверь и залетает в салон, нервно откидывая мокрые пряди куда-то назад. Заводит машину и выруливает на дорогу, давя газ в пол. Останавливается с громким свистом у того самого ларька и не видит Бэкхёна, испуганно вылетая на улицу. Заходит внутрь и осматривается по сторонам.

— Эй, вы ищете того омегу в белой куртке? — продавец отвлекается от пробивания товаров, и альфа стремительно движется к нему, кивая. — Он сказал передать вам это, — парень выуживает его куртку и отдаёт в трясущиеся руки Пака. Его сердце ухает вниз. 

— С-спасибо.

— Да не за что, — и продолжает проводить продуктами по сканеру, привычно пищащему по ушам. Чанёль так и замирает со своей вещью, глядя куда-то сквозь неё. Это конец. И он в этой истории идиот. Идиот, который потерял того, ради кого и делал это всё. Потерял из-за своей же глупости. Он садится обратно в салон и кладёт куртку на сидение рядом, пристёгивается и сжимает руль, смотря вперёд. Двигатель мерно тарахтит, но альфа ни единого звука не слышит, лишь звенящую тишину. 

Уведомление о сообщении как спасительный круг. Альфа дёргается и вытаскивает телефон, едва не роняя его из рук. Имя Бёна тревожит сердце ещё больше, но сообщение заставляет его остановиться, а все надежды тут же испаряются.

От кого: Бэкхён

Я отдал твою куртку кассиру в том ларьке. Забери её. Я тебе всё сказал, Чанёль. Нам больше не нужно видеться и общаться. Так будет лучше для нас обоих.