Чонгук знал, что однажды увидит последствия знакомства своего мальчика с изнанкой жизни, знал, что те оставят свой след на Юнги, но не думал, что это произойдёт так скоро.

***

Хосок коротко усмехается, раскрыв перед омегой дверь и выходя следом за ним на палубу. Наблюдает за тем, как тот тревожно хмурится, увидев, что происходит на борту галеона. Альфа знает, что его выходка опасна и рискованна, но иначе ему не переубедить Чонгука. Они уже как-то поднимали тему гиперопеки омеги со стороны капитана. Поднять-то подняли, вот только разве кто-то стал слушать доводы Хосока? Нет, безусловно, боцман понимает, что у поведения Чонгука есть весомые причины, но он также знает, что ни к чему хорошему это в итоге не приведёт. Капитан, как и он сам, осознаёт, что абсолютной безопасности для Юнги никто из них гарантировать не в состоянии. Решение Чонгука научить омегу самообороне Хосок всецело одобряет, пусть и сомневается, что то исходило от его друга, а не от блондина. Но, опять-таки, какой толк от теории без практики?

Зная характер капитана, альфа более чем уверен, что тот ни за что не позволит своему омеге принять участие в настоящей схватке. Будет утверждать, что в этом нет никакой нужды и для этого есть он. Пусть и понимает, что просто боится, что с Юнги может что-то случиться. Хосок тоже это понимает и именно поэтому будет сопровождать и прикрывать младшего. Важно, чтобы омега прочувствовал саму суть схватки, потому что тренировки — это совершенно не то. Во время тренировки просто оттачивается техника и приёмы, а во время боя ставятся иные цели, главные из которых — победить и выжить.

Хосок, как и Чонгук, прошёл через многие сражения, где они бились бок о бок. И он с уверенностью может сказать, что реальная битва — лучший учитель. Несомненно, будут ранения, переломы и ушибы, но вместе с ними будет приходить опыт, будет оттачиваться мастерство. С каждой пережитой бойней становишься сильнее, внимательнее, быстрее. И именно этого желает Хосок для Юнги. Альфа сразу увидел в этом маленьком омеге сильного духом человека, который пусть и боялся, быть может даже отчаивался, но никогда этого не показывал. Хосок считает, что это достойно уважения, Юнги достоин уважения. Это и есть причина, почему сейчас он делает то, что делает. Пусть потом Чонгук наказывает его, как хочет, но Хосок останется верен себе и своему решению, надеясь, что сможет донести его необходимость и до друга.

Альфа хлопает Юнги по плечу, привлекая внимание, и ободряюще ему улыбается, после чего неожиданно серьёзно говорит:

— Если ты передумал идти туда, я не буду тебя заставлять.

— Нет, — качает головой омега, — я не хочу быть ничего не умеющей обузой на корабле. Я добровольно выбрал этот путь и твёрдо намерен идти до конца.

— Похвально, — произносит Хосок после небольшой паузы, — в таком случае вот тебе мой совет: <i>почувствуй</i> саму суть сражения.

— Как это?

— О, поверь мне, дорогуша, ты поймёшь, — усмехается боцман и указывает в сторону покачивающихся над водой канатов. — Наш выход?

Сделав глубокий вдох, Юнги кивает. Сейчас или никогда. Он должен научиться сражаться, если в будущем хочет стать равным Чонгуку. Потому что в противном случае, он будет считать себя слабым местом альфы.

А у Морского Дьявола не должно быть слабых мест. 

Убрав гаддарэ в ножны, закреплённые на поясе, омега кидает последний взгляд на Хосока, прежде чем кладёт руки на бортик палубы. Смотрит вниз, видит бьющиеся о корабль волны и концентрируется на канате перед собой. Перешагивает через бортик и хватается за жёсткую верёвку, подтягивается к ней и цепляется ногами. Юнги бросает взгляд в сторону, видя справа от себя альфу, который лишь кивает ему, чуть улыбнувшись, и указывает рукой в сторону галеона, после чего начинает активно двигаться. Омега незамедлительно следует его примеру, старательно игнорируя приближающиеся с каждым его движением звуки сражения. Заталкивает переживания о Чонгуке как можно глубже, напоминая себе, что его альфу так просто на тот свет не отправишь.

Юнги хватается за протянутую руку Хосока, который с лёгкостью подтягивает его на палубу. Омега тут же выхватывает из ножен саблю, сжимая её в руке, и слышит одобрительное хмыканье со стороны альфы. Чувствует, как учащается его сердцебиение только от одного вида происходящего, и делает глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. Быстро сканирует взглядом палубу и, не видя среди сражающихся Чонгука, понимает, что тот сейчас в трюме.

Юнги поворачивается к Хосоку, и тот коротко кивает ему, без слов требуя следовать за ним. Омега беспрекословно повинуется, не сводя напряжённого взгляда с крепкой спины впереди идущего альфы. Внезапно та пропадает, и Юнги видит перед собой незнакомого матроса. Тот мажет по нему секундным взглядом и заносит свой клинок для удара. Омега видит блеснувший на солнце металл и замирает на месте испуганным зверьком. Потом в его голове что-то щёлкает, и он в последний момент отскакивает в сторону, а чужая шпага лишь рвёт рукав его рубашки.  

Сознание Юнги в этот момент отключается, остаются лишь инстинкты, основной целью которых является стремление выжить любой ценой. Омега словно со стороны наблюдает, как уклоняется от ещё одного удара, а потом, выбрав удачный момент, вонзает гаддарэ в живот матроса. Слышит неприятный чавкающий звук повреждённых органов и тканей, когда выдёргивает саблю и отходит назад. Чувствует своё тяжёлое и прерывистое дыхание, огромное напряжение во всём теле и невиданную до этого концентрацию и сосредоточенность. Внезапно понимает, что именно об этом говорил ему Хосок.

Когда встаёт вопрос о выживании, человек не знает пощады. Он будет бороться до последнего вздоха, такова его природа. Пойдёт по головам, если того потребуют обстоятельства, будет готов на братоубийство. Сама суть жизни человека заключается в борьбе: с самим собой, с миром и людьми вокруг. Юнги сейчас невероятно чётко это осознаёт, чувствует затмевающее всё остальное желание выжить. И подчиняется, понимая, что только так ему удастся двигаться дальше. Самолично сжигает в своём сердце само понятие сострадания и хладнокровно наблюдает за тлеющими углями. Убеждает себя, что так будет правильно, так будет лучше.

Омега видит, как из-за спины матроса появляется Хосок и как тот быстро взмахивает своей саблей. А потом чувствует, как чужая кровь забрызгивает его рубашку и лицо, стекает по подбородку, капая на уже грязную одежду, и переводит взгляд на альфу, кивая ему.

Хосок этот стальной блеск в глазах напротив ни с чем не спутает, лишь удивляется тому, что это произошло так быстро. Многим требуются месяцы, чтобы научиться отключать в себе человечность и сострадание, а Юнги словно щелчком пальцев это сделал. Альфа сглатывает, вдруг понимая, что омегу перед собой не узнаёт. Надеется, что ему это лишь кажется. Но взгляд Юнги, направленный прямо на него, говорит об обратном. Хосок впервые в жизни думает, что принял неправильное решение. Ему совершенно точно не нравится скорость, с которой омега поменялся. Ведь эти изменения кардинальны, они отразятся на его личности, альфа в этом уверен, и именно это его тревожит.

Вот только назад пути уже нет.

Хосок коротко усмехается, в самой глубине души надеясь, что его опасения беспочвенны, что человек перед ним собой останется. Да, станет более жестоким, но не потеряет себя. Потому что эта потеря невосполнима.

Альфа цепляет взглядом приближающегося к Юнги со спины противника и решительно выступает вперёд, загораживая омегу собой. Скалится, встречаясь с моряком лицом к лицу, и в следующую секунду скрещивает с ним клинок, дав начало их смертельному танцу. Хосок сражается расслабленно — для него этот противник не опаснее тренировочного манекена, ведь хорошие соперники на торговом судне — редкость. Он даёт Юнги возможность наблюдать за ведением боя, показывает приёмы, учит без каких-либо слов. И омега действительно учится, запоминает движения, чувствует определённый ритм их поединка. Не может не восхититься тем, как непринуждённо выглядит Хосок, однако всё равно замечает напряжённую спину и серьёзный взгляд. Беспечность и расслабленность — лишь видимость, хитрая уловка, которой альфа умело пользуется, пуская пыль в глаза. Путает противников, заставляя тех думать, что перед ними крайне самоуверенный гордец. Когда на деле просто злит их, заставляя действовать на эмоциях, и выжидает наиболее подходящий момент для контрудара. Который наступает как нельзя кстати, и Хосок одним уверенным движением вонзает саблю в грудь оппонента, и ведёт вниз, разрубая податливую плоть.  

Со своего ракурса Юнги видит, каким отчаянным взглядом на боцмана смотрит моряк, и передёргивает плечом, отводя глаза. Чужое отчаяние вдруг становится слишком ощутимо, и это внезапное открытие омеге не нравится, ведь оно является показателем того, что сострадание в нём сожжено не полностью. Заметив слева от них ещё одного противника, который заряжает пистолет, Юнги делает рывок вперёд, стремительно выхватив из кобуры пистолет Хосока и направляет дуло в сторону моряка, надеясь, что оружие заряжено. Подрагивающими пальцами спускает курок и чувствует тупую боль от отдачи в своём плече. Пуля попадает в ногу, заставив потерять равновесие и осесть на дощатое покрытие палубы. Хосок, первые несколько мгновений удивлённый скорости реакции омеги, приходит в себя и, потрепав Юнги по светлым волосам, забирает у него свой пистолет, на ходу перезаряжая его. В несколько широких шагов подходит к моряку, пытающемуся остановить кровотечение импровизированным жгутом, и приставляет дуло к его лбу. Не ждёт, когда на него обратят внимание или атакуют, просто стреляет. Тяжело вздыхает, оглядывая свою явно испорченную одежду, и поворачивается обратно к Юнги. Как вдруг замирает, потому что видит стремительно приближающегося к ним Чонгука, один взгляд которого заставляет альфу сглотнуть.

Чонгуку думается, что у него галлюцинации, что светлая макушка его омеги на палубе вражеского корабля — насмешка разыгравшегося воображения. Оказывается, что нет.

Альфа движется к Юнги решительно, облегчённо выдыхает, понимая, что омега в той части палубы, где относительно спокойно. А потом замечает рядом с ним Хосока, и у него складывается полная картина происходящего. Спокойствие и рассудительность изменяют Чонгуку, и на смену им приходит злость. Тяжёлая, вязкая, что капитан, кажется, в ней тонет. Он злится на Юнги, который подверг себя опасности, и ещё больше злится на Хосока, который помог ему это сделать. Единственное, чего сейчас хочет альфа, это приложить друга о что-нибудь, желательно насмерть. Потому что, если с Юнги что-то случилось, Чонгук Хосока не простит. От одной мысли о том, что его омега пострадал, альфе хочется жестоко убить кого-нибудь. Вот только на ум в этом случае только один Хосок приходит.  

Чонгук не знает, когда они появились на галеоне, надеется, что ближе к концу. Альфа, не глядя, расталкивает остатки противников, вкладывая в удары флиссы увеличивающуюся с каждым вдохом злость. Когда до Юнги остаётся пройти несколько шагов, омега вдруг оборачивается, и Чонгук может поклясться, что видел в его взгляде секундную панику, сменившуюся облегчением. Хосок появляется перед ним резко, заслоняет собой Юнги и смотрит с таким спокойствием, что альфе хочется свернуть ему шею.

— Выносите всё ценное, — ледяным тоном произносит капитан, повернувшись к команде, — пленных не брать, — он разворачивается. — А вы за мной, оба.

***

Юнги ощущает давящую атмосферу в капитанской каюте и злость Чонгука чуть ли не физически. Тушуется, опуская взгляд в пол. Вдруг осознаёт всю тяжесть собственного поступка, понимает, что мог запросто погибнуть. И от мыслей об этом становится страшно.  

Контроль над собственным телом давно вернулся к Юнги, но легче от этого не становится. Потому что он выжат, как эмоционально, так и физически. Любезно спящие до этого эмоции и ощущения сейчас бодрствуют и чуть ли не разрывают сознание омеги в щепки. Слишком много пережито за несколько часов. Сохранять спокойствие и собранность сейчас не представляется возможным.  

Но глаза всё ещё тускло блестят сталью, вот только Юнги этого не видит. 

Омега никого не убил сегодня, но вопреки этому чувствует груз чужих смертей на собственных плечах. Тот давит и сковывает, не даёт свободно дышать, и Юнги кажется, что он вот-вот начнёт задыхаться. Он сжимает ладони в кулаки, чувствуя как кожу на них стягивает засохшая чужая кровь, и закусывает губу, поднимая взгляд на двух альф.

Чонгук едва держится, чудом терпит до своей каюты, не даёт злости вырваться наружу извержением вулкана. Позволяет лаве внутри себя растекаться и внутренности плавить. Он этот поступок Хосоку не простит — тот рисковал жизнью его омеги. Такое просто нельзя прощать.  

— Какого чёрта ты себе позволяешь? — рычит на альфу Чонгук, вжав его в стену и схватив за ворот рубашки. — Ты вообще понимаешь, что сделал?

— Успокойся, — говорит Хосок, игнорируя тупую боль от удара о деревянную поверхность, — он в порядке.

— В порядке? — переспрашивает капитан, с трудом сдерживаясь, чтобы не приложить боцмана затылком о стену. — Он весь в крови.

— Это не его кровь, Чонгук. Юнги должен был быть там, и ты это прекрасно знаешь.

— Не тебе решать, где он должен быть, а где нет, — огрызается альфа, угрожающе скалясь. — Тебя это вообще никак не касается, слышишь?

— Ошибаешься, — Хосок даже не вздрагивает, когда Чонгук приставляет к его горлу лезвие флиссы и надавливает на кожу.

— Ошибаюсь? — шипит капитан и бросает предупреждающий взгляд в сторону омеги, попытавшегося ему помешать.

— Ты теряешь контроль, — спокойно говорит ему альфа и добавляет, — неужели хочешь повторить то, что было пять лет назад?

Слова Хосока звучат для Чонгука отрезвляющей пощёчиной. Капитан замирает на долю секунды, вглядываясь в лицо друга, а после сжимает челюсти и отходит на полшага назад. Опускает подрагивающую руку с флиссой и молчит. Понимает, что Хосок прав. Ведь Чонгук действительно чуть не перешагнул ту грань, после которой перестал бы себя контролировать. Альфа делает глубокий вдох и убирает саблю обратно в ножны. Нет, он не может допустить повторения тех событий, что всё ещё слишком ярки в памяти.

— Когда успокоишься окончательно, поймёшь смысл моих давних слов касательно Юнги полностью, — вырывает Чонгука из его мыслей ровный голос Хосока. Боцман смотрит на него несколько секунд нечитаемым взглядом, потом похлопывает по плечу на прощание и уходит.

***

Капитан не пытается его остановить, не смотрит в след даже. Слышит тихий скрип закрываемой двери и горько усмехается, запуская руку в свои волосы. Поворачиваться к Юнги не хочется, альфа и так знает, что напугал его. Не хочется, но нужно, потому что тот его ослушался и на рожон полез.  

— Я жду объяснений.

— Я… — начинает Юнги, чувствуя, как его голос дрожит от нервов и напряжения. Чонгук тоже это чувствует, не выдерживает и поворачивается к нему.

У альфы во взгляде штормовое море, тёмное и пугающее. И омега понимает, что это он виноват в таком состоянии Чонгука. Осознаёт, насколько сильно заставил его переживать, и ему от этого осознания взвыть хочется.

— Я переживал, — говорит Юнги, смотря прямо на него.

— И поэтому сунулся в самое пекло? — выгибает бровь Чонгук. — Из-за того, что переживал?

— А что я должен был делать? — начинает закипать омега. — Сидеть тут и ждать, не зная, вернёшься ты или нет?  

— Я обещал вернуться, — твёрдо произносит альфа, сделав шаг к нему, — а свои обещания я выполняю.

— Никогда не обещай мне то, чего не можешь гарантировать на все сто процентов, — Юнги качает головой и на секунду поджимает губы.  

— К чему ты клонишь?

— Ты не бессмертен, Чонгук. Ты тоже можешь ошибиться, оступиться или просто быть излишне самоуверенным, — омега меняется в лице, и капитан видит, как ему тяжело даются слова. — Ты мог умереть там, как ты не понимаешь? — блондин хватается пальцами за рубашку альфы, чувствуя, что та насквозь пропитана чужой кровью. Но это не то, что волнует его сейчас.

— Юнги… — Чонгук поднимает руку и морщится от боли в повреждённом плече, что решило напомнить о себе в неподходящий момент.

— Ты ранен? — моментально спрашивает Юнги и, не дожидаясь ответа, ощупывает руку альфы. Находит свежий и сочащийся кровью порез и моментально мрачнеет. — Снимай.

— Снимать что? — капитан вопросительно поднимает бровь, думая, что ослышался.

— Рубашку, рану надо обработать, — настаивает омега, хмурясь.

— Это просто царапина.

— Не лги мне, — предупреждающе сверкает глазами Юнги и сам расстёгивает несколько верхних пуговиц. — Это рана, и её надо обработать, иначе ты занесёшь инфекцию. Скажешь, что я не прав?

Чонгук от напора и стальных ноток в голосе омеги на пару секунд теряется. Происходящее кажется альфе чем-то из ряда вон выходящим, словно они поменялись местами. Капитан вглядывается в родное лицо и хмурится. Юнги изменился. Изменение это едва заметное, и необходимо приглядеться, чтобы его увидеть. И Чонгук видит, видит всё: подрагивающую от напряжения губу, нахмуренные брови, следы чужой крови на лице, руках и одежде. Но, что самое главное, взгляд Юнги другой — более взрослый, более холодный, с пеплом, оставшимся после сгоревших иллюзий. Чонгук знал, что однажды увидит последствия знакомства своего мальчика с изнанкой жизни, знал, что те оставят свой след на Юнги, но не думал, что это произойдёт так скоро. Потому что жизнь оставляет следы на всех, и чаще всего они оказываются шрамами, уродливыми и глубокими. На Чонгуке таких множество, и речь сейчас далеко не о телесных повреждениях.

— Если бы не обстоятельства, я бы счёл происходящее домогательством, — пытается пошутить альфа, чтобы разрядить обстановку.

— Не смешно, — поджимает губы Юнги и указывает на кровать позади капитана. — Сядь, я сейчас.

Чонгук не пререкается и покорно идёт к кровати, на ходу стягивая с себя влажную и тяжёлую рубашку и снимая ножны с флиссой с пояса. Одежда летит в дальний угол, а сам альфа садится на кровать и осматривает пострадавшую руку. Рана неглубокая, максимум сантиметр. Но от заботы со стороны Юнги Чонгуку отказываться совершенно точно не хочется. Та отдаёт приятным теплом в грудной клетке. Давно забытое ощущение.

Юнги находит бурдюк с водой, залезает в платяной шкаф у стены и достаёт оттуда чистую одежду и кусок ткани, который послужит ему импровизированным полотенцем для промывки раны. Быстрыми шагами подходит к кровати, скинув туда свою ношу, и уходит к столу, роется в ящиках под заинтересованным взглядом альфы. Наконец находит ту самую бутылку рома и возвращается к Чонгуку. Мажет взглядом по оголённому торсу альфы, с усилием концентрируясь на повреждённой руке. Рана находится в верхней части плеча, уродливо пересекая татуировку, о существовании которой Юнги даже не догадывался. Вот только думать о рисунке времени решительно нет, поэтому омега, выдохнув, смачивает ткань в воде и обтирает рану, чтобы убрать кровь. Чонгука не помешало бы отмыть от крови полностью, но Юнги не готов к такому количеству новых впечатлений.

Промытый порез кажется не таким глубоким, каким выглядел до этого, и омега облегчённо выдыхает, беря в руки бутылку рома. Он бы и зашил, но сомневается, что на борту Хольмринга есть стерильные иглы и нити, а занести инфекцию альфе он совершенно точно не хочет. Юнги будет надеяться, что той помощи, которую он окажет сейчас, на время плавания хватит. На Тортуге же он однозначно отведёт альфу к лекарю или закончит начатое лечение самостоятельно.

Чонгук с интересом наблюдает за манипуляциями омеги, поражается собранности и уверенности, с которой тот действует. В момент, когда смоченная в роме ткань прикасается к его плечу, альфа шумно втягивает носом воздух и сжимает челюсти. Кто бы что ни говорил, но обрабатывать раны каждый раз больно одинаково, пусть и кажется, что тело привыкает к боли. Отнюдь нет, боль — не то, к чему можно привыкнуть. Конечно, в какой-то момент ощущения притупляеются, может даже начать казаться, что боль перестала чувствоваться. Вот только подобное обычно знаменует собой лишь начало нового вида страданий, которые окажутся намного ужаснее предыдущих.

Капитан возвращается в реальность, когда Юнги накладывает на рану повязку. Настолько старательно и аккуратно оборачивает взятую откуда-то марлю вокруг его руки, что даже высовывает кончик языка. Как только омега заканчивает и делает последний аккуратный узелок, альфа ласково треплет его по волосам и благодарит за заботу.

— Я нанёс мазь, — говорит Юнги, показывая альфе небольшую баночку, — она должна ускорить заживление, но руку всё равно не напрягай слишком сильно.

— Не могу ничего обещать, — отвечает Чонгук и смеётся, увидев грозный взгляд омеги.

— Я не шучу, рана может открыться, и это создаст новые проблемы.

— Жизнь любого человека представляет собой совокупность разнообразных проблем, — хмыкает альфа и разворачивается к Юнги всем корпусом. — А теперь давай-ка вернёмся к прерванному ранее разговору о твоём безрассудстве, — Чонгук дожидается кивка и продолжает. — Больше никогда так не делай.

— Но…

— Малыш, пойми, что, если ты будешь там со мной, я буду постоянно отвлекаться, желая убедиться, что с тобой всё в порядке. Когда ты в безопасности, мне спокойнее.

— Но не мне, — отрицательно качает головой Юнги. — Я не хочу отсиживаться тут. Я хочу биться рядом с тобой на равных, иначе буду чувствовать себя твоим слабым местом.

— Ты никогда не был им и не будешь, — серьёзно произносит Чонгук. —  Да, я всё ещё зол на тебя из-за твоей безбашенной выходки, но в тоже время я горжусь тобой, Юнги. Да, откровенно говоря, лезть на борт галеона было глупостью, но ты всё равно это сделал. К тому же выжил и не пострадал. Не могу не признать, что для первого раза ты хорошо справился.

— Это не предел моих возможностей, — заявляет блондин и хмурится, когда альфа смеётся.

— Никогда бы не подумал, что скажу подобное, но и кто тут теперь Морской Дьявол? — он вновь начинает смеяться, а через пару секунд к нему присоединяется и омега.