Он отрицает эту чудовищную истину, потому что знает — принятие его уничтожит. 

***

Тэхён наблюдает за Чонгуком с интересом, живым и горячим. Жадно ловит каждое изменение в капитане и впитывает его в себя. Чужая боль действует успокаивающе, ведь позволяет забыть о своей собственной. А Тэхёну хочется забыть до дрожи. Ему бы в идеале вообще ничего не чувствовать. Потому что от боли уже волосы на голове рвать хочется. К ней не привыкнуть, но он по ошибке думал, что сможет. Не смог. А сейчас топит её в чужой, не понимает, правда, что так себя же губит, усиленно тянет на самое дно. И, кажется, не всплывёт уже никогда.

У людей есть крайне разрушительная привычка — делать больно другим, когда страдают они сами. Тэхён — не исключение из правил. Он не копается в причинах того поступка Чонгука, просто винит его в произошедшем. Ненавидит всем своим существом, словно и не было стольких лет вместе. Тэхён ошибается в своих суждениях, но его это совершенно не волнует, потому что он поломанный. Полностью отчаявшийся, опустошённый, изнутри умерший. И это единственное, что имеет для него значение.

Тэхён сверлит взглядом чужую макушку, пытается разглядеть лицо, чтобы убедиться в том, что Чонгук страдает. Это видно по подрагивающим плечам, но альфа хочет видеть больше. Он подходит к капитану, грубо хватает за волосы и поднимает голову, заставляя посмотреть на себя. И Чонгук смотрит, но во взгляде у него штиль, чудовищное спокойствие. Тэхён не этого хочет. Он хочет злости, он жаждет чужой ненависти, потому что знает, как на них реагировать. А как реагировать на смирение — нет.

— Почему ты не кричишь, почему ты не загибаешься от боли, как я тогда? — спрашивает безумным шёпотом, блуждая по чужому лицу взглядом. — Почему ты не злишься, почему ты не пытаешься отомстить, вырваться?

Морской Дьявол усмехается, прикрывая глаза на несколько секунд, и пытается собрать себя заново. Не выходит, ведь собирать нечего — внутри всё разрушено. У Чонгука вместо души теперь развалины, а вместо сердца изувеченный ошмёток. И что делать с ними альфа не знает.

— Мне чудовищно больно, — говорит Чонгук ничего не выражающим голосом, — теперь ты доволен, Тэхён? Ты отомстил, отплатил мне той же монетой. Отнял у меня всех, кто мне дорог. Но знаешь, что?

— Что?

— Твоя месть тебе ничего не даст, потому что от этой пустоты внутри можно лишь собственной смертью избавиться, — Морской Дьявол заканчивает фразу, срываясь на треснутый смех, отдающийся в ушах Кима звоном.

Тэхён отшатывается от него, смотря ошарашенно, и пытается понять, где просчитался. Он не верит, что ошибся, не верит, что все пять лет гнался за иллюзией. Смех капитана пропитан отчаянием, и Тэхён понимает, что и сам в нём захлёбывается. Это неправильно, это не то, что он должен чувствовать. Почему Тэхёну снова больно? Где облегчение и удовлетворение, ради которых он жил всё это время? Ему не должно быть хуже. Так почему он сейчас задыхается, царапая горло ногтями, чтобы задышать вновь? Почему он дрожит и не может справиться с собственными эмоциями? Тэхён не знает. Абсолютно ничего не знает. Не понимает, что с ним происходит. Не понимает, почему его ломает вновь, ведь ломаться уже нечему.

Признавать, что ошибался, Тэхён не хочет.

Чонгук не прекращает смеяться, содрогается, повисает на верёвках, не чувствуя, как по рукам стекает его собственная кровь из разодранных запястий. Он уже вообще, кажется, ничего не чувствует. Морскому Дьяволу отвратительна реальность без Юнги, реальность, где его мальчика нет рядом. Чонгуку нужен его омега, нужны его братья. Альфа отказывается существовать в мире, где их нет. Ему жизнь без них не нужна совершенно. Именно поэтому Чонгук уходит в себя. Морской Дьявол заново оживает только там, в своих воспоминаниях. В них они живы, в них они вместе. В памяти капитана Юнги ему лучезарно улыбается, Намджун вновь ворчит на него едва ли осуждающе, а Хосок травит очередной глупый анекдот. Чонгук не хочет уходить. Не хочет возвращаться туда, где дорогие ему люди мертвы. Одиночество его уничтожит.

Чонгук собственноручно запирает себя в клетке с золотыми прутьями. Клетке, в которой ему не больно.

Тэхён ощущает чужое безумие кожей. Оно витает в воздухе, сгущая его и не давая свободно дышать. Альфа смотрит на Морского Дьявола, продолжающего тихо смеяться и что-то бормотать, и чувствует страх, медленно расползающийся по собственным венам. Тэхён хотел сломать Чонгука и он это сделал. Вот только результат ужасает. Чужое сумасшествие кажется заразительным и оттого не менее пугающим. Альфа видит стекающую по чужим запястьям кровь, видит, как та расползается уродливыми пятнами, впитываясь в ткань рубашки, и его накрывает. Тэхён понимает, что не чувствует радости, смотря на такого Чонгука, понимает, что вместо морального удовлетворения получил лишь эмоциональную пытку.

Его месть бессмысленна.

Всё это зря. Все его планы, мысли и идеи. Всё напрасно. Он пять долгих лет гнался за облегчением, которое оказалось лишь иллюзией. Не понимал, что это бесполезно, что это не тот путь, по которому нужно идти. Ему нужно было отпустить, научиться дышать заново, смириться с зияющей пустотой внутри. А он жил прошлым, уничтожал себя им медленно и виртуозно.

***

Сейчас Тэхён понимает, чётко осознаёт собственную ошибку. Вот только отступать поздно, да и некуда. Альфа молча возвращается в капитанскую каюту, кивает своему человеку на дверь, и тот уходит. Омега смотрит на него нечитаемым взглядом, не двигается с места и ничего не говорит, кляп мешает. Тэхёну едва ли отдаёт отчёт собственным действиям, когда подходит к мальчишке и развязывает его. Отходит на шаг назад и указывает на дверь. Тэхёну кажется, что он будто бы сдаётся, признаёт свою вину. Хотя прекрасно знает, что его душе не будет искупления. Такие грехи не вымолить, ни ему, ни Чонгуку. Они, скорее всего, будут расплачиваться за них и в следующей жизни.

Юнги плевать, что он действует опрометчиво, когда бросается к двери, плевать, что его могут убить. Единственное, что сейчас имеет значение это его альфа, привязанный к мачте. Омега молится всем богам, чтобы Чонгук был жив. Потому что он видел кровь, видел слишком много боли в любимых глазах. Сейчас, как никогда до этого, хочется верить в легенды о несгибаемости Морского Дьявола, его сильном духе и отсутствии слабостей. Вот только в сознании пульсирует мысль о том, что привязанности делают людей слабыми.

Глубокие связи между людьми прочны и из-за этого разрушительны. Потому что любую связь можно разорвать с помощью смерти. Эта истина чудовищна, но от неё никуда не деться. Жизнь каждого человека конечна, рождение предполагает смерть. Этот цикл разорвать нельзя. Но людям всё равно больно каждый раз, когда они теряют друг друга. Невозможно научиться отпускать, мириться с отсутствием того, кто тебе дорог, нужен и важен. Потому что от пустоты внутри хочется избавиться, вылечить израненное сердце и задышать полной грудью вновь.

Говорят, что боги всегда забирают рано лучших, тех, кого любят. Юнги эгоистично надеется, что им с Чонгуком дорога на небеса закрыта, потому что отдавать им альфу он не собирается. У омеги вся жизнь впереди, и он просто не видит себя в ней без Чонгука рядом. У Юнги нет никого ближе и роднее Морского Дьявола, он его семья, его смысл. И омега не справится с такой потерей. Просто не соберёт себя заново. Даже пытаться не будет.

Человеческая глупость проявляется во многих вещах. Однако самым ярким её проявлением остаётся любовь, безвозмездная и всепоглощающая. Такая любовь предполагает самопожертвование, занимает в жизни человека слишком много места и зачастую становится его смыслом. Она прекрасна в своей губительности. Потому что люди, любящие друг друга настолько, готовы на всё. 

Юнги любит так чертовски сильно, что без Чонгука просто прекратит дышать.

Всё то время, которое омегу держали у окна, он пытался вырваться наружу, потому что смотреть на то, как страдает его альфа, и ощущать собственную беспомощность было невыносимо. Сейчас он, выбежав на палубу, замирает. Никто его не трогает, видимо, Тэхён отдал такой приказ, но Юнги и без этого больно так, словно его бьют, не жалея сил. Потому что Чонгук не подаёт признаков жизни.

Омега так и стоит, словно примёрзнув к доскам палубы. Не моргая, смотрит на капитана, неподвижно повисшего на верёвках, и думает, что кровь на руках альфы ему мерещится. Юнги зовёт Чонгука. По крайней мере ему кажется, что он это делает. В действительности он едва шевелит губами, не произнеся ни единого звука. Язык словно его не слушается, мысли путаются, но у омеги получается сделать первый шаг. Следом за ним идёт второй и третий, на каждый из которых приходится потратить титаническое количество усилий. Юнги ждёт, что Чонгук заметит его, поднимет голову и посмотрит, прогонит все страхи омеги, но этого не происходит.

Морской Дьявол не реагирует, кажется, не шевелится даже, просто висит на окровавленных верёвках, опустив голову. Это выглядит жутко, причиняет омеге боль. Когда он подходит вплотную, Чонгук всё ещё остаётся неподвижным. Подрагивающими пальцами Юнги касается его плеч, встряхивает, пытаясь привлечь внимание. А после просто падает на колени прямо перед капитаном и берёт его лицо в свои руки.

— Чонгук, — зовёт Юнги дрожащим голосом, отгоняя самые худшие мысли, — я здесь, я жив, слышишь?

Морской Дьявол слышит, но не понимает. Распахивает глаза, невидяще смотря прямо перед собой, а затем цепляется за родные черты. И смеётся. Юнги наблюдает за ним с неприкрытым ужасом, с трудом заставляет себя не отшатнуться от альфы. Потому что взгляд у Чонгука словно изнутри выжженный, потому что Чонгук смотрит сквозь него.

— Ты мёртв, — вдруг произносит Морской Дьявол совершенно спокойно, — ты умер на моих глазах.

— Чонгук, это был не я! — срывающимся голосом говорит Юнги, пытаясь достучаться до него. — Тебя обманули, Тэхён убил другого омегу.

— Я обещал тебя защищать, — продолжает тем временем капитан, словно не слыша, — обещал, что буду рядом. Я столько всего пообещал тебе, Юнги, а в итоге ты погиб из-за меня. Я ничего не смог сделать. Просто смотрел, когда должен был спасти. Я не смог никого из вас уберечь. Никого. Это всё моя вина.

— Что ты… — непонимающе произносит омега, как слышит пустой голос сзади.

— Намджун и Хосок мертвы, — ставит его перед фактом Тэхён, — это я их убил, а ему продемонстрировал то, что от них осталось.

— Зачем? — произносит Юнги почти шёпотом. — Что они тебе сделали? Ради чего ты убиваешь всех подряд, ради своей проклятой мести?

— Ты просто не знаешь всего, — сухо усмехается альфа, — не знаешь о тёмной стороне своего горячо любимого капитана, который не такой, каким тебе кажется. А я знаю. И поэтому он должен страдать, так же как страдал я.

— И ради этого ты лишил Чонгука братьев, ради этого ты уничтожил его? — горечь в голосе омеги чувствуется едва ли не физически. — Ты убил не троих, Тэхён, ты убил пятерых!

— Я не вижу ещё двух трупов, о которых ты говоришь, — выгибает он бровь.

— Они прямо перед тобой, — произносит Юнги ровно, — перед тобой два живых трупа. Ты обрёк нас на жизнь друг без друга. Ты убедил его в моей смерти, жестоко лишив последнего дорогого человека. Ты уничтожил Морского Дьявола, как и хотел. Теперь ты доволен, Тэхён?

— Нет.

— Что?

— Я не чувствую и капли облегчения или удовольствия. Я вообще ничего, кроме пустоты внутри, не чувствую.

— Ты жалок, — говорит Юнги, смотря на него ничего не выражающим взглядом, — ты просто увяз в своём желании отомстить, и оно разрушило тебя. А ты, в свою очередь, разрушил других. Ты был ослеплён жаждой сделать больно, а в итоге, добившись своего, не получил и доли желанного удовлетворения. Ты ничего не получил. Ты не смог справиться со своей болью и решил заставить чувствовать её других. Ты просто ничтожество.

Остатки фразы омега буквально выплёвывает в лицо альфе. Ему глубоко плевать, что Тэхён сделает с ним после его слов. Юнги уже, в принципе, всё равно. Он не знает, как у него получается сейчас говорить настолько спокойно, не знает, почему не давится горькими слезами, оплакивая своего альфу, который смотрит на него и не видит, который уверен в том, что его мальчик мёртв.

Юнги должен вернуть своего Чонгука обратно.

Он вновь поворачивается к капитану, ласково зовёт по имени и гладит по щекам, пытаясь убедить его в том, что жив. Надежда на то, что альфа услышит и его взгляд прояснится, угасает с каждой секундой. Потому что Чонгук, кажется, никогда этого не сделает. Эту мысль Юнги игнорирует, потому что не верит, что всё действительно закончится так. Он отрицает эту чудовищную истину, потому что знает — принятие его уничтожит. Понимает, что, осознав это, останется один. Совсем один.

***

В определённый момент Юнги чувствует, как его затапливает гнев. До краёв заполняет ярость, и он начинает думать о том, чтобы устроить жестокую расправу. Представляет, как заставит Тэхёна захлебнуться его же кровью, как окрасит свои руки в тёмно-алый. Омега ищет взглядом оружие, но натыкается лишь на ухмылку альфы.

— Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, — говорит ему Тэхён и снимает со своего пояса кинжал. — Давай, отомсти.

— Я даже шага сделать в твою сторону не успею, потому что меня скрутят раньше, — хмыкает в ответ Юнги.

— Успеешь, — скалится альфа и кивает своим людям, — они не станут тебя трогать.

— И я должен тебе поверить?

— А смысл мне врать? Эти двое — просто наёмники, которым я заплатил. Мы бы в любом случае разошлись после того, как закончили тут.

Юнги не верит Тэхёну. Медленно поднимается на ноги и делает пробный первый шаг, напрягшись всем телом. Ничего не происходит, и омега чувствует, как это развязывает ему руки. Он быстро подходит к альфе, выхватывает у него кинжал и тут же приставляет его к чужой шее. Тэхён даже не вздрагивает, лишь смотрит как-то странно.

— Даже не будешь сопротивляться? — шипит Юнги ему в лицо и надавливает на рукоять, пуская первую кровь.

— Нет, зачем? — пожимает плечами альфа и никак не реагирует на стекающие по его шее рубиновые капли. — Убей меня, если хочешь, я не буду тебе мешать.

— С чего вдруг такая щедрость?

— Потому что мне всё равно, — устало произносит Тэхён. — Ты так и будешь стоять истуканом или надавишь сильнее?

Юнги хмурится, внимательно смотря на альфу несколько секунд, и убирает руку, отходя на шаг назад.

— Я не ты, — говорит омега, качая головой, — я не буду падать так низко.

— Ты сам себе веришь? — усмехается Тэхён. — Я вижу, как ты на меня смотришь. Думаешь, я не знаю, что этот взгляд означает? Стоишь тут, корчишь из себя благородие, а у самого пальцы подрагивают, и в глазах отчётливая жажда убийства.

— Лжёшь, — шепчет Юнги, пытаясь убедить в этом, в первую очередь, себя.

Он действительно чувствует дрожь в своих пальцах, а перед глазами стоит картинка с альфой, убитым его руками. Омега опускает взгляд на кинжал в своей руке, смотрит на него несколько секунд и стискивает зубы. Нет, он не должен становиться подобным Тэхёну. Его месть не будет ничем отличаться и не принесёт ему облегчения. Юнги не хочет убивать альфу, но представляет себе, как из чужого перерезанного горла будет вытекать кровь. А что если ему всё же полегчает? Вдруг смерть Тэхёна успокоит разъярённое сердце, требующее справедливости? Ведь у пиратов есть закон: платить кровью за кровь. А Юнги омега Морского Дьявола, возлюбленный грозного пирата, так почему он не может действовать по их законам? Откуда в нём сомнения, мешающие поднять руку и лишить Тэхёна жизни? Ведь альфа даже не сопротивляется и никак не пытается его остановить.

— Ты боишься, — говорит Тэхён с ощутимым в голосе упрёком, — ты слаб, а меня называешь жалким. Не кажется ли тебе это немного неуместным?

— Заткнись, заткнись, заткнись, — как в бреду повторяет Юнги, едва ли не роняя кинжал из рук и не замечая, как наёмники покидают борт корабля.

— Даже не подумаю, — усмехается альфа, — ты жалок, а не я. Ты не можешь отомстить за отнятых у тебя людей. Неужели ты думаешь, что вернёшь Чонгука? Это просто смешно. Ты вообще видел, в каком он состоянии? Он сломан, чёрт возьми! Великий Морской Дьявол не выдержал и сошёл с ума, слышишь?! — распаляется Тэхён, подходя к омеге. — Чонгук не стал даже бороться, просто свихнулся от горя, поверив в спектакль, который я для него устроил. Ты его не вернёшь, можешь даже не пытаться.

— Замолчи, — отчаянно шепчет Юнги. — Ты врёшь мне!

— Это ты врёшь самому себе, пытаясь поверить в то, что он вернётся. Ты же понимаешь, что этого не произойдёт, так зачем? Чего ты добиваешься, отказываясь принимать истину? — продолжает Тэхён, нависая над ним.

И тут омега не выдерживает. Поднимает голову, устремляя на альфу полный боли взгляд, и с силой вонзает кинжал в чужой бок. Выдёргивает и бьёт снова. Смех Тэхёна и хлюпающие звуки эхом раздаются в сознании Юнги и, как ему кажется, будут преследовать до конца жизни. Станут напоминанием о том, какой ужасный поступок он совершил.

Тэхён смеётся всё тише, в какой-то момент и вовсе кладёт свою голову омеге на плечо и хрипит, сглатывая скопившуюся во рту кровь:

— Молодец, — альфа чувствует, как от его слов чужая рука вздрагивает, и усмехается, — вот только проблема в том, что моя смерть тебе ничего не даст. Забавно получается, правда же?

Юнги отшатывается от него, отпуская рукоять. Смотрит в побледневшее лицо Тэхёна и пытается осознать услышанное. Альфа улыбается с долей облегчения, которую омега не замечает, и вытаскивает кинжал, отбрасывая его в сторону. Раскидывает руки в стороны, и его улыбка становится лишь шире.

— Поздравляю, — Тэхён начинает хлопать, — ты совершил ту же ошибку, что и я. Теперь круг замкнулся, ты последний. Я сдохну от потери крови, а ты останешься один, потому что Чонгука оттуда ты уже не вернёшь.

Альфа закашливается, прикрывая рот ладонью, и медленно оседает на доски по правую сторону от мачты, к которой привязан капитан. Несколько секунд смотрит на него, после чего ложится на спину, едва заметно морщась от острой и жгучей боли, пронзающей тело при каждом движении. Тэхён поднимает взгляд к небу, которое стремительно затягивают тучи. Массивные и тёмные они знаменуют собой скорое начало шторма. Альфа прислушивается к кораблю, улавливая плеск и шипение разбивающихся о борт волн. Звуки становятся чаще и громче, а Хольмринг качается на воде немного сильнее. Тэхёну почему-то думается, что это боги гневаются на него. Море никогда не бушует просто так, альфа это знает и поэтому улыбается, протягивая окровавленные пальцы к небу, пусть и понимает, что не дотянется до него никогда — ему выстлана дорога в Ад, а небеса для него закрыты.

— Море сердится, — флегматично замечает Тэхён, — ведь его любимый Морской Дьявол больше не вернётся.

Юнги наблюдает за ним, не зная, что сказать. От лежащего на палубе альфы веет чем-то отдалённо напоминающим спокойствие. Омеге кажется, что ждать смерти так неправильно. Ведь надо бороться за жизнь до последнего, разве нет?

— Почему? — спрашивает Юнги тихим голосом, подходя к нему. — Почему ты просто смиренно лежишь, позволяя себе умирать?

Тэхён переводит взгляд с неба на лицо омеги. Смотрит несколько секунд, а потом вымученно улыбается.

— Мне незачем жить, — хрипит он в ответ и продолжает, — потому что я отомстил. Это конец. Пусть я и глубоко ошибался, полагая, что месть принесёт мне облегчение, был слаб, потому что не смог начать без него сначала, — Тэхён закашливается, — но сейчас всё, наконец, закончится. Я избавлюсь от этой боли. Чонгук был прав: только смерть станет моим освобождением.

Где-то вдалеке внезапно раздаются первые раскаты грома. Началось. Уже совсем скоро шторм доберётся и сюда. Тэхён хочет думать, что строптивое море заберёт его труп в свою пучину. Чтобы хотя бы там он смог воссоединиться с тем, кого потерял. Альфа не верит в покой или жизнь после смерти, просто надеется, что по ту сторону ему не будет больно.

Тэхён теряет кровь быстро: та слабыми толчками вытекает из раны, впитываясь в одежду и растекаясь под ним уродливой кляксой. Он ждёт, когда ослабеет окончательно, и мягкая тьма раскроет для него свои ледяные объятья. Альфе нравится умирать так, лёжа на борту своего некогда дома и смотря в пасмурное небо. Неожиданно Тэхён чувствует влагу на своей щеке. Прислушивается к своим ощущениям и понимает, что это его слёзы. Давно он не плакал, неловко даже как-то. Альфа усмехается, тянется руками к лицу и замирает, рассматривая перепачканные в крови пальцы так, словно он видит их впервые. Тэхён вытирает щёки тыльной стороной ладони и снова смотрит в небо. Боли с каждой секундой становится всё меньше, а в сон клонит всё больше. Альфа рад, что скоро уйдёт, рад, что это происходит именно так. Он, если честно, видел свою смерть такой. Ждал даже, что примет её от руки человека, который будет ему мстить. Так ему легче.

Первые капли дождя разбиваются о палубу уже через пару минут. Юнги смотрит на то, как те падают на умиротворённое лицо Тэхёна и смешиваются с редкими слезами. Омеге кажется, что небо оплакивает их, скорбит о людских судьбах, наполненных болью. Он подходит к альфе, наклоняясь к нему, и видит, как тот едва заметно улыбается и всё также смотрит вверх. Вот только взгляд у него уже остекленевший и пустой. Омега поджимает дрожащие губы и прикрывает чужие открытые веки. Кровь с его пальцев смешивается с дождём и оставляет на лице альфы алые разводы, которые кажутся кровавыми слезами.  

Тэхён убил не пятерых, а шестерых, самолично вырвав из собственной груди зачем-то бьющееся сердце.

Юнги сложно смотреть на него, поэтому он отворачивается. Мелко дрожит от холода, потому что намокшую от дождя и прилипшую к телу одежду нещадно продувает штормовой ветер. Омега пытается отвязать Чонгука, но руки его не слушаются, и он просто перерезает верёвки кинжалом. Удерживает альфу за плечи, аккуратно опускает на палубу, и тот приваливается спиной к мачте.

— Чонгук, — разбито шепчет Юнги, аккуратно убирая намокшие волосы с его лба, — пожалуйста, вернись ко мне, — омега подползает ближе, утыкаясь носом в родную шею. — Я не смогу один, не смогу без тебя. Я люблю тебя так чертовски сильно…

Юнги хватается за его плечи, комкая ткань в пальцах. Ждёт, что Чонгук вот-вот крепко обнимет, сжимая бережно, и скажет, что всё будет хорошо — они справятся. Чонгук не обнимает. Омега сглатывает ком в горле и прижимается ещё ближе, обвивает альфу руками, пытаясь сбежать от собственного отчаяния, потому что не хочет верить в то, что происходящее реально.

— Чонгук, пожалуйста, я прошу тебя, — умоляет, заглядывая в глаза, — не поступай так со мной.

Морской Дьявол его не видит и не слышит, а Юнги задыхается от собственной безысходности, исступлённо прижимается к любимым губам, всё ещё надеясь на чудо. В этом поцелуе нет места ничему кроме огромной горечи. В самом Юнги тоже нет места ничему кроме боли, которая, как ему кажется, не закончится уже никогда. Это невыносимо: видеть Чонгука и понимать, что это лишь пустая и безжизненная оболочка. Юнги молит богов вернуть ему любимого, но те глухи к мольбам людей.

Дрожащими пальцами он берёт в руки окровавленный кинжал, приставляет его к груди альфы и всхлипывает едва слышно.

— Прости, — извиняется и давит на рукоять изо всех сил, — прости, прости, прости…

Омега слышит, как Чонгук хрипит от боли, ждёт, что тот начнёт сопротивляться, но этого не происходит. Юнги вгоняет кинжал ещё глубже, не прекращая просить прощения, прижимается к альфе, пачкаясь в его крови, и горько плачет. Убеждает себя, что спасает, но от боли, разрывающей сердце, хочет умереть сам. Собственноручно убивает самого дорого человека в своей жизни и оправдывается, что избавляет Чонгука от страданий, которых у самого с каждой секундой становится лишь больше.

Юнги отпускает кинжал, когда сердце Морского Дьявола прекращает биться. Хватается за собственную грудь, сгибаясь пополам, и кричит. Воет раненным зверем, срывая голос и переходя на тихие хрипы. Вязнет в абсолютном одиночестве без возможности спастись.

Юнги знал, что за счастье придётся платить, но не думал, что цена окажется настолько чудовищной.