Если сказать, что Чанёль отчаялся, то это значит сказать ничего. Он выпал из реальности, лежа на кровати уже который день, и тупо пялясь в стену напротив. Изредка он слышит скрежет когтей Рекса о дверь с той стороны и его жалобное скуление, но оно где-то там. Далеко, так далеко, что он и не слышит, кажется. Вот и снова пёс чуть ли не воет от тоски, а после доносится приглушённое пыхтение мамы, которая звенит ошейником и ключами, выходя на улицу.

Она в последнее время изменилась. Сильно изменилась, и Пак был неимоверно этому рад. Рад, что она не врывается сейчас к нему, не кричит и не лупит куда получится, не заставляет гулять с собакой, кормить его и кормить себя, а делает всё это сама. Молча, тихо и практически незаметно. Оставляет после лишь родной аромат в комнате и закрывает дверь, аккуратно удаляясь.

Его телефон выключен все эти дни, с того самого дня их встречи с Бэкхёном. От воспоминаний скребёт на душе, и альфа перекладывает подушку к себе на лицо, мыча от безвыходности ситуации. Он лежит так минут пять, и всё же тянется к мобильнику на тумбе, включая его. И знает, что его там ожидает. Ничего хорошего. Два дня назад была свадьба у отца, он не пришёл, даже не написал ему ничего. Ему надоело. Надело это всё.

Сто сорок три пропущенных от отца. Пятнадцать от Шиён и в два раза больше от Боры. Только вот Ли не писала сообщений, а Ким завалила по самое горло, возмущаясь и кидаясь многочисленными восклицательными знаками. Со стороны Бэкхёна напряжённое молчание. Становится паршиво в тот же миг, когда значок уведомления не стоит около беседы с ним. Пак открывает контакты и листает вниз, доходя до имени подруги и смахивая вправо, чтобы начать вызов. Нужно возвращаться к жизни.

— Пак Чанёль, ты совсем совесть потерял?! — вопит Бора, хотя звонил он Шиён, а не ей. От её громкости альфа жмурится и отодвигает телефон подальше, лишь бы не оглохнуть. — Ты там срехнулся?! Я уже хотела вызывать скорую, реанимацию сразу. Мы даже приходили, но твоя мама сказала, что тебя нет дома! Ты совсем из ума выжил? Где тебя носит?

— Алло, Чанёль, — перехватывает у нее мобильник Ли.

— Привет, — вяло отвечает он, всё ещё ощущая себя виноватым перед ней. Девушка молчит и тяжело вздыхает, отодвигая возмущающуюся Бору подальше от себя. Характерный громкий удар — дверь закрыта, и омега осталась явно за ней. — Что мне делать, Ши?

— Собрать свою альфью волю в кулак и перестать слёзы лить для начала. Натворил ты дел много, но из всего можно найти выход, — затянувшееся молчание. Чанёль уныло водит пальцем по одеялу, слыша, что мама вернулась домой. Стучание коготков и вновь скуление под дверью. — Пусти эту псину к себе уже, задолбала выть.

— Всё равно ты его любишь, — Ли на это хмыкает и ничего не отвечает. Чанёль нехотя поднимается и открывает дверь. Его тут же сносит пёс с ног, валит на пол, что телефон выпрыгивает из руки и закатывается под кровать. Альфа прикрывает дверь и недовольно бурчит, гладя питомца по голове. — Прости.

— Ладно уж, — её голос тоже уставший и вымотанный. Видимо, она всё-таки переживала, но не показывает этого. — Когда мы приходили, твоя мама возвращалась с прогулки с Рексом. Что-то меняется, да?

— Видимо, — он падает на кровать обратно, ощущая как пёс кладёт голову сверху и мерно дышит, заснув от счастья. — Я такой дурак, Ши, — не своим голосом произносит и держится двумя пальцами за переносицу, ощущая, как свербит в носу. — Я такой идиот, — уже шепчет он, совсем неслышно.

— Вы оба молодцы ещё те, — отвечает она, стараясь успокоить. — Он другой, Чанёль. Лухан рассказал нам многое из его жизни. У него один лучший друг, и тут появляешься ты. Понятно дело, что он с таким никогда не сталкивался, не такой привыкший, как мы, к безразличию и грубости людей. И ты поступил в такой ситуации неправильно по отношению к нему.

— Я понимаю. Мне и не хочется, чтобы он узнал о том, какие люди могут быть мерзотные до ужаса. И сам таким стал.

— Успокойся, всё нормально. Просто тебе надо не опускать руки, а продолжить его добиваться. Он тебя услышит и поймёт, для этого нужно время. Он поймёт, что ты делал это во благо ему же. Не хотел посвящать и как-то расстраивать этим всем. Это твои личные проблемы и дела. Я тогда вспылила на ровном месте, — тяжкий вздох, и девушка продолжает: — На самом деле я лишь желала тебе счастья.

— Я понимаю.

— Нельзя держать всё в себе и отгораживаться от людей. Этим ты делаешь хуже не только себе, но и им, — поучительные слова от Шиён можно услышать нечасто. Обычно она держится в стороне и как-то безразлично отвечает, если спросят. И Чанёль благодарен ей за то, что с ним она может вести себя так…открыто. — Все совершают ошибки.

— Надо было мне сразу отказать отцу. Не знаю почему повёлся… Думал, что перетерплю, а потом всё станет куда лучше, — Ли усмехается, и между ними воцаряется молчание, совсем не давящее, а наоборот успокаивающее.

— Кстати, — переводит тему она, чем-то щёлкая на заднем плане. Наверное, ручкой от волнения, — как всё прошло-то? Ну, свадьба твоего отца там… Игры на публику…

— Не знаю, — хрипит он и переворачивается на живот. Шиён вопросительно замолкает. — Я не ходил. Отец, по-любому, в бешенстве, не хочу даже знать, что он думает обо мне.

— Тогда не парься насчёт этого. Думаю, он больше тебя не побеспокоит.

— Это точно… Как ты думаешь, с чего мне начать?

— С того, что подскажет твое сердце. Не думай, что я разбираюсь в любви, — смеётся она, шелестя уже какими-то бумажками. Скрежет ручки о бумагу слегка режет слух. — Именно в любви, Пак. Не думай, что я слепая. Слепая относительно обоих, — Чанёль молчит, не знает, что и ответить. Шиён ещё раз усмехается: — Действуй, хватит тут нюни разводить, — и кидает трубку. Короткие гудки только спустя минуту приводят альфу в чувства. Он глубоко задумался после её слов.

Чанёль безусловно знал и видел, всё понимал: как вёл себя Бэкхён, как становился в миг счастливым с широкой улыбкой при его виде, как стремился украсть хотя бы минутку свободного времени, чтобы просто переброситься словами, как недовольно и обиженно топал ногой, когда он шутил про его цвет волос и схожесть с одуванчиком, как потом тут же прощал и радостно бил его по плечу, как дрожали его пальцы, когда он брал его руку, как он сам тянулся к его ладони, как плакал от недостатка внимания, от грубого отношения, как ревновал к несуществующему выдуманному омеге, как с болью в сердце повернулся к нему спиной и ушёл.

Тем самым дождливым днём в его жизни.

Но сдаваться, и правда, рано.

Бэкхён был в сети. Это волновало, в груди трепетало, а сердце громыхало так, что пёс с удивлением оторвался от его ляжки, чуть наклоняя голову и рассматривая лицо хозяина, которое отражало полнейший страх. Он открывает диалог. Как глупо сейчас будет ему написать, если омега поставил точку. Но Бён даже не добавил его в чёрный список, будто оставляя дорогу к нему открытой. И этим шансом альфа должен воспользоваться.

От кого: Чанёль

Привет.

Пак откидывает телефон куда подальше и заворачивается в одеяле, с испугом глядя на аппарат, валяющийся на мягком ковре где-то около двери. Смотрит как на страшное чудовище, что если сейчас разразится звуком уведомления, то убьёт его в ту же секунду. Сердце уже заходится в какой-то агонии, парню даже на мгновение становится беспокойно насчёт этого, и он просто отворачивается, стараясь успокоиться.

Чанёль сваливается с кровати и подползает к телефону, беря его в руки. Рекс кружится возле него, виляя хвостом, думая, что хозяин встал, чтобы отправиться с ним на прогулку спустя столько времени. Он лезет в лицо, лижет, и Пак недовольно пытается отстранить животное, вводя пин-код.

Сообщение прочитано.

Всё.

Конец.

Сердце вырывается из груди, останавливает свой ход. Его бросает в холодный пот, что смартфон норовит выскользнуть из вспотевших ладоней. Боже, какой ужас. «Привет»! Зачем он только написал это? От этого плохие мысли врываются в голову и давят-давят-давят. Шепчут, нет, кричат о том, что Чанёль дурак, каких ещё свет не видывал. Нет, чтобы написать что-то адекватное, объясниться, он пишет просто приветствие!

Бэкхён набирает сообщение.

В это мгновение мир переворачивается. Почему он ему пишет? Зачем вообще прочитал? Так много вопросов и так мало ответов. Почему омега просто не проигнорировал его? Руки мелко дрожат, и Чанёль чувствует себя конченым психопатом. Перемещается обратно на кровать и скулит в подушку, одним глазом подсматривая в телефон. Набирание сообщения прекращается, и оно не приходит. Время словно замедляет свой ход, останавливается в эту же секунду.

Видимо, он спохватился и решил не отвечать.

— Так тебе и надо, Пак Чанёль! — восклицает шёпотом он и убирает гаджет подальше от себя, накрываясь одеялом с головой. Мгновение, и по всей комнате раздаётся звук уведомления. Вот сейчас Чанёль точно и безоговорочно погиб. Сердце пропускает удар. И он в шоке выныривает из одеяла, пялясь на мигающий индикатор. — Мне пора лечиться, — умозаключает он и открывает диалог.

От кого: Бэкхён

Я говорил тебе, что мы больше не должны общаться, Чанёль. Это тяжело, но…

Боже…

Я ненавижу тебя, Чанёль, за то, как ты себя вёл. Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

***

Бэкхён привык уже каждое утро видеть наконец вернувшегося в строй их группы Чанёля, который неловко кивает ему в знак приветствия. Но омега никогда, наверное, не привыкнет не отвечать ему и отводить взгляд, чувствуя, как заходится сердце в груди. Спуститься с небес на землю позволяет только мысль о том омеге, о котором говорила тогда Шиён.

У Чанёля кто-то есть. И это угнетает.

Альфа вертится вокруг него, держась на расстоянии. Однако пытливый взгляд Бён ощущает на себе целые сутки, иногда опасаясь лишний раз у себя в комнате сидеть в темноте. И это угнетало и путало ещё больше. Зачем он продолжает это делать? Ради чего? Разве у него нет человека важнее? Бэкхён совсем отчаялся в попытках понять действия Пака и то, что у него в голове.

Головную боль добавлял еще и форум, точнее, тема, на которую он тоже оставил свой комментарий. Ведь ситуация ему так знакома, будто написали с него. Однако люди вокруг восприняли его болезнь в штыки, смеялись и по тысяче раз закидывали ответами со скриншотами об аллергии на прикосновения. Вот и сейчас он листает очередную за этот день партию ответов, от злости крепче сжимая телефон.

«Ожоги? Не смешите меня! Ты хотя бы почитай, прежде чем писать. Нашелся специалист!»

«Явно начитался каких-нибудь книжек. Зато какой комментарий написал! Аж больше тысячи знаков. Лол».

Бэкхёну иногда начинало казаться, словно он живёт в другом мире. Или эта болезнь настолько редкая, что про неё не пишут в интернете. А может, писали просто незнающие всех тонкостей люди. Зато знатоков дела нашлось куча, и каждому лишь бы написать свой комментарий об одном и том же, унижая Бэкхёна.

— Слушай, забей ты на этих дураков, — подходит к нему Лухан, открывая газировку. Та с шипением поднимается до горлышка и едва не выливается, от чего омега испуганно верещит, отряхиваясь от нескольких брызнувших капель. Бэкхён заливается смехом, наблюдая за ним и выключая экран. — Не смешно.

— Очень даже, — но улыбка быстро спадает с лица. — Сдал конспект? — вспоминает о том, что вчера пол дня Лухан провёл у него, переписывая кучи листов домашнего задания, которое влияло на зачёт. Омега морщится от вопроса и отхлёбывает напиток, затягивая ответ.

— Сдал, — нехотя тянет. — Правда она мне ещё тысячу вопросов задала. Никого не спрашивала, я что выделяюсь?

— Нет, просто надо сдавать в сроки, — Хань махает на него рукой и делает ещё один глоток, закручивая крышку.

— Сдавать вовремя — для лохов, а вот через неделю после контрольной точки — для настоящих пацанов, — поднимает указательный палец. — Учись, пока я жив.

— Да, ты-то точно всему хорошему научишь.

— А то, — в конце коридора появляется небольшая кучка студентов, и тишина на обеденном перерыве прекращается. Сейчас поточная лекция, а это всегда испытание не только на то, чтобы занять ни за кем не закрепившееся место, но и на то, чтобы высидеть в душной аудитории почти вплотную с каким-нибудь незнакомым человеком. Это самое страшное, что может происходить с Бёном в жизни.

— Вы уже здесь? — счастливо спрашивает Гахён, пришедшая вместе с этой самой небольшой группой людей. Она поправляет тонкую блузку и каштановые волосы, улыбаясь. — Как твое самочувствие? — после того дня она спрашивает это у Бэкхёна практически всегда. Продолжается уже почти две недели, но отчего-то такой расспрос не достаёт.

— Нормально.

— Вот и замечательно, — хлопает в ладоши и приветствует парочку их одногруппников, проходящих мимо. — Я сегодня выступаю, чтобы автомат получить, так что кто не поддержит, тот пеняет на себя, поняли? — говорит без единой угрозы в голосе, и парни кивают. Она хочет сказать что-то ещё, но дверь рядом с лестницей открывается, от чего девушка запинается. Вокруг Чанёля с того дня, как он продолжил ходить в университет, аура витает очень странная, даже немного пугающая. Он ищет взглядом Бэкхёна и тут же меняется в лице.

Неловко подходит к ним, здоровается. Лухан и Гахён отвечают, а Бэкхён молчит, чувствуя, как внутри всё сводит от его запаха. Будто червячок грызёт от такой хладнокровности, что не свойственна ему от слова совсем. А альфа испытывающе смотрит, прожигает взглядом, создаётся ощущение, что он поздоровался ради приличия, на самом деле ожидая ответ лишь от одного человека в этом коридоре.

Пак делает вдох-выдох, успокаивая самого себя. Это единственный выход из данной ситуации. Раз выход есть всегда, то у них он именно такой. Чанёль собирается с мыслями в то время, как Бэкхён упрямо смотрит в пол, прикусывая щёку изнутри. Омега весь побледнел, застыл как статуя, перчатки противно прилипли к рукам от прошибающего пота. Перед его лицом возникает ладонь Чанёля, что пугает до чёртиков:

— Привет, меня зовут Пак Чанёль, — тишина. Гахён прыскает в кулак, а после вообще заходится громким смехом вместе с Лу. Бэкхён от шока округляет глаза и всё же поднимает голову, смотря в глаза альфе, на чьём лице сейчас застыл ужас, стыд и все последующие чувства от того, как на него смотрят все вокруг. Кажется, что весь мир замолк от его громкого баса и глядит сейчас как на идиота.

Омега не был глупым мальчиком, понимая за доли секунды то, чего хочет Чанёль. И отчего-то именно такой вариант кажется правильным. На сердце тяжким грузом висит обида к нему, но сейчас она словно испаряется. Его колотит от того, что ответить хочется, но слова застревают в горле. Он продолжает смотреть на Чанёля, всё ещё стоящего с протянутой рукой.

— Ты сломал нам Бэкхёна, — возмущается Хань, осматривая даже не моргающего друга. Но Пак пропускает его слова мимо ушей, не принимая близко к сердцу то, что Гахён  продолжает смеяться. Ведь Чанёль выглядел действительно так глупо. Хань косится на неё и еле сдерживает снова рвущийся смех.

До пары остаются считанные минуты. Аудиторию ещё не открыли, поэтому все продолжают стоять на своих местах, с интересом косясь на откровенно веселящихся старосту и Ханя и застывших во времени Чанёля с Бэкхёном. Омега откровенно не знал, как ему реагировать. Как сейчас повести себя. Ощущение, что любой ответ разрушит всё. Хоть и разрушать было уже нечего.

***

Бён забегает в свой автобус, садясь на одиночное сидение и сжимая промокшую насквозь куртку. Больно, до ужаса больно. И больно не от того, что Чанёль хотел от него избавиться, а от того, что у него кто-то был. Истинность! Сколько ему Хань твердил об этом. И эти рассказы оказались такой брехнёй, сказкой, такая бывает только в фильмах и сериалах. Он закусывает губу и всё никак не может остановить льющиеся слёзы.

Лухан звонит уже когда автобус подъезжает к его остановке. Омега поднимает трубку и вновь заходится в плаче, пугая окружающих людей. Друг на том конце молчит, сидит за тем же столом и рвёт на голове волосы от желание влепить Паку за такое обращение с его Бэкхёном. С его чувствительным и таким простым Бэкхёном.

Было всё равно на свой вид, на засохшие на щеках слёзы, которые тут же перекрывались свежими, горячими и несущими столько страданий. Бёну даже выходить не хочется, а сидеть и сидеть в этом автобусе, в самом конце, кататься по городу, ощущая, как внутри всё с треском ломается, разбивается на мелкие кусочки.

— Не плачь, Бэк, — решается сказать Лухан, нервно сжимая салфетку в руке. — Всё будет хорошо.

— Н-ничего не б-будет хорошо, Хань, — запинается он, шмыгая носом и еле как встаёт со своего места, понимая, что оно тоже насквозь мокрое от стёкшей с вещей воды. Кондукторша краем глаза следит за ним, скользит по рукам, облачённым в перчатки, и отворачивается, говоря водителю остановиться. — Я такой н-наивный, — вываливается из салона. Лу молчит. Он должен был защитить его, но так оплошал.

***

Пережитые эмоции пугали. Возвращали обратно в тот день, когда мир перестал играть яркими красками. Превратился в чёрно-белый фильм на плёнке, прокручиваясь словно на повторе каждый день. И Бэкхёну не хочется, совсем не хочется, переживать это ещё раз. Это пугает, пугает страх от того, что он так боится потерять Чанёля, ведь они не больше, чем друзья. Чем обычные, чёрт возьми, друзья.

Но он продолжает сидеть и смотреть на него, утопая в карих глазах, в которых плещется страх от очередного игнора и отказа. Однако альфа продолжает стоять, стоять с протянутой рукой, кажущейся спасительным кругом. И Чанёль говорит снова, басит на весь коридор так же, как и до этого:

— Привет, я Пак Чанёль, и ты мне нравишься. Ты будешь со мной встречаться? — Лухан давится и громко кашляет, Гахён с удивлением смотрит на Пака, чьё лицо даже не дрогнуло от переживаний, а сердце Бэкхёна ухает вниз. И быстро-быстро начинает биться. Щёки заливает румянец, а глаза взволнованно бегают по чужому лицу. Внутри всё пищит и кричит, верит окончательно и бесповоротно в его слова, в серьёзность сказанного.

Он окрылён, счастье переполняет, льётся через край, что омега даже не замечает дёргающихся от нервов уголков рта, изгибающегося в кривой и неловкой улыбке. Хань укоризненно смотрит на друга, всем видом не позволяя соглашаться. Он не вытерпит ещё раз его слёз и точно закажет снайпера на этого лопоухого альфу. Однако мозг Бёна отказывает совсем от способности думать, парень приоткрывает рот, а трясущаяся ладонь тянется к чужой.

— Привет, — голос дрожит, и омега сглатывает. — Я Бён Бэкхён, — сжимает чужую ладонь. Это единственный выход, думает Чанёль, в данной ситуации. Это то, что поможет ему вновь завоевать его доверие, но уже без всяких игр в друзей. По-настоящему. Начать всё с чистого листа. Бэкхён не узнает свой голос, он звучит высоко и неровно. Но в ответе на последний вопрос он уверен точно.

— Нет, Бэкхён, — шипит Лухан, чуть ли не взрываясь от злости. Бэкхён не слышит его, не желает слушать, выпаливая быстро, на одном дыхании:

— Да.