Волнолап быстро принёс рыбку, пойманную Снеголапкой с таким трудом, и кошка мысленно похвалила себя — карась был большим, мясистым, и у Речного оруженосца чуть ли не слюнки текли, когда он нёс свою добычу серой кошке. Из-за этого Снеголапка поняла, что поймала она вещь очень вкусную и, может быть, она больше не будет настолько изгоем. Ведь она умеет ловить рыбу! И даже поймала её на первой охоте. «Есть, чем гордиться!» — довольно подумала она.

— Порыбачим ещё? — предложил сероглазый, задумчиво посматривая на реку. — Мне всё равно надо бы хоть что-нибудь поймать… а потом можем и покупаться!

Не смотря на оптимистичный голос Волнолапа, синеглазая немного помрачнела. Ей как-то не очень сильно хотелось идти к воде, наоборот, желание отойти подальше с каждой минутой всё возрастало. Но Снеголапка не знала, что же сказать в оправдание, ведь в её понимании Речная кошка всегда была готова и порыбачить, и поплавать.

— ...Хотя, ты, наверно, испугалась, да и устала… — протянул оруженосец, даже не замечая Снеголапку и буравя взглядом карася. Ученица тихонько, чтобы её друг не услышал, выдохнула. Её посетила идея, заботливо предоставленная чёрно-белым котиком на блюдечке с золотой каёмочкой.

— Прости, Волнолап, но у меня лапы устали, — она, словно извиняясь, улыбнулась, а потом поспешно добавила: — Но я была бы не против посмотреть, как ты ловишь рыбу. Может, ещё чему научусь.

Её друг обрадованно кивнул, жутко гордый, что Снеголапка сама захотела посмотреть, как он ловит рыбу, а сама серая кошка стыдливо перевела взгляд на лапы. Ей ужасно не хотелось обманывать друга, но ещё больше ей не хотелось, чтобы Волнолап отвернулся от неё. Так что приходилось изворачиваться, словно змея. Снеголапка знала о них от старейшин, хотя они и говорили, что на территории их племени змей никогда не водилось. «Хитрые и скользкие гады», — вот что ей говорили о змеях. О том, что они делают ложные выпады и только потом кусают свою жертву; о том, что ни один целитель не может спасти укушенного змеёй кота, потому что просто не успевает; о том, что именно Грозовые и Сумрачные коты чаще всего страдают от этих тварей.

Снеголапка почти пропустила всю ловлю рыбы, успев застать только то, что Волнолап с довольным видом оглушал о камень вторую. Кошка даже на секунду позавидовала ему — оруженосец ловил рыбу, на её взгляд, хорошо и явно никуда не собирался падать.

— Пойдём обратно? — делано-бодрым голосом спросила Снеголапка своего друга, чуть морщась — её раздражала влажная шерсть, неприятно липнущая к телу. А ещё она хотела как можно скорее уйти подальше, потому как шум воды уже конкретно бесил. Но ничего не заметивший оруженосец лишь весело кивнул и подобрал с земли своих рыб. Снеголапка подобрала своего карася и, стараясь не морщиться от запаха рыбы, сразу же ударившего в нос, пошла следом за чёрно-белым.

Из-за скользкого чешуйчатого бока во рту говорить было невозможно — если хоть немного разжать зубы, то рыба выскользнет, а подбирать её ещё раз, да ещё и грязную, у Снеголапки не было никакого желания. Это Волнолап постоянно оглядывался на свою спутницу и уже несколько раз чуть не уронил добычу, а сама серая ученица… она боролась с собой, отчаянно желая, чтобы лагерь показался на горизонте как можно скорее. Отвратный запах рыбы просто-напросто жёг чувствительный нос.

До кучи с добычей Снеголапка дошла очень быстрым шагом, просто не могла больше терпеть, но, подойдя к ней, поняла, как глупо поступила. Она же хотела всем показать, что настоящая Речная кошка… от огорчения и ненавистного запаха на глаза чуть не навернулись слёзы, но ученица смогла их сдержать. «Не время, — скорее для того чтобы успокоиться, сказала себе она, аккуратно положив свою добычу в общую кучу. — Не сейчас. Тут слишком много котов. Как-нибудь потом».

Что за «потом» Снеголапка даже не думала. Просто пыталась себя успокоить.

— Оу, наша листомордая умеет ловить рыбку? И сколько раз ты перед этим свалилась в воду? Десять? Двадцать? — Снеголапка крепко сжала зубы. Ну да, Пестрошкурка просто не могла пройти мимо. Если раньше трёхцветная ученица явно не была уверена в своих поступках, то теперь она прямо-таки искала случай, чтобы насолить бывшей подруге. К сожалению, Снеголапка не всегда могла правильно ответить, но иногда этот ответ просто напрашивался. «Но почему-то её это совсем не задевает», — уныло и чуть зло подумала кошка, вдохнув-выдохнув и уставившись прямо в глаза сверстнице.

— Сама-то ещё ничего не умеешь, — тон серой кошки явно отличался от тона Пестрошкурки. Если последняя прямо-таки сочилась ядом и победоносно оглядывала присутствующих на Главной поляне, то Снеголапка смотрела в землю и выдавливала слова через силу. Она знала, что ей никто не поможет. А вот Пестрошкурке — вполне. Даже, наверно, обязательно помогут.

— Да как ты смеешь, уродский комок… — лениво начал недалеко стоящий Пыль. Серая кошка с белыми кончиками лап только пристальней начала разглядывать лапы. Пыль был очень изощрён в подколках, так что у неё не было сомнений, что ответить будет нечем.

— Не думаю, что стоит так необдуманно бросаться оскорблениями, Пыль, — ученица неуверенно подняла голову. В лагерь входила, беспечно улыбаясь, Василёк. Снеголапка не смогла не улыбнуться, смотря, как горят глаза этой кошки. Наверно, именно из-за вечной улыбки глашатаю в племени любили. Только вот наглый Пыль никогда не делал всё, как это делают другие. Так что через несколько секунд вновь послышался его голос, на этот раз ещё более вызывающий:

— А то что? — оруженосец, как всегда, был невыносим.

Снеголапка опять сникла, ведь помощь наставницы-глашатаи не будет вечной, а Пыль явно не собирался от неё отставать, да и Пестрошкурка очень уж неприятной стала в последнее время… Додумать ей не дал довольно болезненный тычок в бок, даже скорее удар, от чего неподготовленная к атаке ученица упала. На этот раз хрупкое телосложение, сокрытое густой шерстью, сыграло с ней плохую шутку. Быстро вскочив на лапы, она порыскала глазами рядом с собой и сразу же наткнулась на виновника.

Птичка слишком уж невинно смотрел на неё, отходя от кучи с дичью с небольшой рыбёшкой в пасти. Снеголапку взяла злость. Ей уже давно надоели все эти тычки, насмешки, угрозы и рыбья чешуя в подстилке, которая потом донельзя противно прилипала к шерсти. Наверно, она просто не выдержала.

— Да хватит уже! — получилось как-то слишком уж громко, но ей надо было выговориться. Нервы просто не выдержали. — Вы, все вы обвиняете меня, а сами ничего не делаете! Просто насмехаетесь! Это нормально, да? А ничего, что мне только хуже? Мне хоть кто-нибудь из вас помогает? Верно! Никто! Я постоянно одна, а сейчас я попыталась сделать так, чтобы меня посчитали своей — и что? Верно, опять ничего!

Снеголапка мелко дрожала из-за злости и страха. Злость постепенно сходила на нет, а вот страх захватывал рассудок, чему очень хорошо способствовала воцарившаяся на поляне тишина. Кто-то пристыженно отводил взгляд, кто-то остался равнодушен, а кто-то презрительно кривил губы в оскале. Снеголапка не видела, кого больше, она видела только последних; из-за этого стало ещё более обидно. Она дёрнула хвостом и прижала уши к голове.

— Снеголапка… — неуверенный и какой-то обиженный голос Волнолапа раздался сбоку. Синеглазая кошка со всё ещё не утихшей злостью на него посмотрела. Захотелось просто убежать куда-нибудь и выплакаться, так, чтобы её никто-никто не увидел и никто не нашёл. Она сделала шаг в сторону выхода из лагеря, отведя взгляд от отшатнувшегося друга.

«Ха, он, наверно, тоже теперь будет, как они», — горько. Было очень горько, так, будто вдохнула запах полыни — старейшины рассказывали об этом растении и, хоть она его ни разу не видела, Снеголапка верила, что полынь именно такая. Горькая, вязко-приторная, даже немного сладковатая. А что? Она ведь высказалась, должно быть хорошо на душе, сладко, только вот наоборот — горько и мерзко. А странные вязко-противные взгляды проходятся по шкуре словно когтями.

— Снеголапка, успокойся. Поверь, не все так о тебе думают. Есть коты, которые в тебя верят. Просто… не зацикливайся на плохом, — Василёк смотрела на свою ученицу без привычной улыбки, только с грустью во взгляде. Серая кошка неожиданно подумала, что, наверно, глашатой тоже пришлось доказывать всем, что даже со своим недугом она сможет стать воительницей.

Стало как-то уж слишком стыдно. «Я веду себя как избалованная домашняя киска, — устыдила себя Снеголапка, отводя взгляд и украдкой смотря на Волнолапа. Тот смотрел в землю и хмурился, уши его были чуть прижаты к голове в знаке обиды. Ученица тоже посмотрела на свои лапы, чувствуя ещё более жгучий стыд. — Я ещё и друга потеряла!..».

Снеголапка чувствовала себя предательницей. Злость ушла, остались лишь чувства, которые пригибали кошечку к земле. То, что её лучший друг сейчас усиленно смотрел в землю именно из-за неё, отрезвило окончательно. И это было очень… очень. Ученица даже не могла подобрать слов.

— Я пойду в палатку, — негромко произнесла она, но, так как коты на поляне до сих пор ничего не сказали, её было хорошо слышно. Снеголапка обвела взглядом лагерь. Любопытные котята с открытыми ртами сидели рядом с прячущими глаза королевами; не менее любопытные оруженосцы или кривились или просто равнодушно фыркали; воители отводили глаза, когда серая кошечка хоть ненадолго задерживалась на них взглядом. Василёк смотрела прямо и уверенно, чуть склонив голову и посверкивая синими омутами глаз. Шипозвёзд высовывался из своей палатки и мрачно хмурился, тоже ничего не говоря.

Она просто развернулась и быстрым шагом, почти бегом, влетела в обитель оруженосцев и свернулась в комочек на самой дальней от входа подстилке. Снеголапка всё равно была уверена, что рядом с ней никто не ляжет. И осознание этого больно впивалось колючками в шерсть.

***

Снеголапка хмуро смотрела в небо. В последнее время это было одним из её любимейших занятий, потому что одиночество располагает к такому. Такому… вдумчивому поведению, злости на всё и вся, хмурости и боли в каждом движении. За последние несколько лун это стало почти нормой, но Снеголапка всё равно вспоминала о довольно-таки неплохих днях, что она проводила с Волнолапом. Из-за этих воспоминаний приходилось отпрашиваться у Василёк и идти вглубь территорий, туда, где есть небольшой лесок. Глашатая смотрела сочувствующе, но сама признавалась, что не понимает. И эта честность очень нравилась ученице, не какое-то лживое сочувствие, которым так и пахли некоторые соседи по палатке.

Родители… ученица перевернулась со спины на бок, разглядывая тонкие стволы деревьев с многочисленными царапинами от её когтей и подтёками смолы. Иногда ей на ум приходила ассоциация с кровью, но кошка сразу же отбрасывала такие мысли.

Не хватало ещё того, чтобы ей стало ещё хуже.

Родители Снеголапки тоже сочувствовали, но немного не так, как понимающая наставница. Мать постоянно вертелась вокруг неё, словно Снеголапка была новорождённым котёнком, а отец будто отдалился. Нет, он улыбался, давал советы, подбадривал, но серая кошка видела эту стену отчуждения, что Серогрив выстроил. И у Речушки тоже. Только у матери, наверно, не стена, а так… несколько прутиков между ними. Только вот за всё время Снеголапка довольно хорошо научилась читать котов.

Читать котов… ученица скривилась, вставая на лапы. «Как ужасно звучит, — подумала она, подходя к какому-то невысокому деревцу и проводя по коре когтями. Это действие стало уже своеобразным ритуалом. — Читать… будто я соплеменников ни во что не ставлю». «Волнолап бы, наверно, не одобрил», — вот что не было произнесено даже мысленно.

С Волнолапом всё было… оно не было. Снеголапка пыталась извиниться, но после нескольких безуспешных попыток бросила даже пытаться заговорить. Просто сдалась, как бы это жалко не звучало. Она видела, что теперь, спустя столько времени, её бывший друг не прочь помириться, но… как-то не очень хотелось мириться с котом, который бросил в самый нужный момент. Василёк говорила, что всё пройдёт и устаканится, но Снеголапка только вздыхала. Отношение соплеменников к ней почему-то не менялось. Противные переливы эмоций в чужих глазах, от открытой неприязни до жалости, оставались прежними.

«Иногда коты бывают такими глупыми…» — Снеголапка вздохнула и печально махнула хвостом. Она почему-то часто ловила себя на мрачных или злых мыслях, только недавно догадавшись, что характер её неуклонно меняется. И явно не в лучшую сторону. Особенно остро кошка это ощутила, чуть ли не вспылив на Василёк, когда та её в который раз утешала. Ученица вообще очень удивлялась тому факту, что глашатая с ней носится и постоянно пытается помочь. Когда она, решившись, задала этот вопрос, Василёк ответила в своём репертуаре, светло улыбнувшись:

— Ты мне просто напоминаешь меня.

Снеголапка была в растерянности. В очень большой растерянности. Она просто не знала, как ответить на такое откровение, но Василёк всё решила за неё, просто подмигнув и предложив потренироваться в битве. Ученица категорически отказывалась рыбачить с кем-то, наверно, из-за того, что неприязнь к воде только усиливалась, разбавляясь теперь ещё и толикой страха. Неудачное падение в реку… очередное, надо заметить. Почему-то у неё никак не получилось удержать равновесие на камнях, хотя, казалось бы, это должно быть у неё в крови.

Синеглазая кошка встряхнула лапой, стараясь убрать с когтей тоненькие стружки коры, и постаралась вытряхнуть из головы все мысли. Сейчас ей придётся пойти порыбачить, чтобы хоть как-то компенсировать своё отсутствие в лагере. Или в патруле, где она практически не могла находиться из-за взглядов. Теперь ей казалось, что взгляды — самый страшный кошмар.

«Лучше об этом даже не думать», — недовольное движение ушами. Снеголапка, окинув задумчивым взглядом «свою» полянку, повернулась в сторону реки. Идти ну очень не хотелось, но, к сожалению… Кошка сморщилась, подумав, что опять придётся касаться этой воды. После неё шерсть так противно липнет к телу, да и этот постоянный шум от речных потоков начинает раздражать. Точнее, раздражать он начал уже давно, теперь он уже заканчивает выбешивать.

Неожиданно чувствительных, даже не смотря на постоянный шум воды, ушей Снеголапки достиг какой-то шорох. Кошка чуть нахмурилась — что бы это могло быть? Она ведь уже на полпути к реке, да и запаха никого из соплеменников поблизости не…

Все такие умные мысли вылетели из головы, стоило только синеглазой ученице получше напрячь нюх. Мышка. Где-то рядом с ней сидит, а может и не сидит, мышка. Очень, должно быть, вкусная… Снеголапка неосознанно облизнулась и порадовалась, что живот не урчит от голода. Она очень похудела, хотя никогда и не отличалась особой полнотой. Теперь же и подавно. Так как кошка просто не могла есть рыбу, то приходилось жить впроголодь. Был только один плюс — она научилась ловить мышек и полёвок. Этих маленьких вертких существ, которых очень сложно встретить на их территории… только если не зайти вглубь, к деревьям. К травам. К норкам.

Снеголапка тихонько присела в некое подобие охотничьей стойки и напрягла мышцы. Есть очень хотелось, так что ученица твёрдо вознамерилась поймать дичь. Сейчас для неё было главным поймать себе мышку. Всё остальное имело глубоко ненужное значение.

И вот, подойти поближе, вдохнуть-выдохнуть, прыгнуть… допрыгнуть и с радостью ощутить, что мышь в лапах — вот она, ещё тёплая. «Я поймала её! — полная счастья мысль билась в мозгу. Снеголапка с наслаждением вдохнула запах свежей дичи, по-детски хмурясь, когда её живот подал признаки жизни, заурчав. Снеголапка вздохнула, вставая и беря в пасть мышку. Съесть её хотелось неимоверно, но Воинский закон такого не позволял. — Придётся ловить рыбу», — с отвращением подумала кошка. Сама-то она есть «эту гадость» не будет, но вот хоть как-то попытаться, в очередной раз, получить одобрение соплеменников… хотя, рыбалка уже давно не оправдывалась так. Скорее, очень неприятное, почти тошнотворное, но, к сожалению, обязательное действие. Снеголапка направилась в сторону реки.

К сожалению, там кошку ждало очередное разочарование. Не то чтобы Снеголапка к ним привыкла, но воспринимала уже не так остро, изредка лишь устало закатывая глаза. И так много несчастий произошло с ней за такой короткий промежуток времени, считать что-то мелкое… увольте.

Зато она теперь на себе знала, что означает словосочетание «потрёпанный жизнью кот», хоть ещё даже не стала воительницей.

— Пестрошкурка? — скорее для проформы, чем реально не узнав ученицу, вопросила в воздух Снеголапка. И тут же пожалела об этом — трёхцветная обернулась, смерила её насмешливым взглядом и, сверкнув глазами, вернулась к ловле рыбы.

Только вот Снеголапка отлично знала, что это «сверкание глазами» для неё ничем хорошим не закончится. Пестрошкурка уже сама навострилась язвить и делать жизнь своей бывшей подруги хуже, иногда прибегая к помощи Птички. Пыль уже стал воителем, получив имя Пылегрив, и теперь брезговал общаться с «мелкими». Такой вот кот.

Снеголапка, положив мышку на камни с таким расчётом, чтобы та ни за что не могла упасть в воду, сама подошла поближе, не сдержав отвращения на мордочке. С каждым днём её отрицательные эмоции к казалось бы всему, что окружает Речное племя, лишь усиливались.

Снеголапка уже выискивала взглядом вторую рыбку, решив, что двух на этот раз хватит, как раздался едва слышный, но замеченный ею плеск. Без интереса взглянув на невинно лыбящуюся Пестрошкурку, она что-то смутно заподозрила и, терзаемая нехорошим предчувствием, осмотрелась. И только через несколько секунд поняла, что её так смутило.

Мышки не было. Она куда-то исчезла, испарилась, или же… Снеголапка заметила мокрый отпечаток на камне, где ранее лежала её еда. Её еда! Снеголапка глубоко вдохнула, стараясь не поддаваться гневу. Ей ведь нельзя злиться и нельзя, нельзя нападать на свою соплеменницу. Но, надо признать, чертовски хотелось.

— Что. Это. Было, — даже не озадачиваясь вопросительной интонацией, процедила серая кошка. Зеленоглазая лишь хохотнула и недоумевающе повела хвостом, мол, ничего не знаю и вообще, моя подстилка с краю.

— Откуда я знаю? — Снеголапке казалось, что невинный тон скоро будет бесить её одним своим существованием, ведь именно им прикрывались все её недоброжелатели. Снеголапка прикрыла глаза и решила, что её нервы на сегодня истощились, так что можно вернуться в лагерь всего лишь с одной чешуйчатой дрянью. И со второй пёстрошерстой, которая шла рядом и умудрялась ехидно скалиться даже с тремя скользкими существами в пасти.

«И зачем я ей нужна?» — злость ушла, и Снеголапка смогла задать самой себе этот риторический вопрос, стараясь не смотреть на Пёстрошкурку. А та словно — хотя, почему «словно»? — специально пыталась попасться на глаза, раздражая одним своим видом.

Они вошли в лагерь вместе, словно были приятельницами, хотя каждый в их племени знал, что они являются чуть ли не врагами. Хотя, у Снеголапки теперь и друзей-то не было, так что горевать, как она себя уговаривала, не о чем.

Пестрошкурка издевательски предложила ей первой положить рыбу в кучу с дичью, где, на радость синеглазой ученицы, лежала полёвка. Она мысленно поблагодарила того, кто поймал её, так как голодать ещё и в этот день не хотелось. Снеголапка с радостью на лице, видной, наверно, каждому, подхватила свой законный ужин, только вот вкрадчивый голос бывшей подруги заставил насторожиться:

— А ты что, не наелась?

— О чём ты, Пестрошкурка? — мрачно вопросила Снеголапка, награждая трёхцветную кошку тяжёлым взглядом. Ей просто хотелось поесть. А ещё накапливалась злость. — Я не ела с утра, так что, может, дашь мне спокойно насладиться вкусом дичи?!

Пестрошкурка, не скрывая злорадства в глазах, насмешливо повела ушами:

— А как же так мышка, которую ты съела у реки?..