Серьёзность намерений альфы Юнги понимает сразу же. Осознание того, что он вряд ли выберется живым, бьёт под дых в ту же секунду.

***

После того разговора на палубе с Чонгуком, Юнги не может успокоиться. Он прокручивает слова альфы в голове раз за разом, вдумывается, анализирует. Но Чонгука не понимает всё равно. Омега по-другому и не может, напоминает себе о том, что ему Намджун тогда сказал.

Юнги, мысленно проклиная ужасную жару, возится на палубе со шваброй и ведром. Смысла в мытье досок такой же солёной водой он не видит, но высказывать недовольство в его положении не представляется возможным. На кристально-чистом небе нет ни единого облачка, а солнце настолько жаркое, что можно заметить, как окружающий воздух резонирует от высокой температуры. Омега оглядывает вспотевший экипаж, которому подобное уже привычно, и едва заметно морщится, потому что сам такой же. Юнги уже мечтает о том, как закончит свои дела на палубе и спустится в трюм, где не так жарко. Лёгкая рубашка неприятно липнет к телу, и омега тяжело вздыхает, стараясь игнорировать эти ощущения.

Он старательно натирает доски палубы, и в какой-то момент лопатками ощущает пристальный взгляд. Омега решает не обращать на него внимание, продолжая работать, но неприятное фантомное ощущение не покидает его, и Юнги, не выдержав, оборачивается, бегая глазами по матросам. Не найдя ни в ком каких-либо признаков недавнего наблюдения, блондин с тихим вздохом отворачивается, тряхнув головой.

В сознании предостерегающе мелькает мысль о том, что стоит быть осторожнее.

Юнги всерьёз напрягается лишь тогда, когда подобные ощущения чьего-то взгляда, словно обжигающего спину, становятся ежедневными. Кто-то из команды стабильно наблюдает за ним уже пятый день. Сказать, что омега боится — ничего не сказать. Мысль о том, что о его тайне узнали, он решительно отвергает — природный запах никак себя не проявляет уже почти месяц, Юнги бы почувствовал изменения. Он мысленно благодарит Тадео, вновь недооценившего свои навыки, и надеется, что прибегать к использованию второго бутылька ему не придётся. Надеется, но понятия не имеет, когда на горизонте покажется суша. Думать о том, какие у настойки побочные эффекты и что будет, когда её действие закончится, Юнги не хочет. Неизвестность пугает.

Вновь оставшись на палубе в часы, близкие к отбою, омега не чувствует и капли привычного спокойствия от наблюдения за закатом. Внутри снова, прямо как в тот раз, что-то тревожно скребётся, давит, просит бежать. Вот только бежать с корабля в открытом море некуда. Юнги тяжело вздыхает, невольно притрагиваясь к шее, и поджимает губы, вспомнив, что папин кулон в уплату Морскому Дьяволу отдан. Омега не питает сильной веры в то, что когда они доплывут до Сан-Мигеля, кулон к нему вернётся. Не верит, но надеется. Прекрасно помнит, что сам предложил его в качестве оплаты. Возвращаясь к этому сейчас, Юнги жалеет о своём решении, а осознание, что уже поздно что-либо менять делает только хуже.

В этот раз неторопливо приближающиеся к нему шаги он слышит, поворачивает голову и, встречаясь взглядом с капитаном, не удивляется даже. Этот альфа словно знает, когда именно ему нужно появиться.

— Опять скучаешь тут один, малыш? — спрашивает у него Чонгук, скрещивая руки на груди и опираясь бедром о перила на краю палубы.

Рукава рубашки альфы вновь закатаны до локтей, и Юнги может детально рассмотреть вздутые вены и перекатывающиеся мышцы вблизи. Против воли омега скользит по ним заинтересованным взглядом и цепляется за крючок витиеватой буквы на левом предплечье. Чонгук знает, куда тот смотрит, и довольно хмыкает, как бы невзначай интересуясь:

— Нравится? — альфа ухмыляется, когда Юнги поднимает глаза к его лицу, и склоняет голову набок.

— Там татуировка? — спрашивает у него блондин, стараясь игнорировать тот факт, что его поймали за бесстыдным разглядыванием.

— Где именно? — уточняет Чонгук, прищурившись.

— На левом предплечье, — говорит Юнги и для большей наглядности тыкает пальцем в нужное ему место на себе.

Альфа сразу же понимает, о чём он, и вытягивает руку, демонстрируя вязь чернильных букв, сплетающихся в слова. Омега, хмуря брови, немного наклоняет голову, чтобы рассмотреть татуировку получше. Он узнаёт первое слово, но не может разобрать оставшиеся. Через несколько безуспешных попыток опознать остальные два, он спрашивает:

— Я прочитал только vita, остальное разобрать не могу… — Юнги недовольно покусывает губу, поднимая на альфу взгляд. Тот заинтересованно на него смотрит, что-то обдумывая.

— Знаешь латынь, малыш? — наконец спрашивает Чонгук, не сводя с него глаз.

— Немного, — отвечает омега относительно спокойно, а внутри сгорает от желания узнать, что же написано на руке у капитана.

— Похвально, — произносит альфа с теплотой в голосе, а Юнги заставляет себя думать, что та ему кажется. — Vita sine libertate, переведёшь?

Блондин задумывается на пару секунд, отведя взгляд в сторону, поскольку сосредоточиться, когда на тебя внимательно смотрят в упор представляется ему практически невозможным. Наконец вспомнив перевод сказанных альфой слов и надеясь, что окажется прав, омега поворачивает голову к нему.

— Жизнь без свободы — ничто? — чуть неуверенно говорит Юнги, встречая взгляд капитана.

— Да, верно, — кивает альфа. — Ты молодец. Я даже впечатлён.

— Чем?

— На этом корабле латынь понимают лишь четверо, включая тебя, оставшаяся часть экипажа имеет лишь самое основное образование. Хотя в большем они и не испытывают нужды, — отвечает Чонгук, зачёчывая волосы назад.

— Но почему? — озадаченно спрашивает Юнги.

— А зачем оно им? — задаёт встречный вопрос мужчина. — Для простых моряков оно не имеет большой ценности, для них главное знать морское дело. К тому же, будь весь экипаж просвещённой аристократией, Хольмринг давно бы уже покоился на дне морском, а мои кости обгладывали рыбы.

— Всё ещё не понимаю, — хмурится омега и слышит тихий смешок со стороны капитана.

— Это куда проще, чем ты думаешь, малыш, — произносит Чонгук и продолжает, — у тебя есть догадки, почему именно я капитан и как это связано с уровнем образования матросов?

От неожиданного вопроса Юнги на секунду теряется. Конечно же он думал до этого о том, почему во главе столь внушительного корабля настолько молодой альфа. Хоть омега и не до конца уверен, сколько именно капитану лет, но отчего-то ему кажется, что тот моложе других.

— Потому что команда тебе доверяет? — предполагает Юнги.

— Верно, — кивает ему альфа, — но это не всё.

— Есть что-то ещё?

— Конечно, — капитан едва заметно улыбается, — но это я расскажу тебе в следующий раз. Уже поздно.

— Но…

Чонгук качает головой и указывает в сторону линии горизонта, за которой уже скрылось закатное солнце.

— Это достаточно длинная история, малыш, поэтому отложим её на какое-то время, — спокойно объясняет альфа и, не удержавшись, вновь взъерошивает светлые волосы. — К тому же до Сан-Мигеля около недели пути, так что…

— Неделя? — голос звучит слишком удивлённым, и Юнги даёт себе мысленный подзатыльник.

— Да, ты не знал?

— Я похож на капитана корабля или того, у кого есть доступ к карте и компасу? — не сдержавшись, язвит блондин, скептично выгнув бровь.

Чонгук с секунду смотрит на него странным взглядом, а потом лишь качает головой едва ли осуждающе и давит тихий смешок.

— Маленькая язва, — говорит альфа и щёлкает Юнги по носу, — на первый раз, так уж и быть прощаю, но впредь подбирай выражения, малыш.

Омега хмурится, потирая пострадавший нос, и сверлит капитана недовольным взглядом. Но язвительный комментарий всё же сдерживает при себе, покорно кивая мужчине.

— А теперь марш в трюм, — командует альфа, подбородком указывая на лестницу неподалёку, — давай-давай. Завтра предстоит много работы, тебе нужно выспаться.

Юнги бурчит что-то непонятное себе под нос и, кивнув Чонгуку, неохотно плетётся в указанном направлении. Возвращаться в кубрик омеге совсем не хочется, он бы даже охотнее ещё поговорил с альфой. И эта история, которую тот пообещал рассказать в следующий раз. Юнги терпеть не может, когда его так подло интригуют, а потом заставляют ждать. Дойдя до лестницы, он оборачивается и, видя, что капитан стоит на том же месте, но уже спиной к нему, напоминает:

— Не забудь, что ты мне историю должен.

Альфа оборачивается, желая поинтересоваться, с чего это вдруг он что-то ему должен, но Юнги уже скрывается в трюме. Чонгук хмыкает, думая, что разбаловал мальчишку, но почему-то совсем не злится. Наоборот полагает, что так даже интереснее будет.

***

Юнги вертится на гамаке, пытаясь заснуть. Омеге неудобно, душно, и он хочет спать, но сон, как назло, не идёт. Он вновь пытается найти удобное положение, как внезапно чувствует взгляд. Тот самый пристальный взгляд на своих лопатках, что преследует его уже какое-то время. Юнги замирает, душит в себе подступающую панику и старается дышать ровнее. Возможно, если он притворится спящим, к нему потеряют интерес. Этот вариант кажется ему наиболее вероятным и логичным.

Вот только он не берёт во внимание тот факт, что у наблюдателя уже иссякло терпение.

Юнги старательно делает вид, что спит: контролирует дыхание и держит лицо относительно расслабленным. Сковывающий страх запихивает поглубже, понимая, что тот только мешать будет. Игнорируемое им дурное предчувствие смеётся ядовито где-то в подсознании, как бы говоря: «Я предупреждал, а ты проигнорировал. Посмотрим, как теперь с последствиями своей глупости разбираться будешь». Юнги сглатывает, стараясь потеряться в своём плаще, лишь бы его не трогали. Омега даже думает, что лучше бы тогда предложение капитана принял и в каюте остался, и плевать, что платить телом пришлось бы. Лучше Чонгук, чем они.

Неподалёку раздаются неторопливые шаги босых ног, и Юнги внутренне сжимается. Звук тем временем приближается, звуча всё ближе и ближе, пока некто наконец не останавливается рядом с его гамаком. Омега замирает, не зная, чего ожидать, и в следующую секунду его гамак перекручивают, и он с тихим вскриком падает на пол, больно ударившись плечом. Блондин слышит презрительное хмыканье откуда-то сбоку и щурится, пытаясь разглядеть хоть что-то в полутьме. Неожиданно перед его лицом вспыхивает свеча, и он жмурится от яркого света, невольно прикрывая лицо руками и пытаясь отползти назад. Но ему не дают этого сделать, грубо хватая за руки и поднимая на ноги. Юнги пихается, пытаясь оттолкнуть матросов от себя, но его грубо скручивают, не давая сдвинуться с места. Спереди вновь хмыкают, и блондин встречается взглядом с альфой, которого узнает сразу же — перед ним стоит Стью, и настроен он далеко не дружелюбно.

— Тебе нравится на Хольмринге, да? — интересуется у него альфа, наклоняясь к его лицу.

Юнги обдаёт запахом рома и табака и он, морща нос, отворачивается в сторону, чувствуя, как его начинает подташнивать. Стью смеётся.

— Что, теперь лицо отворачиваешь от старших, да? Как смело для обычной подстилки, — фыркает альфа и ухмыляется, видя, как блондин смотрит на него с неприкрытой злобой во взгляде. — Неужели будешь отрицать?

— Я не подстилка, — шипит Юнги, вмиг забывая о своём страхе. Желание расцарапать альфе лицо сейчас в приоритете.

— Ох вот как? А кто же ты тогда? — Стью скрещивает руки на груди, ожидая ответа.

— Такой же член экипажа.

— Не смеши меня, — в голосе альфы сквозит презрение, — ты не один из нас и никогда им не станешь, потому что жалким воришкам на Хольмринге нет места.

Юнги вопросительно смотрит на него, не понимая о чём он говорит. О каком воровстве вообще идёт речь, когда основной способ заработка пиратов и есть грабежи?

— Идиота будешь строить, значит, — понимающе кивает альфа и цокает языком, — что ж, тогда и я закрою глаза на Кодекс. В центр его, сейчас посмотрим, насколько его хватит.

Сопротивляющегося омегу выталкивают в центр комнаты, где нет гамаков и каких-либо предметов. Именно здесь перед отбоем обычно собираются матросы, чтобы выпить и поиграть в карты. Юнги чуть не теряет равновесие от грубого толчка в спину, едва сумев удержаться на ногах. Он растерянно озирается, видя, что весь экипаж не спит, наблюдает за происходящим с лёким интересом. Юнги бежать некуда, и он более чем уверен, что ему не позволят и попытаться.

Понимает, что в ловушке, из которой не выберется.

Стью тем временем раздаёт парочку команд, и вокруг зажигаются свечи, освещая помещение. Сам альфа, разминая шею, выходит к омеге в центр. Выходит и начинает ходить по кругу, как хищник, загнавший свою добычу в угол. Внезапно он останавливается, доставая из ножен кинжал, блеснувший в свете свеч, и крутит его в руке, не отрывая диковатого взгляда от блондина. Серьёзность намерений альфы Юнги понимает сразу же. Осознание того, что он вряд ли выберется живым, бьёт под дых в ту же секунду. Омега пятится назад, не сводя со Стью напряжённого взгляда, и упирается спиной в кого-то, кто тут же толкает его обратно.

— Ну и куда же ты, позволь узнать, собрался? — спрашивает у него альфа, продолжая вертеть кинжал между своих пальцев. — Мы же только начали развлекаться.

— Что ты задумал? — сквозь зубы произносит Юнги, стараясь не обращать внимание на то, что тот вооружён.

— Я просто наказываю воришку, — пожимает плечами Стью.

— Я не крал! — резко возражает омега, понимая, что его просто подставили.

— Да что ты говоришь, — с издёвкой тянет альфа и кивает кому-то за спиной блондина, — принесите сюда краденное.

Меньше чем через минуту к ним выходит матрос и передаёт в руки Стью небольшой мешочек. Тот берёт его и поднимает высоко над головой, демонстрируя всем присутствующим.

— В этом мешочке драгоценности, нагло украденные из капитанской каюты, — громко и чётко проговаривает альфа, тряся содержимым для большей достоверности.

— Это не моё, меня подставили, — отрицает Юнги, прекрасно понимая, что ему вряд ли поверят.

— А доказательства у тебя есть? — вкрадчиво интересуется у него альфа. — Правильно, у тебя их нет. Ты, небось, и Кодекса нашего не знаешь даже, бедный.

— Я не виновен, ты лжёшь.

— Ты не в том положении, — обрывает его Стью, — а сейчас мы посмотрим, насколько ты ловкий.

Сказав это, альфа кидает кому-то мешочек и двигается в сторону Юнги. Омега пятится, выставив руки перед собой. Липкий страх сковывает внутренности, дыхание становится тяжёлым и рваным. Стью с неприкрытым весельем наблюдает за тем, насколько мальчишка перед ним напуган, как надеется, что его помилуют, отпустят. Вот только альфа оставлять его в живых не планирует. Ему надо избавиться от свидетеля. Стью делает резкий выпад вперёд, метя блондину в глаз, но тот чудом успевает уклониться, и кинжал лишь задевает его щёку, оставляя на ней порез, из которого тут же начинает вытекать кровь. Юнги шипит от боли, стискивая челюсти. Омега чувствует, как его кровь стекает по шее и впитывается в рубашку, наверняка расползаясь по ткани некрасивыми мутными кляксами. Живот скручивает и голова резко тяжелеет, и он чуть не теряет сознание, с трудом цепляясь за ускользающую из-за страха и боли картинку перед глазами. Стью смотрит на него, внутренне ликуя от того, что сейчас убьёт мальчишку и положит конец своим проблемам.

Но он упускает момент, когда один из матросов покидает кубрик, торопливо поднимаясь на палубу.

Альфе нравится чувствовать своё превосходство над этим маленьким бетой, нравится видеть страх в его глазах. Стью упивается своей силой сейчас. Наслаждается тем, что не оставил мальчишке даже шанса на спасение, чувствует восторг от того, что сейчас у него в руках чужая жизнь, и только от него зависит, как скоро она прервётся. Альфа делает очередной выпад и чертыхается, когда мальчишка снова успевает уклониться. Ему уже надоела эта беготня, надо избавиться от блондина как можно быстрее и выкинуть его тело за борт.

— Зря стараешься, — рычит Стью, занося кинжал над головой пойманного в ловушку Юнги, который уже никак не успеет избежать удара, — от смерти не убежишь.

Альфа перехватывает оружие поудобнее, намереваясь добить, и резко замирает, парализованный от страха. Воздух в комнате ощутимо тяжелеет за долю секунды, густеет так, что становится трудно дышать, оседает на плечи, придавливая к полу. Атмосфера меняется моментально: от былого веселья не остаётся и следа — его заменяет всепоглощающий страх.

Ведь по их души пришёл сам Морской Дьявол.