Пользователь пишет:

«Я знаю, что это. Знаю, про что Вы пишете. Это болезнь, с которой я живу уже долгие годы. И она неизлечима. Медики разводят руками и не знают, как предотвратить это. Это называется аллергией на касания. Когда при прикосновении другого человека, твоя кожа начинает реагировать: не сыпью, не покраснением, а самым настоящим ожогом. Разрастающимся с каждой секундой, он может достичь такой степени тяжести, что она станет точкой невозврата. Это очень страшно и больно, больно от того, что ты не можешь коснуться дорогих тебе людей и должен жить постоянно в ужасе от любой промелькнувшей рядом ладони.»

Чанёль лежит в кровати, читая последние из наиболее обсуждаемых комментариев к своему вопросу, написанному ещё два месяца назад. Как это остаётся до сих пор в тренде — огромный вопрос, но люди обсуждают и кидают свои догадки — уже что-то. Этот комментарий буквально всколыхнул всех и заставил строчить ответы со скоростью света, утверждая, что такого быть не может. Пак задумчиво водит свободной рукой по подбородку: странно это всё, очень странно. Перед глазами испуг Бэкхёна, когда он просил его тогда в туалете снять перчатки.

На его лице была паника от того, как близко пальцы Чанёля находились с его кожей. Парень переворачивается на живот и продолжает листать ответы, стараясь хоть немного сложить картинку этого ответа: правда всё-таки или ложь? Однако у незнакомца нашлись свои защитники, и определить это казалось просто невозможным. Он бы так и листал эти тысячи комментариев, если бы не уведомление, сползшее шторкой сверху.

От кого: Бэкхён

Спишь?

Пак усмехается и нажимает на его сообщение, открывая приложение. Пальцы быстро печатают текст.

Кому: Бэкхён

Нет, а ты что-то хотел?

От кого: Бэкхён

Я просто спрашиваю… Чем занимаешься?

Кому: Бэкхён

Да так, читаю на форуме разные темы.

Бэкхён взволнованно замирает, пугаясь того, что Чанёль мог увидеть, нет, точно увидел тот популярный пост, который уже столько времени висит в самом верху. От этого становится немного не по себе, и он молится всем богам, чтобы альфа не видел комментария, который он сам по глупости оставил. И ведь колокольчики ответов приходили до сих пор, только Бён совсем не хотел читать и хотя бы слова видеть в них.

От кого: Бэкхён

Понятно… Ты идёшь сегодня на пары?

Кому: Бэкхён

Конечно, тебя подвезти?

Альфа был горд самим собой, явно угадав, о чём хочет попросить Бён. И ведь положительный ответ приходит ровно через секунду. Он радостно садится в кровати и печатает то, что подъедет ровно к двенадцати. А сам вскакивает с постели, ведь стрелка часов уже как двадцать минут перешла отметку в одиннадцать часов. Чанёль быстро умывается и проходит в кухню, сталкиваясь с мамой. Работала она теперь удалённо, и такие встречи стали у них неотъемлемой частью каждого дня.

— Доброе утро, — говорит она и присаживается за стол, ставя две кружки. — Ты как раз вовремя, я уже хотела пойти тебя будить, — Пак смотрит искоса на неё и с осторожностью садится напротив, пододвигая чай к себе. Они молчат, каждый думая о своём. — Я плохая мать, да? — подаёт голос омега, печально смотря на половину выпитого чая в кружке. Альфа как-то дёргается и ведёт плечами:

— Смотря как судить: за всю жизнь или за определённый период… — уклончиво тянет он, кладя сыр на батон и поднимая взгляд.

— Да уж, слышать это, оказывается, больно, — вздыхает уже разведенная Им, чуть сжимая в руках керамический предмет. — Если не пропускать твои слова мимо ушей и не жить в своём собственном выдуманном мире, где все против меня, — она устало проводит по лицу и продолжает: — Если бы не твой отец, позвонивший тогда, я так бы и жила до сих пор.

— В честь чего он звонил? — напрягается альфа, переставая жевать. Делает большой глоток и выжидает, глядя, как лицо женщины напротив искажается.

— В честь своей свадьбы, — выплёвывает она и продолжает: — Он тогда спрашивал, где ты, и кричал мне в ухо, сыпля оскорблениями.

— Урод, — сжимает кулаки Чанёль, чуть отворачиваясь. Он сжимает челюсти до скрежета зубов. — Я же просил тебя не трогать.

— Да ладно, — отмахивается она. — Я ему даже благодарна. Тогда он начал из-за гнева вываливать всю правду о том, что ты должен прийти на свадьбу, что она начинается через пять минут, и прочее, прочее. И я поняла, что должна тебя защитить, я ведь твоя мама, в конце концов, — её теплый взгляд скользит по лицу сына. — После развода я совсем забросила тебя, хотя нужно было сделать наоборот. 

— Мам…

— Почему ты мне не сказал, что он заставляет тебя? 

— А смысл? Что бы ты сделала?

— Вот именно, что ничего, — обессиленно произносит женщина, понимая свою ничтожность перед бывшим мужем. — Ладно, прошлое не изменишь. Я не знаю, как мне извиниться перед тобой, чтобы ты не считал меня сволочью. Ничего не говори, — строго произносит она и встаёт из-за стола. — А теперь ешь и иди гуляй со своим псом, — косится на виновато лежащего около холодильника Рекса, уже стоя около арки, ведущей в коридор.

— А ты с ним не гуляла? — удивлённо спрашивает Пак, тоже обращая внимание на грустный взгляд овчарки. Женщина качает головой:

— Он начал выть и кусать меня, когда я только притронулась к поводку. Желает идти лишь с тобой, — она вышла с кухни, оставив после себя шлейф приятного аромата. Рекс тут же воодушевляется и подходит к альфе, жалобно поскуливая. Чанёль сердито шикает на него:

— Ну вот какой из тебя хороший мальчик?

***

Бэкхён выходит из дома со смущённой улыбкой и в не до конца застёгнутой куртке, видимо, спешил. Чанёль усмехается и приоткрывает дверь, через мгновение её тут же раскрывают полностью. Омега садится в салон, окатывая альфу усиленным ароматом яблока. Ему становится немного не по себе, но парень сдерживает себя, искренне улыбаясь ему. Бён мнётся и вновь мучается с ремнём безопасности, ойкая, когда альфа заботливо перегибается через него и аккуратно пристёгивает. Жутко покраснев, он даже и слова вымолвить не может, глядя в глаза Пака, который отстраняться и не собирается.

— Ты его как сломать умудрился? — спрашивает он чуть ли не в самые губы, и от этой близости у омеги кружится голова. Страх проходится по всему телу яркой вспышкой, на кончиках пальцем покалывает, во рту пересыхает и прошибает холодным потом. Чанёль замечает его состояние и отодвигается, давая ему хотя бы вздохнуть. — Так всё же? — мягко улыбается и пристёгивается сам, выруливая на дорогу.

— Н-не знаю, — заикается Бэкхён, сам пугаясь своего голоса и тут же притихая. Запах вишни душит, особенно витая сейчас очень близко к нему. Рука тянется к рычагу, и он приоткрывает окошко, впуская прохладный воздух. — А ты сам не знал, что он начал заедать?

— Так здесь только ты и катаешься, — от этой фразы Бэкхён счастливо расплывается лужицей. Приятно осознавать, что в машине Пак возит только его, от таких мыслей даже сердце чаще бьётся. Чанёль довольно ведёт автомобиль, стараясь не слишком широко улыбаться. Эмоции омеги написаны прямым текстом на его лице. — Знаешь, я сегодня прочитал на форуме…

— А помнишь тот вечер? Мама была так удивлена, что я так поздно вернулся! — перебивает его Бэкхён, удачно избегая этого вопроса. Альфа замолкает сразу же, стараясь вникнуть в то, что произошло. — Знаешь, обычно я приходил сразу после пар, она моё расписание знает наизусть, — говорит он, нервно улыбаясь. — А тут я задержался, да ещё и не звоню ей. Но она у меня добрая, так что ничего страшного не произошло, вот.

 — Она, видимо, очень волнуется из-за твоей болезни, — ну вот, всё равно это подошло к этой теме. Только дальше продолжать альфа не стал, понимая, что лучше её не обсуждать сейчас. Не самое подходящее время. — Выходи, — смеётся Пак, и Бэкхён растерянно хлопает ресницами, понимая, что они доехали, и Чанёль стоит рядом уже, наверное, минуту.

— Кажется, я уснул, — протягивает руку и кладёт в его ладонь свою, осторожно вылезая из машины, и тут же оказываясь прижатым к ней спиной. — Ты ведёшь себя странно, Чанёль, — шепчет Бэкхён, рассматривая его лицо.

— Конечно, ведь теперь мне нечего от тебя скрывать. И я признался тебе ещё ровно десять дней, пять часов и тридцать три минуты назад.

— Ну с часами и минутами ты явно нафантазировал, — скептически сводит брови Бён. В последнее время альфа стал гиперактивным и начал вгонять его в неловкое положение чуть ли не каждую минуту. Ему доставляет это непомерное удовольствие, а вот Бэкхёну всё тяжелее и тяжелее, ведь Пак приближался почти вплотную, чуть ли не оставляя миллиметры расстояния. И этого он боялся больше всего. И от этого страха становится плохо вечерами при одной лишь мысли о том, что так будет продолжаться… всю жизнь? Сколько ещё он сможет сдерживаться?

— Как же хочется коснуться тебя, — горячо шепчет он, сжимая дутую куртку на тонких запястьях. Верно, ответ: явно недолго. Бэкхён дрожит как осиновый лист и старается выпутаться из его объятий, но не находит выхода и обессиленно падает спиной обратно на бок легковушки.

— Ты можешь меня коснуться, например, одежды или моих прекрасных рук в перчатках.

— Нет, ты не понял, — грустно говорит он и отходит на два шага. — Я не хочу касаться тебя через что-то. Хочу взять твою ладошку без этой дурацкой пленки, — поднимает одну из его рук и трясёт чуть в воздухе, показывая. Бён опускает голову и ощущает, как щемит в груди. Что ему ответить на это? «Извини, но этого никогда не сможет произойти»? — Прости, у меня гормоны в голову бьют, — разворачивает его к себе спиной и обнимает, прижимая к груди. — Ты у меня такой красивый, что мне трудно сдерживаться.

— Не подлизывайся, — настроение омеги чуть улучшается, и он разворачивается в его объятиях, кладя обе руки на лицо. — Считай меня прекрасным экспонатом, который нельзя трогать, — и клацает зубами около его носа, огибая альфу и громко хохоча с того, как он испуганно завис на месте. Только всё равно на душе тяжёлым грузом висит болезнь. Рано или поздно Чанёль узнает, если уже не узнал с того форума… И как он будет себя вести? Как будет к нему относиться? Если он уже знает и подозревает, то ничего не поменялось, однако точно утверждать то, что Пак посвящен в болезнь — нельзя.

Разве будет он долго оставаться с ним, зная, что никогда не сможет даже поцеловать, не то, чтобы что-то большее? И чем дольше они сейчас проводили время вместе и ещё больше влюблялись друг в друга, чем быстрее приближалась зима, тем депрессивнее становились мысли.

***

— Ох, ну конечно, как плакаться в жилетку, то ты бежишь ко мне, — складывает руки на груди Лухан, сидя на кровати Бэкхёна в позе лотоса с тарелкой в ногах, на которой лежал огромный кусок торта. — Рассказывай, — отламывает ложечкой довольно большое количество сладости и пихает в рот. — Опять о своём альфе будешь мне душу изливать? — с набитым ртом спрашивает он, недовольно хмыкнув.

— Понимаешь, — начинает он издалека, сидя на стуле напротив, — Чанёль такой напористый. Я не знаю, почему он делает все это…

— Делает что? Держит тебя за ручку?

— Прижимает к каждой стене, — Хань давится тортом и в шоке смотрит на него, не зная, что и ответить. Непонятные звуки вырываются из его рта, и он спешит взять стакан, стоящий рядом на тумбе, и выпить его чуть ли не до дна. Он ещё раз громко прокашливается, стуча себе по груди, и всё-таки вспоминает как разговаривать:

— Он тебя что? Зажи… Зажимает?! — восклицает он, даже вскакивая на постели. Бэкхён испуганно стискивает подлокотники, вжавшись в спинку кресла. — Да как он… Да моего маленького Бэкхённи! Поверь, если он тебе что-то сделает, я его закопаю заживо.

— Да в том-то и дело! — в сердцах говорит Бён, удручённо смотря в пол.

— В чём?

— В том, что он и не может ничего сделать. Из-за моей болезни.

— А ты хочешь? — тянет Лухан, и Бэкхён нервозно суетится на стуле, не зная, как среагировать на этот вопрос.

— Н-ну… Да я хотя бы хочу его за руку нормально взять!

— Поверь, после того как вы начинаете встречаться, — слава богу уже без кавычек пальцами, — альфы, тем более истинные, теряют голову от вседозволенности. Пусть слюни пускает на такого прекрасного тебя, — заканчивает Хань, торжественно беря тарелку обратно в руки и отламывая ещё один большой кусок торта. — Сначала они просто держат за руку, потом просто целуют, а через два дня после признания вы уже просто трахаетесь.

— Боже, ну что ты несёшь, — краснеет омега, прикрывая лицо руками. — Ты только об этом и думаешь.

— Это реальность, мой дорогой друг, — он ловит красноречивый взгляд. — Что? Да, признаюсь, у меня самого абсолютно также. И нет, не смотри на меня так. Чего? Они все очень красивые, как им не верить? А как не отдаться? — Лу облизывает ложку и мечтательно взводит глаза к потолку. — Ты ещё маленький, зря я тебе об этом говорю.

— Конечно, зря, ведь я совсем не об этом думаю, — Бэкхён встаёт со стула и нервно вымеряет шагами комнату. Он задумчиво прикладывает руку к подбородку: — Я думаю о том, как мы дальше будем встречаться. Наверное, мне стоило тогда ему отказать, да? — печально смотрит он со слезами на глазах и присаживается на край кровати, сжимая край широкой футболки. — Он мне очень нравится, сильно-сильно, но как я подумаю о том, что он не сможет так дальше со мной жить, то… — первая слеза катится по щеке, и Лухан отставляет тарелку, прочищая горло.

— Это ты уже опять себе выдумываешь всякую ерунду.

— Какая это ерунда? Разве нормальный альфа может всю жизнь жить со своим даже истинным омегой и ни разу к нему не прикоснуться? Какая это вообще жизнь-то? Спать раздельно, держаться за руки, только когда я в перчатках, никогда не ходить на свидания в кафе и рестораны, сидеть в кино без попкорна…

— Ну хватит перечислять уже, не драматизируй, — Хань успокаивающе поглаживает по плечу, свесив ноги и сев рядом.

— Я же говорил себе не влюбляться, но сам же нарушил это правило, и вот что из этого вышло.

— Правильно, вышло то, что ты нашёл истинного альфу, и вы любите друг друга. Ты из-за своей так называемой неполноценности уже совсем свихнулся, — крутит пальцем у виска. — Хоть иногда я и даю тебе плохие советы…

— Иногда?

— Всегда, ладно, я даю их всегда, но всё-таки в такой ситуации тебе надо сделать то, чего не сделал Чанёль тогда: рассказать обо всём ему и посмотреть, как он отреагирует.

— Плохой это план, Лу. Плохой! Я не могу ему сказать это. Мне не хватает смелости, — уже рыдает омега, размазывая крупные слёзы по щекам. Хань теряется. — Я не знаю почему. Мне очень плохо становится, когда я только вижу его. Всегда перед глазами его лицо после моего признания: холодное и ничего не выражающее.

— Всё твои глупые страхи. Поверь, он не тупой, чтобы не заметить твоё слишком странное поведение для мизофобии, — складывает руки на груди Лухан. — Я больше, чем уверен, что он всё знает. По крайней мере, не полную информацию, но знает. И что-то поменялось? Мне кажется, что всё поменялось в ту сторону, в какую ты даже не ожидал.

— Форум…

— О чём ты?

— На том форуме, где сидят многие в нашей стране, я увидел тему, которая уже очень много времени висит в самом верху обсуждаемых. И она о моей болезни, — Хань застывает и непонимающе смотрит на него. Бэкхён вздыхает и тянется за телефоном, быстро находя её и вручая смартфон в руки застывшего друга. Он быстро пробегается глазами по тексту и даже по некоторым комментариям, натыкаясь на комментарий от самого Бэкхёна.

— Зачем ты это сделал?

— Мне было очень плохо тогда, — грустно тянет, смотря на свои цветные носки, выглядывающие из-под пижамных штанов. — И я вспомнил о том, что ещё в университете, пока ждал Чанёля, наткнулся на эту статью. Не знаю, что на меня нашло, ведь описанное так похоже на то, что происходит со мной… И я ответил. А люди не восприняли это серьёзно, ты посмотри сколько там комментариев и сколько людей высмеивает меня и говорит, что я живу в каком-то мире одной из книг, — Лухан по его совету открывает ответы, и чем ниже он листает, тем всё больше хмурится.

— Удаляй, — грозно говорит он и протягивает телефон ему обратно в руки. Бэкхён тушуется, ведь взять его он без перчаток не может уже, хоть Лу и не брал его голыми руками. — Ладно, — вздыхает, — удалю сам.

— П-постой.

— А зачем тебе это оставлять? Те, кто хотел, увидели, а дальше и неважно, — быстро тычет по экрану и комментарий Бэкхёна теперь значится как удалённый, только всё с теми же тысячами ответов.

— Это так глупо, — недовольно произносит омега, и Хань саркастично улыбается, закатывая глаза:

— Да ладно? А написать всю правду о себе в самой обсуждаемой теме — это не глупо?

— Никто же не знает, что это я.

— И хорошо, что не знает, — недовольно бубнит омега, кладя телефон на тумбочку и вновь поворачиваясь к Бэкхёну. Тот смотрит в пол, как-то растерянно перебирая пальцами.

— Из-за такой реакции я чувствую себя странным…

— Сказать честно, когда ты только мне рассказал об этом, уже полностью доверяя, я тоже скептически относился. Ты ведь тогда показал мне свой шрам на руке, помнишь? — Бэкхён кивает и касается плеча, залезая пальцами под широкий рукав футболки и нащупывая свой самый страшный сон, ставший реальностью. — Но даже тогда мне думалось, что ты всё равно врёшь, а это шрам с детства от какого-нибудь кипятка пролившегося.

— Лучше бы было всё именно так, — на этих словах дверь в комнату приоткрывается, и женщина тихонько входит внутрь. Парни разворачиваются, немного испуганно глядя на неё.

— Мальчики, вы тут ещё долго будете? Мне нужно прибраться же, а время почти девять, — смотрит на наручные часы и мягко улыбается. Лухан хлопает себя по коленям и встаёт, потягиваясь. — Даю вам минут десять, — и закрывает за собой дверь, напевая приятную мелодию под нос.

— Иногда мне кажется, что, поступив на первый курс, ты стал таким пессимистом, что уже вот здесь стоишь, — ведёт ребром ладони по шее, и Бэкхён фыркает. — Серьёзно, так ведь нельзя. Если он тебя любит, то будет любить и вместе с этой болезнью. Но, на самом деле, я бы уже давно от тебя сбежал, ты такой нудный в последнее время. Бухтишь и бухтишь целыми днями.

— Иди уже, — пихает его в спину Бэкхён и выходит следом в коридор, смеясь в кулак.

— Вот, даже сейчас!

— Ну спасибо, утешил, — прислоняется к стене и наблюдает, как друг обувается, медленно зашнуровывая зимние кроссовки. Хань улыбается и разгибается, накидывая куртку, крутит вокруг шеи тёплый вязаный шарф по самый нос, натягивает шапку и бурчит о том, что готов. — Ты, правда, считаешь, что мне нужно ему рассказать? — тихо спрашивает Бэкхён, боясь, что их услышит мама, возящаяся в гостиной.

— Ты мне говорил, что вы теперь не будете скрывать друг от друга ничего, — кладёт руки на его плечи, при этом одной сначала приспуская шарф. — А это очень важная тема, касающаяся в первую очередь твоего здоровья. Не будь размазней, — последнее слово тянет по слогам и трясёт его, недовольно хмурясь. — Всё, я всё сказал. Психолог, психиатр, врач-терапевт, учитель философии и по совместительству твой друг Лухан отчаливает, — Бэкхён с грустью прощается с ним и тяжело вздыхает, закрывая дверь. Видимо, у него просто нет выбора, ибо вариант решения всех его переживаний лишь один.