26 июля 2018

Agnes Obel - Familiar

Björk ft. Thom Yorke - I've seen it all

Кажется, Тэхён его сломал окончательно, потому что он не мог двинуться, не мог поднять голову, не мог что-либо сказать. Чонгук продолжал сидеть на качеле, пребывая в этом странном состоянии. Он не заметил, как Тэхён оказался перед ним, сидя на корточках и опираясь руками о его бёдра. Ему заглядывали в лицо и поглаживали ноги через штаны. Тэхён ждал, пока Чонгук очнётся. И он просто осторожно прикоснулся ладонями, что всё ещё лежали на коленях, рук Тэхёна, сжал их, и Тэхён, издав облегчённый вздох, взял Чонгука за руку. Он потянул его за собой с качели, и когда Чонгук оказался на ногах, обнял его крепко, зарываясь пальцами в волосы на затылке. Чонгук уткнулся лбом в плечо Тэхёна, млея от прикосновений к его голове и волосам. Тэхён перебирал пряди, оттягивал их и поглаживал кожу головы массажными движениями, отчего у Чонгука вся шея покрылась мурашками.

Эмоции разрывали его изнутри, изматывали. И как это бывает, после сильных переживаний нападает слабость – тело ощущается тряпичной куклой набитой ватой, а все эмоции настолько приглушены, что упади сейчас с неба метеорит, сердце не забьётся от испуга.

Чонгук лежал на небольшом покрывале всё на той же полянке, слыша крик чаек вдалеке и шум прибоя. И он был именно таким – опустошённым. Это не было плохо или хорошо. Рядом с ним лежал Тэхён, спрятавшийся от солнца за шляпой. Они держались за руки – ладони уже вспотели, но ни один из них не решался расцепить пальцы. В этом что-то было: в молчании, в нежелании отпускать, в уединении вместе и с самим собой. Мыслей было много. Они были светлыми и тёмными. Некоторые из них Чонгука заставляли жмуриться, а некоторые наполняли его чем-то таким искрящимся, похожим на бенгальский огонь. Всё смешалось в одно, и этого было так много где-то там за глухой заслонкой его вымотанного состояния, что Чонгук, словно сонный, смотрел на проплывающие облака, покачивающиеся ветки деревьев, вдыхал полной грудью запах измятой травы и диких поздних цветов. А Тэхён, кажется, действительно заснул – он лежал неподвижно, ровно дышал, пальцы, которые были переплетены с чонгуковыми, расслаблены. Чонгук аккуратно повернулся набок и уткнулся лбом в его плечо. Он был очень горячим, в отличие от Чонгука, у которого даже сейчас предплечья были еле тёплыми. Кажется, в мифах высокая температура тела – признак оборотня. Что же там было ещё? Чонгук, затаив дыхание, прикоснулся раскрытой ладонью к животу Тэхёна – точно печка.

— Хён, ты спишь? — спросил он вполголоса.

Тэхён завозился и приподнял шляпу.

— М-м, нет, просто лежу с закрытыми глазами.

— Тебе не жарко?

— Да нет, нормально. А что?

Чонгук несмело провёл ладонью ниже к подолу тэхёновой рубашки и резинке шорт. Тэхён тут же приподнялся на локтях и цепким взглядом стал наблюдать за каждым его движением. Чонгук поддел край рубашки и прикоснулся к голому животу Тэхёна. Он сразу же его поджал, немного обескураженно переводя взгляд на Чонгука.  

— Просто ты такой горячий.

— Что сейчас было? — Тэхён до конца не был уверен в том, что Чонгук имел в виду то, что он подумал.

Чонгук смотрел на него долгие секунды – его глаза стали ещё больше, а рот в удивлении приоткрылся. Он выглядел потерянным ребёнком, и Тэхёну даже на какой-то момент захотелось дать себе затрещину за похабные мысли.

— Что? Нет! Хён, нет! — Чонгук очнулся, словно по щелчку и отдернул руку, что всё ещё лежала под рубашкой Тэхёна.

— А что? Я не привлекательный, что ли?  

— О господи…

У Чонгука покраснели щёки и кончики ушей, он нервно вырвал свою ладонь, что всё это время была в ладони Тэхёна, и отвернулся от него, сворачиваюсь калачиком. За спиной раздался смех, и Чонгук спрятал голову, натянув на неё ворот футболки.

— Нэко-сан! Мне попросить у тебя прощения?

— Не надо, — пробурчал Чонгук.  

— Нэко-сан, посмотри на меня, — Тэхён прикоснулся к его рукам, что держали горловину футболки.  

Чонгук чувствовал, как каждый его палец нежно оглаживают. Он замер, ощутив дыхание на своих руках. «Сейчас снова поцелует» – эта мысль ворвалась яркой вспышкой, подобно лампе маяка.

— Нэко-сан, — шёпотом у самого уха.  

Чонгук отпустил горловину и внезапно перевернулся на спину, проезжаясь головой чуть вверх по покрывалу. Он уставился на Тэхёна с самым серьёзным выражением лица.

— Первый поцелуй – в шею, второй – в руки. Это какой-то ритуал? Когда будет в губы?

Тэхён переместился, поставив ладони по обе стороны от взъерошенной головы Чонгука. Он переводил взгляд с его чёрных блестящих глаз, нахмуренных бровей и маленьких губ.  

— А ты выдержишь? — Руки Тэхёна согнулись в локтях, и их лица оказались настолько близко, что он коснулся носом кончика носа Чонгука.

— Я не умру, хён.

— Тогда ладно.  

Когда Чонгук, наконец, почувствовал на своих губах губы Тэхёна, в затылке застучало. А его лёгкие показались ему такими тесными, что он всё не мог сделать нормально, в перерывах между едва ощутимыми касаниями, вдох. Тэхён обрывал его каждый раз, цепляя его губы своими. А Чонгук тем временем цеплялся, как в спасательный круг, в ворот тэхёновой рубашки и подставлялся коротким мягким поцелуям. Он жмурил глаза до белых пятен, и поджимал пальцы на ногах – мышцы почему-то начало ломить. Тэхён отстранился от Чонгука, опаляя обрывистым дыханием его влажные губы, и снова, только уже ближе, теснее, несмело кончиком языка. Руки, на которые он опирался, начали дрожать, но он терпел до самого конца, когда с губ перешёл беспорядочно на щёки и скулы.

Тэхён снова лёг, подгребая в объятия Чонгука, что всё не решался открыть глаза. Тот дрожащими руками обхватил его в ответ, утыкаясь кончиком носа в ярёмную впадину.

— Всё хорошо?

Чонгук притёрся ближе, обнимая смелее и крепче.

— Сейчас всё хорошо.

— Сейчас? А потом?

Тэхён почувствовал на своей шее тяжёлый вздох.  

— А потом не знаю. Точнее, я не знаю, что будет, когда мы вернёмся.

— Всё будет хорошо, нэко-сан.  

— У меня много вопросов…к тебе, — Чонгук немного отодвинулся и посмотрел виновато на Тэхёна.

— Это нормально. Ты хочешь поговорить сейчас? — Тэхён ласково улыбнулся и огладил большим пальцем чонгукову родинку под нижней губой.

— Нет. Это будет уже слишком на сегодняшний день, — у Чонгука вырвался смешок. — Сейчас я просто хочу лежать здесь и ни о чём не думать.

Тэхён откинулся на спину, подкладывая руки под голову. Он смотрел на замершего рядом Чонгука с прищуром, нахмурив брови.

— А не будет слишком, если я попрошу тебя об одном одолжении?

— Одолжении? Каком?

— Ну, ты сделал уже, наверное, тысячу фотографий со мной, но у меня нет ни одной с тобой. Мне это не нравится.

— Хён…

— Нэко-сан.

Чонгук сжал губы, борясь внутри со своей нелюбовью фотографироваться.

— Ладно, хорошо, мы сделаем это, — сдаваясь, произнёс он обречённо.

Тэхён тут же подскочил взволнованно, подтянул свой рюкзак, пытаясь откопать свой телефон, который он закинул в большой карман, не думая о последствиях. Чонгук, наблюдая за этим, засмеялся. Похоже, что рюкзак придётся весь выпотрошить. И он даже хотел предложить сразу такое решение тэхёновой проблемы. Но хён был так сосредоточен, высунув кончик языка наружу, что Чонгук завалился на покрывало, пытаясь подавить в себе разрывающее чувство нежности и умиления. Потому что, на самом деле, ему хотелось смеяться без остановки, и вообще… Он закусил кулак, заглушая чуть ли уже не скулёж.  

— Я тебя заставлю фотографироваться у каждого кустика, если будешь так ржать.  

Но Чонгук, к сожалению, был слишком слаб. Громкий смешок вырвался наружу, и его уже было не остановить.

-----

Чонгук вымотался: ноги гудели, и чертовски сильно хотелось куда-нибудь сесть и не вставать, как минимум, до самого утра. Тэхёну через какое-то время взбрендило подойти к морю, и ладно бы на общий пляж какой-нибудь выйти, нет, он повёл Чонгука к маленькой бухте, где клочка земли едва хватало, чтобы спрятаться от волн – два-три шага вперёд и уже в воде. Сверху это было очень красиво и уединённо: бухту обрамляли вулканические валуны, и некоторые из них были в самой воде, образуя своеобразную каменную тропинку в само море. Но чтобы туда спуститься, нужно точно было родиться каким-нибудь горным козлом, потому что буквально приходилось цепляться за выступающие камни руками и упираться бедром во что-нибудь устойчивое – нога так и норовила соскользнуть. Чонгук, наверное, раз десять переспросил Тэхёна о безопасности его затеи, но тот уверял его, что делал это уже много раз, и бояться нечего, нужно быть только очень внимательными при спуске со скалы. Ха-ха, внимательным. За их спинами были рюкзаки, а сумку с камерой Чонгуку пришлось повесить себе на шею, и если честно, он всё время ждал того момента, когда один из этих балластов перевесит его не в ту сторону и он сорвётся. Это звучало в его мыслях очень страшно. Вот только падать на самом деле было не так уж и далеко, и Чонгук, скорее с непривычки таких совсем не городских прогулок, накрутил себе впечатлений. Их спуск длился максимум минуту-две, и скалой назвать то, с чего они спускались, можно было с натяжкой.  

Тэхён оказался на ровной земле раньше него. Он задрал руки кверху, прося скинуть ему хотя бы рюкзак, потому что Чонгук замешкался, выбирая, куда бы лучше так наступить, чтобы можно было спрыгнуть самым удачным образом. Чонгук посмотрел на него хмуро, присаживаясь на пыльный камень, он снял с плеч рюкзак и сбросил его вниз. Спускаться дальше и вправду было легче, поэтому на песке он оказался очень быстро, настолько же быстро, как и Тэхён в воде по пояс. Сам он больше думал над тем, раздеваться или нет, потому что полотенца с собой они не взяли, а покрывалом вытираться, как-то не. Но Тэхён уже намочил волосы, потому Чонгук всё же скинул кроссовки с носками. За ними тут же последовали штаны с пятнами травы на коленях и футболка. С непривычки вода казалась ледяной, кожа его пошла пупырышками. Он осторожно ступал, пытаясь привыкнуть к контрастной температуре. Чонгук не смотрел по сторонам, и это было его главной ошибкой, потому что Тэхён рядом оказался очень внезапно. Тэхён и горсть воды, которой обрызгали чонгукову спину. Чонгук постыдно закричал, а Тэхён чуть не умер от смеха, поскальзываясь на скользких водорослях. Он с громким всплеском упал на спину, и Чонгук испугано двинулся к нему, протягивая руку. И, конечно же, сам оказался полностью в воде, стуча зубами.  

Он долго бухтел на хёна, укутавшись в покрывало до самого подбородка. А Тэхён только прикармливал его приготовленными заранее онигири [1] и посмеивался по-доброму, пытаясь и себе выделить хотя бы уголок покрывала. Чонгук делился им с обиженным выражением лица, хотя в душе ему было так же весело, как и Тэхёну. Сохли они не так долго, как думал Чонгук, и они могли бы выйти к станции намного раньше, если бы хён не пытался снова попасть в море, из-за чего они обвалялись все в песке, когда Чонгук пытался его удержать.

Был уже вечер, поэтому та жара, от которой они прятались днём в лесу, немного спала, и хоть так их путь обратно был легче. Воду, которую они брали с собой, выпили до последней капли ещё полчаса назад, поэтому, помимо мягкого сидения, Чонгук мечтал о холодной баночке с газировкой. Тэхён же постоянно вздыхал о мороженом и почему-то о негимаки [2]. Когда Чонгук спросил его об этом, а Тэхён стал описывать со всей страстью вкус и вид, у него у самого рот наполнился слюной.

— Ну мы же недавно ели, — прохныкал он.

Тэхён ободряюще приобнял его за плечи, покачал сочувственно головой и заискивающе протянул:

— Чонгук-а, если я это приготовлю, ты захочешь сдаться мне в рабство, ну или душу продать.

Чонгук посмотрел на него искоса и вздохнул мученически.

— Хён, я и так уже.

Тэхён рассмеялся, даже не отрицая. Это было очень ценно для него, намного ценнее, чем мог себе представить Чонгук. Впервые, когда он приметил его среди приевшихся лиц посетителей ресторана, ему показалось, что он, наконец-то, вдохнул свежий воздух. Когда Чонгук попался ему весь промокший и потерянный, он понял, что испытывает забытую беспечность, а когда впервые увидел его улыбку, над головой буквально развеялись тучи.

Это так давно с ним не случалось, что Тэхён с жадностью пытался насытиться этим. Он чувствовал себя надоедливым и инфантильным, когда оставался один, но как только снова слышал голос Чонгука, видел его искрящийся взгляд, нахмуренные в сосредоточении брови, когда тот показывал ему свои старые снимки и рассказывал где и почему он их сделал, продолжал напирать. Чонгук обычно прикрывал глаза, расслаблялся и тихим мелодичным голосом рассказывал о тех местах, что вдохновляют его, о явлениях и чувствах. О чужих людях, о друге и родителях. Тэхён слушал его, открыв рот, вглядывался в тени, что ложились на его лицо, в еле уловимо меняющуюся мимику и трогательную мягкую улыбку. Тэхён знал к чему всё идёт, это было не в первый раз с ним. И горький прошлый опыт должен был его как-то притормозить, вот только этого почему-то не случалось. Он был совершенно обескуражен искренностью Чонгука и бесповоротно влюблён в его художественный взгляд.

«Чонгук очаровательный» – эта мысль была с Тэхёном постоянно, и он не заметил, как мысль переросла в восхищение. А восхищение уже… Он корил себя разницей в возрасте, хорошим отношением отца Чонгука к нему, самим Чонгуком. Ему хотелось приковать себя на цепь, чтобы не дёргался, не смел даже понадеется. Его родители видели всё это: отец, как и в прошлый раз ходил хмурым, с тем самым острым холодным взглядом, а мама гладила бывало его поздними вечерами после работы по голове и как-то так вздыхала, что у Тэхёна всё сжималось в груди.  

Однажды она сказала: «Он хороший». А Тэхён весь задрожал тогда и расплакался – это был первый удар. Вторым для него ударом стало, когда отец вышел к ним и поприветствовал Чонгука, спрашивал о нём, интересовался его впечатлениями. Тэхён старался делать вид, что всё хорошо, что у него внутри не леденеет всё. Но отцовская рука на плече и та фраза: «Не дури только», – заставили его сдержанность пойти трещинами. Ему тогда хотелось закричать, чтобы они все прекратили, чтобы наоборот вправили ему мозги. Но нет. Единственный, на кого мог надеяться Тэхён, был Чонгук. Очаровательный и красивый Чонгук. Но и тут Тэхён пролетел. Пролетел так, что вмазался, оставляя от своей совести и выдержки мокрое место, а на губах послевкусие его кожи и губ.

Тэхён придвинулся к Чонгуку и долго смотрел на его профиль. Они сели в поезд. Уже стемнело, и людей в их вагоне можно было по пальцам на одной руке пересчитать.

—Хочу держать тебя за руку.

— Хён, а если увидят?

— Мы шляпой моей прикроем.

Чонгук прыснул со смеху.

— Ты – гений. Всё равно будет понятно, что за руки держимся.

— А мы скажем, что я поездов боюсь, а ты оказываешь мне моральную поддержку.

Чонгук согнулся пополам, упираясь лбом в свои колени. Он опять смеялся, сотрясаясь всем телом, и пока Тэхён не стал возмущаться, нашёл чужую ладонь рядом со своей и подцепил мизинцем его мизинец.

— Давай так, хён?

Тэхён сжал дрожащие губы и уткнулся лбом в плечо Чонгука. На самом деле у него не было никаких шансов. Чонгук очень очаровательный. Его глаза медленно закрывались, а он всё продолжал в мыслях прокручивать день, что они провели вместе. В груди ныло от чувств и даже страха. Тэхён боялся, что всё это ему привиделось и что всё кончится, стоит ему широко открыть глаза.