19 июля 2018

Kеrry Muzzеy - An Invincible Summer

Tilo Alpermann - The Night of the Rabbit - Theme

Чонгук, пока они ехали в поезде, пытался выяснить, куда именно они направляются. Но Тэхён лишь загадочно улыбался и увиливал от ответа. Единственным и неизменным было его: «тебе понравится». Чонгука это слегка нервировало, и он не мог усидеть на месте: дёргал ногой, подкладывал ладони то под бёдра, то между ними, и совершенно не воспринимал пустой разговор, что пытался вести с ним хён.

Они сидели друг напротив друга, пока Тэхён не пересел под бок к Чонгуку, закидывая тому на плечи свою руку. Чонгук застыл, обернулся на хёна, сменяющийся пейзаж за окном, который кое-как начал отвлекать его, перестал иметь значение. Тэхён не смотрел на него, он сидел, будто всё так и было с самого начала, изучая внимательно карту на смартфоне. На Чонгука снова напал тот мандраж, что случился на перроне, и ему внезапно захотелось сжаться, стать таким маленьким и незаметным, что даже самый любопытный ребёнок с лупой не отыскал бы его. Хён – дурак, который сделал только хуже. Чонгук прикрыл глаза, пытаясь дышать глубоко и ровно. Кожа на шее, где его касался Тэхён, горела, будто он получил солнечный ожог. А может, так оно и было – Чонгук пытался оправдать всё, что происходило с ним сейчас. Он открыл глаза и снова посмотрел на лицо хёна.  

Чонгук часто разглядывал его, пытаясь уловить малейшие изменения, он смотрел на него как ценитель, как тот человек, кто может вдохновляться, кто видит красоту в мелочах, вот только сейчас этот профиль заставлял в груди чувствовать тяжесть. Он видел тот же нос с родинкой на кончике, те же чётко-очерченные розовые губы, тот же острый подбородок, понимал, что это тот человек, кого вдохновлённый художник с удовольствием рисовал бы часы напролёт, пытаясь передать гармонию черт. Но Чонгук так же видел и то, что делало Тэхёна обычным – ранку возле края рта, откуда-то взявшийся пух, который повис на ресницах, но почему-то совершенно не мешавший ему, два маленьких воспалённых прыщика на щеке и еле видную выбивающуюся щетину на подбородке. Хён был как все: как отец, как Югём, как сам Чонгук. Только почему-то у Чонгука спирало от него дыхание, почему-то он не мог поставить Тэхёна в один ряд с обычными людьми, не мог смотреть на него отстранённо, не мог больше оценивать здраво. Он мог только любоваться, замирать, ощущая, как взволновано его сердце, как покалывает кончики пальцев от желания провести ими по смуглой коже, чтобы запомнить каждую родинку, каждый шрам, каждую неровность.

Чонгук не был глупым, он много думал, рассуждал, и где-то на периферии в его темечко уже бился тот самый ответ на все его незаданные вопросы, вот только притвориться несмышлёным дурачком для самого же себя ему казалось самым безопасным и правильным. Пусть его рассудительное Я придержит для него, обычного Чонгука, секрет. Пока он не произнёс вслух хотя бы самому себе этот секрет, всё это будет неправдой, обычной игрой воображения, минуткой впечатлительности.

Он не успел отвернуться от Тэхёна, когда тот отложил смартфон в карман и поднял взгляд на него. Тэхён улыбался, а Чонгуку хотелось провалиться на месте, в голове стучало «не смотри, не смотри на меня». Чонгук взволнованно стал бегать взглядом, и он не нашёл ничего лучше, чем поднять руку и потянуться ей к лицу Тэхёна.

— У тебя тут, хён, к ресницам что-то прицепилось, — у Чонгука сдавило в горле – так сильно он старался сделать свой голос ровным.

Тэхён удивлённо приподнял брови и вытянул шею вперёд, подставляя своё лицо Чонгуку.

— Поможешь?

Чонгук кивнул, вжимаясь в бедро Тэхёна и наклоняясь к нему ближе. Хён закрыл глаза, когда Чонгук аккуратно взял его за подбородок и подцепил ногтями пух с ресниц. Он завис над ним, с ужасом понимая, что его дыхание участилось, и что Тэхён наверняка это слышит и чувствует своей кожей. Чонгук отскочил ещё до того, как Тэхён открыл глаза. Он вжался в сидушку, утыкаясь носом в окно и закрывая свою голову рукой. Кажется, даже воздух вокруг стал каким-то тягучим подобно сиропу или мёду – концентрация неловкости зашкаливала. Он боялся и ждал, напрягшись, что Тэхён его спросит, будет удивлён его глупому поведению. Но ничего из того, что уже себе придумал в голове Чонгук, не произошло – Тэхён не пытался с ним говорить или как-то растормошить. Поэтому, когда его плечи расслабились и опустились, веки сами собой стали тяжёлыми, он поудобнее приложился виском к прохладному стеклу, тело его стало будто ватным, а сам он моментально уснул.

Где-то на периферии слышался звонок чьего-то телефона и стук колёс. Чувство плавной качки делало его таким слабым перед сном, что ему было очень тяжело открыть глаза и заставить себя, наконец-то, проснуться. Он заёрзал, чувствуя своей щекой чужое плечо, а на своей голове, судя по всему, голову Тэхёна. Чонгук сглотнул вязкую слюну и несмело приоткрыл один глаз, вслушиваясь в мерное дыхание. Ему в нос забился запах тэхёновой кожи и кондиционера от одежды. Он снова зажмурился, пытаясь сделать вид, что всё ещё спит, но Тэхён коснулся его ладони, сжимая пальцы.

— Проснулся?

Чонгук вздрогнул, услышав голос. В животе опять всё перевернулось вверх дном и он, как и прежде, напряг его, втягивая.  

— Ага, я долго спал? — голос его оказался охрипшим и ему пришлось откашляться.  

Тэхён сел ровно, немного отодвигаясь. Он запустил руку в волосы Чонгука и взъерошил их, посмотрел на его взгляд исподлобья и дёрнул того за мочку уха, веселясь.

— От силы минут сорок, — Тэхён произнёс это странной для Чонгука интонацией, из-за чего у него в груди всё сжалось.

— Хён?

— М-м?

— Я…это…Я хотел сказать…, — Чонгук свёл брови к переносице, и как-то ему стало очень совестно.  

 Тэхён снова положил ладонь на его макушку и с всё той же несвойственной ему прежде интонацией сказал:

— Давай потом? Нам скоро выходить.  

Чонгук дёрнулся, прижался к окну – уже виднелся перрон.

— Там, наверное, уже очень жарко.  

— Ага, но в лесу должно быть наоборот прохладно.

— Я, наверное, всё-таки достану кепку, — Чонгук подтянул к своим ногам рюкзак.  

Он стал дёргать замок, понимая, что тот заклинило, и навряд ли успеет с ним разобраться до их остановки. Тэхён не стал предлагать ему помощь, а просто молча водрузил на его взъерошенную макушку свою шляпу. Чонгук тут же прекратил своё бесполезное занятие и удивлённо посмотрел на Тэхёна.

— А как же ты, хён?

— Я потерплю.  

Чонгук замотал в протесте головой.

— Нет, так не пойдёт.

— Не вредничай снова, нэко-сан. И даже не думай снимать её – это моё тебе наставление, как старшего.

Чонгук надулся. Он вцепился в поля шляпы и потянул её вверх. Тэхён возмущённо заголосил, придерживая шляпу на месте.

— Нэко-сан!

— Я – Чонгук, хён.

Тэхён сощурился – он смотрел на него пристально, аж, целых пять секунд.

— Меня не проведёшь, ты во сне мяукал, —  он отскочил от Чонгука прежде, чем тот попытался дотянуться до него.  

Тэхён взял свой рюкзак, хихикая себе под нос. Он быстрым шагом направился к внутренним дверям вагона, оглядываясь постоянно на Чонгука, который не мог скрыть улыбки, как бы не пытался. Тэхён-хён – всё ещё Тэхён-хён. Он ведь ни в чём не виноват. Возможно, через какое-то время это всё пройдёт. Чонгуку так стало хорошо и легко. Он пружинисто поднялся с сидения, закинул рюкзак за спину, в левую руку по обыкновению взял сумку с камерой, и, всё ещё широко улыбаясь, последовал к выходу.

-----

Тэхён был прав, в лесу было значительно прохладнее, чем под открытым небом. Кроны деревьев располагались близко друг другу, отчего земля не успевала прогреться, и от нее, как и от сизой дымки вдали, шёл холодок. Кое-где встречались лужи и грязь, поэтому приходилось цепляться за влажный ствол дерева или ветки, чтобы не упасть. Кроссовки Чонгука уже были полностью в комьях земли и прилипшей траве, отчего он постоянно скользил, и ему приходилось большую часть дороги смотреть под ноги, а не вокруг. Удивительным было то, что Тэхён в шлёпанцах шёл увереннее Чонгука, и ему пару раз даже приходилось ловить Чонгука, так как тот уже готов был растянуться в очередной луже и так там и остаться.

Они всё время поднимались вверх, хотя сначала Чонгук этого не ощущал. Но когда они вышли внезапно к морю, оказавшись далеко высоко над ним, вся дорога, которая у Чонгука полностью состояла из «подарите мне удачу, я не хочу упасть», оказалась подъёмом на холм. Он снял со своих плеч рюкзак, поставив его на густо пахнущую траву, и тут же полез за камерой. Вокруг вдали были одни зелёные холмы, а сами они стояли на вершине скалы, где у подножия билась о камни голубая морская вода. Чонгук только хотел сделать шаг к краю, чтобы заснять виднеющееся каменное плато, поросшее в расщелинах водорослями, как его запястье обхватили буквально мёртвой хваткой.

— Не подходи к краю.

Чонгук удивлённо обернулся на Тэхёна, у которого из-за напряжения обострилась челюсть и вокруг мышцы казались каменными.

— Да там вон куст растёт, я за него не буду заступать.

— Нет, — Тэхён резко дёрнул на себя Чонгука.

Чонгук кое-как в последний момент успел затормозить носками кроссовок, чтобы не врезаться больно в Тэхёна.

— Хён, ты что, высоты боишься?

— Просто не подходи к краю, хорошо? — Тэхён не стал отвечать прямо, он прижал к себе Чонгука, опуская свой подбородок ему на плечо.

Чонгук застыл на месте, его сердце снова заколотилось, отдавая ему пульсацией в висках. Он почувствовал себя внезапно загнанным в клетку. И почему он такой наивный? Почему решил, что будет легко? Он попытался в панике высвободиться. Тэхён, почувствовав это, мягко отстранил от себя Чонгука. Он не смеялся над ним и не был удивлённым.

— Прости, что напугал тебя.  

Чонгук смазано кивнул, спрятал камеру и снова надел рюкзак. Ему следует быть осторожным, очень осторожным. Он выдавил из себя ободряющую улыбку, подняв взгляд на Тэхёна. Тот стоял всё с тем же извиняющимся выражением лица, но когда увидел, что Чонгук улыбается ему, то и сам сделал вид, что всё прошло.  

Они пошли дальше, снова постепенно взбираясь вверх. Когда им встретилось на пути высокое дерево, которое укрывало своей тенью от жаркого солнца, Чонгук присел на прогретую землю, в этот раз без лишних движений пытаясь разобраться с заевшим замком на рюкзаке. Тэхён всё продолжал отказываться от шляпы, которую Чонгук пытался вернуть, хотя сам постоянно пытался убрать прилипшие к потной шее и лбу волосы. Чонгук, наконец, смог вытащить попавшую в молнию ткань и протянуть «собачку» до конца – кепка лежала на самом верху. Он достал её, тут же снимая шляпу и пряча свои, не в пример Тэхёну, короткие волосы. Тэхён наблюдал за ним, выпятив губы, а когда Чонгук с чувством выполненного долга собрал все мешающие пряди тэхёновых волос под его же шляпу, он посмотрел на него исподлобья.

— Всё-таки добился своего.

Чонгук беспомощно вздохнул.

— Ну, хён, это не из-за вредности. Просто так будет лучше.

— Айщ, и кто из нас хён?! — Тэхён махнул рукой на Чонгука, и, не дожидаясь его, пошёл дальше, по протоптанной тропинке, в лес.

Чонгуку нечего было ответить, он лишь пожал плечами, застегнул аккуратно рюкзак, и побежал догонять незадачливого хёна. По пути Чонгук ещё пытался предложить попить воды, но Тэхён продолжал от него отмахиваться, посмеиваясь с серьёзного выражения лица Чонгука, который протягивал ему бутылку.

В глубине леса опять началась грязь, только вот Чонгука это уже не удивляло, и он более уверенно шёл по ней. Он даже оглядывался по сторонам и умудрялся делать снимки. Особенно ему понравилось то, как лес от их тропы уходил вниз под наклоном – он долго пытался встать так, чтобы это было видно на фотографии. В итоге ему пришлось забраться на пенёк, а Тэхёну его страховать на всякий случай, когда тот с него спускался. Он так же украдкой продолжал фотографировать Тэхёна, который делал вид, что ничего не замечает. Весь оставшийся путь они шли молча – Чонгук был увлечён лесом, а Тэхён тем, чтобы не пропустить секретную тропу среди густых кустов можжевельника.  

Чонгук уже давно не смотрел под ноги, интуитивно наступая на выступающие из-под земли корни деревьев, он шел, задрав голову, поэтому для него было неожиданностью, когда грудью он врезался в спину Тэхёна. Тот даже не отреагировал, всматривался в лес по правую его руку, на автомате хватая Чонгука за запястье.  

— Нам туда, — Тэхён кивнул головой в сторону еле виднеющейся тропинки.  

Чонгук приподнялся на носочках, чтобы получше разглядеть сквозь кусты и деревья тропу, на которую указывал Тэхён.

— Хён, ты уверен?  

— Да.

Чонгук поджал губы, может, хотя бы сейчас Тэхён объяснит ему, куда же всё-таки они идут.

— А куда ведёт эта тропинка?

Тэхён обернулся к Чонгуку и опять, как и в поезде, загадочно улыбнулся.

— Тебе понравится, обещаю.  

— Ты бы мне ещё глаза завязал, ну чтобы уже совсем напустить тайны.  

Тэхён посмотрел на него так, будто до этого ему подобная мысль и в голову не приходила, а сейчас она показалась гениальной.  

— А ты хочешь? — взволнованно выдал он.

— Нет! Боже, хён, нет!

— Ну, смотри мне, а то ведь я могу устроить.  

— Я в этом не сомневаюсь, хён.

Тэхён широко улыбнулся, и, не отпуская руки Чонгука, повёл его прямо напролом в кусты. Ветки, что Чонгук пытался отодвинуть от своего лица, покалывали обнажённые руки, а за штаны цеплялась высокая трава, потому что тропинка была очень и очень узенькой – видно по ней мало, кто ходил. У Чонгука было чувство, будто Тэхён вёл его куда-то в неизведанное. Он ощутил себя словно в детстве, когда всё казалось новым и незнакомым, когда любая дорога вызывала восторг, а такие укромные места дарили чувство волшебства. Ему сделалось так тепло, и даже какое-то чувство неги накрыло его еле уловимо – защекотало в районе затылка и дальше мурашками по шее, плечам и спине. Это было то самое чувство беззаботного счастья, которое так тяжело поймать с годами. Чонгуку хотелось ощущать его как можно дольше. Он сжал крепче ладонь Тэхёна, будто пытаясь поделиться с ним его давно забытым состоянием, и Тэхён ответил ему, переплетая пальцы. У Чонгука снова ёкнуло сердце, в этот самый момент он подумал, что его заколдовали. Да, и даже не кто-то, а сам Тэхён. Возможно, как это бывает в книгах или фильмах, Тэхён-хён – совсем не человек, а дух или божество, которое хитростью заманивает, очаровывает, чтобы… Чонгук не знал, зачем и почему. Он только знал, что ни за что бы сейчас не отпустил его ладонь, не повернулся бы спиной, и что не смог бы уйти. Кажется, его ноги и руки ему больше не принадлежали.

Тэхён внезапно остановился, загораживая собой всю тропинку.

— Тебе всё же лучше закрыть глаза.

— Хорошо, — в этот раз он не стал противиться.

Дальше Тэхён повёл Чонгука аккуратно, постоянно проверяя его у себя за спиной. Когда Чонгук открыл глаза, Тэхён стоял поодаль от него, наблюдая за реакцией. Они оказались на тайной полянке на вершине очередного холма, окружённой высокими толстоствольными деревьями, сквозь ветви которых пробивался полуденный солнечный свет. Посреди поляны раскинулся старый дуб, плотно поросший мхом. Его ветви изгибались, словно запутанные тропы в глубине леса, а на одной из таких веток за толстые верёвки была привязана дощечка.  

— Качели?! — Чонгук тут же в нетерпении подошёл к ней, пристраивая рюкзак и сумку с камерой между толстых корней дуба.  

— Это совсем другое, да?  

Дощечка была на уровне живота Чонгука, поэтому ему пришлось подтянуться на руках, чтобы сесть.

— Да, это совсем другое, — Чонгук с восторгом посмотрел на Тэхёна, уже удобно устроившись на качели. — Я так давно этого не делал.

— Я очень рад, что тебе понравилось.

Чонгук хмыкнул.

— Кажется, некоторое время назад ты в этом был уверен железобетонно.  

— Ой, не начинай, нэко-сан, — Тэхён обошёл качели и встал за спиной Чонгука, — Тебя покатать?

Чонгук замер, крепко вцепившись в тросы качели. Он опустил голову вниз, разглядывая свою грязную обувь, которая еле-еле доставала до земли.

— Да, давай.

Тэхён положил раскрытые ладони на чонгуковы лопатки, зачем-то огладил их, из-за чего у Чонгука щёки обдало жаром, а затем схватился за верёвки чуть выше его рук. Он отошёл назад, утягивая за собой Чонгука на качеле, и когда дощечка оказалась чуть ниже его груди, разжал пальцы.  

У Чонгука в ушах засвистело, а сверху раздался скрип ветки и шелест листьев. В солнечном сплетении что-то защекотало и сжалось, а из груди вот-вот и норовил вырваться смех. Его раскачивали снова и снова, пока он, прикрыв глаза, наслаждался потоком прогретого воздуха, чувством жара на щеках и кончиках ушей и щекочущего чувства в животе. Чонгук всё же не смог удержать смех, когда почувствовал, как с его головы слетела кепка. Это мгновение было для него одним из самых ярких, жаль, что он не сможет всё это запечатлеть на камеру. Чувство полёта дарило ему лёгкость и надежду на то, что всё образуется, распутается. Он сможет разобраться с чарами Тэхёна, может, даже разбить их. Не сейчас, а когда они вернутся в Йокосука, когда Чонгук позже окажется в своей комнате в Пусане. Он встретится с Югёмом, они проведут время за приставкой или пойдут в караоке. Всё, что угодно, лишь бы не было так страшно и совестно.

Тэхён наблюдал за ним, нервно расхаживая. Он снял шляпу, взъерошил волосы.  

Чонгук не заметил, когда его перестали подталкивать вместе с качелей. Он медленно покачивался, когда Тэхён внезапно схватился за тросы, останавливая его. Чонгук открыл глаза и хотел уже спрыгнуть, чтобы предложить Тэхёну своё место, как почувствовал чужое горячее дыхание под затылком. Он не успел даже дёрнуться, когда ладони Тэхёна оказались по обе стороны от его бёдер на сидушке качели. Чонгук взволнованно отпустил качели и вцепился в собственные колени, чтобы напомнить себе таким образом о контроле. Тэхён дышал открытым ртом, он прижался своим носом к чонгуковой коже около его волос, вдыхая запах. От соприкосновения шея Чонгука горела огнём, а от сильной волны мурашек в какой-то момент ему стало даже дурно. А Тэхён всё продолжал: он провёл кончиком носа к чонгукову уху, вжимаясь в спину с какой-то неявной дрожью, тяжело выдыхая.  

Они оба молчали какое-то время. У Чонгука сердце готово было проломить грудную клетку, так быстро оно билось.  

— Ты пропах лесом, знаешь? — хриплый голос Тэхёна был совсем не знаком Чонгуку.

— Хён?

— Мне нужно быть очень и очень ответственным, потому что это правильно.  

Чонгук хотел обернуться, хотел что-то сделать, потому что не понимал его, не мог уловить его мысль. Но руки Тэхёна обхватили его поперёк груди, не давая двинуться.

— Что ты имеешь в виду, хён?

— Имею в виду? М-м. Я имею в виду, что из меня очень плохой хён, совершенно никудышный, потому что я не могу быть таким ответственным, каким надо. И мне, правда, очень жаль.

Ладони Чонгука стали влажными, а к горлу подкатил ком.  

— Я тебя не понимаю, хён.

Тэхён как-то надрывно рассмеялся.

— Чёрт, это глупо и неправильно!  

— Я…хён, ты…

— Чонгук-а, ты совсем не умеешь врать.

Чонгук опустил голову, поддаваясь неконтролируемой дрожи. В уголках глаз почему-то собрались слёзы. Он понял. Всё, до единого слова понял. И если бы он сам только мог всё выразить в словах.

— Прости, хён.

— Тебе не за что извиняться.

Чонгук беспомощно всхлипнул, ощущая боль в висках. Тэхён сжал его в объятиях, снова прижимаясь носом к шее. Они не двигались, не говорили снова, только часто дышали. И Чонгук уже думал о плохих и страшных вещах для себя, когда почувствовал кожей обжигающее прикосновение чужих губ. В его животе всё перевернулось, он подавился воздухом, заходясь в кашле.

— Это ты меня прости, я же хён, хоть и такой.