Капитана посещает мысль, что корабль мог быть лишь частью. Деталью чего-то большего, о чём он не знает. Но чего?

***

Дни, проведённые вместе на горячих источниках, настойчиво кажутся обоим, как минимум, сказкой. Чонгук даже рад тому, что не уведомлял друзей о своих планах, пусть и понимает, что в его отсутствие может случиться что-то серьёзное. Он просто предпочитает об этом не думать. Намджун и Хосок в состоянии разобраться самостоятельно, к тому же то небольшое недопонимание с Ксавьером капитан уже решил. Договорились они тогда быстро, вот только альфа так и не узнал причину такого резкого желания торговца забрать оружие. Чонгук иногда задумывается об этом, потому что привык анализировать поступки других людей, чтобы предугадывать их последствия для себя. Но сейчас ему просто ничего не приходит в голову, и это настораживает. Но альфа решает на время позволить себе отдохнуть и наслаждается компанией своего омеги. Юнги, к его удивлению, внезапно оказывается крайне активным и почему-то ворчит даже больше, чем обычно.

А Чонгук, на самом деле, всё ещё переживает касательно отношения младшего к своей метке, потому что он поставил её, руководствуясь, в первую очередь, своим желанием обладать Юнги полностью, без остатка. В тот момент это казалось ему необходимым и обязательным, а сейчас, когда он цепляет взглядом периодически оголённые тонкие ключицы со своим ярко выделяющимся на фоне бледной кожи укусом, думает о том, не поспешил ли он. Но Юнги никаких обвинений не предъявляет, его, кажется, всё более чем устраивает. По крайней мере Чонгуку хочется так думать.

Обратно в город они отправляются во второй половине дня. Идут, не спеша, разговаривая на разные темы и иногда шутя. Первым странности замечает капитан: привычного оживления нет, и это напрягает. Если подобное происходит, то это может значить лишь одно — на Тортугу снова пожаловали незваные гости. Подобные происшествия не являются редкостью, поскольку притязания на остров продолжаются уже не один десяток лет, но у пиратов получается удерживать Тортугу за собой. Чонгук не знает, сколько ещё это будет так, но думает, что умрёт он явно раньше того момента, как пиратская столица перейдёт в чьи-то загребущие руки.

Альфа хмурится, скользя взглядом по крышам домов, едва заметным из-за холма, на который необходимо подняться, чтобы попасть в город. Юнги замечает изменения в лице Чонгука и тут же спрашивает, что случилось. Капитану не остаётся ничего, кроме как рассказать о своей догадке, которая заставляет омегу напрячься. Городские ворота они минуют в тишине и крепко сжимают рукояти своих сабель, готовые к атаке в любой момент. Чонгук идёт впереди, ведя Юнги за собой. Периодически оглядывается, чтобы обвести омегу сосредоточенным взглядом, а затем отворачивается, концентрируясь на звуках и запахах. Им необходимо добраться до бухты, поскольку Чонгук более чем уверен, что Намджун и Хосок сейчас там, а они точно осведомлены о происходящем больше, чем он сам. В черепной коробке горит лишь мысль обезопасить Юнги, любой ценой. Чонгук просто не простит себя, если с его мальчиком что-то случится. Он не позволит подобному произойти. Потому что Юнги ему важен, и эта важность настолько огромна, что Чонгук, кажется, уже и не помнит свою жизнь до появления омеги в ней. Вернуться к ней он тоже не сможет, ведь та потеряет всякий смысл, потому что разделить её будет не с кем. А Чонгук к такому не готов, он боится потерять, боится настолько сильно, что временами невольно сжимает в объятьях сильнее, чем нужно, и смотрит так внимательно, словно пытается запомнить навечно, на обратной стороне век любимые черты выжечь и каждый раз, закрывая глаза, видеть. Он помнит свои слова о том, что Юнги никогда не был и не будет его слабостью. Помнит, но, кажется, сам себе не верит. Альфа уже пережил потерю близкого человека и повторения он не хочет, потому что не уверен в том, что справится.

От тяжёлых мыслей Чонгука отвлекает копошение в переулке справа от них. Капитан вскидывает руку, останавливая Юнги, и достаёт из кобуры пистолет. Вглядывается в темноту перед собой несколько долгих секунд и, заметив движение, спускает курок. Окружающее пространство оглушает звук выстрела, и омега непроизвольно вздрагивает, озирается по сторонам на предмет ещё одной угрозы и, не увидев никого, облегчённо выдыхает. Вновь смотрит на Чонгука, тот ловит его взгляд и едва заметно кивает. Они минуют ещё несколько улиц, спускаясь к бухте. По мере их приближения звуки бойни лишь усиливаются, а опасения альфы подтверждаются одно за другим. Он видел несколько трупов в погонах, французских погонах. Вот только что французы забыли на Тортуге? Насколько капитан помнит, они буквально год назад пытались захватить остров, но потерпели поражение. Неужели сейчас они думают, что исход будет другим?

Чонгук заворачивает за угол и, не успев сделать и шага, отскакивает в сторону, отбивая лезвие чужой сабли своей.

— Какого чёрта, Джебом? Убить меня хочешь? — шипит он на друга, который словно специально караулил на этом углу.

Альфа недоумённо моргает несколько секунд, разглядывая Чонгука перед собой, словно восьмое чудо света, а потом выдыхает и хлопает брюнета по плечу.

— Прости, я думал ты один из этих французских подонков, — сожалеюще произносит Джебом и замечает за спиной Чонгука Юнги. — Ну здравствуй, пирожочек.

Морской Дьявол усмехается на это обращение к его омеге и легонько бьёт друга рукоятью сабли в бок. Тот поднимает руки в примирительном жесте и качает головой, а Чонгук только сейчас замечает, что Джебом словно искупался в чужой крови. Чёрная рубашка, которая скорее всего изначально была синей, а может и красной, порвана в нескольких местах, а левого рукава и вовсе нет. На лице несколько кровоточащих ссадин, которые, кажется, совсем не волнуют альфу. Тот выглядит расслаблено, даже слишком.

— Узнаю Левиафана, — фыркает Чонгук, а Джебом растягивает губы в ухмылке, — ну как, растряс стариной, дружище?

— Ещё как, — альфа довольно жмурится, — что там говорят эти неженки про нас?

— Чёртовы флибустьеры, — услужливо подсказывает Чонгук на чистом французском и посмеивается, видя, как кривится Джебом.

Юнги, наблюдающий за их взаимодействием, отдающим поразительным спокойствием на фоне происходящего, невольно расслабляется и сам. Тихо хихикает, смотря на недовольство старшего из альф, а потом ловит его взгляд и неловко замирает. Джебома эта реакция умиляет, и он тепло улыбается омеге. Чонгук тоже поворачивается к немного смущённому Юнги и ласково треплет его по волосам. Капитан смотрит с теплотой, адресованной только одному омеге, но длится это не так долго, как альфе хотелось бы. Ситуация требует концентрации и внимания, поскольку в противном случае каждый из них может пострадать. Чонгук переводит взгляд на Джебома и спрашивает о происходящем. Ему нужны подробности, касающиеся мотивов французов и примерные потери в их рядах. Пусть бухта и защищена, в первую очередь, сложным расположением, поскольку нужно миновать прибрежные рифы, но на окружных скалах не так много крепостей с пушками, чтобы сдержать натиск. Если вдруг они додумаются до флотилии, где каждый корабль содержит, минимум, сорок пушек, то тогда Тортуга не выстоит. Многие пираты это понимают, поэтому втираются в доверие к нужным людям подкупом, торгуются за свой клочок земли, дабы сохранить его неприкосновенность. На суше бытует мнение, что им, морякам, чуждо само понятие дома, нужна только свобода и ничего более. Что в корне неправильно. Корабль воспринимается каждым как дом.

У пиратов к своим кораблям особая любовь — у капитанов тем более. Чонгук не получал Хольмринг в наследство от кого-либо, он выиграл его в честном бою один на один с прошлым капитаном. Хэйм был неплохим человеком, и команда его уважала. До момента, пока золото не ослепило его. Тогда он словно обезумел: не брезговал наркоторговлей и рабством, стал жестоким и жадным параноиком. И за это был убит. Его судьбу команда решала пасмурной ночью в трюме, проводя голосование. Выбирали не только того, кто бросит Хэйму вызов, но и того, кто займёт его пост. Кандидатура Чонгука не была единственной, желающих занять капитанскую каюту и заполучить треуголку со штурвалом было несколько. Вот только их цели остальных не устраивали, поскольку в таком случае новый капитан ничем не отличался бы от предыдущего, и его принудительная отставка была бы лишь вопросом времени. Цели Чонгука отличались. Он был молод и горел желанием восстановить утраченную на борту справедливость, хотел вернуть то, ради чего они все ушли в море — свободу. И Чонгук это сделал. Вот только спустя годы понял, что справедливости и не существует вовсе. Это факт он принял болезненно, возможно, поэтому после получил прозвище Морского Дьявола.

Его жестокость стала следствием вечно тлеющих надежд и доверия людям, которые были его недостойны.

***

Джебом вводит их в курс дела, и Чонгук понимает, что на Тортуге задерживаться больше нельзя. Если французы напали сейчас, значит сделают это снова. И альфа точно не хочет делать ставки на то, как скоро это произойдёт. Радует, что сейчас перевес на стороне пиратов. Как объясняет Джебом, пока они идут вниз по улице, жарче всего было в бухте ранним утром, когда французы только высадились. Никто так и не понял, как неизвестный корабль пришвартовался. Чонгука эта деталь моментально напрягает, потому что незамеченным остаться в бухте Тортуги просто невозможно, а значит французов кто-то покрывал.

Но кто?

Вопрос звучит в сознании альфы неожиданно громко и встречает лишь звенящую тишину из шатких догадок вместо полноценного ответа. Подозрения падают на каждого пирата, даже тех, кого на острове нет.

Свои мысли касательно происходящего Морской Дьявол оставляет при себе, потому что делиться ими сейчас не видит смысла, к тому же Чонгук более чем уверен, что не один он подумал о предателе на острове. Сейчас нужно избавиться от остатков французов, а потом найти того, кто им помог. Найти и казнить, потому что за кровь платят кровью.

Втроём они добираются до бухты, убрав по пути около десяти французов, что, видимо, решили спастись, скрывшись в городе. Не знали, видимо, что их план заведомо ждёт провал, поскольку, закончив в бухте, пираты начнут зачистку в городе.

Джебом идёт на несколько шагов впереди, сжимая в одной руке саблю, а в другой пистолет. Чонгук с Юнги идут следом, периодически оглядываясь на предмет наличия за ними хвоста. В бухте шумно: слышны выстрелы, крики и лязг стали. Морской Дьявол только сейчас замечает, что в небо поднимается столб чёрного дыма от горящего корабля. На секунду его посещает мысль, что это горит Хольмринг, но он отметает её, увидев свой корабль целым. Горит галеон французов, а значит путей отступления у них просто нет, живыми с острова они уже не выберутся.

Бизань-мачта с громким треском ломается почти у самого основания и падает на палубу, поднимая искры пламени и пепла, разлетающиеся по округе. Вопреки царящему в бухте хаосу, корабль горит красиво. Чонгук неоднократно наблюдал за тем, как чужие корабли сгорают, ломаются и обломками идут ко дну. Но всё равно задерживается взглядом на пылающем галеоне. Пламя поглощает шлифованную древесину медленно и беспощадно, словно отдаёт дань уважения кораблю, который сейчас поразительно напоминает Чонгуку загнанного в ловушку зверя. Галеон возвышается над альфой непоколебимой скалой, а огонь, которого с каждой секундой всё больше и больше, кажется ядовитой насмешкой, напоминающей, что разрушить можно что угодно, будь то корабль или человек.

Запах пороха, крови и жжёной плоти забивается в ноздри, и Юнги, кажется, начинает различать в нём даже оттенки. Где-то сильнее пахнет смертью, неминуемой и мучительной, где-то отчаянием, запоздалым и оттого ещё более болезненным. Атмосфера давит своей тяжестью, заставляет хотеть сбежать отсюда как можно дальше, но омега лишь стискивает зубы и движется вперёд. Обводит взглядом пространство вокруг них и замечает блеск справа от Чонгука. Потратив на раздумья секунду, бросается к альфе и толкает в сторону, спасая от удара незамеченного им противника, и едва успевает уклониться сам. Не тратит более времени, вскидывая гаддарэ и вонзая в чужую плоть. В лицо Юнги намеренно не смотрит, ведь оправданно думает, что убитый потом будет сниться ему в кошмарах. Прикрывает глаза на пару секунд, чтобы не дать себе впасть в истерику, напоминает о том, что спасал Чонгука. Сжимает подрагивающими пальцами рукоять и чувствует руку на своём плече. Ему не нужно поворачиваться, потому что прикосновение своего альфы он узнает из тысячи. Не нужно, но он поворачивается. Смотрит на Чонгука, кажется, вечность, а на деле всего лишь секунду. Видит во взгляде у капитана благодарность вперемешку с сожалением, и от этого Юнги почему-то совсем не легче. Нарастающее внутри беспокойство обжигает внутренности льдом, оседает на них изморозью. Эти ощущения омега не спутает ни с чем, и они уж точно никак не связаны с ещё тёплой свежей кровью на его руках. Юнги понимает, что грядёт что-то масштабное, угрожающе нависает на ними. Но что именно не знает, и от этого незнания взвыть хочется.

Чонгук наблюдает за ним от силы полторы минуты, подмечая малейшие изменения во взгляде, и мрачнеет. Где-то на уровне подсознания понимает, что то, о чём думает Юнги, ничем хорошим в итоге не окажется. Альфа хмурится, жалея, что не может оградить от этого, и тянет омегу на себя, подальше от остывающего трупа за его спиной. Чонгук понимает, что успокаивать Юнги времени решительно нет, но всё равно старается: шепчет на ухо пресловутое, но так необходимое сейчас «Всё будет хорошо», быстро мажет губами по виску и ведёт за собой. Чем раньше они закончат, тем лучше. Тогда капитан сможет вздохнуть с облегчением и подойти к проверке состояния Юнги более тщательно. Пускать всё на самотёк нельзя, и Чонгук это знает.

Они появляются в самой гуще произошедших событий ближе к концу, понимание этого приходит к Морскому Дьяволу моментально. Потому что трупы на берегу и частично разрушенный мост на востоке красноречивее любых слов. Чонгук и рад, что они пришли поздно, но на сочувствующие фразы о том, что он пропустил всё самое интересное и отсутствовал в городе так не вовремя, приходится давить фальшиво-сожалеющие ответы. Пираты, быть может, и не придают никакого значения отсутствию у него энтузиазма, но Юнги всё прекрасно слышит и чувствует. Понимает, что ситуация куда серьёзнее, чем кажется на первый взгляд.

***

Зацепившись взглядом за труп француза, Чонгук подходит к нему и наклоняется. Осматривает до боли знакомую офицерскую униформу и замирает, увидев саблю, которую тот держит в руке уже ледяными пальцами. Не верит своим глазам и берёт её в руки. Инициалы на рукояти развеивают последние сомнения.

Это его товар, его оружие, которое он привёз Ксавьеру.

Сложный пазл приобретает новые фрагменты, которые формируют уже более понятную картину. И альфа поднимается, не говоря ни слова, взглядом указывает Намджуну на Юнги и уходит. Квартмейстеру не нужны его объяснения, он и сам видел оружие, которым дрались с ними французы. Сначала, правда, подумал, что ему кажется. Хосок тоже видел и стоит сейчас рядом с ним, хмуро смотря на удаляющуюся спину Чонгука. Намджун знает, что тот хочет пойти следом, но в тоже время уважает желание капитана разобраться самостоятельно, пусть и переживает.

Юнги смотрит непонимающе и настороженно, альфы это видят. Омега хмурится, пытаясь понять причины спешки и изменений у Чонгука, но из-за недостатка информации он не может этого сделать. Не сдерживает порыва, задавая прямой вопрос Намджуну. Квартмейстер молчит несколько секунд и переводит взгляд на Хосока, стоящего рядом. Тот коротко кивает, давая понять, что омеге нужно это знать.

— Он ушёл к Ксавьеру, — отвечает Намджун после паузы и добавляет, — потому что оружие, которым дрались французы, ещё совсем недавно было товаром, который Чонгук ему вёз. Заказ был на арабские саифы, одну из которых ты можешь увидеть у трупа позади себя.

Юнги составляет логическую цепочку сразу же. Успевает сделать шаг в сторону города, как его останавливают. Омега пытается сбросить руки Хосока со своих плеч, но альфа держит крепко. Смотрит с пониманием, но не позволяет сдвинуться с места.

— Не лезь в это, — произносит Хосок, — он разберётся самостоятельно.

— Но…

— Чонгук будет в порядке, — вмешивается Намджун и вдруг ухмыляется, — а вот с Ксавьером можно попрощаться.

От интонации альфы Юнги передёргивает, и он поджимает губы, опуская голову. Омеге пора уже привыкнуть к тому, что в его нынешней жизни смерть является вечной спутницей. Пора, но ему сложно это сделать. Окончательное принятие этого факта воспринимается Юнги как шаг через ту грань человечности, за которую переходить ему страшно. Хотя его руки уже в чужой крови, есть ли смысл медлить? Воспоминание простреливает сознание короткой яркой вспышкой, возникает перед глазами, и у омеги резко пересыхает в горле. Он сглатывает, морщась от неприятных ощущений, думает, что выглядит сейчас, наверное, крайне жалко. И от этих мыслей ему тошно. Юнги не хочет выглядеть жалким, он хочет быть сильным, чтобы его и не думали жалеть, воспринимали как равного и уважали.

Чонгук взбешён настолько, что всю дорогу до дома Ксавьера ему приходится уговаривать себя не перерезать глотку ему сразу же. Сначала нужно вытрясти объяснения, узнать, что за чертовщина происходит, и какого чёрта тот принял в ней участие. Капитана посещает мысль, что корабль мог быть лишь частью. Деталью чего-то большего, о чём он не знает. Но чего? Альфа судорожно обдумывает варианты организации подобного. Понимает, что было задействовано немало людей, но ради чего? Не может быть, чтобы ради этого фарса, которое он с натяжкой называет нападением. Нет, здесь явно что-то другое. И Чонгук злится, потому что не знает, что именно.

Терзаемый догадками, он подходит к нужному дому. Напрягается, когда видит, что входная дверь приоткрыта. Достаёт флиссу из ножен и заходит. Чонгук не замечает видимых изменений в интерьере: характерный для торговца лёгкий беспорядок никуда не делся. Но тогда почему дверь не заперта? Капитан ни за что не поверит, что альфа не ждёт его. Хотя с чего бы ему находиться здесь в таком случае? Альфа хмурится, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Толкает дверь в одну из комнат и разочарованно захлопывает её. Открывает соседнюю и сухо усмехается, замечая сгорбившегося за столом мужчину.

— Ксавьер, — зовёт Чонгук, не двигаясь с места. Секунда, две, три — никакой реакции.

Морской Дьявол выдыхает сквозь зубы, в несколько широких шагов преодолевает расстояние до альфы и дёргает его за плечо. Ксавьер безвольной тушей валится на пол вместе со стулом, а Чонгук цепенеет на мгновение, которое тратит на осознание происходящего. Прикрывает глаза, массируя переносицу, и чертыхается.

Ксавьер мёртв.

Капитан успокаивается, убирая флиссу в ножны, и опускается на корточки рядом с трупом. Зачем-то прощупывает пульс, подмечая, что тело едва тёплое. Чонгук вынимает кинжал, торчащий из чужой груди, и хмыкает, признав в нём собственность убитого. Ну конечно, его же оружием. Альфа раздражённо отбрасывает бесполезный предмет в сторону, никак не реагируя на громкий лязг, и подходит к столу. Несколько минут роется в бумагах, но не находит ничего ценного. Раздражается ещё больше, потому что остался ни с чем. Если Ксавьера устранили, значит явно не хотят, чтобы об их личностях узнали. Умно. Ведь этот пройдоха сдал бы всех поголовно, чтобы спасти собственную шкуру. Чонгук снова хмыкает, в этот раз устало. Выходит из дома, стены которого кажутся ему давящими, и вдыхает прохладный воздух. Время близится к вечеру. По пути к бухте, капитан обдумывает варианты наискорейшего отплытия. Прикидывает, сколько времени потребуется на погрузку провианта и подготовку корабля. В лучшем случае они отплывут через два дня, в худшем — более пяти. Чонгук не знает, будут ли пираты созывать собрание, и как скоро это произойдёт. Присутствовать там альфе не хочется, потому что он слабо верит, что споры что-то решат.

Чонгук целенаправленно движется к Хольмрингу. Но не находит на борту Юнги, и отправляется на поиски Намджуна, который оказывается в трюме и занимается проверкой припасов. Не успевает капитан задать вопрос, как слышит:

— Юнги у тебя в доме вместе с Хосоком, он его отвёл, — Намджун поворачивается к Чонгуку. — Узнал что-нибудь?

— Мёртвые не разговаривают, — вздыхает капитан, — однако я уверен, что тут замешано что-то большее, чем просто притязания на остров.

— И на кого падают твои подозрения?

— Почти на каждую живую душу, — отвечает альфа и качает головой, — и я понятия не имею, что мне с этим делать.

Намджун задумчиво смотрит на него, обдумывая сказанное, а потом вдруг треплет Чонгука по волосам, прямо как в старые времена. Капитан удивлённо вскидывает брови и замирает на месте, а квартмейстер лишь едва заметно улыбается.

— Я понимаю твои опасения, — говорит Намджун, — и знаю, что ты хочешь докопаться до сути во что бы то ни стало. Но, на мой взгляд, в этот раз тебе стоит оставить это на других, Чонгук.

— Почему?

— Потому что подобное всегда заканчивается кроваво, — веско произносит альфа, — а тебе есть к кому возвращаться.

Намджун даёт ему время обдумать свои слова, потому что Чонгуку это действительно нужно. Спорить с капитаном бесполезно, но к голосу разума он прислушивается всегда. И его друзья часто выступают в роли этого самого голоса, за что Чонгук им благодарен.

— Когда планируешь отплывать?

— В идеале, через день-два. Осилим?

Альфа отвечает ему утвердительным кивком, и Чонгук кладёт руку на его плечо, немного сжимает и произносит:

— Это хорошо, — капитан делает небольшую паузу, собираясь с мыслями, — и, Намджун, спасибо, правда.

— Да брось, — отмахивается альфа, улыбаясь, — мы же братья. А я, как самый старший, должен приглядывать за вами обоими и следить за тем, чтобы вы не наделали глупостей.

— Конечно, — кивает Чонгук и тоже улыбается, — мы братья. А твои советы как всегда незаменимы.

— Ну, а для чего ещё нужны старшие как не для своевременных советов? — говорит Намджун, посмеиваясь.

— Только попробуй сказать сейчас что-нибудь, что испортит атмосферу, — угрожающе произносит Чонгук, но, вопреки своим словам, продолжает улыбаться.

— И в мыслях не было, а теперь иди, тебя ждёт один крайне встревоженный омега. И я бы не советовал задерживаться ещё дольше.

— Понял, бегу, — салютует капитан и, махнув рукой на прощание, торопливо поднимается на палубу.

Намджун смотрит ему вслед с лёгкой улыбкой. Вернулся. Благодарность к Юнги за это, кажется, не иссякнет никогда. Потому что омега сделал то, что никто из них не смог: вернул им с Хосоком друга, брата.

***

До дома Чонгук добирается слишком быстро, на его взгляд. Настроение капитана после разговора с Намджуном улучшилось, но подозрения никуда не делись. В его словах, несомненно есть смысл, и альфа его видит, но полностью делегировать кому-нибудь расследование он не собирается. Как и задерживаться на острове. Чонгук просто договорится с нужными людьми, чтобы те его информировали по мере необходимости. Напрямую Морской Дьявол действовать не будет, но, если ситуация усложнится слишком сильно, возможно, придётся созывать собрание самостоятельно. Подобная перспектива даже сейчас кажется весьма неутешительной, поэтому Чонгук гонит эти мысли от себя и сосредотачивается на настоящем. Открывает дверь в дом, тут же слыша бойкий и весёлый голос Хосока внутри. Альфа давит улыбку и, качнув головой, движется на звук.

Находит их в гостиной и облокачивается на дверной косяк, решив немного понаблюдать, пользуясь тем, что те его всё ещё не заметили. Хосок стоит перед сидящим на диване Юнги, бурно жестикулируя и, скорее всего корча гримасы, что-то рассказывает и периодически ходит туда-сюда. Омега наблюдает за ним и иногда хихикает, прикрывая рот ладонью, а потом, слыша возмущение в свой адрес, цепляет крайне серьёзное выражение, чтобы через несколько секунд рассмеяться уже в голос. Чонгук смотрит на них с мыслью о том, что, кажется, именно так должна выглядеть семья. Таким приятным теплом должно отзываться сердце внутри каждый раз.

— А я тебе говорю, было такое, — возмущённо восклицает Хосок, отвлекая Чонгука от его мыслей и привлекая к себе внимание.

— Да не может быть, — щурится Юнги и скрещивает руки на груди. — Не поверю, пока не увижу доказательства.

— Я живое доказательство, — говорит альфа, ткнув в себя пальцем, — неужели тебе этого мало?

Омега задумчиво молчит несколько секунд, а потом кивает головой, вызывая в старшем новую волну негодования.

— Ладно, ты меня вынудил, — вдруг произносит Хосок и с видом заговорщика добавляет, — информация, которую я сейчас расскажу, обладает исключительной ценностью. Если Чонгук узнает, что я тебе это сказал, он меня убьёт. Поэтому ты могила, понял?

Юнги моментально кивает, а капитан, всё это время слушающий их разговор, вскидывает брови. Это что такое секретное вознамерился рассказать боцман, что за эту информацию ему грозит жестокая расправа?

— В общем, — деловито произносит альфа, — если напоить Чонгука киршвассером вперемешку с тёмным пивом, то его гарантированно размажет. А когда он пьян, то крайне разговорчив, если ты понимаешь, о чём я. Не знаю, почему его кроет с такого, если он спокойно пьёт ром и… — Хосок замолкает, как только слышит покашливание позади.

— Я, конечно, всё понимаю, — говорит Чонгук, отталкиваясь от косяка и старательно удерживая на лице непроницаемое выражение, потому что от вида перепуганного брата пробивает на смех, — но ты только что подписал себе смертный приговор.

Альфа не двигается с места, бегает глазами, избегая зрительного контакта с капитаном, и, кажется, немного бледнеет. Хосок тяжело вздыхает, поднимая руки над головой.

— Давай только быстро, я не хочу страдать, — совершенно серьёзно произносит боцман и закрывает глаза, как только Чонгук подходит к нему ближе.

— Балда, — фыркает капитан и мёртвой хваткой цепляется за его щёки, растягивая их в стороны, — за свой поступок ты будешь умирать мучительно, потому что никто и никогда не должен был узнать о киршвассере…

— Одумайся, я ещё нужен тебе! — мычит Хосок, вполне правдоподобно изображая предсмертную агонию.

Чонгук щурится, специально пытая его ещё несколько секунд, после чего отпускает. Видит, как беззвучно смеётся Юнги, а заметив, что альфа на него смотрит, тут же прекращает. Капитан недобро ему улыбается, и омега сглатывает.

— Мои бедные щёчки, — обиженно бурчит Хосок себе под нос, потирая покрасневшую кожу.

— Радуйся, что это были они, — хмыкает Чонгук, — а теперь вали, пока я не придумал, что ещё такого мне с тобой сделать.

— Понял, — моментально кивает альфа и поворачивается к Юнги, — а ты могила, иначе он точно меня прибьёт.

Сказав это, Хосок быстро ретируется, провожаемый тяжёлым взглядом в спину. Выходит на улицу и ехидно посмеивается. Альфа пока не знает, как именно омега использует эту информацию, но более чем уверен, что та ему пригодится. Боцман, насвистывая себе под нос ненавязчивый мотив, уходит обратно в бухту, оставляя парочку наедине.

Чонгук несколько секунд молча сверлит Юнги взглядом, после чего садится в кресло напротив. Омега не смотрит в его сторону и, судя по всему, намеревается уничтожить бахрому на подушке рядом с собой.

— Не мучай ты эту подушку.

— Никого я не мучаю.

— Бахрома бы с тобой не согласилась, малыш.

Юнги на это якобы незаметно закатывает глаза, но покорно убирает пальцы от подушки. Скрещивает руки на груди и устремляет на старшего серьёзный взгляд.

— Тот альфа… — начинает он, но Чонгук его прерывает.

— Убит ещё до моего прихода, — говорит капитан и хмурится. — Не забивай себе голову. Мы скоро уплывём отсюда.

— Что-то происходит, ведь так?

— Думаю, да, — он поднимается с кресла, садясь на диван рядом. — Пираты никогда не ставят деньги и выгоду выше братства, — заканчивает мысль Морской Дьявол, и Юнги перебирается к нему на колени, удобно устраивая свою голову на родном плече. Чонгук обнимает его, притягивая ближе.

— В таком случае уплыть действительно кажется разумным решением, — нарушает тишину омега через какое-то время.

— Может быть, — произносит капитан, поглаживая его плечо, — нельзя знать наверняка.

Юнги действует на Чонгука успокаивающе, особенно когда альфа держит омегу в своих руках. Рядом с ним Морской Дьявол действительно может отдохнуть и расслабиться, ощутить по-настоящему домашний уют и спокойствие.  

Чонгук, как и планировал, разговаривает с Юнги о произошедшем. Внимательно слушает, подбадривает порой и охотно соглашается сменить тему. Омега рассказывает ему о своём детстве, старательно находя в нём как можно больше светлых моментов, каждый из которых неизменно связан с его папой. Тихий голос Юнги и рассказы омеги невольно уносят Чонгука далеко в прошлое, в своё собственное детство.

Вот только альфа помнит его обрывисто, поскольку детства, честно говоря, и не было вовсе. Папу он не помнит — тот умер от лихорадки, когда ему не было и года. Отец, отставной офицер старой закалки, отпечатался в памяти чёрным пятном. Потому что видел в нём не сына, а солдата, которого ему нужно сделать едва ли не генералом, обращался с Чонгуком соответствующе, кажется, и не любил вовсе. Детство походило скорее на постоянные попытки угодить, соответствовать навязанным требованиям. У Чонгука не было права выбора, не было возможности ответить отказом. И это его злило. Желания отца, которые он должен был выполнять беспрекословно, воспринимались Чонгуком как клетка. Клетка, которая с каждым годом становилась всё меньше и меньше. Он точно задохнулся бы в ней, если бы не сбежал. Побег планировал не один, и наличие единомышленника вселяло надежду. Такую необходимую ему тогда, чтобы решиться. Потому что провал означал бы однозначный конец. И Чонгук сбежал, долго готовился и справился. Альфа не сожалел и не сожалеет о принятом решении, потому что те десять лет, которые он отдал морю бесценны, Намджун и Хосок, которых он нашёл за это время — тоже. И Чонгук ни за что в жизни не откажется от них. От Юнги не откажется, костьми ляжет, но своего малыша без боя не отдаст.

Омега тихо хихикает, вспомнив забавный момент, когда ему едва исполнилось семь, и рассказывает о нём. Потом вдруг останавливается и поднимает лицо, смотря на альфу и шутливо упрекая его в том, что один тут выкладывает всё самое сокровенное. Чонгук на это смеётся и, закусив губу, роется в памяти. Находит несколько сносных воспоминаний, связанных со своими друзьями, лица которых сейчас даже не вспомнит, и рассказывает, местами приукрашивая или добавляя несуществующие детали. Чонгуку совсем не хочется говорить омеге о своей семье в этот момент, потому что он не хочет видеть Юнги расстроенным. Альфа обязательно сделает это позднее, когда будет готов. А сейчас он просто не вправе разрушать ту хрупкую идиллию, в которой они находятся. Ведь завтра его ждут срочные дела по подготовке Хольмринга к отплытию, Чонгук, как никак капитан. К тому же под его контролем процесс явно будет идти быстрее, а чем раньше они покинут Тортугу, тем лучше.