Любовь выражается в обоюдной заботе, поддержке и внимании, которых в их отношениях предостаточно.

***

Юнги, пожалуй, впервые в жизни настолько уютно и комфортно. Омега пребывает в состоянии полусна и совершенно точно не хочет, чтобы эти приятные ощущения покинули его. Он поворачивается в противоположную сторону, неожиданно утыкаясь во что-то тёплое. Сначала Юнги отстранённо думает, что это одеяло или подушка, и поэтому жмётся ближе. Потом вспоминает прошлый вечер, точно помня, что ни в какую кровать он вчера явно не ложился, а следовательно об одеяле и подушке не может быть и речи. Сонливость как рукой снимает, и омега резко открывает глаза, видя перед собой такой знакомый воротник чёрной рубашки. Чувствует спокойное и глубокое дыхание над своим ухом и обнимающие его руки и начинает паниковать. Вот только не знает, почему именно. Юнги пытается аккуратно вылезти из кольца рук, но путается в их переплетённых ногах. Мысленно проклинает неожиданно предавшую его координацию движений и делает последний решающий рывок к свободе. Но цепляет стопой одеяло и кубарем падает с кровати, наделав много шума и, кажется, ударившись лопаткой. Испуганно замирает, как только слышит копошение наверху, а потом видит смотрящего на него Чонгука и теряется окончательно. Альфа сонный, его волосы растрепались ото сна, а рубашка вся измялась — таким домашним Юнги видит его впервые.

— Ты почему внизу? — хрипит Чонгук, протягивая к нему руки и помогая забраться обратно.

— Я… — омега на секунду мнётся, — Упал.

Альфа удивлённо смотрит на него, не до конца понимая, как тот мог упасть. Потом крепко задумывается, игнорируя лёгкую ноющую боль в плече, и понимает возможную причину.

— Ложись обратно, малыш, ещё рано вставать, — наконец говорит Чонгук, бросив короткий взгляд в сторону окна, и уже собирается встать, но Юнги хватает его за руку и тянет обратно.

— Ты куда? — встревоженно спрашивает омега, крепче перехватывая запястье альфы.

— На Хольмринг, а что?

— Не уходи.

Юнги произносит это почти шёпотом и выглядит таким обеспокоенным, что Чонгук просто не знает, как ему реагировать. Он посчитал, что омеге было некомфортно, и решил уйти. А такая реакция на его слова совершенно не вписывается в те теории, которые альфа успел построить в своей голове. Он внимательно смотрит на Юнги, который старательно прячет взгляд, но продолжает сжимать его запястье, и вдруг замечает покрасневшие кончики ушей.

— Ты уверен, что… — начинает Чонгук, но омега прерывает его.

— Всё в порядке, — Юнги немного нервничает, пусть и понимает, что сейчас не происходит ничего неправильного: он просто хочет поспать со своим альфой. Этот момент должен был наступить рано или поздно, а то, что произошло пару минут назад — не более чем глупость, не имеющая никакого смысла.

Пусть Юнги тогда и струсил, что он, откровенно говоря, делает и сейчас, но на этот шаг он пойти готов. Чонгук — его альфа, и Мин ему доверяет. Доводов против сна в крепких объятьях просто нет. Капитан заботливый, чуткий и понимающий, и Юнги порой кажется, что столько хороших качеств просто не могут умещаться в одном человеке. Потому что в противовес им должны быть отрицательные, а думать о том, какие именно, омеге не хочется. Нет, он совсем не идеализирует Чонгука, просто предпочитает не накручивать себя размышлениями о тёмной стороне своего альфы, существование которой он и так осознаёт. Юнги готов принять его любым. Капитан сделал это в своё время, теперь настала очередь омеги доказать свою искренность. Потому что ему всё ещё кажется, что он не заслужил всей этой заботы, внимания и нежности.

Чонгук несколько секунд внимательно смотрит на Юнги, раздумывая о том, стоит ли ему оставаться, а потом просто едва заметно кивает своим мыслям и ложится обратно на мягкие подушки, утягивая омегу за собой. Ощущает напряжение в теле младшего и успокаивающе целует его в макушку, поглаживая по спине. Альфа решает, что источник дополнительного тепла не будет лишним и накрывает их сверху одеялом. В какой-то момент Чонгук чувствует, что омега расслабляется и обнимает его в ответ. Лежать так альфе нравится, задремавший под боком Юнги тоже. Происходящее ощущается как нельзя правильно, и капитан не хочет, чтобы это ощущение пропало. Чуть холодный нос, касающийся его кожи, мягкие руки, обнимающие неожиданно крепко, и запах моря с нотками апельсинов, ставший слишком родным. Необходимым для полноценного существования.

***

Солнечные лучи, светящие прямо в лицо, кажутся отнюдь не приятными или тёплыми — по ощущениям они выжигают сетчатку изнутри. Проснуться приходится против своей воли, и Чонгук сразу же начинает жалеть о том, что не зашторил окно. Альфа трёт болящие глаза свободной рукой и зевает. Какое-то время разглядывает потолок, а потом поворачивает голову в сторону и смотрит на Юнги. Омега удобно лежит на его груди, перекинув одну руку поперёк живота капитана, и мило дует губы во сне. Открывшаяся Чонгуку картина кажется тем, ради чего, как минимум, стоит просыпаться по утрам раньше. Потому что взгляда отвести не получается, и не то чтобы альфа действительно пытается это сделать. Он рассматривает аккуратные черты родного лица вблизи, с тоской замечая тонкую полоску шрама на нежной коже щеки. Против своей воли Чонгук вспоминает те события и чувствует остатки своей злобы, слабо пульсирующие где-то внутри него. Прикрывает глаза на пару секунд и возвращает себе самообладание. Нет никакого смысла корить себя за прошлое, потому что изменить его нельзя даже при всём желании, и Чонгуку только предстоит научиться этому, потому что альфа всё ещё чувствует вину. Призраки пятилетней давности преследуют его в кошмарах, и капитан ни за что не признается, что единожды проснулся среди ночи в слезах. В тот момент он словно снова вернулся туда, снова отдал тот ужасный и бесчеловечный приказ, погубивший сразу две жизни. На повторе видел всепоглощающее отчаяние во взгляде своего некогда брата, видел и проигнорировал, ведь его уязвлённое эго требовало отмщения. А после лишь хотел отмотать время вспять и не дать себе совершить нечто настолько ужасное.

Чонгук в тот день разрушил не две жизни, а три. Потому что сожаления теперь его верные и вечные спутники.

Альфа уже и сам не помнит, когда замкнулся этот круг, состоящий из одних лишь смертей. Кажется, лет в семнадцать. Вот только ему удалось убедить себя не сожалеть о каждом убитом, удалось заковать сердце в доспехи, возвести вокруг души неприступные стены. Которые потом сам же разрушил. Та эмоциональная мясорубка поделила его жизнь на чёткие «до» и «после», показала, насколько ужасные последствия может повлечь за собой злость. И Чонгук этот урок усвоил, возненавидел себя и перегорел. Ко всему, кажется, даже к жизни. Не будь рядом с ним Намджуна и Хосока, кто знает, был ли капитан сейчас жив. Лично ему кажется, что нет. Потому что именно друзья вытащили его из апатии, поддерживали и не давали замкнуться в себе. Порой Чонгук считает, что не заслужил этого.

Юнги он тоже не заслужил.

Омега совсем юн, и альфа просто не хочет, чтобы его мальчик прошёл через то же, что и он сам. Потому что такое ломает, неизменно выжигает часть души. Но Юнги продолжает раз за разом доказывать Чонгуку, что искалеченное сердце и душу можно вылечить, пусть и останутся шрамы. Омега являет собой пример сильного духом человека, и альфа не может не восхититься. Такие люди горят изнутри огнём настолько ярким, что никому и ничему его не потушить. Выбирают в жизни лишь то, что им самим по душе, и никогда не сдаются. Потому что если сдадутся, то будут поглощены своим внутренним пламенем. Оно выжжет их душу и сердце, оставив на их месте одно лишь пепелище. Даже самые сильные ломаются — в этом истина жизни и самой человеческой природы.

Чонгук аккуратно убирает светлую прядь с лица, заправив её за ухо, и проводит самыми подушечками пальцев по щеке. Тихо фыркает, когда омега хмурится во сне от его действий, и хочет, чтобы эти мгновения безмятежности никогда не заканчивались. Снаружи альфу ждут дела, снаружи жизнь, бурлящая движением и никогда не стоящая на месте, и Чонгук сейчас совсем не хочет думать о своих обязанностях. Вот только те, видимо, исправно думают о нём, потому что через несколько минут раздаётся стук в дверь. Сначала альфа просто решает не реагировать, надеясь, что посетитель уйдёт сам. А потом слышит до боли знакомую комбинацию постукиваний и трёт переносицу. Понимает, что это Хосок или Намджун, а может и оба сразу. Прийти они могли только в том случае, если случилось что-то, действительно требующее внимание Чонгука как капитана. Альфа тяжело вздыхает и начинает аккуратно выпутываться из объятий омеги, стараясь его не разбудить, но тот всё равно просыпается. Приподнимается на кровати и недовольно хмурится, сонно смотря на мужчину. У Чонгука от взгляда на такого трогательно помятого после сна Юнги внутри сжимается от щемящей нежности. Чувство непривычное, но до ужаса приятное. Поддавшись ему, альфа ласково треплет взъерошенные волосы омеги и целует его в нос. Смеётся, когда Юнги забавно морщится после этого, и получает мстительный тычок в бок. Чонгук старательно изображает боль, держась за пострадавшее место, но через несколько секунд прекращает дурачиться и встаёт с кровати, разминая затёкшие мышцы.

— Что происходит? — Юнги подрывается следом, снова путаясь в одеяле.

— Кто-то пришёл, — говорит Чонгук, стоя на выходе из комнаты, и поворачивается к омеге, — а ты можешь ещё поваляться.

— Я растолстею от такого количества лежания, — дуется вставший блондин, поправляя помятую одежду.

— Вот и хорошо, потому что мне постоянно кажется, что тебя вот-вот ветром сдует, — альфа усмехается и, не успев среагировать, получает подушкой в лицо. Капитан удивлённо вскидывает брови, смотря на явно довольного своей выходкой омегу, и загадочно щурится. — Не думай, что я спущу тебе это коварное нападение с рук, малыш.

Угроза явно шуточная, но Юнги настораживается, прикидывая, чего ему теперь стоит ожидать. Чонгук же, кинув подушку обратно на кровать, выходит в гостиную и подходит к двери. Фыркает на свой помятый вид, увиденный в зеркале, и открывает её, встречаясь взглядом с Намджуном. Квартмейстер оглядывает капитана и спокойно протягивает руку для рукопожатия, на которое Чонгук без промедления отвечает, без лишних слов пропуская друга внутрь. Альфы проходят вглубь комнаты, садясь на кресла напротив друг друга.

— Я знаю, что, судя по всему, крайне не вовремя, но так уж получилось, — нарушает тишину Намджун и приветственно кивает появившемуся в дверном проёме Юнги, который, замявшись на несколько секунд, проходит к свободному креслу и садится на него.

— Возникли какие-то проблемы? — серьёзно спрашивает Чонгук, сцепив руки в замок.

— Да, — отвечает Намджун, — Ксавьер устроил на борту полнейший хаос, вдруг пожелав как можно скорее забрать свою партию товара.

— С чего бы?

— Понятия не имею, он ничего не сказал ни мне, ни Хосоку. Потребовал тебя.

— Старик излишне самоуверен, раз полагает, что может пренебрегать моим хорошим отношением, — усмехается Чонгук. — Я скоро буду, присмотришь за ним? — альфа указывает в сторону Юнги.

— Конечно.

— Эй, я не ребёнок! — возмущается омега, гневно сверкнув глазами.

— Конечно же ты не ребёнок, — миролюбиво отзывается капитан, смотря на него, — но города и местных порядков ты не знаешь, а я не хочу, чтобы ты нарвался на неприятности.

На ответ альфы весомых возражений у Юнги не находится, поэтому он лишь провожает уходящего Чонгука хмурым взглядом, решив хотя бы так выказать своё недовольство, пусть и его спине. Перспектива провести несколько часов наедине с Намджуном омегу немного напрягает, потому что он всё ещё не знает, чего ему стоит ожидать от этого альфы. И именно это не даёт Юнги покоя. Их первая встреча произошла не самым лучшим образом, оставив такое же впечатление и осадок после себя. Омега честно пытался пару раз выловить квартмейстера и поговорить с ним о чём-нибудь, но тот словно растворялся в воздухе. Мысль о том, что его избегают, блондину не нравилась, поэтому он предпочитал думать, что Намджун просто очень занят. Отчасти он был прав — альфа действительно был занят всевозможными делами большую часть времени, а омегу он не то чтобы избегал, просто не искал встречи.

Оставаться наедине с Намджуном Юнги неловко. Альфа явно не горит желанием завязывать с ним беседу и поэтому просто берёт себе какую-то книгу, решив углубиться в чтение. Омега в этой повисшей тишине, сопровождаемой лишь мерным шелестом страниц, чувствует себя неуютно, поэтому, недолго думая, уходит обратно в спальню и заправляет кровать. Наведение порядка действительно помогает ему почувствовать себя спокойнее, но после небольшой и относительно кратковременной уборки он снова не знает, чем ему заняться. От безделья Юнги отправляется исследовать дом: находит кухню, ванную и даже подвал. В последнее место наведываться у него желания нет, а вот в первые два очень даже.

Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, омега отправляется на кухню в поисках чего-нибудь съестного. Но находит там лишь всё ещё пригодные в употребление крупы. Юнги, опечаленный скудными запасами еды, возвращается обратно в гостиную и, не придумав ничего лучше, с порога спрашивает:

— В городе же есть рынок, верно?

Намджун отвлекается от чтения и кивает ему, пару секунд над чем-то размышляет, а потом откладывает книгу и встаёт.

— Я тебя понял, одевайся, сейчас сходим за чем-нибудь.

— Но я же даже ничего не сказал, — удивлённо говорит Юнги.

— Я слышал, как ты гремел там, ища еду, которой нет. Поэтому собирайся, я не хочу, чтобы ты тут голодным сидел. Потому что в таком случае Чонгук мне точно голову открутит и, не важно, что я старше.

На эту реплику альфы омега забавно фыркает, но тут же уходит в спальню в поисках своей обуви. Не находит её там, поэтому возвращается в гостиную, где наконец замечает свои лёгкие сапоги. Намджун уже ждёт его, поэтому Юнги быстро обувается, и они выходят. Квартмейстер ведёт его относительно безлюдными улочками около десяти минут, после чего они выходят на городскую площадь. Обоих сразу же затягивает в шумную толпу из людей, снующих от прилавка к прилавку. Юнги едва не теряется в этой суматохе, но Намджун не упускает его из виду и держится рядом. До торговца добираются тоже благодаря альфе — тот без труда находит его с помощью своего роста. Итогом Юнги удаётся набрать свежих овощей и даже выбить скидку. К слову, её он выбивает и у трёх последующих прилавков. И тут дело либо в его прирождённом таланте торгаша, либо в стоящем рядом Намджуне, который одним лишь своим видов нагоняет на людей страху.

Возвращаются обратно через пару часов, но Чонгука так и не застают. Впрочем, голодному Юнги не хочется долго об этом думать, поэтому он, разувшись, спешит на кухню. Намджун, тихо хмыкнув на его рвение, спокойно идёт следом. Альфа оставляет свою ношу в виде еды на столе и присаживается на стул рядом. Вопросительно вскидывает бровь, когда видит недовольный взгляд омеги.

— Так и будешь сидеть? — спрашивает Юнги, набирая себе овощей для рагу и поглядывая на старшего.

— Я бы помог, но, поверь мне, лучше не стоит.

— Почему?

— Моя готовка слишком разрушительна, и я не думаю, что ты хочешь испортить то, что собираешься приготовить.

Юнги на эту реплику задумчиво щурится, смотря на альфу, потом лишь качает головой. Раз всё действительно настолько плохо, то уж лучше он сделает сам. Готовка омеге нравится, пусть он и не особо часто занимался ей в последние месяцы. Сам процесс его успокаивает и позволяет отвлечься. Почти через час довольный собой Юнги накрывает стол, зовёт успевшего уйти в гостиную за это время Намджуна, и терпеливо ожидает, когда тот попробует его стряпню и вынесет вердикт. Альфа внимательно разглядывает содержимое тарелки перед собой, будто там есть яд или ещё что, и только через пару секунд берёт в руку ложку.

— Что ж, — наконец произносит Намджун и смотрит на Юнги, — это даже вкуснее, чем я ожидал.

— А у тебя с комплиментами очень туго, да? — интересуется у него омега, выгнув бровь, и удивлённо моргает, когда старший вдруг издаёт тихий смешок, из-за которого на его щеках появляются ямочки.

— Извольте, крайне редко доводилось их делать, — язвит альфа и щурится.

После этой небольшой словесной баталии оба замолкают, будучи полностью поглощёнными едой. Каждый думает о своём, и нарушать эту, на удивление ставшую вполне уютной тишину никому не хочется. В конце завтрака в обеденное время квартмейстер благодарит за еду и отпускает уже более сносный комплимент, на который омега лишь забавно фыркает. Убрав незначительный беспорядок, оставшийся после них, Юнги возвращается в гостиную, находя альфу на том же кресле. Мужчина задумчиво куда-то смотрит и отбивает пальцами на подлокотнике известный лишь ему одному ритм. На появление омеги Намджун реагирует пару секунд спустя и вдруг становится слишком серьёзным. Пристально смотрит на Юнги, обдумывая, стоит ли ему озвучивать свои мысли.

— Я терпеть не могу просить других о чём-либо, но тут я просто не могу поступить иначе, — произносит альфа и продолжает. — Чонгук мне как брат, правда, и я люблю его и уважаю, поэтому прошу тебя: пожалуйста, береги его, он куда более раним, чем может показаться. После твоего появления он словно вернулся обратно. Ты вернул нам прежнего Чонгука, понимаешь? Я очень сильно не хочу повторения тех событий, из-за которых мы потеряли его тогда, потому что не уверен, переживёт ли он подобное во второй раз.

— Каких событий? О чём ты? — встревоженно спрашивает Юнги. Он уже во второй раз слышит упоминание каких-то событий и повторения чего-то. Но никто так и не сказал ему и слова об этом.

— Это не моя боль, — отвечает Намджун, вздохнув, — и не мне решать, делиться ей или нет. Можешь спросить у него, но я не уверен, что он тебе расскажет.

— Да что же там такого произошло, что никто не хочет мне ничего рассказывать?

— Ты не хочешь этого знать, поверь мне на слово, — мрачно отзывается альфа и внезапно встаёт, идя к двери. — Ещё раз спасибо за еду, сейчас я должен идти. Чонгук скоро вернётся, не переживай.

После ухода Намджуна Юнги не находит себе места — эти разговоры о прошлом ему совершенно точно не нравятся. Все, как один, постоянно твердят о чём-то, что произошло пять лет назад. Но больше этого омега не знает, и его это злит. Тот факт, что Чонгук, скорее всего, тоже не станет ему рассказывать, злит Юнги ещё больше. Но он не станет портить отношения с альфой, расспрашивая его об этом, потому что понимает, что ворошить старые раны всегда больно. А Чонгуку он боли не желает.  

***

Пару дней спустя, которые Юнги неизменно проводит в компании капитана, он всё же решается спросить у альфы о прошлом. Не обижается и не настаивает, когда тот отвечает ему размыто и переводит тему, потому что понимает, что Чонгуку нужно время. Быть может когда-нибудь потом он будет готов рассказать омеге о том, что произошло. И Юнги подождёт, потому что Чонгук важен ему. Действительно важен, как никто и никогда до этого. Он и сам порой не понимает, как альфа сумел стать ему настолько близким и дорогим. Это чувство кажется истинно правильным, и омега думает, что Чонгук разделяет его. Юнги не хочет разбрасываться словами о том, что они любят друг друга, потому что оба и так знают об этом, пусть никогда и не говорили вслух. Любовь выражается в обоюдной заботе, поддержке и внимании, которых в их отношениях предостаточно.

В один из дней Юнги решается на большее: он хочет окончательно признать Чонгука как своего альфу. Эта мысль терзает его сознание довольно долго, но он всё никак не может собраться с духом и выбрать подходящий момент. Но тот сам удачно подворачивается, когда капитан однажды воодушевлённо предлагает отдохнуть на горячих источниках, находящихся за городом. Подобная перспектива омегу более чем устраивает, и он, недолго думая соглашается. На месте альфа арендует им на пару дней комнату, и в тот же вечер они встречаются в ней после купания. Довольные, распаренные и счастливые.

Вернувшись, Чонгук лениво растягивается на удивление мягкой кровати, приятно пахнущей свежими простынями, и блаженно прикрывает глаза, наслаждаясь комфортом. Юнги падает на подушки рядом, лежит какое-то время, а потом меняет своё положение, удобно устроившись на плече альфы. Тот сразу же притягивает его к себе, зарываясь носом в пахнущие апельсинами светлые волосы.

— Чонгук, — тихо зовёт его омега.

— М?

— Я готов признать тебя как своего альфу.

Реплика остаётся без ответа, но Юнги кожей чувствует, как напрягается капитан. Внутренне сжимается, ожидая услышать ответ, кажется, не дышит в эти секунды даже.

— Ты уверен, что хочешь? — наконец раздаётся со стороны Чонгука, и омега выдыхает.

— Да.

После его ответа альфа приподнимается и, опираясь на локти, нависает над омегой. Внимательно вглядывается в любимые карамельные глаза, ища в них ответы на свои вопросы. Находит там лишь решимость и понимает, что Юнги действительно уже всё для себя решил. Чонгук наклоняется и, замерев в паре миллиметров от его губ, шепчет:

— Малыш, если тебе вдруг станет больно или неприятно, тут же говори мне, и я остановлюсь, потому что ни в коем случае не хочу принуждать тебя к этому.

Омега легко кивает, показывая, что понял, и альфа целует его. Делает это настолько нежно и тягуче, что Юнги невольно поджимает пальцы на ногах. Чонгук никуда не торопится, не давит своим напором и даёт омеге время на раскачку. Целует с приятной оттяжкой, наслаждаясь отзывчивостью, и довольно улыбается в поцелуй, когда Юнги зарывается пальцами в его волосы. Отпускает любимые губы и целует чувствительную кожу за ухом, тут же слыша рваный вздох. Неторопливо ведёт носом к ключицам и игриво прикусывает кожу на них, чувствуя, как Юнги сжимает его плечи и откидывает голову назад, подставляя шею. Чонгук расценивает это как приглашение, коротко усмехается и припадает к ней губами. Медленно расстёгивает несколько верхних пуговиц, едва касаясь бархатной кожи подушечками пальцев.

Юнги мягко отталкивает его, заставив приподняться, и отвечает на вопросительный взгляд лёгкой улыбкой. Тянется руками к, кажется, самой любимой рубашке альфы насыщенного винного цвета. Ведёт вниз по сильным плечам и груди, цепляется взглядом за шрам и привстаёт, садясь на кровати. Вновь оказывается в кольце сильных рук и чуть улыбается, а потом наклоняется, нежно целуя шрам губами. Чонгук, не ожидавший подобного, вздрагивает, замирая на несколько секунд. У альфы, отвыкшего от ласки, щемит в груди и резко кончается кислород в лёгких. Он крепче сжимает Юнги в своих объятьях, ловит его губы и поцелуем отвечает нежностью на нежность.

Обоих кроет от переизбытка ощущений, которых с каждой секундой всё больше и больше. Пальцы путаются в смолянисто-чёрных волосах, а сердце сбивается с привычного ритма, грозясь вот-вот пробить грудную клетку. Чонгука неожиданно так много и так катастрофически мало, что Юнги просто не знает, куда себя деть. Омега цепляется за альфу, с невиданной ранее жадностью отвечает на поцелуи, понимая, что ни за что его не отпустит.

Ни у кого из них язык не повернётся назвать происходящее просто сексом, потому что это далеко не так. Сейчас они раскрываются друг другу окончательно, отдаются без остатка и сходят с ума от взаимности и искренности. Прикосновения трепетны, нежны и настолько аккуратны, словно оба держат в руках редчайшую драгоценность. И это правда, потому что иначе они друг друга не воспринимают. До сих пор не верят, что всё это реально.

Это противоречивое чувство разрывает изнутри, стягивает горло невидимыми цепями и душит. Но та огромная и искренняя любовь, которую видно во взгляде доказывает, что переживания беспочвенны и глупы. Оба стремятся отдать её, поделиться, потому что она требует того, чтобы быть показанной и подаренной.

Пальцы переплетены, а дыхание уже одно на двоих. Кажется, что стать ещё ближе просто невозможно, но альфа раз за разом доказывает обратное. Целует и касается настолько любяще, что Юнги просто не может не отвечать ему тем же.

Чонгук припадает губами к шее, вдыхает дурманящий запах и шепчет на самое ухо:

— Я люблю тебя, Юнги.

Омега давится воздухом, услышав признание, и судорожно сжимает плечи альфы, приоткрыв рот в немом крике, когда чувствует вгрызающиеся в его кожу клыки. Чонгук ставит метку, довольно рычит, смотря на неё, и слизывает рубиновые капельки выступившей крови. Впивается в мягкие губы неожиданно нежно, словно извиняясь за причинённую ранее боль. Расплывается в улыбке, когда омега мстительно кусает его нижнюю губу, пуская кровь. Чонгуку и не больно вовсе, ему до потери сознания хорошо, ему правильно. И отпустить Юнги сейчас смерти подобно. Потому что без него альфа неминуемо утратит смысл, утратит себя.

Лежать в объятьях Чонгука хочется вечность, а слушать тихий хриплый голос и того больше. Юнги сам попросил рассказать ему о шрамах и татуировках, а сейчас разомлевший и уставший омега чувствует, как его стремительно клонит в сон. Он устраивается поудобнее, уже привычно уткнувшись носом в шею альфы, и шепчет на грани слышимости:

— Я тоже люблю тебя, Чонгук.

Капитан замолкает, прерывая свой рассказ, и думает, что ему послышалось. Через секунду понимает, что нет, и едва сдерживает распирающую его радость. Опускает взгляд на задремавшего омегу, улыбающегося во сне, и наклоняется к нему, целуя в лоб. Чонгук прижимает Юнги к себе, обещая, что будет беречь и любить своего малыша до последнего вздоха. Хотя он уже любит так, как никого и никогда.