Антонио увел их от поезда в сторону первых домов, стоявших в отдалении от железнодорожных путей. Они шли, стараясь не отставать друг от друга, чтобы не потеряться в ночной темноте. Вскоре они вышли на дорогу, освященную фонарями и непривычно яркими неоновыми вывесками, и теперь никто не рисковал споткнуться или потеряться. Антонио часто оборачивался, чтобы убедиться, что все его подопечные в порядке. Через какое-то время он остановился у одного из самых невзрачных домов, которые Федерико приходилось видеть. Отперев дверь ключом, Антонио открыл ее и жестом радушного хозяина пригласил всех Аудиторе внутрь.
Дом внутри оказался больше, чем снаружи. Вместо прихожей они сразу же попали в некоторое подобие гостиной и столовой одновременно. Слева стояло несколько круглых столиков, окруженных стульями, справа расположились диваны и кресла. Напротив двери расположилась широкая деревянная лестница, на которой, игнорируя всю прочую мебель, расселись молодые люди. Они весело балагурили и играли во всевозможные азартные игры вроде шашек и карточных игр, изредка кто-то прикладывался к горлу бутылки, стакану или фляге. На широких перилах сидела темноволосая девушка, вместе со своими товарищами встречавшая веселым смехом или улюлюканьем победы и поражения всех, кто во что-то играл. На звук открывшейся двери головы всех молодых людей синхронно повернулись к вошедшим. Увидев Антонио, они все, как один, подскочили, однако, девушка даже не потрудилась слезть с перил. Она с интересом рассматривала «гостей».
— Итак, господа пьяницы и идиоты, сегодня, как вы можете видеть, я привел в наше убежище гостей, — спокойно сказал Антонио, словно не обращая внимания на то, чем занимались его судя по всему подчиненные. — Я надеюсь, что вы будете вежливы и внимательны по отношению к ним. Приготовьте ужин и свободные спальни. Роза, Уго, останьтесь, — задержал он девушку и одного из юношей, знаком отправляя остальных выполнять поручение.
— С каких это пор мы прячем тех, кого должны были казнить? — не дав заговорить Антонио, с интересом спросила Роза.
— С тех пор, как среди них появились те, кто могут противостоять Государству. Как бы то ни было, у нас будет время это обсудить, — Антонио оставался по-прежнему невероятно спокойным, его словно бы и не напрягали такие вопросы со стороны Розы. — Сейчас же я хочу, чтобы ты отправилась к Лису и рассказала ему, что видела Марию Аудиторе с ее детьми и слугами, что они в полном порядке, и что в середине ночи они вместе с Уго отправятся к нему.
Закончив говорить, Антонио активировал свою проекцию и перечислил небольшую сумму денег на включенную Розой проекцию, видимо, чтобы она смогла потратить их на дорогу. Вздохнув так, будто бы это было самой неприятной работой для нее, Роза направилась к выходу. Прежде, чем уйти, она обернулась и, бросив последний взгляд на столпившихся в нерешительности рядом с Антонио Аудиторе, вышла за дверь. Антонио же повернулся и, потерев руки, улыбнулся им.
— Расслабьтесь, здесь никто больше не нападет на вас, — его улыбка была искренней. Антонио действительно был рад их видеть. — Если хотите, можете перекусить или же принять душ и отправиться спать. Комнаты вам на эту ночь обеспечены.
Почти все сошлись на том, что еда может подождать до утра. Мария, дети и Аннетта были вымотаны долгой дорогой и переживаниями, поэтому Антонио велел своим подчиненным проводить их в комнаты. Убедившись, что все расположились и чувствуют себя относительно неплохо, Антонио спустился со второго этажа, где располагались спальни, и сел за столик, за которым уже сидел Рэниро, отказавшийся отправляться спать. Бывший управляющий сверлил взглядом толстый бумажный пакет, в который запечатали доказательства самого жестокого преступления за всю историю Государства.
— Это то, о чем я думаю? — спросил Антонио.
— Я сам не уверен в том, что именно внутри, — ответил Рэниро, поджимая губы и стараясь держать себя в руках. — Марио виделся с этим тайным агентом ночью, я встретил его на рассвете. Пакет пришел в Бигтаун в лучшем случае в полдень. За несколько часов невозможно собрать доказательства и отправить их из Столицы в Дракон так, чтобы они успели дойти.
— А что, если у него изначально были эти доказательства? — Антонио скрестил руки на груди. — Посуди сам, несколько лет от него ни слуху, ни духу, и тут он внезапно назначает встречу в поезде посреди ночи, вываливает на Марио кучу информации, потом присылает этот чертов пакет. Следом на вас нападают Патрульные без предварительных вызовов в Министерство. Выглядит чересчур подозрительно.
— Я не верю, что он мог переметнуться, — Рэниро качал головой. — Он может обмануть нас, но не Лиса. Если бы он переметнулся на сторону Правительства, Лис бы это уже понял и нашел способ всех предупредить.
— Хочется думать, что ты прав, — вздохнул Антонио. Он положил руку на плечо Рэниро. — Ты себя измотал. Отдохни хотя бы час. Ты нужен им живым.
Рэниро какое-то время помолчал, раздумывая. И все-таки ему пришлось признать — Антонио прав, ему нужно отдохнуть.
— Спасибо, — сказал он, поднимаясь со стула. Антонио проводил его до комнаты и, убедившись что у Рэниро есть все необходимое, снова спустился вниз. До рассвета ему еще предстояло уладить несколько вопросов.
***
Подойдя к дому Эцио и Леонардо, Шон и Дезмонд с удивлением увидели у дверей Альтаира, Малика и Коннора.
— Он все еще не выходит из дома? — спросил у них Шон, обменявшись приветственными рукопожатиями.
— И запрещает Леонардо нас впускать, — кивнул Малик. — Черт, мы ведь не можем оставить все как есть.
Новость о случившемся распространилась по всему материку очень быстро. Настолько быстро, что даже в самых отдаленных от границы районах Черты было известно о том, что Финминистр и Военный Министр Дракона, братья Аудиторе, были убиты в столкновении с Патрульными, буквально через несколько часов после появления этого сообщения в новостных сводках Государства. К утру второго дня, когда Мария и ее спутники еще встречали свой второй рассвет в поезде, все остальные жители этого огромного мира уже подключились к каналам Государства, чтобы посмотреть новости. Все каналы передавали столько разных интерпретаций одного события, что друзьям Эцио и Лео оставалось только слушать их и гадать, что же произошло на самом деле.
Сам Эцио, услышав о произошедшем, словно сломался. Он не выходил из дома и не позволял никому к себе войти. На звонки парней, пытавшихся узнать, можно ли чем-то ему помочь, отвечал Леонардо, с горечью и сожалением отвечавший, что Эцио сейчас никого не хочет видеть. Друзья не настаивали, но все время находились поблизости. На следующее утро, когда Мария с детьми и слугами уже уехали от Антонио в сопровождении Уго и уже несколько часов как тряслись в электричке, парни снова собрались у дома Лео и Эцио и, получив уже известный нам ответ, решили, что пора совершить стратегическое отступление в бар Лиса, чтобы спросить у мудрого хозяина совета. Дезмонд, который уже час как должен был работать, старательно делал вид, что до этого предлагал пойти в бар вовсе не поэтому.
В баре оказалось на удивление шумно. К барной стойке было не протолкнуться, и парней пропустили только потому, что они помогали проложить Дезмонду, работавшему в баре, путь к ней. Все с интересом слушали свежий выпуск новостей, передававшийся с телевидения Государства на проекцию, подключенную к сети нелегально.
— Где Лис? — спросил Дезмонд у сидевшего на стойке Юсуфа, официанта.
— А черт его знает, — пожал плечами Юсуф. — Какая-то девка пришла где-то с полчаса назад, говорит, мол, так и так, многоуважаемый, мой начальник просит вас помочь каким-то рабочим разместиться. Бумажку ему какую-то показала. Ну Лис как подскочит. На моей памяти он впервые так быстро из бара сваливал.
Дезмонд с удивлением посмотрел на своих друзей, слышавших весь разговор, и занялся своими делами. Остальные парни переключили свое внимание на проекцию. Особого внимания услышанной истории никто, кроме Шона, не придал. Рыжий очкарик оперся о столешницу одной рукой, а другой взъерошил тщательно причесанные и приглаженные утром волосы, выдавая крайнюю степень волнения. Он мало что знал о жизни Лиса до момента их встречи, но все-таки что-то ему подсказывало — все случившееся вполне может оказаться связано. Шон помассировал виски, пытаясь одновременно с этим убедить себя — таких странных совпадений не бывает. Просто Лис свалил куда-то по своим делам под шумок. Посмотрев немного выпуск новостей, в котором не рассказывалось ничего нового, Шон понял, что сейчас меньше всего ему хочется продолжать стоять в толпе и духоте, слушая по хрен знает какому кругу одну и ту же информацию. Попрощавшись с друзьями и поцеловав на прощание Дезмонда в щеку, он начал прокладывать себе путь к двери. С ним увязался Малик, тоже решивший, что с него достаточно такого большого количества человек.
Улицы Черты словно опустели. Все, кому не надо было в такую рань на работу, толпились у уличных проекций или собирались в барах. Черта, этот огромный и во многих отношениях приветливый город, становилась идеальной съемочной площадкой для фильмов про Катастрофу. Шон сглотнул, снова занервничав от подобных мыслей.
— Чем займешься? — спросил он у Малика, который стряхивал со своего свитера крошки от чипсов, обильно насыпанных на него кем-то из неаккуратных посетителей.
— Домой поеду, скорее всего, — Малик выглядел на удивление спокойным. — Альтаиру еще на работу идти, а Эцио вряд ли придет в себя в ближайшее время. В любом случае, вы ведь живете неподалеку, думаю, в случае чего они с Лео могут положиться на вас.
— Ладно, — Шон вздохнул. — А я хочу заглянуть к себе в мастерскую. Давай провожу до станции, все равно по пути.
Малик не возражал — Шон был один из тех, с кем можно было молчать даже дольше, чем разговаривать, что полностью удовлетворяло необщительного калеку. Они выбрали короткую дорогу. Чтобы добраться до станции, нужно было лишь пройти до конца улицы, где находился бар, и свернуть на ту, где жили Шон с Дезмондом. На улице было тихо, и только редкие возгласы, доносившиеся из распахнутых окон или приоткрытых форточек, нарушали непривычную тишину. Шагая в ногу с Маликом, Шон, невольно вернувшись к своим мыслям насчет таинственного исчезновения Лиса, снова размышлял на эту тему. Однако, найти всей этой ситуации разумного и правдоподобного объяснения он не успел.
На одном из самых больших перекрестков им пришлось задержаться. Малику по проекции позвонил Альтаир и он, остановившись, ответил. Шон остановился в некотором отдалении, рассматривая расклеенные на стенде объявления и новостные листовки. Откуда-то сбоку послышались громкие шаги, судя по всему, это шла целая группа людей. Шон не обратил бы на них внимание, если бы не оклик Малика.
— Вот черт… Я перезвоню, Альтаир, — сказал он в проекцию и, свернув ее, позвал. — Шон! Шон, хватит зависать, обернись!
— Да какого хрена тебе надо, Малик, — начал было Шон. Однако, стоило ему обернуться, все слова проклятий в адрес Малика застряли в глотке, заставив Шона закашляться от удивления.
Группой людей, шедшей по противоположной стороне улице, оказались люди, которых меньше всего кто-либо ожидал увидеть в Черте. Первым среди этой небольшой группы взгляд Шона выцепил Лиса, который шел уверенно и вместе с тем осторожно, как обычно передвигаются люди, желающие привлечь к себе как можно меньше чужого внимания. Но больше его странной походки Шона шокировали люди, которые шли за ним. Он видел эти лица настолько часто за последние два дня, что смог бы узнать их обладателей даже если бы их лица были перепачканы или изуродованы. Но ни грязи, ни шрамов или ран на них не было, и тем проще было Шону узнать в людях, шедших за Лисом, семью Аудиторе.
— Что же это за херня-то такая, — пробормотал Шон, испытывая смесь из ужаса, удивления и какого-то странного восхищения.
— Если б я знал, — у Малика, если Шона не обманывало его боковое зрение, дергался глаз.
Лис, до этого момента не замечавший их, вдруг обернулся на их голоса и резко замер, его спутники испуганно застыли рядом. Несколько секунд беглецы и Лис смотрели на Шона и Малика, а они в свою очередь смотрели на Лиса и Аудиторе. Тяжело вздохнув — так, что даже на противоположной стороне улицы было слышно, — Лис поманил их обоих к себе. Не сговариваясь, парни быстро перебежали через дорогу, которую хрен знает зачем проложили (машин в Черте помимо необходимых для строительства и железнодорожного транспорта отродясь не было) и подошли к Лису.
— На все ваши вопросы я отвечу потом, — не давая им и рта раскрыть, сказал Лис. — Для начала мне нужно, чтобы вы отвели меня к своему другу, Эцио. Я хочу убедиться, что знаю правильный адрес.
Любопытство и желание разобраться во всем происходящем пересилило неизвестно откуда взявшийся страх. Парни развернулись и повели Лиса и остальных туда, откуда они пришли. Не доходя до бара, они несколько раз свернули направо и спустя некоторое время остановились у дома Эцио и Леонардо. На звонки в дверь никто не отвечал.
— Это точно правильный дом? — впервые за утро подал голос темноволосый парень. Благодаря новостным сводкам Шон знал, что это был старший брат Эцио, Федерико.
— Да, — стараясь не выдать своего недовольства, ответил Шон. — С тех пор, как вас объявили в розыск, он не выходил из дома. Заперся там со своим партнером, никого не впускает и не дает партнеру никого впустить. Мы его с тех пор не видели.
Он вызвал проекцию и позвонил Эцио, но парень, как и ожидалось, не ответил. Вздохнув, Шон позвонил Леонардо.
— Шон, у меня мало времени, — Лео говорил тихо, запинался, голос его дрожал, грозя вот-вот сорваться. — Давай в двух словах.
— Подтащи этого кретина к окну, что выходит на дорогу, — Шон старался говорить так, чтобы одним своим голосом передать необходимость его просьбы. — К нему гости.
— Что за бред ты несешь? Нам сейчас не до гостей! — искренне возмутился Леонардо.
— Лео, если ты думаешь, что мы пришли вас разыграть, можешь выглянуть сам и убедиться в обратном, — присоединился к Шону Малик, которому Лео доверял во многом больше, чем рыжему технику. — Поверь, мы не из тех, кто шутит с такими вещами. С нами пришло несколько человек, которых Эцио сейчас хотел бы увидеть больше всего на свете.
— Да быть не может, — после этих слов послышалась какая-то возня и шаги, задернутые занавески на окне второго этажа трепыхнулись и чуть раздвинулись, являя стоявшим у дверей парням и Аудиторе светло-голубые глаза на бледном лице. Затем занавески вернулись в свое исходное положение, а звонок оказался прерван.
— Либо он действительно сейчас подведет его к окну или вытащит на улицу, — спокойно сказал Малик. — Либо мы с тобой, Шон, ломаем дверь.
— Альтаир не согласится делать новую, — фыркнул было Шон, как его прервал звук поворачивающегося в замочной скважине ключа и скрип открываемой двери.
Стоявший на пороге Леонардо вышел из дома первым, чтобы убедиться, что глаза его не обманывают. Для этого ему хватило нескольких секунд, и он отступил в сторону, позволяя Эцио выйти из дома следом за ним.
За какие-то два дня Эцио преобразился до неузнаваемости. Он осунулся, побледнел и словно похудел, из привычного и идеально собранного хвоста выбилось много прядей. Под покрасневшими от слез и долгого бодрствования глазами чернели круги. Он, как и его партнер, не сразу поверил в то, что видит перед собой свою семью, пока его не сдавил в своих объятиях старший брат. Вскоре на нем повисли и младшие, а его мать, Мария, обняла их всех, прижимая к себе своих детей так, как могут обнимать только матери. Поняв, что они здесь не к месту, Малик потянул Шона за собой в сторону, и Шон последовал за ним. Лис тоже отошел вместе с ними и, задержав их ненадолго, тихо сказал:
— Я понимаю, что у вас сейчас могут быть дела, но, тем не менее, подождите меня, пожалуйста, в баре, — он говорил быстро и очень тихо, чтобы его больше никто не слышал. — Мне есть, что вам рассказать. Да и вашим близким друзьям тоже.
Шон и Малик переглянулись. Они понимали, что на их глазах произошло нечто важное настолько, что теперь даже самая незначительная помощь с их стороны Лису обязывала их дойти вместе с ним до конца. В любом случае, терять им было нечего. Они ушли, оставив Лиса наблюдать за воссоединением семьи.
***
— Поверить не могу, что Лис перевез в Черту семью Эцио! — придя в себя после всего услышанного от своего парня, Альтаир оглянулся, проверяя, не подслушивает ли кто (хоть подслушивать было и некому), и продолжил шептать. — Черт подери, это же раньше никому не удавалось! Их ищут по всему Государству, чтобы убить или, покалечив, сослать в Черту, а они прячутся у нас, куда Правительство ни за что не сунется!
— Насчет не удавалось ты немного неправ, — вздохнул Шон, скрестив руки на груди. — Я достаточно часто дежурю в Бюро, и готов тебе поклясться — каждый десятый попавший к нам определенно сбегает из Государства и пробирается в Черту вместе со списанными поездами. И это только те, кому удается переехать через границу, миновав осмотр вагонов. Думаю, Аудиторе оказались здесь примерно также…
— Меня вот другое волнует, — не давая Альтаиру возразить, сказал Дезмонд, забирая со стола их стаканы из-под спиртного. — Ведь их обоих выслали за то, что их застали вместе, то есть, вполне вероятно, что его семья не слишком хорошо относится к Леонардо. Ведь они не видят в нем человека, которого любит их родственник, а преступника, виновного в том, что Эцио выслали!
— То есть, ты думаешь, что они могут пытаться влиять на Эцио в попытке заставить его бросить Лео? — уточнил Малик.
— Я надеюсь на то, что они так не поступят, — Дезмонд казался расстроенным, словно бы его действительно волновало. — Лео хороший парень. Он не заслуживает того, чтобы Эцио отказывался от их отношений, пусть даже ради своей семьи.
Шон посмотрел на него, вглядываясь в каждую эмоцию, сменявшую одну за другой на лице Дезмонда. Но сказать что-то в ответ он не успел. Колокольчик, повешенный над дверью, мелодично звякнул, сообщая о новом посетителе, и Дезмонд развернулся. С улицы, на которой начался противный и холодный дождь, в бар вернулся Лис. Он стряхивал со своего плаща воду, не замечая, как умолкли в опустевшем за время его отсутствия баре его друзья, последние посетители. Стоило же ему привести себя в порядок и усесться за стол, как парни начали заваливать его вопросами. Но, стоило Лису поднять руку, и все они, понимая, что ему есть, о чем рассказать, замолкли.
— Я понимаю, что все, что я вам сейчас расскажу и покажу, может казаться полным бредом, но все-таки вам стоит дослушать мой рассказ до конца и не перебивать меня. На данный момент я один из немногих, кто в состоянии объяснить вам максимально подробно, что происходит сейчас на материке и что происходило на нем раньше. Я не жду, что вы согласитесь выполнить просьбу, которую я озвучу в конце моего рассказа, я лишь хочу, чтобы вы знали, из-за чего впоследствии ваши жизни могут оказаться под угрозой, и от кого вам придется защищаться. Но, прежде, чем я начну… Дез, — попросил он бармена, — запри бар.
Дезмонд повиновался. Он убедился, что табличка на двери перевернута стороной с надписью «Закрыто» к улице, и запер дверь на ключ, положил его в карман и вернулся к друзьям и Лису. На несколько минут в баре повисло молчание, нарушаемое лишь тихим дыханием парней. Собравшись с мыслями, Лис вздохнул и заговорил.
Все мы в свое время читали бред, который в учебниках истории нам преподносят за Катастрофу. Более того, многие продолжают в него верить. Но до сих пор никто не в состоянии объяснить одну интересную деталь. Что бы не писали в книгах, как бы не разнились причины произошедшего, один факт известен точно. Почти все города, машины, заводы, почти все, что существует на Материке, было сделано не нами. Не мы строили большую часть домов, в которых сейчас живем, и не мы прокладывали дороги, по которым ходим. Все это строили наши предки, от которых нас отделяет гораздо меньше времени, чем мы привыкли считать.
Практически все Выжившие стали жертвами тех, кому когда-то поклонялись. У истоков мироздания стояла раса, по сравнению с которой человек — фарфоровая кукла, способная сломаться, если ее сжать в руке. Их способности и умения простирались за все пределы человеческого понимания, но в какой-то момент они пришли к выводу — чтобы развивать свою цивилизацию, им нужно создать рабочую силу. Их — первых людей, Тех, кто были до, или Предтечей, — было слишком мало, а воплощение многих задумок требовало усилий и иногда было попросту опасным. Предтечи устали рисковать собой и создали себе слуг, которым теперь предстояло выполнять почти всю грязную работу за них.
В первые столетия своей жизни созданные ими люди послушно выполняли все, что от них хотели. Но с каждым годом их становилось все больше, и вот настал день, когда людей стало так много, что Предтечи потеряли над ними контроль. Бесправные до этого дня слуги поняли, что у них теперь есть возможность полностью изменить положение вещей. Они развязали войну со своими хозяевами. Эта война повлекла за собой огромные потери с обеих сторон, то прерываясь на какое-то время, то возобновляясь. Для Предтеч, которых оставалось на тот момент совсем немного, она и вовсе стала катастрофой — они погибали друг за другом, и вскоре их осталось всего девять. Девять богов против тысяч людей, среди которых постепенно начали рождаться те, в ком зародился иммунитет против изобретений Предтеч.
Увидев, что они натворили со своими создателями, люди предложили заключить перемирие. Выжившие Предтечи, умевшие смотреть в будущее, поняли, что окончательно погубили себя, ввязавшись в войну. Они были вынуждены согласиться на условия людей и заключить с ними соглашение. В обмен на то, что люди перестали с ними воевать, Предтечи помогли им построить несколько Храмов и спрятать в них артефакты невиданной мощи, способные дать их обладателям неограниченную власть и силу. Эти Храмы служили защитой для Земли от всех внешних и внутренних угроз, способных уничтожить планету и все живое на ней. Чтобы не допустить новых войн и кражу артефактов из Храмов, Предтечи выбрали нескольких мужчин, в чьих генах были частички генов их создателей, позволявшие им сопротивляться влиянию артефактов и управлять ими наравне с Предтечами, и окрестили их Пророками. Каждый Пророк имел сильную связь со своим артефактом. Никто кроме них не в состоянии контролировать силу артефакта так, чтобы артефакт работал правильно. Предтечи специально устроили все так, чтобы после их исчезновения оставался хотя бы кто-то способный сдержать людей от использования артефактов в своих целях. Тот, в ком нет генов Предтеч, не в состоянии контролировать их наследие, в руках таких людей артефакты работают не так, как следует. У тех, кто не имеет права управлять ими, они забирают жизненную силу. А их приказы исполняют по-своему, из-за чего рассудок людей — как тех, что их используют, так и тех, на ком используют, — очень быстро разрушается до тех пор, пока незаконный обладатель артефакта или несчастный, на ком его испытывали, не приближался уровнем развития к самым блаженным представителям человечества или не погибал.
Пророки собирали вокруг себя людей, которые помогли бы им защитить от всех остальных их артефакты. Непрерывной защите препятствовали два аспекта. Пророки были людьми, и почти все они погибали в борьбе с теми, кто желал использовать их силу ради своих целей. Они перерождались, но без каких-либо конкретных временных промежутков. Вернуться в мир они могли почти сразу же, стоило только сделать последний вздох и исчезнуть, чтобы следом сделать первый вдох в теле только что родившегося младенца. Но иногда времени, которое им требовалось на перерождение, требовалось больше, и уж совсем изредка они перерождались спустя столетия. Помимо этого, они перерождались не одни. В каждой новой жизни, помимо последователей, их неизменно сопровождает Проводник. Обычно этим человеком становился кто-то, кого Пророк выбирал своим спутником жизни, изредка кто-то из родственников. Проводники служили мостом между Пророками, последними хранителями наследия Предтеч, и людьми. Иногда они теряли друг друга, иногда рождались почти одновременно. Пророки могли прожить без своих Проводников, но тогда они становились больше подвержены влиянию тех, кому их силы были нужны в корыстных целях. Каждый раз, когда им приходилось использовать свою силу, чтобы изменить судьбу Земли и избавить ее от опасности быть уничтоженной, артефакты по их решению стирали все живое с планеты и затем возвращали все, как было, с необходимыми изменениями. Пророки делали так только тогда, когда угроза уничтожения Земли переставала быть угрозой, была ли ей очередная война или же столкновение с гигантским метеоритом, и становилась настоящей, полноценной опасностью, врагом, стучащим в дверь.
Сила Пророков всегда привлекала к ним много внимания. Подобно тому, как их соратники создали для помощи им что-то вроде ордена, противники Пророков, желавшие заполучить их силу, также сплотились. Несколько раз причиной перезаписи всего мира стали они, но, стоило миру избавиться от них, как, подобно тараканам, они появлялись вновь уже в новом составе.
И вот, когда вы знаете, с чего все началось, я хочу снова напомнить вам о Катастрофе. Выжившие, не помнившие ничего из того, что было в их прошлой жизни, не понимающие, что они должны делать, запаниковали. Их осталось совсем немного. Не имея лидера, они уже было начали превращаться в животных. И вдруг появилось Правительство. Несколько человек, нагнувших раком весь материк. Государство, образованное менее, чем за полвека, управлялось той из тайных организаций, что в прошлом спровоцировала Катастрофу — перезапись всего мира, всей вселенной к чертовой матери. Они почему-то были уверены — в этот раз можно не бояться перезаписи. Тотальный контроль за всем материком позволял им убивать потенциальных Пророков еще в младенчестве. Им удалось уничтожить почти всех, кто родился за эти 500 лет. Всех, кроме четверых.
— И вот теперь, — сделав глоток виски из стакана, Лис перешел к заключительной части своего повествования. — Трое из четверых находятся со мной в одном баре. Четвертый приходит в себя после встречи с собственной семьей. Я понимаю, что это самое странное из всего, что я только что рассказал, но четверо из вас — последние Пророки, которых чудом Правительство упустило из виду.
Он решил, что пора дать парням время, чтобы все осмыслить, и замолчал. Парни же явно пытались хотя бы усвоить все услышанное. Это заняло у них достаточно много времени. Шон справился с шоком и удивлением быстрее всех, его деятельный ум достаточно быстро разложил все по полочкам. Один за другим его друзья также выходили из задумчивого оцепенения. Повисшая в баре тишина давила на виски. Почувствовав, как скрипит диван, на котором он сидит, Шон поднял глаза на севшего рядом Дезмонда и взял его за руку в попытке успокоиться. Внезапно пришедшая ему на ум догадка заставила Шона испытать что-то сродни ужаса и страха за человека, ставшего ему дороже жизни.
— Один из Храмов… он ведь рядом со Стеной, там, где старые шахты, так? — задал первый вопрос Малик, которому наверняка в голову пришла та же догадка, что и Шону.
— Да, — ничуть не удивившись этому вопросу, ответил Лис. — Готов поспорить, вы с Шоном и Леонардо, любители истории Государства, уже там были и видели, что он хранит в себе? Статуи видели?
— Мы видели их лица, — Шон поежился, вспоминая каменное лицо статуи, так похожее на Дезмонда, и снова пытаясь подавить в себе все проявления страха и ужаса. — Мы понимаем, кого ты подразумеваешь под Пророками. Чего нам стоит ждать?
— Того, что Черте придется сражаться за свое право на существование, — Лис явно не хотел это говорить. По нему было видно, как ему самому плохо при мысли о том, что ждет их в будущем. — О том, что Аудиторе оказались здесь, вскоре станет известно, и тогда Государство начнет подготовку к вооруженному вторжению. Сначала они обоснуют это необходимостью судить их. Но Эцио откажется выдать свою семью, и вся Черта, что вполне справедливо, встанет на его сторону вместе с вами. Дальше начнется война.
— Ты хочешь, чтобы они остановили эту войну, переписав этот мир еще раз, — зло сказал Шон, сжимая в своей руке руку Дезмонда. Бармен с удивлением посмотрел на то, как изменилось лицо его парня. Второй раз на его памяти Шон впадал в такую ярость в разговоре с Лисом.
— Я могу только просить об этом, — вздохнул Лис. — У Черты нет ни оружия, ни боеприпасов. В нашей части материка даже нет заводов, где мы могли бы изготавливать это оружие, и, что хуже всего, у нас нет ресурсов для этого. Мы можем только забаррикадироваться или приварить створки ворот друг к другу, но все равно мы останемся открытыми с воздуха. Правительству ничего не стоит сбросить на нас бомбы, не дай бог, ядерные.
— Но все-таки, что, если мы сумеем скрыть появление Аудиторе в Черте? — сказал Малик. — Поможем им изменить внешность и замаскируем под только что прибывших?
— Ты забываешь про Декадную Сводку, — еще больше помрачнел Лис.
— Взломаем базы или отдадим им нераскодированные браслеты кого-то, кто умер совсем недавно, — продолжал Малик.
— Что, черт возьми, такое Декадная Сводка? — тихо спросил у Шона Дезмонд, позволяя Лису и Малику препираться дальше.
— Это когда раз в десять лет сверяют данные всех зарегистрированных в Черте с базами данных всех высланных, — объяснил Шон. — На самом деле, очень сложно сделать так, чтобы в центрах проверки не обратили внимания на левых зарегистрированных. Если человек не занимал высоких должностей и просто сбежал в Черту, его не тронут. А вот во всех остальных случаях существует риск, что Патрульные выследят его в Черте и заберут его под прикрытием мнимой амнистии. Что происходит дальше, можешь и сам догадаться.
Закончив объяснения, Шон вернул свое внимание к спору Лиса и Малика, чтобы понять, удалось ли им найти приемлемое решение. Однако, спор прервался. В дверь бара кто-то заколотил со страшной силой, словно бы пытаясь ее выломать. Повинуясь кивку Лиса, Дезмонд подошел к ней и, открыв ее, отошел в сторону, чтобы дать возможность хозяину бара увидеть в дверном проеме наглого посетителя.
— Лис! — в бар вбежала Роза, бледная, как сама смерть, за ней шел Уго, поддерживающий опирающегося на его плечо высокого короткостриженного мужчину с густыми усами. Он сильно хромал на правую ногу, если не сказать, волочил ее за собой по полу, оставляя на нем странный темный след. Последним в бар зашел Антонио, тащивший на своей спине еще одного мужчину, который явно находился в бессознательном состоянии. Лис рванул к ним и помог Антонио уложить на освобожденное расступившимися парнями кресло мужчину, которого он нес, на противоположное Уго и Роза усадили хромающего мужчину.
— Все очень плохо, Лис, — сказал, отдышавшись Антонио, пока Лис делал все, чтобы привести одного из мужчин в чувство. — Всех наших одного за другим ловят и убивают. Бартоломео и Никколо — последние, кому удалось сбежать из Государства по железной дороге. Им повезло оказаться в Черте до того, как Патрульные начали останавливать все поезда или попросту взрывать железнодорожные пути. Черт, Лис, скажи хоть что-нибудь!
— Заткнись, идиот, — откашлявшись, рявкнул на него хромой мужчина. Нашивка на его форме Патрульного сообщала всем, что его зовут капитан Бартоломео дʼАльвиано. — Да, времени у нас не слишком много, но ты же его знаешь. Он не пошевелит и пальцем ради спасения других, пока не вытащит с того света Никколо.
Стоило ему договорить, как Лису наконец удалось привести в порядок второго мужчину, которого, судя по всему, звали Никколо. Он приоткрыл глаза и со слабым стоном попытался подняться, что удалось ему не без помощи Лиса и Антонио.
— Думаю, вам лучше заглянуть ко мне через пару дней, — тихо сказал Лис, повернувшись к парням, в то время, как Антонио перевязывал раны Никколо. Парни разошлись быстро. Насыщенный день требовал ночи отдыха, чтобы затем перейти в утро принятия решений.
Парни ушли из бара и разошлись по домам, не произнося ни слова. Дезмонд и Шон впервые шли к дому держась за руки. Это произошло как-то само. Почти одновременно они испытали необходимость в хотя бы такой близости, пусть и по разным причинам.
Шон, все еще приходивший в себя после всего услышанного, хотел знать, что пока что Дезмонд рядом, что он внезапно не исчезнет и не оставит его. Меньше всего сейчас ему хотелось терять контакт с Дезмондом. А Дезмонд в свою очередь ушел глубоко в себя. Он сжимал руку Шона только для того, чтобы не потерять связь с реальностью окончательно.
Они зашли в дом и поднялись наверх. На площадке своего этажа парни задержались. На ступеньках пролета, ведущего на верхний этаж, сидел Леонардо, обхвативший себя за плечи. Видимо, он просидел здесь достаточно долго. Мужчина дремал, прислонившись боком к стене и уронив голову на грудь.
— Эй, Лео, — потряс его за плечо Шон, удивленный тем, что видит его здесь в такой час. Леонардо вздрогнул и открыл глаза, увидев, что это друзья, он с облегчением вздохнул. — Что ты здесь делаешь?
— Я хотел попросить, — Лео выглядел смущенным, словно бы ему действительно было необходимо попросить о чем-то, но природная застенчивость или замкнутость не давали ему говорить об этом без смущения. — Не мог бы кто-нибудь из вас пустить меня на ночь?
— Хорошо, — не давая удивленному Дезмонду и рта раскрыть, сказал Шон. — Думаю, тебе лучше провести ночь у меня в квартире, я переночую у Дезмонда. Код доступа я не менял.
— Спасибо, Шон, — искренне улыбнулся Лео, и только сейчас Дезмонд заметил, насколько художник подавлен всем произошедшим. Пусть и не до конца понимая, что произошло, Дезмонд был уверен — рано или поздно все прояснится. А там, глядишь, и появится возможность помочь Лео.
Убедившись, что Лео надежно запер за собой дверь квартиры Шона, Дезмонд отпер дверь и вместе с Шоном зашел в свою квартиру.
— Молодец, что не стал ничего спрашивать, — сказал Шон, разувшись и пройдя в комнату следом за Дезмондом. Сняв с себя серый свитер и тонкую белую рубашку, он в одних брюках завалился на двуспальный матрас, лежавший под окном, у самой батареи. Стоявшая в этой же комнате узкая кровать уже давно перекочевала в кладовую, и теперь у них было достаточно места для совместного отдыха.
— Я подумал, что у тебя есть идея, — тихо сказал ему на это Дезмонд, укладываясь на свободную половину матраса.
— Скорее, лишь надежда, — вздохнул Шон, притягивая его к себе и обнимая за плечи. — Лео наверняка почувствовал себя лишним среди членов семьи Эцио. Сейчас ему кажется, будто он сделает Эцио счастливей, если исчезнет и позволит ему жить с семьей. Вариантов разрешения этой ситуации я вижу только два. И я очень надеюсь, что Эцио сумеет вовремя убедить Лео в том, что не собирается бросать его только потому, что теперь его семья с ним.
— А если не сумеет? — Дезмонд отвел взгляд в сторону.
— Если не сумеет, — Шон с трудом пытался договорить, но слова словно застревали у него в горле, — то я даже не знаю, хватит ли Лео сил, чтобы с этим справиться. Я боюсь, что это сломает его гораздо сильнее, чем мы думаем. В любом случае, подождем до утра.
Дезмонд вздохнул и прижался к Шону, крепче обнимая его за талию и утыкаясь носом в плечо. Шон же постарался перестать думать и гадать обо всем, что только должно произойти. Вскоре усталость взяла над ним верх, и Шон заснул.
***
Лео не сразу смог понять, что его разбудило. Он поднялся на локтях и осмотрел комнату, показавшуюся ему сначала чужой. Затем он вспомнил, что находится не дома, что Шон разрешил переночевать у него, и вздохнул. Лео уже было улегся снова, искренне надеясь на то, что сможет уснуть, как вместе со скрипом половиц в коридоре к нему пришло осознание.
Он в квартире не один.
Стараясь двигаться так, чтобы производить как можно меньше шума, Лео встал с кровати и огляделся в поисках чего-то, чем в случае чего можно было бы защититься. На глаза ему попался забытый Шоном на тумбочке набор инструментов. Только сделав шаг в его сторону, Лео резко замер и повернулся на звук открывшейся двери в комнату. Резко метнувшись к набору и вытащив торчавший оттуда гаечный ключ, Лео приготовился к встрече с вором, повернулся к двери и замер, узнав в вошедшем в комнату человеке Эцио. Его парень застыл в проходе, готовясь увести от себя руку Лео с зажатым в ней ключом в случае чего. Убедившись, что Лео не собирается его бить, Эцио расслабился и выдохнул.
— Что ты здесь делаешь? — спросил первое, что пришло в голову, Лео, опуская руку с ключом и убирая его назад в ящик.
— Ты ушел из дома и не вернулся, — честно ответил Эцио. — Я волновался за тебя, пытался найти там, где мы обычно гуляли по ночам, пока Шон не написал мне, что ты переночуешь у него.
— Убью этого урода, — Лео вздохнул, чувствуя, как где-то внутри вопреки его словам зарождается благодарность к технику.
Эцио сел на кровать и похлопал по свободному месту рядом с собой, прося Лео сесть рядом. Леонардо помедлил, но все-таки опустился на кровать рядом с парнем, боясь заговорить и разрушить повисшую лунными лучами, пробившимися сквозь щели между занавесками, тишину.
— Почему ты не вернулся? — спросил Эцио, накрывая его ладонь своей и сжимая ее.
Лео ответил не сразу.
— Я хотел, чтобы ты провел время со своей семьей, — ответил он, отводя взгляд в сторону.
— Лео, ты — моя семья, — Эцио был в каком-то смысле даже возмущен услышанным. Мягко коснувшись пальцами подбородка Лео, Эцио аккуратно заставил его посмотреть на себя. — Я знаю, сейчас все очень сложно… но ты такая же неотъемлемая часть моей жизни, как небо, солнце, как все, что позволяет мне существовать и быть счастливым. Я же вижу, тебя беспокоит что-то еще. Давай обсудим это, мы ведь всегда вместе находили выход из всех сложных ситуаций, в которые попадали.
— Я просто боюсь, что тебе придется выбирать между мной и семьей, чего мне бы хотелось в последнюю очередь, — снова пытаясь спрятать глаза, выдавил Лео.
— Это зря, — вздохнул Эцио. Лео с удивлением посмотрел на него. — После ужина, ну, когда ты ушел, я помог им устроиться у нас. И знаешь, после того, как сестра помогла маме привести себя в порядок и лечь спать, она вышла ко мне и сказала кое-что. Мама спросила у нее, не знает ли она, куда ты ушел, что она хотела бы перед сном поцеловать всех своих детей. Они все относятся к тебе лучше, чем мы ожидали. Я найду им квартиру или дом, но, пока они не освоятся, нам придется помогать им. Давай… просто дадим им шанс? Мне почему-то кажется, что они думают о нас лучше, чем мы привыкли считать.
— Попробовать стоит, — в горле застрял ком, с которым Лео было трудно справиться. Он не знал, как ему выразить все свое облегчение и благодарность, но его глаза и выражение лица, судя по всему, все сказали за него. Эцио с улыбкой потянулся к нему и, обхватив лицо Лео руками, поцеловал. Лео ответил, наслаждаясь вернувшимся ощущением спокойствия, которое обычно не оставляло его ни на минуту.