— Я тебе как скажу, истинность — не более чем просто природа. Чонгук сделал осознанный выбор ещё когда оставил тебя в живых, впервые пойдя против своих же принципов. А его поведение и то, как он тебя оберегает, лишь подтверждение этому.

***

Чонгук хмуро смотрит на Эмиля, скрестив руки на груди. Слова омеги ни капли не успокоили альфу. Нет, безусловно, капитан знал, что чуда ждать не стоит, и у всего есть свои последствия, но обрывок фразы «это чуть его не убило» пугает. Очень.

— Пойдём, я сделаю тебе мятный чай, и ты мне всё расскажешь, — неожиданно произносит Эмиль, отвлекая Чонгука от его мыслей.

— Но как же Юнги?

— Я сделал всё, что мог. Сбил температуру и напоил несколькими укрепляющими отварами, — спокойно отвечает омега. — Дальше остаётся лишь ждать, когда он очнётся.

— И когда же это произойдёт?

— Не знаю.

Чонгук тяжело вздыхает, кивая Эмилю, и они уходят в сторону небольшой, но уютной кухни. Альфа усаживается за стол, ставя локти на него, и сцепляет руки в замок, сверля тяжёлым взглядом деревянную поверхность. Эмиль тем временем ставит нагреваться воду и поворачивается к капитану.

— Рассказывай, — говорит он, и Чонгук переводит на омегу взгляд.

— Он пробрался на корабль ещё в порту Сан-Себастьяна. Утром его нашёл Намджун и привёл ко мне. Юнги не называл мне истинных целей своего желания уплыть из города, а я не стал его допрашивать. Итогом он остался на корабле, работал наравне с остальными, пока его чуть не убили.

— Тот порез на щеке — неудавшееся покушение, я правильно понимаю? — уточняет Эмиль, продолжая готовить им чай.

— Верно, — кивает Чонгук, и его взгляд темнеет. — Тот смельчак, который затеял это, ровно как и его сообщник, уже давно кормят рыб на морском дне.

— Вполне в твоём духе, — хмыкает омега и выгибает бровь, видя, как на него смотрит брюнет. — Что?

— Я не шутки тут шучу, Эмиль, не успей я, Юнги бы уже не было в живых, — холодно произносит альфа.

— Знаю, Чонгук. Я прекрасно осведомлён, каким ты бываешь в гневе и так далее, но мы сейчас не об этом. Так что прекращай ломать комедию и просто признай, что испугался за него, — бурчит омега и ставит перед ним кружку с приятно пахнущим мятой чаем.

— Я этого и не отрицал, — более спокойно говорит капитан и делает глоток. — Да и смысл мне это делать. Он мой истинный, и этим всё сказано.

— Да, и это меня интересует, — Эмиль усаживается напротив Чонгука. — Если он изначально казался тебе бетой, то почему ты был к нему так снисходителен?

— Не знаю, — честно признаётся альфа и ненадолго задумывается. — В тот момент я подумал, что это будет правильным решением.

— Ну в итоге оно именно таким и оказалось, — соглашается омега и вертит кружку в руках. — Однако тут ещё может быть замешана ваша связь.

— Что ты имеешь ввиду?

— Смотри, ты поступил необдуманно и даже глупо, оставив его на своём корабле, ты и сам это знаешь. Даже не вздумай это отрицать, — сурово говорит Эмиль, пресекая попытку альфы возразить. — Поэтому я предполагаю, что ты сразу что-то в нём почувствовал, но списал на интерес или нечто подобное.

Чонгук задумывается над его словами, вспоминая свои ощущения. Он действительно чувствовал нечто странное тогда и, как верно подметил омега, списал это на простую заинтересованность.

— Возможно, ты прав, — наконец отвечает альфа, вздохнув. — Но вернёмся к Юнги. Ты говорил, что принимаемое им средство чуть его не убило.

— Да, это действительно так, — мрачнеет Эмиль. — Я осмотрел его и нашёл бутылёк с, предположительно, тем самым средством. Точного состава я пока не знаю, но запах дягиля и руты я ни с чем не спутаю. А ничего хорошего в этих травах нет.

— У этого могут быть какие-то последствия для него?

— Конечно, но ты точно хочешь это знать? — осторожно спрашивает омега, который не хотел бы рассказывать Чонгуку всё.

— Да.

Эмиль тяжело вздыхает, делает несколько глотков из кружки, собираясь с мыслями.

— Суть в том, что подобные «препараты», базирующиеся на травах типа дягиля, руты или даже кохоша, оказывают пагубное влияние на репродуктивную систему омеги, что приводит к нарушению их естественного цикла. Последствия могут быть самыми разными: я слышал, что одни утрачивали возможность забеременеть, другие запах, а у третьих вообще пропадала течка.

— И что из этого грозит Юнги? — напряжённо интересуется Чонгук, нахмурившись.

— В том то и дело, что я не знаю, — с сожалением в голосе произносит омега, понимая, что такой ответ даже хуже.

Альфа ему не отвечает, отведя взгляд в сторону. Меньше всего ему хотелось услышать подобное.

— Слушай, — успокаивающе произносит Эмиль, — не надо накручивать себя. И не смей делать из себя крайнего, я знаю, ты это любишь. Просто будем ждать.

Чонгук странно усмехается и едва качает головой, кивнув. Альфа покачивает кружку из стороны в сторону, пребывая в состоянии задумчивости.

— Мне необходимо сейчас уйти, — говорит капитан, на секунду поджав губы, — поскольку команда понятия не имеет, что происходит. Когда мне вернуться?

— Думаю, через два-три дня, — задумчиво произносит Эмиль, а потом вдруг хмыкает. — Хотя ты придёшь и завтра, ведь так?

Чонгук усмехается, кивнув.

— Будь моя воля, я бы и не уходил.

— Ох уж эти альфы с их инстинктами, — бурчит омега, махнув на него рукой. — Ладно уж, ты всё равно на удивление хорошо держишься для того, чей истинный омега в состоянии течки.

— Знал бы ты, каких усилий мне это стоит, придержал бы язык за зубами, — вкрадчиво произносит капитан и щурится.

— Ну, а я не знаю и поэтому не держу, — язвит Эмиль и откидывается на спинку стула. — Ты собирался уходить, если ты не забыл.

— Уже выгоняешь меня? — вскидывает брови Чонгук.

— Конечно, ты и так тут засиделся, поэтому тебе пора. О Юнги я позабочусь, не переживай.

Альфа хмыкает, одним большим глотком осушая кружку, где некогда был ароматный чай, и встаёт со стула, направляясь к выходу. У самой двери он тормозит, оборачиваясь на стоящего позади Эмиля и говорит:

— Чтобы ты знал, я действительно благодарен тебе за то, что ты делаешь. Я помню, что ты сделал для меня тогда и ценю это.

— Да-да-да, — качает головой омега, — ты ещё в то время постоянно говорил о том, что я тебя с того света вернул, хотя рана была не настолько глубокая. И вообще, ты помнишь, что обещал привезти мне трав из Лорьяна?

— Конечно, я принесу их завтра.

— Вот и славно, — довольно произносит Эмиль и указывает на дверь. — Иди уже.

Чонгук усмехается и, открыв дверь, оказывается на улице. Они прощаются быстрыми кивками, и капитан уходит в сторону порта, где пришвартован Хольмринг. Сейчас ему предстоит рассказать команде о происходящем, потому что он не видит смысла хранить это в секрете. К тому же Чонгук не склонен верить в примету, что омега на корабле — к беде. Зазнавшийся моряк на корабле — к беде, а не омега. Пол не играет никакой роли. Всё зависит от человека.

***

Альфа поднимает голову, смотря на небо, усеянное мириадами звёзд, и думает, что Юнги бы однозначно оно понравилось. Чонгук качает головой, переводя взгляд на город, находящийся вниз по склону. Небольшие домики, стоящие рядом друг с другом, мощёные камнем улочки и зажжёные сейчас фонари. Нордеште иногда зовут городом огней, и капитан, пожалуй, согласен с этим утверждением, особенно сейчас. Альфа тенью спускается по каменным ступеням, натянув на лицо капюшон. Он слышит голоса местных жителей, доносящиеся со всех сторон, и отвлечённо думает, что в городе, судя по всему, опять проходит какой-то фестиваль или нечто подобное.

Чонгук старается отгородиться от своих переживаний о Юнги, но у него не получается. Мысль о том, что Эмиль не сможет помочь ему, настойчиво бьётся в сознании. Капитан доверяет омеге и знает на что тот способен, но понимает, что Эмиль далеко не всесилен.

Чонгук наконец добирается до порта и находит взглядом свой корабль. Назревает серьёзный разговор. Альфа поднимается на палубу, оглядывается, понимая, что все, возможно, уже давно в каком-нибудь кабаке. Чонгук тяжело вздыхает, взъерошивая волосы, и слышит шаги неподалёку. Капитан поворачивает голову и удивлённо вскидывает брови.

— Хосок?

— Ты ожидал кого-то другого? — усмехается боцман и склоняет голову набок. — Умчал, ничего не сказав, так ещё и с дорогушей на руках. Вы прям как парочка из сказки.

— Как же, — хмыкает Чонгук, скидывая капюшон. — Где команда?

— В трюме, тебя ждёт. Ты пропал на несколько часов, бросив тут всех. Мы не знаем, что и думать.

— Так я же сказал, чтобы отдыхали, — недоумевает альфа, поворачиваясь ко входу в трюм.

— Отдыхать, когда наш любимый капитан пропадает неизвестно где? Да за кого ты нас принимаешь, Чон Чонгук? — возмущается Хосок, скрещивая руки на груди.

Чонгук уже открывает рот, чтобы что-то ему ответить, но не может ничего придумать и просто закрывает его. Смешок со стороны боцмана не заставляет долго себя ждать. Капитан хмурится, смотря на него пару секунд, а потом лишь тяжело вздыхает, махнув рукой. Ждут так ждут, ладно уж. Альфа жестом просит следовать за ним и спускается в трюм. Экипаж действительно сидит в кубрике в полном составе, и, как только туда заходит Чонгук, они тут же переключают всё своё внимание на него. Капитан оглядывает присутствующих задумчивым взглядом и едва заметно кивает сидящему по-турецки на ящике Намджуну. Квартмейстер отвечает таким же кивком и в ожидании объяснений смотрит на него.

— Не буду ходить вокруг да около, — спокойно говорит Чонгук и продолжает, — Юнги — мой истинный омега.

— Но, капитан, как это возможно?

«И снова этот вопрос… Интересно, сколько раз он ещё прозвучит за эту ночь?» — отстранённо думает альфа.

— Он принимал средство, блокирующее запах.

— Но зачем?

— Если бы я мог спросить у него, то ответил бы. Но увы он сейчас немного не в том состоянии, чтобы отвечать на мои вопросы, — с налётом глухой злобы и раздражения отвечает Чонгук, думая, что у него явно начинают сдавать нервы. Кажется, ему стоит попросить у Эмиля чайный сбор с мелиссой.

Матросы переглядываются, и по кубрику проходит волна возбуждённых разговоров. Новость о том, что Юнги — истинный их капитана, оказывается неожиданной для всех. И, что им делать с этой информацией, моряки не знают: с одной стороны они и рады за него, а с другой повлияет ли это на них самих или нет? Где гарантия того, что капитан не изменит своего наказания, сменив его на нечто более жестокое?

— Вследствие этого, — произносит Чонгук чуть грубее, чем планировал изначально, — мы задержимся в Нордеште на некоторое время.

Его слова встречаются тишиной, которую альфа принимает за согласие.

— Отдыхайте и развлекайтесь сколько влезет, но помните о том, что товар на корабле неприкосновенен, а сам Хольмринг должен находиться под постоянной охраной. Вам ясно?

В этот раз матросы отвечают ему дружное: «Да, капитан», и Чонгук удовлетворённо хмыкает, идя на выход. На сегодня с них, пожалуй, хватит потрясений.

Альфа заходит в свою каюту, встречающую его привычной тишиной и лёгким запахом пороха вперемешку с древесиной. Капитан стаскивает с себя плащ и вешает его на спинку стула, обессиленно опускаясь на него же. «Слишком много за один день…» — сокрушённо думает Чонгук, массируя переносицу. Альфа только сейчас чувствует, насколько сильно он устал. Удивляется лишь, что сумел держать зверя в узде так долго. Безусловно, это было трудно, но думать о том, что было бы, не сдержись он, Чонгук не хочет.

Знает, что это однозначно стало бы началом конца.

Альфа откидывается на стул и устремляет свой взгляд в потолок, который едва различает, поскольку в каюте царит непроглядный мрак, а зажигать свет ему не хочется. Темнота его убаюкивает и успокаивает, поэтому Чонгуку так даже лучше. К тому же он свободно ориентируется в пространстве, зная каюту как свои пять пальцев. Сейчас ему просто хочется посидеть так: одному и в тишине.

На крае погружающегося в спасительную дрёму сознания капитан слышит шаги и понимает, что сейчас будет ещё один разговор. Тратить жалкие остатки энергии на него нет никакого желания, но это необходимо. Чонгука уже начинает тошнить от количества слова «необходимо» в его жизни.

Пиратство видится ему той самой свободой, от которой захватывает дыхание, которая становится смыслом. Чонгук искренне любит море всем сердцем с самого детства. Бескрайняя водная гладь до сих пор завораживает его, пленяет своей красотой, необузданностью и силой. Альфа рос, лелея мечту стать моряком, иметь свой собственный корабль, чтобы стоять на палубе, а вокруг безграничное море, такое чужое и такое знакомое одновременно.

Сейчас у него есть Хольмринг, отнятый в честном бою один на один с прошлым капитаном, есть близкие друзья в лице Намджуна и Хосока, ставшие ему братьями, есть команда, не идеальная, но уже привычная, даже отчасти родная. Чонгук живёт морем, живёт бесконечными путешествиями, абордажами и поисками сокровищ. Он не может представить себе жизни без этого. Ощущение постоянной опасности, чувство эйфории, когда смог вывести корабль из шторма или захватил очередное судно — несравнимы ни с чем.

Чонгук хочет, чтобы Юнги тоже почувствовал это. Хочет, чтобы море стало столь же важным для него.

Эта мысль появляется в его сознании внезапно. Вспыхивает яркой вспышкой, едва ли не ослепив, но кажется такой чертовски правильной, что альфа даже поражается этому. Ему действительно хочется, до покалывания на кончиках пальцев, показать Юнги всё это. Долго рассказывать ему истории о далёких морях, куда заплывают лишь смельчаки, необитаемых островах, которых нет ни на одной карте, и морских глубинах, таких опасных, но таких удивительных. Чонгук хочет видеть блеск интереса в его глазах, хочет слышать заливистый смех, когда будет рассказывать тот ворох нелепых ситуаций, в которые успел попасть.

Хочет, чтобы Юнги стал частью его мира.

Мысль кажется ему эгоистичной, и Чонгук не успевает её обдумать, поскольку слышит стук в дверь. Особый стук, который они с Намджуном и Хосоком придумали ещё пару лет назад. Незамысловатая комбинация из девяти ритмичных стуков в последовательности три-пять-один стала своеобразным сигналом о том, кто находится по ту сторону двери. Ну и своего рода конспирацией тоже.

Капитан даже не открывает глаза, когда в каюту заходят. Он и так прекрасно знает, кто пришёл, поэтому не видит в этом смысла.

— Светло тебе, да? — усмехается Хосок, вставая рядом со столом, за которым сидит Чонгук.

Брюнет хмыкает в ответ, открывая глаза, и зажигает настольный светильник. Огонь отбрасывает на их лица причудливые тени, освещая собой лишь небольшое пространство вокруг стола. Квартмейстер и боцман находят и ставят себе стулья, усаживаясь на них.

— Мы не будем спрашивать, что ты так долго делал у Эмиля, потому что это и так понятно, — спокойно говорит Намджун.

— Как вы проницательны, — усмехается Чонгук, сужая глаза. — Но да, я действительно отказывался уходить, и меня просто выгнали.

— Не сказал бы, что удивлён, — фыркает Хосок, откидывая волосы назад.

— Я бы на тебя посмотрел, попади ты в такую ситуацию, — парирует капитан.

— Ладно вам, хватит, — встревает Намджун, неопределённо махнув рукой. — Лучше скажи, что ты планируешь делать, помимо ожидания момента, когда Юнги очнётся.

Чонгук подмечает, что квартмейстер впервые назвал омегу по имени, и считает это своеобразным проявлением благосклонности или же признания по отношению к его омеге.

— Поговорю с ним, — отвечает альфа с лёгким напряжением в голосе. — А дальше посмотрим, быть может он захочет плыть дальше.

— Ты хочешь взять его с собой?

— Да, — отвечает Чонгук в ту же секунду. — Но это не значит, что я буду принуждать Юнги к этому.

— А страдать потом не будешь? — спрашивает Хосок, скрестив руки на груди.

— Даже если и буду, — Чонгук удручённо вздыхает, — идти против его воли я не стану.

***

Юнги чувствует себя крайне скверно. Истощённое за эти несколько дней тело не реагирует совершенно, а голова словно в раскалённом железе. Он цепляется за расплывчатые образы, но те осыпаются песком, едва он до них дотрагивается. Пытается сконцентрироваться на своих ощущениях, уцепиться за окружающую его действительность, но терпит крах. Сознание настойчиво ускользает от него, и Юнги пребывает в беспомощном беспамятстве.

Долгожданное пробуждение оказывается невероятно тяжёлым. Веки, словно налитые свинцом, поднять получается с попытки десятой, не меньше, а пошевелить выходит лишь самыми кончиками пальцев. Юнги болезненно жмурится от дневного света, оказавшегося слишком ярким, хочет прикрыть рукой болящие жгучей болью глаза, но не может поднять её. Постепенно привыкает к свету и прислушивается к ощущениям, понимая, что лежит на мягкой кровати, укрытый тёплым одеялом. Водит взглядом по комнате, подмечая преобладание светлых тонов и дерева. Слышит откуда-то снаружи голоса людей, говорящих на незнакомом ему языке, шум листвы деревьев и звонкое щебетание птиц, и не понимает, где он находится. Юнги старается напрячь память и вспоминает, что корабль держал курс на Сан-Мигель, следовательно он сейчас именно там.

Но вот только где Чонгук?

Мысль об альфе появляется неожиданно, вихрем врывается в сознание и сеет там хаос. Юнги прекрасно помнит все те ощущения, что мучали его совсем недавно, и далеко не глуп, чтобы не понимать, кем они с Чонгуком являются друг другу. Он помнит, как сильно тянулся к нему, как сильно цеплялся, словно утопающий за протянутую руку помощи. С долей отчаяния и тлеющей надеждой на хорошее. Юнги не строит воздушных замков насчёт того, по какому пути пойдут их отношения теперь, но отчего-то ему кажется, что опасаться нечего. Ведь он уже доверяет Чонгуку.

Из раздумий Юнги вырывает звук открываемой двери и появившийся на пороге незнакомец, который тут же сканирует омегу внимательным взглядом и лишь потом заходит в саму комнату. Юнги настороженно наблюдает за ним, а тот это замечает.

— Не надо меня бояться, я тебе ничего не сделаю, — произносит незнакомец и продолжает, — меня зовут Эмиль, а тебе чертовски повезло, что твой альфа успел.

Блондин хочет ответить, но изо рта вырывается лишь тихий хрип, скребущий по горлу и создающий жуткий дискомфорт, от которого Юнги морщится. Эмиль качает головой, и через несколько мгновений перед лицом омеги оказывается стакан с водой, которую ему помогают выпить. Боль в горле отступает, и Юнги чувствует облегчение.

— Где я? — спрашивает он, а голос всё равно звучит хрипло и даже как-то измученно.

— В Нордеште, городе на острове Сан-Мигель, — отвечает ему Эмиль и усаживается на стул рядом с кроватью. — Как ты себя чувствуешь?

— Если честно, отвратительно, — хрипит Юнги и задумывается. — Сколько я был без сознания?

— Почти пять дней. Тебя лихорадило всё время, и ты бредил.

Блондин удивлённо распахивает глаза, не веря, что он лежал тут настолько долго. И значит, что всё это время его выхаживал Эмиль, которого он видит первый раз в жизни.

— А где... — не успевает закончить вопрос Юнги, как Эмиль тихо фыркает.

— На Хольмринге Чонгук, не переживай. Он собирался прийти сегодня вечером, так что вы успеете поговорить. У вас есть, что обсудить.

Омега хмурится, смотря на него и понимая, что старший явно знает предысторию, пусть и не всю, но её часть. Юнги вдруг понимает, что перед ним тот самый Эмиль, о котором ему говорил альфа какое-то время назад. Получается Чонгук принёс его к омеге, чтобы тот помог.

— Я не буду спрашивать у тебя причин, из-за которых ты принял решение влить в себя ту дрянь, которая чуть тебя не угробила, — внезапно произносит Эмиль. — Но спрошу вот что: в составе было что-то помимо дягиля и руты?

— Я не уверен в ответе, но вроде как там был сильфий, — несмело отвечает Юнги. У него плохое предчувствие — он не вникал в состав настоек Тадео, предпочитая не отвлекать бету многочисленными вопросами, и поэтому не знает свойств этих трав.

Эмиль тут же хмурится, сверля его тяжёлым взглядом, и не говорит ни слова. «Если там действительно был ещё и сильфий, то я даже не знаю, чего можно ожидать...» — сокрушённо думает омега. Он не станет рассказывать младшему всего, прекрасно осознавая, что этим и облегчит, и усложнит тому жизнь. Эмиль понимает, что Юнги ещё слишком молод, поэтому не до конца отдаёт отчёт своим действиям, и, возможно, именно это и стало причиной того, что он выпил эту гадость. Омега тяжело вздыхает, решая не думать об этом слишком много.

— Я так понимаю, ты уже знаешь, что вы с ним истинные, так? — переводит тему Эмиль и, дождавшись неуверенного кивка, продолжает. — Я тебе как скажу, истинность — не более чем просто природа. Чонгук сделал осознанный выбор ещё когда оставил тебя в живых, впервые пойдя против своих же принципов. А его поведение и то, как он тебя оберегает, лишь подтверждение этому.

— Зачем ты мне это говоришь? — недоумённо спрашивает Юнги.

— Потому что я видел, в каком он был состоянии, когда только принёс тебя. Чонгук был чертовски напуган.

— Напуган? — неверяще переспрашивает омега. Он не может представить себе альфу напуганным.

— Да, — кивает Эмиль. — Быть может он не захочет говорить с тобой об этом, боясь показаться слабым, но в его взгляде было видно всё.

— Что ты имеешь ввиду? — голос звучит слишком тихо, словно Юнги боится узнать ответ.

— Знаешь, — произносит старший омега, и его взгляд меняется на цепкий и пронзительный, — так смотрят люди в бессилии, люди, не способные помочь тем, кто им дорог. Он не знал, что с тобой, не знал, как помочь, но нутром чувствовал, что промедление будет стоить тебе жизни. То огромное количество глухой злости на самого себя и та плескающаяся во взгляде слабая надежда — я видел всё это.

— Но почему он настолько… — блондин не успевает закончить мысль, поскольку Эмиль вновь начинает говорить.

— Потому что ты дорог ему. Ты дорог Морскому Дьяволу, и он будет за тебя убивать, — в словах старшего столько решительной уверенности, что не верить ему не получается.

И Юнги верит.