Джентльмены удачи вообще народ довольно своебразный, так что подобное не должно никого удивлять, верно?

***

Напряжение между Чонгуком и Хосоком сходит на нет уже через несколько дней, чему Юнги безумно рад. Капитан после того разговора с другом действительно задумывается о его словах, анализирует все те несколько месяцев с момента встречи со своим омегой и понимает, что Хосок, в общем-то, прав. Признавать это Чонгуку, конечно же, неприятно, но он уже давно не маленький ребёнок, чтобы с пеной у рта отстаивать свою точку зрения, зная, что та неправильна. Поэтому он, пусть и чувствуя неприятный осадок после осознания собственной глупости, идёт к боцману. Беседуют альфы спокойно, без споров и ссор, потому что оба понимают, что это лишнее и неуместное проявление упрямства. Годы в море, проведённые бок о бок, тоже вносят свой вклад — Хосок Чонгуку как брат и понимание того, что он мог погубить это из-за своей вспышки агрессии, болезненно саднит где-то внутри капитана.

Альфа помнит слова одного старого моряка, которые услышал ещё очень давно: «Кровь — не вода, помни об этом и не погуби тех, кто действительно тебя ценит». И Чонгук действительно был близок к тому, чтобы совершить непоправимую ошибку. Слова Хосока о том, что тот всё понимает и не винит его, лучше капитану не делают. Вину за произошедшее альфа чувствует всё равно и обещает себе, что никогда не позволит подобному повториться вновь. На его руках и так слишком много чужой крови.

Чонгук благоразумно концентрируется на плавании, проводя больше времени на палубе и за штурвалом. Что бы там ни было, он всё ещё остаётся Морским Дьяволом, капитаном Хольмринга. Он несёт ответственность за своих людей и этим всё сказано. К тому же путь до Тортуги довольно сложен, ведь море никогда не остаётся спокойным, и они в любой момент могут попасть в шторм, из которого именно Чонгук должен будет их вывести. Пусть он занимает пост капитана далеко не первый год и привык по несколько месяцев находиться среди одних лишь бескрайних волн, иногда его всё же посещают мысли о спокойной жизни на суше. Жизни без постоянной опасности и тревог, жизни без пиратства. Чонгук эти мысли от себя гонит сразу же, потому что ему кажется, что не делай он этого, точно начнёт терять хватку, а что ещё хуже — свою любовь к морю. Последнее кажется альфе началом неминуемого конца, потому что море это то, что наполняет его жизнь смыслом все эти годы. А жизнь без смысла — и не жизнь вовсе. В такие моменты мысли Чонгука невольно переключаются на Юнги. Альфа временами думает о том, смог бы омега стать его новым смыслом. Пусть наделять человека такой важностью в своей жизни глупо, но Чонгуку это почему-то таковым не кажется, ведь речь идёт о Юнги.

***

Капитан поворачивает штурвал, направляя корабль правее, и достаёт компас. Сверяется с ним и убирает обратно. По его прогнозам, если море будет благосклонно к ним, до Тортуги они доберутся через недели две-три. А если стихия передумает, то их плавание может существенно затянуться, чего никому, конечно же, не хочется. Чонгук облокачивается на штурвал, наблюдая за лениво копошащейся внизу командой. Те, несмотря на общую леность и неторопливость, работают так же добросовестно. Это в который раз доказывает альфе, что матросы у него хорошие, пусть иногда и доставляют неприятности.

Брюнет разминает шею, невольно переходя и на плечи, и морщится от боли в одном из них. Возможно, на Тортуге ему стоит наведаться к лекарю, хотя что-то ему подсказывает, что его туда и так потащат, и альфа даже знает, кто именно это сделает. Чонгук хмыкает своим мыслям и кивает рулевому, всё это время находившемуся поблизости, чтобы тот заменил его на пару ближайших часов, которые альфа потратит на карты и расчёты. Увы, но мнение о том, что пираты только и делают, что совершают абордажи, ошибочно. Они, в первую очередь, своеобразные торговцы. Товар все выбирают разный: кто-то занимается контрабандой оружия и драгоценностей, как Чонгук, а кто-то идёт дальше и торгует людьми. Подобного Морской Дьявол не одобряет, вопреки расхожему мнению о том, что он является чуть ли не самым главным работорговцем. Альфа высоко оценивает личную свободу каждого человека, поэтому считает торговлю людьми мерзостью, до которой он ни за что в жизни не опустится. Порой Чонгуку интересно, кто вообще приписал ему эту гадость, в которую все тут же охотно поверили. Найти бы этого смельчака да язык отрезать, а то уж больно он разговорчив. Альфа иногда задумывается о том, насколько легко заставить человека поверить во что-то, насколько легко им манипулировать. Нужно всего лишь говорить то, что другие хотят услышать. С пиратами тоже самое: легко назвать их жестокими убийцами, людьми без чести и моральных принципов. Да, среди них есть те, кто эти слова полностью оправдывает, однако это не повод думать, что все джентльмены удачи такие. У пиратов тоже есть кодекс чести и моральные принципы, иначе что отличало бы их от диких животных, жаждущих лишь перегрызть друг другу глотки?

Чонгук вздыхает, открывая дверь в свою каюту, и даже не удивляется, когда застаёт там Юнги. Капитан никак не ограничивает перемещения своего омеги по кораблю, поскольку насчёт опасных и нежелательных для посещениях местах тот и так знает, поэтому альфа просто не видит в этом нужды.

— Чем занят, малыш?

— Пытаюсь кое в чём разобраться, — отвечает Юнги, сидящий на полу рядом с книжным шкафом и усердно изучающий несколько книг и карт сразу.

— И в чём же таком ты так усиленно пытаешься разобраться, что тебе для этого требуется несколько книг с картами?

Омега на эту реплику тяжело вздыхает, откладывая все свои материалы для исследований, и поднимает взгляд на альфу, уже успевшего подойти к нему и присесть на корточки рядом.

— Ты говорил, что мы плывём на Тортугу, так? — уточняет Юнги, и Чонгук кивает. — Но почему её нет ни на одной карте? Ты точно знаешь, куда плыть?

— Обижаешь, — едва ли осуждающе говорит альфа и окончательно садится на пол рядом с омегой. — Вот она, рядом с Эспаньолой, — говорит он и указывает на карту, лежащую между ними.

Блондин скептически выгибает бровь, смотря в место, на которое ему указал Чонгук. То есть вот так просто, да? То есть он потратил два часа своей жизни на изучение карт, исторических справок и книг зря? Вопиющая несправедливость. Юнги несколько секунд смотрит на кусок бумаги перед ним и отказывается принимать тот факт, что потратил время впустую, когда мог просто спросить у альфы. Всему виной его желание разобраться самостоятельно. Омега скрещивает руки на груди под испытующим взглядом альфы и качает головой. Всё же в этом нет смысла — если Чонгук знает, где находится остров, то почему он не отметил его? Или Юнги смотрит не те карты?

— Так почему Тортуга нигде не отмечена? — задаёт он мучающий его вопрос.

— Она отмечена, — произносит Чонгук и щурится, смотря на Юнги, — на моей личной карте.

— Тогда зачем тебе остальные?

— Для отвода глаз, — спокойно отвечает альфа.

— Не доверяешь команде? — задумчиво тянет Юнги, сверля капитана внимательным взглядом. Чонгук ухмыляется и отрицательно качает головой.

— Ошибаешься. У любого капитана есть своя личная карта, о существовании которой знает узкий круг лиц. А остальные карты могут использоваться для всевозможных целей. К тому же было бы странно, не будь у капитана корабля хотя бы одной.

— В таком случае информация, которую содержит твоя личная карта, имеет исключительную ценность.

— Верно. Скажем так, она очень подробна.

Юнги задумчиво кивает, пытаясь представить, сколько всего там есть. Возможно, на ней отмечены маршруты всех торговых судов разных стран, места с кладами и точки сбыта товара. Откровенно говоря, там может быть всё что угодно. Юнги уже хочет спросить, что там, или вовсе попросить показать, но одёргивает себя, подумав, что это будет неуместно. Хотя узнать хочется, причём очень сильно. Чонгук, наблюдавший за ним всё это время, видит метания омеги и фыркает, поднимаясь на ноги.

— Знаешь, малыш, — произносит он, подходя к своему столу и открывая запертый на ключ ящик, — излишнее любопытство до добра не доводит.

Юнги хмурится, видя, что альфа достаёт свёрнутый и перевязанный тонкой красной верёвочкой пергамент характерного цвета охры. Чонгук с нейтральным выражением лица развязывает узелок и разворачивает карту, раскладывая её на столе. Потом переводит взгляд на омегу и хитро ухмыляется, вскинув бровь.

— Что, неужели стало неинтересно?

В том-то и дело, что всё как раз таки наоборот. Юнги, спохватившись, вскакивает, едва ли не падает и, тихо ругнувшись, подходит к столу. Несколько долгих минут разглядывает карту, понимая, что у него в глазах начинает двоиться от огромного количества пометок, стрелок, кружков и крестиков на ней. Если те карты, что он просматривал ранее, были читаемы, то эту он совершенно не понимает. Нет, он знает расположение материков и парочки архипелагов и даже имеет смутное представление о том, где именно они сейчас находятся. Но из-за количества пометок, оставленных Чонгуком, карта превращается в непонятное нечто, и Юнги даже начинает жалеть, что спросил о ней. Хотя он допускает, что тут сказывается его неопытность, и альфе в его карте всё более чем понятно. Что неудивительно, это же его карта.

— Один вопрос, — говорит омега и продолжает, — почему ты решил показать её мне?

— Почему нет, — пожимает плечами Чонгук. — Хотя если ты планируешь украсть её и использовать в каких-либо корыстных целях, то это будет довольно обидно.

— Я бы мог сказать, что у меня есть настолько коварные планы, — начинает Юнги и видит, как альфа хмурится, — однако я совершенно не понимаю твою карту, поэтому воровать её бессмысленно.

Капитан пару секунд пристально смотрит на него, словно желая убедиться в правдивости его слов, а потом лишь коротко усмехается. Даже мысль о том, что Юнги захочет предать его, кажется альфе невероятной глупостью. Он допускает, что, быть может, слишком доверяет омеге, однако по-другому крепкие отношения не построить. Постоянные подозрения и недоверие приведут только к стрессу и взаимной ненависти, а Чонгук этого не хочет.

***

К радости всего экипажа, прогнозы капитана оказываются верны, и они действительно доплывают до Тортуги через две с половиной недели. Море словно решает не устраивать им испытаний и весь путь ведёт себя спокойно, даже благосклонно. Попутный ветер балует их собой на постоянной основе, из-за чего Чонгук несколько раз подряд ведёт корабль и ночью. Пусть это опаснее, чем днём, но упускать подобную возможность — кощунство. Однако потом альфа всё равно отсыпается в своей каюте и выслушивает ворчание Юнги о том, что слишком сильно себя нагружает и его плечо всё ещё требует ухода. Временами Чонгуку кажется, что, дай он омеге волю, тот вообще поселится в его каюте и будет терроризировать капитана там в любое время суток. Но что самое забавное — альфа не против. Если с начала их знакомства Юнги был довольно замкнут, то сейчас он уже привык к Чонгуку и начал вести себя более открыто. Теперь омега ворчит на него, иногда вредничает или даже игнорирует, и альфа не понимает, когда и как сделал что-то не так. <i>Потому что в большинстве случаев он ничего не делал.</i> Подобные выходки со стороны младшего Чонгука скорее забавляют, нежели раздражают, поскольку на этой почве они серьёзно не ссорятся, а тактика с прерыванием новой недовольной тирады младшего губами работает безотказно, чем альфа и пользуется. Пусть Юнги и пытается временами выражать своё негодование во время поцелуя, но в итоге всегда быстро сдаётся и меняет гнев на милость. И тут дело либо в том, что он и не злится вовсе, либо просто коварно разводит Чонгука на поцелуи. Кажется, Юнги превращается в маленького манипулятора.

Бухта пиратской столицы встречает Хольмринг привычным команде оживлением. В порту Тортуги всегда кипит жизнь, ведь на остров пираты приплывают довольно часто. Контингент тут, безусловно, разный, поскольку в городе собираются джентльмены удачи со всего света, однако подавляющее большинство капитанов знает друг друга в лицо и порой даже узнаёт коллегу по одному лишь очертанию корабля на горизонте. Чонгуку такой расклад нравится, но временами альфе хочется просто отдохнуть. Однако тоска по старым друзьям, что наверняка сейчас на Тортуге, перевешивает, поэтому Морской Дьявол пребывает в предвкушении.

У капитанов тут есть весьма интересная и негласная традиция появляться эффектно: с борта своего корабля нужно сходить не иначе как в парадной капитанской куртке, которая подчёркивает статус, и треуголке, обязательно с перьями какой-нибудь экзотической птицы, чем экзотичнее — тем лучше. Подобное бахвальство Чонгука забавляет до сих пор, но он, как уважающий обычаи пират, добросовестно следует этой традиции и страдает наравне со всеми. Пусть носить на себе столько тряпок одновременно — не самое приятное занятие, но зато сколько пафоса. Джентльмены удачи вообще народ довольно своеобразный, так что подобное не должно никого удивлять, верно?

Периодически вздыхая и матеря всё, на чём свет стоит, Чонгук натягивает на себя всю эту парадную мишуру. Благо куртку можно просто небрежно набросить на плечи, иначе он бы точно в какой-то момент не выдержал и сжёг её. Убрав свою верную флиссу в специально подготовленные для подобного случая ножны, альфа крепит её на пояс. Демонстрация оружия тоже своего рода показатель статуса и, конечно, чем необычнее — тем лучше. Чонгук фыркает, хватая с верхней полки платяного шкафа свою треуголку, и зачёсывает волосы назад, собирая их на затылке. Осматривается и, резко вспомнив об одной важной вещи, торопливо шагает к своему столу. Открывает тот самый запертый на ключ ящик и достаёт оттуда небольшую шкатулку с драгоценностями. Те совсем не на продажу и тщательно отбирались самим Чонгуком для его личных целей. И его главная личная цель сейчас должна сидеть в своей каюте совсем рядом. Альфа оценивающе вертит между пальцев небольшое и аккуратное кольцо, инкрустированное рубином, и думает о том, подойдёт ли оно. Дело в том, что омеги на Тортуге находятся либо под протекцией своих альф, либо принадлежат местному борделю. В случае, если омега не имеет никаких опознавательных признаков, которые свидетельствовали бы о том, что он с кем-то, его просто забирают в бордель. Эта сторона Тортуги Чонгуку не нравится, но поделать с ней он ничего не может, поэтому ему остаётся лишь искать способы, чтобы обезопасить Юнги. Конечно, самый простой — метка, но подобное на данный момент неприемлемо, поэтому альфе нужно придумать другой вариант. Кольцо с инициалами М. Д. кажется ему наиболее подходящим, поэтому Чонгук, убрав шкатулку на прежнее место, закрывает ящик. Капитан берёт со спинки стула свою куртку, тут же накинув её себе на плечи, и идёт к выходу из каюты.

До нужной двери альфа добирается слишком быстро и запоздало думает, что, кажется, бежал сюда. Коротко усмехается и, помня о правилах приличия, стучится. Несколько долгих секунд ожидания, и дверь перед ним открывается. Юнги, стоящий на пороге, выглядит слегка растрёпанным, словно только что проснулся. Омега старается пригладить свои чуть вьющиеся волосы, торчащие сейчас в разные стороны, и выглядит при этом немного смущённым. Чонгук улыбается, чуть качнув головой, и с молчаливого позволения младшего проходит вглубь каюты, закрыв за собой дверь. Альфа спокойно усаживается на кровать, только сейчас заметив, что Юнги в его рубашке, той самой, которую капитан дал ему ещё до прибытия на Сан-Мигель. Чонгук невольно вновь расплывается в довольной улыбке, а омега, явно поняв, в чём её причина, смущается ещё больше и не знает, куда себя деть, чтобы спрятаться от внимательного взгляда обсидиановых глаз. Не найдя ничего лучше, чем пойти ва-банк, Юнги задаёт вопрос, кивая подбородком на одежду альфы:

— К чему такой наряд?

— Мы вот-вот подплывём к Тортуге, а эта мишура — традиция для каждого капитана, — на последних словах Чонгук едва заметно кривится, но быстро берёт себя в руки. — Тебе бы тоже стоило подготовиться.

— Я тоже иду? — удивлённо спрашивает Юнги.

— Конечно, — альфа выгибает бровь, — или ты предпочтёшь остаться на корабле? — в ответ на этот вопрос омега отрицательно качает головой, и капитан удовлетворённо хмыкает, — В таком случае у меня есть кое-что для тебя, малыш.

— Что?

Вместо ответа Чонгук лишь похлопывает по покрывалу рядом с собой, приглашая сесть. Юнги несколько секунд мнётся, думая, стоит ли, а потом всё же сдаётся и покорно садится рядом. Альфа молча раскрывает перед ним свою ладонь, и омега видит на ней кольцо. Смотрит на него, подмечая мелкие детали и интересную гравировку, а потом поднимает вопросительный взгляд на мужчину.

— Это принадлежность и протекция, — объясняет Чонгук. — На Тортуге действуют довольно суровые порядки касательно омег, поэтому это обязательно, извини.

— В каком смысле «суровые»? — уточняет Юнги, не спеша брать кольцо.

— Каждый омега на острове находится либо под протекцией своего альфы, либо принадлежит местному борделю.

— Как обычно выражается принадлежность к альфе? — зачем-то спрашивает младший, и без того догадываясь об ответе.

— Меткой, — сдержанно отзывается Чонгук, никак не показывая своего отношения к сказанному.

Юнги раскрывает рот, чтобы ответить, но потом закрывает его и хмурится. Подобное отношение к омегам ему не нравится, но он не удивлён. Это противно и отвратительно, а от того, что ни Юнги, ни Чонгук ничего не могут с этим поделать, становится только хуже. Омега, всё также хмурясь, молча берёт кольцо и, надевая его на свой указательный палец, улавливает тихий вздох облегчения со стороны альфы. Неужели Чонгук настолько переживал об этом? Альфа ведь мог сказать, что без метки никак, и Юнги не нашёл бы, чем ему возразить… Но капитан не стал этого делать, наоборот нашёл наиболее подходящий вариант, снова. И омега соврёт, если скажет, что не ценит этого.

***

Город ещё более оживлён, чем бухта, и Юнги кажется, что у него уже начинает болеть голова от обилия звуков, запахов и цветов. По словам Чонгука, сейчас они идут к его старому знакомому, Ксавьеру, которого альфа назвал тем ещё типом и поморщился. Омегу его реакция немного забавляет, но он решает не вдаваться в подробности такой любезной характеристики и просто идёт следом, иногда озираясь по сторонам.

Чонгук заворачивает в переулок, ведя Юнги за собой, и останавливается у дверей в один из неприметных двухэтажных домов. Бросает на омегу секундный взгляд и, пробормотав себе что-то под нос, стучится в дверь. По ту сторону сначала тихо, а потом резко слышится какой-то громкий звук, словно упало что-то тяжёлое, и через несколько секунд дверь распахивает мужчина средних лет. Пристально смотрит на Чонгука, а потом переводит взгляд на Юнги и удивлённо вскидывает брови. Вновь возвращает своё внимание к альфе и присвистывает. Ухмыляясь, отходит от двери, пропуская гостей внутрь. Ведёт их в небольшую гостиную, которая выглядит довольно уютной, если закрыть глаза на незначительный беспорядок, и усаживает на диван, а сам садится на кресло напротив.

— Я не видел тебя полгода, Чонгук, — говорит Ксавьер и делает секундную паузу, — и у меня только один вопрос: когда ты успеваешь вообще?

— Фортуна улыбается мне, — фыркает капитан и переводит тему.— У тебя всё по-старому?

— Как же, — кривится альфа, откидываясь на спинку кресла, — понаехало всякой падали. Как будто проходной двор, а не остров.

— Неужели мешают порядку?

— Нет, просто раздражают, — отмахивается Ксавьер, а потом оживляется. — К слову, ты нас так и не познакомил, безобразие.

Чонгук закатывает глаза, едва сдержав себя от того, чтобы ещё и не цокнуть языком.

— Ксавьер, это Юнги, Юнги, это Ксавьер, — произносит альфа и ждёт, пока те приветственно пожмут руки.

— Ксавьер де-Боса, — горделиво поправляет его альфа, наивно полагая, что его фамилия что-то даст омеге.

Обмен любезностями происходит без кровопролитий, хотя взгляд старика Чонгуку, откровенно говоря, не нравится. Благо, тот не заходит за рамки приличия и ведёт себя вежливо и обходительно. Быть может, он не горит желанием лишний раз провоцировать или просто хочет произвести на омегу хорошее впечатление.

Товарный вопрос переносят на пару дней, поскольку команде нужно отдохнуть после пути, а один Ксавьер ящики с оружием не утащит. Нет он, конечно, мог бы попытаться, но вдруг ещё надорвётся и будет винить в этом Чонгука.

Не изменяя традициям, торговец в конце их весьма плодотворного разговора приглашает обоих в местный кабак пропустить по пинте пенного и искренне удивляется, когда Чонгук отвечает ему отказом. Но Ксавьер тоже крепкий орешек, и ему, спустя почти полчаса, удаётся уговорить капитана, клятвенно пообещав даже не думать о том, чтобы предложить Юнги что-то выпить.

У кабака собираются вечером того же дня. Куртку Чонгук так и не снял, а вот треуголка уже была на голове омеги. Просто потому что Юнги выглядит в ней забавно. Через пару минут к ним подходит улыбающийся Ксавьер, порывается поцеловать руку омеги, но тушуется под тяжёлым взглядом стоящего рядом альфы.

Столик оказывается заблаговременно занят, и их за ним уже ждут. Увидев Джебома Чонгук совсем не удивляется, пусть и полагал, что приятеля в этом месяце на Тортуге быть не должно. Быть может сорвалось, или он просто передумал.

Усевшись и поздоровавшись, внимание собравшихся переключается к Юнги. Омегу они видят впервые, а тот факт, что он с Чонгуком только подогревает их интерес к нему. Расспрашивают о многом, даже пытаются выудить чуть ли не полную биографию. Однако Юнги отвечает обобщённо и расплывчато: ответ вроде бы дан, а вроде бы и нет. Чонгук в это время расслабленно потягивает ром, наблюдая за тщетными попытками друзей выведать информацию. Альфа не ожидал от омеги подобной изворотливости, и она его приятно удивляет.

Первым сдаётся Джебом: с усталым вздохом неопределённо машет рукой и чуть ли не ныряет в свой стакан с пивом. Через ещё пару минут его примеру следует и Ксавьер. Альфы, потерпевшие разгромное поражение, решают утопить своё горе в выпивке. Чонгук с усмешкой наблюдает за их расстроенными лицами и, кажется, даже злорадствует. Вполуха слушает разговор и, оглядывая кабак, цепляет взглядом странного посетителя, сидящего за дальним столиком в гордом одиночестве. Лица капитан не видит, поскольку человек в капюшоне, но что-то в этом типе настораживает. Однако долго наблюдать за ним у Чонгука не получается, так как в какой-то момент он чувствует на своём плече тяжесть и поворачивает голову, видя знакомую светлую макушку. Хмурится, заметив чуть покрасневшие щёки, и протягивает руку к стакану Юнги, где должен быть безалкогольный сидр. Альфа подносит его к лицу и, понюхав, думает, что ему кажется. Делает глоток, чтобы проверить, а потом молча ставит стакан на стол и сцепляет руки в замок.

— Уговор был? — спрашивает Чонгук, испытывая огромное желание прожечь во лбу Ксавьера дыру.

— Эй, я ничего не делал! — протестует тот и поднимает руки.

— А в чём проблема? — подаёт голос до этого молчавший Джебом. — Ему нельзя пить?

— Только не говори мне, что это ты налил ему вина, — едва ли не умоляет Чонгук, смотря на него. — Скажи хоть, что выдержка небольшая.

Джебом неловко прокашливается, пригубив немного пива из своего стакана.

— Пятьдесят семь лет в бочке, — отвечает он с гордостью в голосе, и брюнет тяжело вздыхает. — Нет ну грех же лить слабое!

— Он не пил ни разу, а ты ему крепкое вино дал. Гениально, Бом.

— Да ладно тебе, я вот с рома начал и ничего, живой пока.

— Сейчас договоришься и станешь мёртвым, — улыбается ему Чонгук, и Джебом, пьющий в этот момент, давится.

Морской Дьявол усмехается, наблюдая, как тот пытается откашляться, а потом залпом осушает остатки своего рома. Бросает ещё один короткий взгляд в сторону задремавшего омеги и встаёт, аккуратно подхватывая Юнги на руки. Младший причмокивает во сне и утыкается альфе в шею, щекоча её своим дыханием. На ехидные взгляды со стороны Джебома и Ксавьера Чонгук отвечает пугающим оскалом и удаляется.

Альфа петляет по улочкам, не обращая внимания на людей вокруг, пока наконец не добирается до своего дома. Он купил его ещё пару лет назад, посчитав, что отдых в своём доме куда лучше, чем в таверне.

В помещении тихо: лишь откуда-то снаружи слышны приглушённые голоса людей и шум волн, разбивающихся о скалы и покачивающих корабли в бухте. Чонгук зажигает светильник, висящий около входа, и озирается. Ничего не изменилось с его последнего прихода: на столе в углу гостиной всё так же лежит стопка книг и несколько свёрнутых карт старого образца, чернильница, с наверняка засохшими чернилами; на софе неподалёку хаотично разбросаны подушки, а на спинке висит плащ. Чонгук стряхивает с себя куртку, и та падает на кресло рядом с софой, треуголка оказывается там же, а кожаные сапоги со стальной оковкой давно стоят у входа. Со спящего омеги он тоже снимает обувь, оставляя её поблизости.

Избавившийся от лишнего груза в виде одежды альфа направляется в спальню. Открывает дверь, заходя в тёмную комнату, и слепо движется к кровати, пытаясь вспомнить её точное расположение. Вдруг спотыкается обо что-то, валяющееся на полу, и, неловко покачнувшись, падает вперёд, едва успев перевернуться. К удивлению Чонгука, его спина встречает не твёрдый дощатый пол, а мягкость покрывала на кровати. Повезло. Капитан осторожно перекладывает Юнги с себя на мягкие подушки, и уже хочет встать, но омега и не думает отпускать воротник его рубашки. Мёртвая хватка, выбраться не получится. Чонгук несколько секунд обдумывает пути отхода, лёжа неподвижно и чувствуя размеренное дыхание рядом с собой. В какой-то момент понимает, что всё бесполезно, а будить Юнги он совершенно точно не хочет. В конце концов альфа сдаётся и, устроившись поудобнее, притягивает омегу к себе, заключая в тёплые объятья. О насущных проблемах и делах Чонгук может подумать и завтра, поэтому сейчас он просто будет наслаждаться моментом.