Чонгук никогда не думал, что ему может быть так больно.

***

Предполагаемые два дня подготовки превращаются в один. Команда, судя по всему, тоже настроена решительно, поэтому и работает даже усерднее, чем обычно. Чонгук это рвение одобряет и разрешает устроить небольшую пирушку на борту перед тем, как они отплывут. Матросы встречают его идею радостным улюлюканьем и, как кажется капитану, стремятся закончить как можно быстрее. Всем хочется расслабиться с бутылкой рома в одной руке и сочным куском мяса в другой.  

В трюме шумно и оживлённо: экипаж взбудоражен и пьян. Отсюда гул голосов, смех и истории ни о чём. Юнги сидит рядом с Чонгуком, наблюдает за шумихой вокруг и небольшими глотками потягивает вино. В просьбе дать ему что-нибудь покрепче было отказано, причём не только самим капитаном, но и Намджуном с Хосоком. Хотя омега и не обижается, поскольку свой первый опыт с алкоголем помнит. Вот только до сих пор не понимает, почему тогда не придал большого значения столь странному вкусу напитка. Сидеть на полу не особо удобно, и Юнги бы охотнее устроился на ногах у своего альфы. Омега давит тихий смешок, представив, как это будет выглядеть со стороны, и отпивает из своей бутылки.

Чонгук, давно не принимавший участие в столь крупных пьянках, быстро устаёт от шума и облокачивается на стену позади себя, ненадолго прикрыв глаза. Чувствует лёгкую головную боль и странную слабость, медленно расползающуюся по телу. Капитан списывает вторую на усталость, ведь он весь день был на ногах. Медленно скользит взглядом по веселящимся матросам и останавливается на Юнги. Тот тоже выглядит уставшим, и альфа наклоняется к его уху, предлагая подняться в каюту. Омега заторможено кивает, чуть повернувшись к нему.

— Долго не сидите, иначе эта попойка окажется последней, — говорит Чонгук, пока они с Юнги направляются к выходу. Экипаж тянет единогласное «Так точно, кэп», и альфа усмехается. Как же…

Кровать в капитанской каюте омеге нравится. Большая и мягкая, и даже просто лежать на ней очень комфортно. А лежать на ней в объятьях Чонгука кажется верхом блаженства.

***

Пробуждение отзывается тупой болью во всём теле, и Юнги морщится, открывая глаза. Вздрагивает, понимая, что ничего перед собой не видит. Судорожно вдыхает воздух, неожиданно отдающий неприятным запахом старой ткани, и закашливается. Омега тратит несколько секунд на осознание своего положения в пространстве. Он сидит, а должен лежать. Юнги силится поднять руки к лицу, но те связаны за спиной, ноги связаны тоже, на лодыжках. Паника разрастается стремительней, чем сгорает подожжённый фитиль. Непонимание происходящего сбивает дыхание, а страх перед неизвестностью холодит внутренности. Если Юнги связан и лишён зрения, то что сейчас с Чонгуком?

Звук шагов и скрип двери раздаются внезапно и громко, заставляя содрогнуться. Омега внутренне напрягается, стараясь подготовиться ко всему, пусть это и заведомо невозможно. Ткань с лица сдёргивают резко и, кажется, вырывают клок волос. Но это не то, что имеет значение сейчас. Куда важнее незнакомое лицо напротив, смотрящее так, что хочется закрыть глаза руками и спрятаться. У неизвестного альфы приятные черты лица и совершенно мёртвый взгляд. Люди так не смотрят, и это пугает Юнги ещё больше.

— Как твои ощущения? — спрашивает мужчина сухо. — Верёвки, небось, уже начали натирать, да?

— Кто ты такой? — голос омеги звучит жалко и глухо, из-за чего незнакомец усмехается.

— Ким Тэхён, — альфа склоняет голову набок, — но тебе это имя не говорит совершенно ничего, верно?

Юнги кивает.

— Я так и думал, — угрюмо вздыхает он поднимается на ноги, откидывая кусок ткани в сторону, — но это не так уж и важно. Я здесь не ради сопливых рассказов.

— А для чего? — напряжённо спрашивает омега, хмурясь.

— Мести.

То, каким голосом Тэхён произносит это слово, заставляет Юнги вздрогнуть. Потому что интонация у альфы такая же безжизненная, как и его взгляд. Думать о том, кому именно он планирует отомстить, не хочется. Страшно. Ведь догадка у Юнги имеется. Но верить в неё омега отказывается, поэтому спрашивает:

— Кому?

Тэхён смотрит на него с уже нескрываемой неприязнью, та мерзко липнет к коже, и от этого ощущения Юнги хочется избавиться.

— Я думал, ты более догадливый, — наконец произносит альфа, смерив его холодным взглядом, а после усаживается на кровать, — но, увы, я ошибся. И это разочаровывает, признаю, поскольку я уже ожидал слезливую мольбу с твоей стороны не трогать Чонгука.

На понимание сказанного у омеги уходит пара секунд. Теперь страх сменяет уже самая настоящая паника. Она затапливает изнутри, подчиняет себе полностью, лишая способности трезво мыслить. После приходит отчаяние. Оседает пеплом, наваливается неподъёмным грузом на хрупкие плечи, придавливая к полу. Первая попытка заговорить оказывается провальной. За ней следует вторая. Третья. Лишь на четвёртую у Юнги получается составить из букв слова.

Альфа глядит на него с чем-то, похожим на сочувствие, хотя, возможно, у омеги уже галлюцинации. Тэхён качает головой и цокает языком.

— Это побочные эффекты, — вдруг объясняет он и усмехается, видя непонимание во взгляде у собеседника. — Видишь ли, ты, как, впрочем, и весь экипаж, напичканы наркотиками. Не нужно благодарностей.

— Наркотиками?

— Да, опиумом, если быть точнее. Чувствуешь, насколько твоё состояние сейчас нестабильно? Насколько тяжело даются мыслительные процессы и как болят мышцы?

А Юнги чувствует. Чувствует всё, что ему описывает Тэхён, и вдруг чётко осознаёт собственную беспомощность. Он связан, слаб и никак не может помочь ни себе, ни своему альфе. Отвратительное чувство. Омега отвратителен, самому себе, в первую очередь. Потому что не защитил и не уберёг. А обещал совершенно обратное. Обещал, что станет сильнее, станет равным.

Слабак.

Тэхёну нравится наблюдать, как омегу перед ним ломает. Он буквально чувствует, как того выворачивает. Это приносит альфе извращённое удовольствие. А ведь это только самое начало. Основная часть спектакля для другого зрителя, и Тэхён покажет ему настоящее шоу. Сейчас же он просто позволяет мальчишке перед ним загибаться от отчаяния и бессилия, потому что это именно то, что тот должен чувствовать. Потому что это именно то, что Тэхён тогда чувствовал. 

Он пять лет существовал лишь благодаря жгучему желанию отомстить. Лишить Чонгука того же, чего тот лишил его. Сделать ему также больно. Заставить его захлебнуться отчаянием, выть от боли и задыхаться от пустоты внутри. Вынуть из Чонгука душу и заставить жить без неё.

И Тэхён это сделает. Заставит страдать, молить о смерти, которая должна подарить успокоение. Превратит грозного Морского Дьявола в убожество, на которое даже смотреть противно. Тэхён одержим идеей сломать, и сейчас он в шаге от того, чтобы начать её осуществление. Предвкушение оседает на языке приятной сладостью, и альфа улыбается. Вот только улыбка у него пугающе треснутая. Так люди, потерявшие всё, улыбаются.

— А знаешь, что ещё интереснее, — говорит Тэхён, обращаясь к омеге на полу, — что ты сможешь посмотреть на то, как я Чонгука уничтожу.

От страха в глазах напротив тянет смеяться, и альфа именно это и делает. Смеётся громко, и от этого смеха фальшью тянет. Стихает быстро, возвращая себе собранность. Сейчас есть дела поважнее. Тэхён взмахивает рукой, и из тёмного угла капитанской каюты поднимается фигура. Пошатываясь, подходит к кровати, на которой сидит альфа, и опускается на колени подле.

— Видишь эту милую мордашку, — произносит Тэхён, указывая на подошедшего только что омегу. — Это теперь ты.

Юнги с ужасом смотрит на парня перед собой, не веря, что в таком состоянии вообще дышать можно. У омеги на теле россыпь гематом, порезов и ожогов. На него смотреть физически тяжело, но Юнги смотрит. Натыкается на пустой расфокусированный взгляд и понимает, что омега слеп на один глаз. А потом видит, что второго глаза и нет вовсе. Вместо него стекляшка схожей формы. Видимо, вставлена в качестве украшения. Увиденное хочется забыть, представить, что происходящее — всего лишь галлюцинация, выдуманная самим Юнги.

Вот только это реальность.

Тэхён пропускает волосы травмированного омеги сквозь пальцы. Молчит какое-то время, наслаждаясь страхом и отчаянием, аромат которых чувствуется всё отчётливее. А потом требует, обращаясь к парню у своих ног:

— Открой-ка ротик, будь душкой.

Тот слушается, покорно размыкая плотно сжатые до этого губы. Едва заметно морщится и замирает. Юнги кажется, что он вот-вот потеряет сознание. Потому что у омеги напротив нет части языка— она отрезана. Думать о том, для чего это было сделано страшно. Вот только Юнги думает, представляет себе в мельчайших подробностях и заходится в приступе паники. Пытается отползти подальше, но упирается спиной в письменный стол Чонгука. Смех Тэхёна, которым сопровождается каждое его действие, звучит похоронным набатом. А понимание того, что обратный отсчёт начался, бьёт поддых. Выхода нет.

— Сопротивление бесполезно, — произносит Тэхён почти миролюбиво, — потому что я всё равно лишу Чонгука всего. А ты посмотришь, как великий Морской Дьявол бьётся в агонии и умирает.

— Нет… — одними губами просит Юнги, чувствуя собственное бессилие.

— Да, — скалится альфа, — я слишком долго ждал. Знаешь, какое правило есть у пиратов? Платить кровью за кровь.

Последние слова звучат приговором, который Тэхён приведёт в исполнение. Он себе обещал, и обещания привык держать. Альфа присаживается на корточки рядом с омегой, тянет руку к аккуратному лицу и усмехается, когда тот пытается избежать прикосновения. Смотрит несколько секунд, после чего встаёт и идёт к двери.

— Лим, — зовёт Тэхён омегу, замершего у кровати, — следи за ним, ты же не хочешь меня расстроить, да?

Парень часто-часто кивает, и альфа скрывается за дверью, ведущей на палубу. Юнги поворачивается к омеге, зовёт его, просит помочь. Вот только Лим не помогает. Сжимается внешне и закрывает уши руками, чтобы чужие мольбы, полные надежды и отчаяния не слышать. Ему своего собственного хватает, потому что омега знает, что это последний рассвет в его жизни.

***

Тэхён вдыхает свежий утренний воздух, озираясь по сторонам. Кивает своим людям, караулящим привязанного к грот-мачте альфу. Он подходит к человеку, почётно носящему звание капитана Хольмринга, и пальцами поднимает лицо, взяв за подбородок. Морской Дьявол сейчас беззащитнее обычной мелкой рыбёшки, и Тэхён упивается своей властью. Разглядывает до боли знакомые черты лица, незначительно изменившееся за последние пять лет, и усмехается, выпрямляясь.

— Приводите в чувства, — командует он и наблюдает за тем, как один из охранников притаскивает ведро с ледяной водой.

Чонгук закашливается, вздрагивая от жгучего холода, который очагами вспыхивает по всему телу, и двигает конечностями. Понимает, что связан, признаёт в дощатом полу собственную палубу и вскидывает голову, готовясь начать гневную тираду. Да так и замирает, смотря на того, кто снится ему в самых ужасных кошмарах. Тэхён смотрит в ответ, ухмыляется, склонив голову набок, и говорит:

— Давно не виделись, Чонгук.

— Ты…

— Должен быть мёртв, да, я знаю, — устало прерывает его альфа, небрежно махнув рукой. — Вот так неувязочка, ведь я жив. А ты, например, скоро не будешь.

— Тэхён, я… — Чонгук в смятении — он не понимает, что происходит, не знает, как ему себя вести. Но опасность, волнами исходящая от человека напротив, более чем реальна.

— Что ты? Скажешь, что сожалеешь? Скажешь, что не хотел, чтобы так вышло? — цедит сквозь зубы Ким. — Да плевать я хотел на твои извинения. Они не вернут мне его, — говорит Тэхён, и Морской Дьявол опускает голову, не в силах смотреть ему в глаза, — ты забрал у меня мой смысл, поэтому я заберу твой.

Чонгук вздрагивает на последних словах, вновь смотрит на него и ищет хоть один знак того, что это шутка. Вот только альфа не шутит. Капитан дёргается, желая освободиться, но узлы слишком крепкие, а он слишком слаб.

— Не трогай Юнги, — хрипит Чонгук, — он ни в чём не виноват, Тэхён, отпусти его. Пожалуйста, я прошу тебя.

— А ты послушал, когда я просил тебя не трогать, когда я просил тебя отпустить? Ты был глух к моим мольбам, и я отплачу тебе той же монетой, — жёстко отвечает альфа. — Твоему омеге просто не повезло с альфой, а твоему экипажу с капитаном.

Тэхён наблюдает за тем, как Морской Дьявол медленно осознаёт суть происходящего, как к нему приходит понимание безнадёжности собственного положения. И это нравится альфе очень сильно. Ломать Чонгука оказывается даже приятнее, чем он представлял.

— Где Намджун и Хосок? — спрашивает капитан тихо, словно заранее знает, что ничего хорошего в ответ не услышит.

— Ах да, спасибо, что напомнил, — улыбается Тэхён, смотря, как меняется лицо Чонгука, — сейчас принесу.

Сказав это, альфа кивает охранникам и уходит в трюм. Несколько минут его отсутствия кажутся капитану вечностью. Ожидание уничтожает Морского Дьявола медленно и беспощадно. Потому что с каждой секундой его надежды сгорают одна за одной.

Тэхён появляется внезапно, бесшумно подходит к грот-мачте, держа руки с сюрпризами за спиной. Встаёт перед Чонгуком, чтобы тот мог его видеть, молча смотрит на него, видя беспокойство на дне чужих зрачков. Потом растягивает губы в ядовитой усмешке и выставляет руки вперёд.

— Сюрприз!

Чонгуку кажется, что он умирает. Происходящее ужаснее всех его кошмаров, вместе взятых. Альфа, не моргая, смотрит на отрубленные головы своих братьев и отказывается верить в то, что они мертвы. Это не может быть правдой.

Намджун и Хосок не могут быть мертвы.

Не могут ведь, да? Они же клялись друг другу, что назло всему миру проживут долгую и счастливую жизнь. Бок о бок, прикрывая друг другу спины. А сейчас Чонгук один, без них. Это он виноват. Это из-за него Намджун и Хосок погибли. Это он их не уберёг и не защитил. Альфа остался без любимых братьев, и это приобретённое по своей вине одиночество невозможно вынести. Чонгук не справится один, не справится без них. Он ведь обязан Намджуну и Хосоку своей жизнью, обязан многим больше. А отплатил лишь мучительной смертью. Это Чонгук тут убийца.

Боли становится настолько много, что Морской Дьявол удивляется, как он вообще всё ещё дышит. Потому что больно настолько, что хочется разодрать себе кожу, переломать рёбра и вытащить такое ненавистное сейчас сердце. Чтобы не чувствовать, чтобы оно не болело так сильно. Но Чонгук должен держаться, игнорировать комок в горле и жжение в глазах. Он должен держаться, ведь у него есть Юнги. Его мальчик, который ни в коем случае не должен пострадать. Альфа опускает голову, чтобы Тэхён не увидел, как блестят его глаза. Смотреть на то, что осталось от братьев, чудовищно больно. Думать о том, что ещё совсем недавно они были живы, смеялись и улыбались ему, кажется извращённой пыткой, раз за разом полосующей по сердцу острым кинжалом. Чонгук никогда не думал, что ему может быть так больно.

— Нравится? — скалится Тэхён. — А это ты виноват в том, что они мертвы.

Чонгук молчит.

— Ну-ну, не расстраивайся, — фыркает альфа и брезгливо отбрасывает головы куда-то за борт, — твой омега же всё ещё дышит. Правда, это временно.

— Ты не посмеешь… — отчаянно произносит Морской Дьявол, устремив на него полный злобы взгляд. Капитан должен выбраться, должен отомстить за братьев, должен защитить Юнги.

— Ещё как посмею, — открыто насмехается над чужой беспомощностью Тэхён, кивнув одному из охранников, и уходит в капитанскую каюту, лопатками чувствуя, как на него смотрят.

***

Ким заходит внутрь, слыша щелчок двери, закрываемой своим подчинённым, что зашёл следом, и весело смотрит на побледневшего омегу Чонгука, Юнги, вроде бы. Затем переводит взгляд на Лима и подзывает к себе. Парень останавливается рядом с ним, мелко дрожит и вжимает голову в плечи. Тэхён усмехается и треплет Лима по волосам, а потом достаёт из сумки на своём поясе мешок и набрасывает его на голову омеге. Юнги может поклясться, что видит, как одинокий хрусталик слезинки скатывается по щеке Лима.

Альфа крепит мешок на шее верёвкой, однозначно желая обеспечить омеге больше мучений. Затем связывает руки. Узлы делает крепкие, качественные. Потом переводит взгляд с Лима на Юнги и идёт к нему. Омеге и ползти некуда, поэтому он замирает на месте, кажется, не дышит даже. Тэхён лишь щурится, цепляет пальцами кулон на чужой шее и одним рывком срывает его. Замечает кольцо, удовлетворённо хмыкает, тут же понимая, кем оно подарено.

— Будешь сопротивляться, сломаю пальцы, — между делом говорит альфа, после чего без труда снимает украшение. — Умничка, люблю, когда меня слушаются.

Тэхён подмигивает Юнги и возвращается обратно к Лиму. Критично его осматривает, добавляет завершающие штрихи в виде кулона и кольца, после чего кивает самому себе. Запаха у омеги не чувствуется — люди Тэхёна постарались, молодцы. Метки, правда, у Лима нет, но альфа не думает, что она была бы заметна за всеми повреждениями, которые он самолично ему нанёс. Старался ведь. Тэхён в последний раз обводит омегу взглядом, после чего подталкивает его к двери. Поворачивается к вошедшему следом за ним альфе и указывает на Юнги.

— Подведи его к окну, а в рот засунь кляп или что-нибудь ещё, чтобы не кричал. Не хочу, чтобы он сорвал мой план.

Мужчина кивает, и Тэхён выводит дрожащего Лима на палубу. Кажется, омега плачет. Глухо рыдает, впиваясь ногтями в собственные ладони, чтобы не взвыть в голос. От несправедливости, отчаяния и ненависти к тому, кто ему смертный приговор подписывает. И ведь омега, сам того не зная, давно на нём собственной кровью расписался. За наивность и доверие поплатился. Лим не хочет умирать, не хочет протягивать Ей руки. Не хочет, но его мнение никого не интересует. Поэтому он плачет, чтобы выплеснуть свою боль хотя бы через слёзы. Горькие и горячие они стекают по его щеке, впитываясь в грязную ткань мешка. Пусть Лиму жаль себя, пусть он совсем не знает того омегу и альфу, которым Тэхён мстит, но за них всё равно болит. Потому что они этой боли не заслуживают. Никто такой боли не заслуживает.

Вот только жизнь безумно жестока и любит играть с людскими душами.

Тэхён смотрит на Чонгука с триумфом. Купается в океане боли, отражающейся в глазах напротив. Ломать Морского Дьявола — одно удовольствие. Быть может, Тэхён сумасшедший, но ему плевать. Он ради этих моментов отмщения себя жить заставлял. Дышал через силу, когда хотел прекратить. Раздирал кожу ногтями в приступах неконтролируемого удушья вперемешку с диким смехом, бился в припадке от ненависти к себе. А сейчас он заставит Чонгука почувствовать тоже самое. Станет его личным проводником в Ад, из которого нет выхода, который жизнью назвать язык не повернётся.

— Вот мы и добрались до самого интересного, — воодушевлённо произносит Тэхён, подводя Лима к доске. — Как ощущения? Чувствуешь свою беспомощность, да? Я тоже её чувствовал.

— Тэхён, пожалуйста…

Чонгук не верит, что всё закончится так, не верит, что будет просто смотреть, как его мальчик умирает. Убеждает себя в том, что это не Юнги, что кулон, блестящий на шее, ему мерещится. Морской Дьявол никого никогда не боялся, но от страха за любимого его парализует. Он обещал Юнги жизнь, он обещал ему счастье.

Но обрёк лишь на мучительную смерть.

Капитан от осознания происходящего задыхается, смотрит на то, как его мальчик, пошатываясь, идёт по доске и замирает у края. Альфа сопротивляется неизбежному, пытается вырваться, но лишь стирает кожу на запястьях в кровь. Смотрит на Тэхёна обезумевшим зверем, собственноручно придушить хочет. Потому что за такое не прощают и не оставляют в живых.

— Вы только посмотрите, кто разозлился, — он смеётся, улыбается, но в глазах улыбки не отражается. — Смотри, Чонгук, смотри и наслаждайся.

Тэхён спускается на палубу, берёт в руки пушечное ядро, которое вкладывает в связанные руки омеги. Задумывается на несколько секунд, а затем привязывает его. Так шансы выжить сведены к нулю, потому что тяжёлый груз за собой на морское дно утянет. Тэхён прикладывает руку к чужой спине, ухмыляется, когда омега под ней вздрагивает. Переводит взгляд на Морского Дьявола, склоняет голову набок, загадочно щурясь.

И толкает.

Чонгуку хочется броситься следом и спасти. Но он не может. От этого больно безбожно. Альфа глотает ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. Вот только задышать вновь не получается. Глотку раздирает от крика, но наружу выходят лишь задушенные хрипы. Морской Дьявол бьётся в агонии настолько чудовищной, что даже Тэхёну, наблюдающему за ним, на секунду становится не по себе. Чонгука ломает беззвучно. Он погибает внутри и повисает на верёвках безвольной куклой. Опускает голову, давая волю слезам. Его глухие рыдания выдают лишь едва заметно подрагивающие плечи. Морской Дьявол оплакивает утрату своего омеги, своего смысла. Утопает в ужаснейшем горе, понимая, что жизнь ему теперь делить будет не с кем. Теперь он по-настоящему один. Без братьев и без любимого. Боль достигает своего апогея, и Чонгук выгорает окончательно. Стук собственного сердца кажется ему жестокой насмешкой судьбы. Потому что без Юнги оно не должно биться. Потому что без Юнги жизнь будет лишена смысла.