По пути к маме, я часто останавливалась посреди дороги и закрывала красное лицо руками, шепча ругательства. Люди, которых смущало моё странное поведение, старались держаться подальше: кто-то просто обходил меня, а кто-то ещё и в употреблении наркотических веществ обвинял. И было бы в другой ситуации дико стыдно за своё поведение, но почему-то в голове образовалась пустота, благодаря которой мне вдруг стало всё равно на общественное мнение.

Когда я увидела маму, мне стало легче. Она, как всегда, спросила о произошедшем в школе, об оценках и учителях, а я, натянув весёлую улыбочку, ответила на всё её вопросы, умолчав о случайном признании физруку.

Разговор плавно перетёк в обсуждение выходных, и я почти забыла о своём позоре, пока мама не напомнила о празднике осени. Настроение испортилось окончательно, а желание идти в школу испарилось.

Вечером, когда я готовилась ко сну, прислала сообщение Агата:

«Привет, во сколько завтра встретимся? Или ты не пойдёшь?»

Снова проснулась совесть, которая упорно вдалбливала в голову фразу «обещания нужно выполнять». Я, хныкая, вздыхая и проклиная злосчастную книгу и тягу к обществу, напечатала:

«Конечно, приду))) В 18:00 встретимся в классном кабинете.»

Агата не заставила себя долго ждать.

«Подожду тебя на крыльце. Спокойной ночи.»

Она тут же вышла из социальной сети, а я поняла, что мне впервые в жизни пожелала спокойной ночи не мама. Положив телефон на тумбочку, я легла в кровать, только уснуть получилось не сразу, из головы не выходили ни Агата, ни физрук.

Приготовления к празднику были долгими и трудными. Мама несколько часов уговаривала надеть платье, чтобы я «выглядела девочкой», потому что «мальчикам так нравится». После длительных переговоров, она всё же сдалась на мою милость и, буркнув «иди, в чём хочешь», пошла смотреть телевизор.

Платье, которое уже висело на дверце шкафа, отправилось обратно в тёмный уголок, не дождавшись своего часа, а потрёпанные джинсы и толстовка, собственно, ко мне в руки для первой и финальной примерки.

Когда меня при полном параде подвезли к школе, Агата с пакетом в руках уже стояла на школьном крыльце, постоянно посматривая на наручные часы, видимо, ожидая меня. Я поцеловала маму в щёчку и, дослушав очередную претензию по поводу моего внешнего вида, выскочила из машины. Как только взбежала по лестнице, Агата улыбнулась мне, и мы, обнявшись, зашли в здание.

В раздевалке стоял запах курева, от которого её сразу передёрнуло. Агата, закрыв нос рукой, закашлялась.

— Дышать нечем, — пожаловалась она, а я забрала у неё куртку и прошла к нашему ряду вешалок, куда и повесила верхнюю одежду.

— Вы будете ещё репетировать? — спросила я, когда мы поднялись на третий этаж и уже шли к кабинету, — или тебе только переодеться?

— Будем, наверное. У нас ведь ещё есть время, — я открыла дверь в кабинет, и неуверенный ответ Агаты утонул в громком шуме.

К нам подошла староста и, вереща в своей манере о том, что нужно торопиться, иначе они не успеют прорепетировать, утащила Агату в лаборантскую, чтобы помочь одеться и наложить макияж.

Я окинула взглядом класс. У зеркала вертелись девочки, поправляя прически, на последних партах как кони ржали пацаны, а первые как обычно пустовали. Ещё раз тоскливо посмотрела на дверь лаборантской и, скинув рюкзак, отошла к ряду стульев, которые стояли в конце класса.

Спустя десять минут, ко мне подсел Кравченко, от которого воняло так же, как и в раздевалке, Агаты всё ещё не было видно, а в класс зашла Людмила Алексеевна. Она посмотрела на девочек, широко заулыбалась.

— Какие вы сегодня красивые, — классная перевела взгляд на меня и добавила: — почти все.

Я непроизвольно цокнула, а Кравченко начал смеяться. Когда Людмила Алексеевна подошла к одноклассницам, ещё раз похвалила их внешний вид и начала говорить о том, какими маленькими мы пришли к ней в пятом классе, он, наконец, успокоился. Отдышался и, сев ровно, скучающе сказал:

— Не кипишуй, ты тоже красивая… У тебя есть жвачка? — я закатила глаза, теперь понятно, к чему был этот комплимент. Ответить не успела. К нам стремительно приближалась классная, и судя по выражению лица, с не очень хорошими намереньями.

Я и пикнуть не успела, как в мою ладонь сунули пачку сигарет и прошептали:

— Спрячь, по-братски, — положила её в карман толстовки, укоризненно глядя на Кравченко, который широко улыбался надвигающейся Людмиле Алексеевне.

— Кирилл, опять курил? — спросила она, подавшись вперёд и демонстративно принюхавшись.

— Ну что вы, я рядом с пацанами стоял, — она посмотрела на него и, сложив руки на груди, приказала:

— Выворачивай карманы, — я и не думала, что всё так далеко может зайти, но, видимо, Кирилл это предвидел.

— Нет у меня сигарет, — Людмила Алексеевна посмотрела на невинное выражение лица и, пригрозив пальцем, прошипела:

— Смотри у меня!

Когда она отвернулась, я красноречиво посмотрела на одноклассника, а он, попросив подержать у себя столь ценный ресурс, подсел к парням за последнюю парту. Долго его покой не продлился. В класс зашла учительница и попросила Людмилу Алексеевну «одолжить» её учеников, чтобы те перенесли парты для выступления в актовый зал. Классная выгнала парней из кабинета, а они, возмущаясь, во главе с Кравченко, который бурчал громче всех, поплелись работать.

Агата, наконец, вышла из лаборантской при полном параде. Макияж ей, несомненно, шёл, а обтягивающий костюм демонстрировал красивую фигуру, которая ранее была спрятана за прямыми рубашками.

Когда все выступающие были готовы, староста предложила прорепетировать подготовленный танец, но начать они не успели. Прозвенел звонок, оповещая о начале мероприятия, девочки начали щебетать в своей манере:

— Ой, я, кажется, все движения забыла! — воскликнула Веста.

— Сейчас выйдем на сцену и опозоримся, — поддержала её староста.

Агата, на которой лица не было, побледнела ещё сильнее. Я тут же подбежала к ней, успокаивая и подбадривая. Классная посмотрела на часы и, сказав, что нужно идти в зал, попросила всех выйти из кабинета, чтобы она могла закрыть дверь.

Одноклассницы всё не унимались, разглагольствуя об уровне подготовки. Я покачала головой, и под их речи, от которых мне хотелось закатить глаза, мы пошли в актовый зал, где уже собрался народ.

Я села в самый конец зала и уставилась на сцену, где организаторы мероприятия разыгрывали сценку. Агата, которая приземлилась рядом, вцепилась в мою руку и захныкала:

— Я боюсь, — людей я успокаивать совершенно не умела, поэтому погладив её по спине, сказала:

— Всё будет хорошо, вы часто репетировали, всё отработано чуть ли не до совершенства, поэтому поводов для беспокойства нет.

Она, переварив мою речь, кивнула и тоже стала наблюдать за ведущими, которые спустя несколько минут объявили:

— Ну, а начнём мы с наших выпускников! На сцену приглашается одиннадцатый класс.

Агата побледнела, но встала и поплелась к остальным танцовщицам, которые толпились у сцены, пока зрителям представляли претендентку от нашего класса на звание «Королева Осени», расписывая её лучшие качества во всех красках.

Когда сцена опустела, на неё под дружные аплодисменты стали выходить одноклассницы. Я ещё раз пожелала Агате удачи и вернулась на место, наблюдая за движениями выступающих.

Ближе к концу танца, прислал смс Кравченко, которому срочно понадобились сигареты. Я хотела проигнорировать его, но одноклассник все не унимался, печатая сообщение одно за другим. Пришлось ответить, что скоро спущусь на первый этаж.

Когда выступление закончилось, Агата ушла со сцены быстрее всех и села рядом со мной. Я даже не успела ничего сказать, как она безразличным голосом оповестила:

— Больше никогда на такое не соглашусь, — я, потрепав её по голове, проинформировала:

— Всё было круто, ты молодец.

На сцену снова вышли ведущие и объявили следующий класс, а к нам подбежала староста и, протараторив:

— Давай быстрей, нам ещё на один номер переодеться нужно, — выскользнула из актового зала. Агата вздохнула, а я, вспомнив о Кравченко, сказала:

— Ну, ты иди, а я пойду воздухом подышу, — она кивнула и пошла в классный кабинет, а я спустилась на первый этаж, предсказуемо не найдя Кирилла, вытащила телефон из кармана и набрала его номер. Он ответил на удивление быстро, поэтому, едва гудки утихли, я нетерпеливо спросила:

— Ты где?

— За уличным туалетом, принеси их сюда, — попросил он, громко выдыхая.

— Ты дурак? Я никуда не пойду, меня же поймать могут.

— Да никто на тебя и не подумает. Короче, давай быстрей, я тебя жду, — быстро проговорил он и сбросил вызов. Я разозлилась и уже хотела смять эту злосчастную пачку и выкинуть, но… кому от этого будет хуже. Быстро забежала в раздевалку, накинула куртку и, покинув здание, понеслась к уличному туалету, который вот уже несколько лет директор грозился снести.

Как только увидела Кравченко, вытащила пачку сигарет из кармана и кинула в него, агрессивно шепча:

— У тебя с головой всё нормально? — стоящие рядом с ним парни засмеялись, а Кравченко, почесав затылок, начал:

— Слушай, извини, — хихикнул он, — правда. Я забыл забрать, пришёл сюда, а сиг нет.

— Слышь, Лесь, а ты курила когда-нибудь? — спросили меня, когда я уже развернулась, чтобы уйти.

— Представь себе, курила, — вырвалось у меня неосознанно со злости. Одноклассники заулюлюкали, а Соболев, которого я перестала уважать после недавнего инцидента, вытащил из пачки сигарету и протянул мне. Я её не взяла, недоверчиво глядя на его бесящую физиономию.

— Или тебе слабо?

Слабо мне не было, потому что курить я умела. Научил двоюродный брат, который теперь учится в другом городе.

— Ну? — Я ещё раз посмотрела на почти неразличимую в темноте улыбку Соболева и забрала сигарету.

Кравченко неодобрительно покачал головой, но зажигалку кинул. Видимо, ему тоже было интересно понаблюдать за моим провалом, но ожидаемого парнями не случилось — я не закашлялась. Сделала неглубокую затяжку и, выдохнув дым, опустила сигарету: курить умею, но удовольствия от этого сомнительного занятия не получаю, скорее наоборот — становится противно.

Поражённый увиденным Соболев отмер и, почесав щёку, протянул:

— Да-а-а, ну ты даёшь… — он не закончил, потому как парень, который стоял на «стрёме», прошипел:

— Учителя идут, валим! — и рванул в сторону деревьев, за которыми можно было спрятаться. Его примеру последовали и остальные, а я осталась стоять одна, не понимая, в чём дело, пока из-за угла не показался… наш физрук.