В следующий раз парни встретились с Лисом несколько дней спустя. Он передал через Шона время, а местом снова назначил свой бар. Помимо Лиса парней в баре ждали друг Лиса, Антонио, управляющий семьи Аудиторе, Рэниро, и последние беженцы из Государства — Бартоломео и Никколо. Сдвинув несколько столов в один, они все вместе расположились за ним.
— Большую часть, я так полагаю, Лис вам рассказал, — переглянувшись с остальными, начал Никколо. От парней не укрылось недоверие к нему, проскальзывавшее изредка во взглядах, которые бросали на него Рэниро и Антонио, но они старательно это игнорировали. — Во всяком случае, все, что связано с историей. Теперь самое время рассказать то, что мы узнали о мире и времени, в котором живем сейчас. На протяжении нескольких лет я пытался приблизиться к потомкам тех, кто каждый раз делал все, чтобы подчинить силу Пророков своим желаниям. Со временем они начали называть себя тамплиерами. А те, кто собирался вокруг Пророков в попытке защитить их и помочь сдержать тамплиеров, звались ассассинами. Сейчас ассассинов почти не осталось, а вот тамплиеры затаились и устроили что-то вроде собственного культа. Если верить их записям, некоторые из них могут связываться с одной из Предтеч посредством неких ритуалов, большая часть из них строго засекречена. Они таким образом служат ей в обмен на то, что во время Катастрофы она сохранила их предкам жизнь, позволив при этом умереть почти всем ассассинам. Сейчас тамплиеры составляют как минимум две трети Правительства. Почти все, кто хоть как-то мог поднять против них жителей Государства или же подорвать их деятельность изнутри, погибали раньше, чем успевали что-либо предпринять. Нынешние ассассины же — либо те, кому повезло узнать об их планах и избежать участия в их реализации, либо, как бы это не звучало, те, кто переродился благодаря вмешательству еще одной из Предтеч. Никто бы не придал этому никакого значения, если бы не родились вы. Это значит, что только от вас теперь зависит будущее как минимум Материка, если не всей планеты.
— Это все охренеть, как интересно, но понятней от этого ситуация не стала, — переглянувшись с Шоном, сказал Дезмонд. — Как мы способны повлиять на будущее? Мы ведь всего лишь те, кого выслали в Черту. Преступники, обвиненные в соответствии с абстрактными законами Государства, ни больше, ни меньше. Да, лица четверых из нас почти полностью совпадают с теми статуями, что мы нашли в шахтах, что, тем не менее, не делает из нас тех, кто будет сопротивляться тамплиерам и Государству. Мы всего лишь здесь живем, и, насколько я знаю, никто из нас не собирается поднимать против Правительства всю Черту в попытке совершить что-то вроде переворота.
— Как раз поэтому мы все сейчас находимся в очень сложном положении, — Лис покачал головой. — Посудите сами. Мало того, что в ближайшее время тамплиеры выяснят, что в Правительство затесалось гораздо больше ассассинов под прикрытием, чем им казалось поначалу, так вскоре они раскроют кражу документов, тех самых, что мы вам сегодня покажем. Когда они сделают все соответствующие выводы, мы из просто сосланных преступников превратимся в другое государство, которому спокойно можно объявлять войну. Военное положение позволит им стянуть войска к Стене. Закончив взрывать железнодорожные пути, они примутся за ворота. А дальше… бессмысленная и беспощадная резня. Нас всех перережут как собак, подчистую, никого не оставят. Они не посмотрят на то, собирались ли мы что-то предпринимать или нет, с учетом всего произошедшего нас ждет только нападение с их стороны.
— Прекращай нагнетать, — прервал его Шон. Несмотря на скепсис в своих словах, он был бледен, его лицо покрылось испариной, руками техник вцепился в стол, видимо, чтобы не показать, как его шокировало все услышанное. — Да, мы не в самом лучшем положении, но Черта расползлась по Материку сильнее, чем Государство, нас больше. Нас отделяет Стена, поделившая весь континент на две части, от океана до океана. У нас есть шанс не дать им убить нас всех.
— Шанс был бы, если бы у нас было оружие, — мрачно хмыкнул Бартоломео. — Я еще несколько дней назад был Капитаном, и кому, как не мне, знать, сколько оружия создали за последние годы. Поверь, парень, его достаточно, чтобы за несколько дней, максимум за неделю, превратить Черту в кровавое месиво. Не забывай, многие из них, как, собственно и некоторые из нас, сохранили воспоминания о том, какой была жизнь до Катастрофы, пускай нас заставили переродиться гораздо позже, чем она произошла. То, что пустят против нас Армия и Патруль, было создано по образу и подобию оружия, оставленного нам Выжившими. Нам нечем защищаться и некуда бежать. Поэтому путь у нас только один. Нужно переписать вселенную раньше, чем нас убьют. Времени осталось очень мало.
— То есть, кроме перезаписи всей вселенной, про которую нам рассказал Лис, — заговорил Малик, переглянувшись с Альтаиром, — у нас больше нет никакой возможности остановить Правительство?
— К сожалению, нет, — Лис покачал головой. — Даже, если мы попробуем оказать сопротивление, долго сдерживать их мы не сумеем. Если верить документам, было несколько вариантов развития событий. Большинство из них были рассчитаны на тайные операции, тихую зачистку под прикрытием амнистии или вызовом на допросы куданибудь в удаленные и от Столицы, и Бигтаунов, и от Черты деревеньки. Но несколько предусматривали открытое вооруженное вторжение — от массовой зачистки от якобы мятежников вместе с их близкими до сброса атомных бомб, они предусмотрели почти все.
— Есть еще один очень важный аспект, — тихо продолжил Рэниро, стоило только Лису ненадолго умолкнуть. — Мы изучили документы, которые выкрал для нас Никколо, и часть из них содержит доказательство того, что Черта изначально не была местом ссылки опасных преступников. Изначально все это создавалось и развивалось только с одной целью. Годами Патрульные ссылали людей, фабрикуя липовые дела вперемешку с оформлением настоящих. Но со временем ложно осужденные почти вытеснили настоящих отбросов вроде маньяков, насильников и воров-рецидивистов, которых отправляли гнить на шахты и рудники. Это требовалось для создания атмосферы, которая помогала бы тем, кому предстояло быть сосланным в Черту, по приезде вернуть свою человечность, которую годами выбивало из остальных Государство. В последние годы ряды тех, кого сослали просто ради того, чтобы сослать, пополнили те, ради кого создавалось это маленькая версия Государства, этот рычаг давления, мощный манипулятор. Один за другим здесь оказались вы. Черта — не наказание для тех, кто нарушил законы Государства, а самое серьезное оружие против вас, ваше самое слабое место. Они создали для вас искусственную среду, заменившую вам по-настоящему нормальную жизнь, чтобы затем использовать ее против вас. Вы будете единственными, кому не дадут погибнуть. Вас поставят перед фактом. Никаких «или». Слепое повиновение приказам в обмен на жизни тех, кто стал вашими семьями, вашими жизнями взамен тех, что у вас почти отобрали.
Эти слова повисли в пространстве, но исчезать, подобно поднимавшемуся пару от горячих напитков, не спешили, тяжелой гарью обволакивая каждого сидящего в баре. Сложно было сказать, кто о чем думал. Дезмонд чувствовал себя так, словно его засасывает в воронку отчаяния. Мир перевернулся с ног на голову и также резко вернулся в исходное положение, отчего Дезмонда замутило. Он опустил голову и затем несколько раз мотнул ей из стороны в сторону. Все услышанное никак не усваивалось, почти постоянно все попытки разрывались от острых, словно ножи, мыслей: «А что, если эти люди нам лгут? Это не может быть правдой!». Но затем осознание медленно и аккуратно вытесняло все остальное. Кусочки мозаики складывались воедино, давая ответы на все вопросы, которые Дезмонд задавал себе последние несколько лет.
Он не сразу услышал, что вокруг него снова начали раздаваться голоса. Друзья спрашивали Лиса и его товарищей о деталях, рассматривали документы и спорили о них. Дезмонд же ушел глубоко в себя. Ему было сложно поверить в то, что все случившееся с ними было подстроено. Почти вся жизнь в Государстве, казнь Клэя в суде и ссылка, все было сделано только с одной целью: убедить его и всех остальных, что Правительство не остановится ни перед чем, пока не подчинит их четверых себе. От этой мысли презрение к Правительству превратилось в жгучую ненависть.
— Эй, — наклонившись поближе к нему, Шон коснулся руки Дезмонда. Убедившись, что Дезмонд сконцентрировался на нем, что он слушает, Шон прошептал. — Ты очень бледный. Все хорошо?
— Я не знаю, — покачал головой Дезмонд. — Не получается выбросить из головы все услышанное.
— Вряд ли кто-то сможет теперь избавиться от этой информации, — неопределенно пожал плечами Шон, продолжая сжимать его руку. — Нам просто нужно придумать способ, как избежать войны.
— Не нужно, — сказал Дезмонд, и его слова, пусть и прозвучавшие достаточно негромко, заставили всех сидящих за столом замолчать и повернуться в его сторону. — Мы можем их сдержать, совсем ненадолго. А когда Стена падет, начнут погибать люди, независимо от того, что мы сделаем для их защиты. Я согласен с Лисом и остальными. Мы должны пойти в эту комнату со статуями и понять, что нужно сделать, чтобы перезаписать всю вселенную. Мы должны играть на опережение и сделать это раньше, чем Правительство попытается нас прогнуть под себя.
Его слова словно убили в его друзьях желание найти выход из ситуации, из которой уже был найден единственный верный выход. До остальных постепенно начало доходить — либо они пытаются перезаписать вселенную подобно тем Пророкам, что делали это до них, либо пытаются сопротивляться Государству. Никому не было нужды говорить — если и выбирать, то уж точно не смерть тех, кто ее не заслужил.
— У кого-нибудь еще есть что-то, чем хотелось бы поделиться? — тяжело вздохнув, спросил Лис, обводя взглядом сидящих напротив него парней и поочередно задерживая свой взор на ком-то из них. На Шоне, сжимавшего руку бледного Дезмонда. На мрачных Альтаире и Малике. На Эцио, сидящем на соседнем сиденье, перегнувшемся через спинки и обнимавшем за плечи Леонардо. На спокойном и сдержанном Конноре, чья невозмутимость порой шокировала всех больше, чем чьи-то безумные выходки. Никто из них не произнес ни звука, и лишь решительные взгляды говорили за них. Лис, прекрасно понимая, что это означает, потянулся к вороху бумаг, отыскивая что-то среди них. — В таком случае, не будем терять время. Нам нужно подготовить достойный ответ тому, что на нас хочет обрушить Государство.
***
Действовать, не зная, что собирается предпринять Правительство, оказалось тяжелее, чем парням казалось поначалу. Пока Лис, Антонио, Никколо и Бартоломео придумывали, как обеспечить сопротивление Патрулю и военным, парни под руководством Рэниро занимались всеобщей мобилизацией и эвакуацией. К удивлению парней, люди верили им, когда они говорили, что их жизням грозит опасность со стороны Государства. Они шли за парнями и соглашались помогать им. С помощью незаконных каналов по проекциям оповещали удаленные районы. Немногочисленных стариков, женщин и детей спешно уводили и перевозили на электричках как можно дальше от Стены. В попытке отыскать подземные убежища, Альтаир и Эцио вместе с почти полусотней строителей с помощью динамита взрывали входы в заваленные шахты рядом с Кратером. Большинство из них были завалены почти полностью, но пять из дюжины шахт оказались более-менее целыми. Расчистив большую часть коридоров, строители позволили еще нескольким группам добровольцев подготовить их на случай вторжения или бомбардировок. Их расчищали и убирали, оставляли припасы, воду и все необходимое для того, чтобы спрятать хотя бы часть тех, кого не успеют эвакуировать. Множество групп по всей Черте подготавливали в качестве укрытий подвалы в самых устойчивых домах. Среди этих групп работали Коннор, Дезмонд и почему-то прибившийся к ним Вашингтон. Он, как и все остальные, знал только об опасности со стороны Государства, что не мешало ему помогать парням с завидным усердием и старанием. Его положение сосланного Демирховного оказалось им даже на руку. Люди охотно шли за человеком, который, как они думали, наверняка знал, что делает.
Малик и Леонардо вместе с еще десятком человек отслеживали все новости, передающиеся по новостным каналам и сводкам в Государстве. Они пытались найти скрытый подтекст, который обычно существует между строк новостей. Они пытались заранее увидеть и понять, с какой стороны Правительство нанесет удар. Пока что новости ничем толком не отличались от тех, что крутили и до этого. Отчеты о поиске семьи Аудиторе, новости об арестах, правда, участившихся в несколько раз, громкие дебаты членов Правительства по самым разным вопросам. Жители Дракона, большая часть которых была не понаслышке знакома с тем, как убитый Джованни заботился о них в качестве работника Правительства, действуя максимально справедливо (насколько это вообще было возможно с учетом государственного устройства), отказывались верить в то, что он был преступником. Сначала начались тихие волнения, подобные легкому набегу волн на берег, потом они превратились в нарастающий гул собиравшихся людей, сначала у себя дома, а затем и на улицах. Дальше гул начал нарастать и по всему Государству. Люди словно просыпались от долгого, больного, гипнотического сна, и пытались разобраться, что произошло. Вскоре все прекратилось — Правительство усилило количество патрулей, что заставило людей снова забыть о чем-то выходящем за рамки приличий, предписанных Государством.
Шон собрал команду из самых лучших умов, которых можно было отыскать в Черте, и с их помощью начал конструировать странные изобретения. Они дни и ночи напролет проводили в специально выделенных им комнатах, что-то набирая в их проекциях, словно задавшись целью написать так много программ, что их количество превысило бы количество созданных еще до Катастрофы. Никто точно не мог сказать, чем они занимаются, но судя по тому, каким уставшим возвращался Шон в квартиру Дезмонда, это наверняка стоило затраченных усилий. Со временем Дезмонд даже начал следить за тем, чем Шон занимается, вернувшись домой, заставляя его ложиться спать, а не менять код через проекцию браслета, настолько сильно его партнер был увлечен своими супер-секретными разработками.
Прошло полторы недели. Десять дней напряжения, повисшего в воздухе на всем Материке. Десять дней расплывчатых новостей, непрерывной подготовки и чего-то, очень похожего на страх. На одиннадцатый день, в полдень, когда почти вся практически никогда не спящая Черта уже сбросила с себя ночное оцепенение и полностью проснулась, ее жители получили от Государства «подарок». Ровно в полдень на проекциях, в последние дни работающих в качестве приемников сигналов из Государства почти круглосуточно, по всем каналам, по легальным и нелегальным, в самый первый раз начали прокручивать записанное Правительством послание в Черту.
В обращении от имени Государства говорил один человек. Многие из тех, кто был сослан в Черту за последний десяток лет, знали его. От лица Правительства послание Черте передавал Уоррен Виддик.
«Преступники, живущие в Черте! От лица честных граждан Государства, от лица Правительства я уведомляю вас о том, что отныне Правительство не будет закрывать глаза на ваши грехи. Мы дали вам возможность на жизнь вне Государства, на жизнь вдали от честных и законопослушных граждан в надежде защитить их от ваших деяний. Мы оказали вам великую милость, но вы перешли все разумные Границы, укрыв от правосудия Государства семью человека, замышлявшего уничтожение нашего Правительства! Приютив у себя семью Аудиторе, вы начали восстание и подписали себе смертный приговор. Сейчас у вас есть только один выход. Через три дня, ровно в 6 часов утра, мы ждем инициаторов восстания у Столичных ворот. Арестованы и наказаны по всей строгости закона будут только они. Но, в случае, если в назначенное время зачинщики всего происходящего в Черте не придут к воротам, Правительство разом покончит и с ними, и со всей Чертой. Второго шанса спасти себя и ваших близких у вас больше не будет»
Пока по проекциям шло это сообщение, из пролетавших над Чертой вертолетов выбрасывались листовки с примерно похожим содержанием. На одних был текст сообщения, на иных — броские призывы к гражданам Черты самим выдать своих главарей, насильно привести их к воротам в назначенный срок. Собравшись в очередной раз, чтобы обсудить ситуацию, Пророки, их Проводники и наставники просмотрели их все. Когда они закончили, бледный как смерть Дезмонд по своей инициативе собрал листовки и сжег их в металлическом тазике. Ему было действительно дурно после прочтения этих листовок, как и всем остальным.
— Черт, они действительно готовы так поступить, — тихо пробормотал Рэниро, до глубины души потрясенный этим сообщением. Несмотря на то, что они были абсолютно готовы к такому развитию событий, для каждого из присутствующих услышанное было равно удару по больному месту.
— Радует то, что мы уже начали действовать на опережение, — заметил Никколо, рассматривая карту Черты в очередной раз. — Если мы продолжим в том же духе, то, когда они начнут действовать, мы сможем помешать им одновременно в нескольких местах. Подумайте сами — они ждут, что к воротам придем мы все. Что придут Пророки, Проводники и мы, беглецы, открывшие вам правду. И они понимают, что вы действительно поступите подобным образом из желания защитить своих знакомых и близких. Но мы поступим не совсем так, как от нас этого ждут. Мы, изображая из себя зачинщиков всего происходящего, действительно пойдем к воротам, в то время как Пророки и Проводники тайно отправятся в Храм, чтобы перезаписать вселенную, пока мы будем отвлекать Правительство.
— Это слишком рискованно, — Лис качал головой, словно не желая соглашаться с таким положением дел, — но это самое лучшее, что мы можем сделать. Если все, что мы готовили до этого, запустить в нужный момент, то мы, пойдя к воротам, сможем обеспечить Проводникам достаточно времени на перезапись. Вопрос лишь в том, действительно ли вы готовы идти до конца.
— Мы уже отвечали вам, — прервал все еще говорившего на полуслове Лиса Альтаир. — Мы дойдем до конца. Слишком много времени уже потрачено на разговоры. Нам пора действовать.
— Альтаир прав, — одобрительно хмыкнул Бартоломео. — Давайте приниматься за работу.
***
Первый день пролетел быстро. Начав всеобщую мобилизацию, Бартоломео и выделенные ему помощники организовывали патрули у Стены, смотрели за тем, как прячут в подготовленных убежищах тех, кого не успеют увезти в дальние районы Черты за два дня. Среди них был Петруччо, которому его мать запретила находиться на улице из опасения потерять и его. Сама же Мария и ее старшие дети отказалась уезжать. Они вместе со служанкой и всеми, кто не боялся кары Правительства, помогали укреплять Стену, готовили еду для дежурных, собирали все, что могло понадобиться для защиты или даже для нападения. Параллельно выяснилось, чем до этого занимался Шон и его умы. Они все десять дней подбирали коды и пароли к проекциям всех известных им деятелей Правительства, Демирховных и их ближайших помощников, столичных судей и известных капитанов Патруля. Лишь к части из них они сумели подобрать пароли, и, сохранив к себе полученную информацию, Шон с помощью друзей и помощников принялся тщательно ее изучать. К их сожалению, едва ли десятая часть добытой информации имела непосредственное отношение к их ситуации. В ней были преимущественно распоряжения касательно охраны тех, кто должен был встретить у ворот сдавшихся мятежников. Несмотря на то, что все остальные были разочарованы этим фактом, Шон не собирался сдаваться. Он занялся чем-то еще, и друзья оставили его, зная, что если он что-то задумал, то расшибется в лепешку, но сделает.
Рэниро не позволил Эцио и остальным Пророкам — Альтаиру, Коннору и Дезмонду, — помогать с эвакуацией в последние два дня. Он отвел их на все еще пустующий стадион и рассказал кое-что еще, что не стал говорить при остальных. С ними на стадион он также увел старшего брата Эцио, Федерико.
— Я знаю, остальные не верят в то, о чем я, как и мой покойный хозяин, говорили им на протяжении последних нескольких десятков лет. Изучая все, что мы знали о перезаписи мира, мессер Джованни рассказал мне об одной из теорий, — Рэниро сглотнул. Ему было все еще тяжело говорить о произошедшем. — Теория состояла в том… что после первого раза, когда Пророки перезаписывали мир, они разрушили последовательность своего рождения. До этого мир был перезаписан еще несколько раз, и сомнений в этом нет, но разница между ними и последними несколькими перезаписями весьма существенна. Прежде вы рождались не одновременно, а в совершенно разных столетиях. Вы запускали перезапись последовательно, подготавливая все необходимое для нее веками. Как результат — мир после них становился в каком-то смысле стабильным. Это не отменяло войн и конфликтов, но после таких перезаписей отношение к вам имели только ассассины и тамплиеры. Никто больше не помнил и не верил в ваши силы, никто больше не пользовался ими кроме вас и тех, кому вы доверяли.
— То есть, в какой-то момент что-то пошло не так, и мы все родились в одном времени? — уточнил Дезмонд, чувствуя, что он вот-вот потеряет нить разговора.
— Именно. Доподлинно неизвестно, что стало причиной этого сбоя в порядке вашего рождения, но одно мы знаем точно. Этот сбой повлек за собой рождение в одном времени не только вас, но и всех, кто жил с вами. Ваших врагов, друзей, союзников, абсолютно всех. Представьте себе, сколько это людей, большая часть из которых изначально не должна была существовать в одном времени друг с другом! А самое ужасное то, что, оказавшись в одном времени и в одной жизни друг с другом, предки и потомки стали друг другу чужими. Генетическая память каждого из вас содержала воспоминания и опыт тех, кто рождался сначала, и передавала его тем, на ком все завершалось, но сейчас ничего этого нет, — Рэниро тяжело вздохнул и покачал головой. — Вы были крепко связаны этой памятью и имели возможность перенять опыт друг друга, но после последних перезаписей вы потеряли эту связь. Теперь каждый из вас — сам за себя.
— Подождите-подождите, — Коннор провел рукой по лицу, силясь убедиться в том, что все сказанное Рэниро ему не послышалось. — Это что же получается… изначально — мы все были родственниками?
— Да, фактически вы все еще ими остаетесь, просто ничего об этом не помните, — кивнул Рэниро. — Вы рождались в том же порядке, в каком стоят статуи с вашими лицами там, в Храме. Один из вас, — посмотрел бывший дворецкий на Альтаира, — начал прокладывать дорогу для остальных, чтобы последний завершил начатое и перезаписал мир в соответствии с опытом и знаниями, которые собрали для него еще двое.
Дезмонд, на которого Рэниро посмотрел последним, почувствовал себя так, словно у него из груди выкачали весь воздух, а из-под ног выбили землю, настолько резко перевернулся его мир от услышанного.
— Именно поэтому судьба мира зависит только от нас? — тихо спросил он. — Мы последние люди, способные перезаписать его?
— В этом мы не уверены, — Рэниро тяжело вздохнул. — Нам известно только, что именно вы в прошлых жизнях перезаписывали его, и поэтому и мы, и тамплиеры готовы доверить это именно вам. Ни ваши родственники, ни еще кто-либо ничего подобного не делал в прошлом, у нас нет никаких данных о других людях, способных на что-то подобное. Вполне возможно, что такие люди были, просто мы можем о них ничего не знать.
Все услышанное казалось полным безумием. После того, как Рэниро ответил на последний заданный ему вопрос, парни надолго замолчали. Бывший дворецкий с грустью во взгляде смотрел на этих юношей, на плечи которых легла тяжелая ноша ответственности за судьбу не просто страны — всей вселенной. Осознание, что иного выхода у них не было изначально, давило еще сильнее, чем что бы то ни было. Парни молчали до тех пор, пока Эцио не решился спросить о том, что его волновало с момента приезда его семьи в Черту.
— Вещи, которые вы привезли в Черту из дома, как-то связаны… с нами? — тихо спросил он.
Рэниро утвердительно кивнул в ответ.
— Эти вещи — древнее оружие ордена Ассассинов. Оно сопровождало их на протяжении всего существования ордена. К сожалению, у нас их было всего четыре, раньше я предполагал, что мессер Джованни подготовил их для своих детей. Но сейчас я думаю, что он, прося меня взять эти вещи с собой, хотел, чтобы я отдал их настоящим владельцам.
Федерико кивнул, соглашаясь со словами управляющего. Видимо, он тоже был согласен и с теорией отца, и с необходимостью отдать оружие брату и его друзьям. За все это время он не проронил ни слова — сказывалось все произошедшее за последние дни.
Получив из рук Рэниро по резной шкатулке, парни переглянулись и почти одновременно открыли их. Внутри они увидели какие-то странные кожаные нарукавники, укрепленные железом сверху. Снизу к ним были прикреплены какие-то странные механизмы и острые клинки.
— Это называется «Скрытый клинок», — объяснил Рэниро, помогая парням закрепить клинки на их руках. — Если сделать определенное движение, клинок выскочит из своего укрытия. Согласен, сейчас он очень заметен, и использовать его по его первоначальному назначению — для незаметного убийства, — будет очень сложно. Раньше скрытые клинки имели гораздо большее значение, чем сейчас. Они помогали своим владельцам убивать тех, кто вредил всему человечеству, и оставаться незамеченными. Сейчас они — лишь оружие и напоминание о первых столетиях существования ордена. Но с учетом того, что вам предстоит отправиться в Храм, они могут вам помочь. Во всяком случае, я надеюсь на это.
Дезмонд провел кончиками пальцев по металлическому нарукавнику и вздохнул. Ему было очень больно думать о том, что меньше, чем через сутки, им придется столкнуться с Государством. Даже одна мысль о том, что он может потерять кого-то, приводила его в ужас. Дезмонд не хотел терять никого из тех, кого он обрел за последние полгода. Он хотел было снова прислушаться к тому, что рассказывает парням Рэниро, но его отвлекла вибрация браслета — кто-то прислал ему сообщение.
Писал Леонардо. Просил вернуться к ним домой — Шону стало плохо.
— Все в порядке? — спросил Рэниро, увидев, что Дезмонд побледнел.
— Это… моему партнеру стало плохо, — сказал Дезмонд. — Могу ли я… уйти? Я хочу убедиться, что с ним все в порядке.
— Конечно! — обманув его ожидания, сказал Рэниро, выразив то, о чем не успели закричать ему взволнованные друзья. — Конечно. Кто еще кроме тебя проследит за тем, чтобы он не покалечился.
— Спасибо! — искренне воскликнул Дезмонд и выскочил из подсобки стадиона.
Дезмонд бежал по улицам Черты, чувствуя, как внутри все обрывается. Да, Лео написал, что Шон всего лишь потерял сознание от перенапряжения, но все равно — Дезмонд не заметил, что ему вообще плохо. Он чувствовал себя полным идиотом. Он видел, что Шон не спит ночами и постоянно пялится в монитор, но упорно продолжал игнорировать его бледность и трясущиеся руки. Он уже потерял одного близкого человека, и потерять Шона после всего этого он попросту не имел права.
Оказавшись в подъезде дома, Дезмонд на той же скорости взбежал по лестнице на свой этаж, игнорируя лифт. С трудом дождавшись писка датчика на двери, Дезмонд ворвался в квартиру. Леонардо встретился с ним в коридоре.
— Все хорошо, он дремлет. Прости, что так дернул тебя, просто он… говорил во сне, ну, правда, после того, как чуть не сорвал голос. У него кошмары, но потом он начал звать тебя, и я подумал…
— Все в порядке, — искренне сказал Дезмонд. — Спасибо, что позаботился о нем, правда.
— Вверяю его в твои руки, — мягко улыбнулся Леонардо. — Не забудь, завтра утром мы снова встречаемся в баре Лиса. Они, наконец, придумали окончательный план.
И даже подготовили все. Так что… просто отдохните немного, идет?
— Идет, — Дезмонд улыбнулся в ответ. — Спасибо. Пока!
Дезмонд закрыл за Лео дверь и сразу же пошел в комнату.
Шон действительно дремал на их матрасе. Он был не настолько бледен, как ожидал
Дезмонд, но, опустившись на матрас рядом с ним, он обнаружил, что Шон замерз. Пытавшись укутать его в одеяла, Дезмонд вдруг заметил, что своими резкими движениями разбудил Шона.
— Прости, — тихо сказал он, натолкнувшись на сонный и немного угрюмый взгляд.
— Я всего лишь хотел тебя укутать. Отдыхай, у нас еще есть время.
— Полежи со мной, пожалуйста, — попросил Шон.
Дезмонд не смог устоять. Он устроился на матрасе так, чтобы Шон мог использовать его грудь как подушку, и при этом иметь возможность не позволять ему вставать. Некоторое время они просто лежали, пока Дезмонд не переборол себя.
— Прости, Шон.
— За что?
— Я… не замечал, что тебе плохо. Прости, что я не позаботился о тебе, — тихо сказал Дезмонд.
— Прекрати. Я должен был следить за собой, — недовольно пробурчал Шон. — Ну вот и поиграл в шпиона.
— Да и сама ситуация тоже отстой, — Дезмонд бессмысленным взглядом сверлил потолок. — Поскорее бы это дерьмо закончилось. Хочу вернуть те первые два месяца нашей совместной жизни. Ну, знаешь, когда мы были уверены, что уж теперь-то мы на свободе. Что больше никто… не посмеет посягнуть на нашу возможность быть вместе. Хочу снова пережить наш Ренессанс.
— Я тоже, — голос Шона звучал как-то глухо. — Если с тобой, то я бы с удовольствием пережил это несколько раз.
— Люблю тебя, — тихо сказал Дезмонд, воспользовавшись своим правом взъерошить волосы Шона, которые он тщательно укладывал каждое утро. Но в следующий момент он оказался придавлен к матрасу резко поднявшимся Шоном.
— Что ты только что сказал? — спросил он.
— Я люблю тебя, — теперь уже с недоумением на лице повторил Дезмонд.
— Твою мать, я не верю, что наконец слышу это, — прошептал Шон, утыкаясь носом в шею Дезмонда.
— В смысле?
— Тогда, после Ренессанса, ты попросил меня не торопить события. Ты тогда не был готов ответить мне на мои чувства, — Шон тихо засмеялся. — Я даже не успел тебе толком признаться, хотя созрел гораздо раньше, а ты опередил меня. Черт, это лучшее, что происходило в моей жизни, даже несмотря на тот армагедец, который нас ждет.
— Если выживем — неделю из этой комнаты тебя выпускать не буду. Хочу иметь постоянный доступ не только к твоей эмоциональной заднице, которую ты мне непрерывно демонстрируешь, но и к настоящей, — фыркнул Дезмонд, стараясь не показывать, насколько его бесит упоминание о серьезности их положения в такой ситуации. Не удержавшись, он все-таки вытянул руку и шлепнул Шона по одной из его ягодиц, утянутой черной тканью брюк.
— Зачем ждать гипотетического «если выживем», если у тебя есть возможность сделать это сейчас? — спокойно спросил Шон.
— Что ты задумал? Черт, я же пошутил! — Дезмонд поднялся на локтях, наблюдая, как Шон, оккупировавший его колени, стаскивает с себя свой любимый пуловер.
— Я задумал лучшее, что мы можем сделать накануне войны, — тихо сказал Шон.
Отбросив пуловер куда-то на пол, Шон снова наклонился над Дезмондом и втянул его в поцелуй. Через какое-то время они на миг отстранились друг на друга, и Дезмонд на миг его задержал.
— Ты уверен, что хочешь этого прямо сейчас? Я не хочу, чтобы ты снова себя плохо почувствовал, — сказал он, внимательно всматриваясь в лицо Шона, такое мягкое без его вечных очков.
— Не лишай меня лекарства, засранец, — фыркнул на это Шон, прикасаясь губами к тому самому участку шеи Дезмонда, если поласкать который, как он помнил, Дезмонд заведется сильнее. Это окончательно убедило Майлза, что Шон действительно этого хочет.
Через несколько минут Дезмонд заполучил в свои руки власть над всем телом Шона. Проводя все необходимые манипуляции с ним, Дезмонд своими поцелуями и ласками старался по максимуму расслабить его. Вместе с этим он старался сделать все, чтобы показать Шону, насколько Дезмонд благодарен ему за доверие. Шон всегда тщательно контролировал все прикосновения и движения, которые он делал, более того — существовал даже целый список вещей, которые он не терпел в этом плане. Но когда дело доходило до постели, Шон доверял Дезмонду практически все, что имел, он доверял ему себя самое. И только что он доверил ему последнее, что он, скорее всего, не успел доверить даже Кроссу.
— Ты готов? — тихо спросил Дезмонд, снова затащив Шона к себе на колени. Шон лишь прижался к нему, уткнулся носом в его шею и утвердительно хмыкнул. Дезмонд постарался как можно аккуратнее сделать первый толчок, надеясь, что Шон испытает как можно меньше дискомфорта.
Через пару толчков Шон окончательно расслабился. Еще несколько подтолкнули его к тому, что Дезмонд заслуживает ответного внимания. Шон с удовольствием занялся тем, что он любил делать больше всего — отмечать своими поцелуями и укусами кожу Дезмонда. Чувствуя, как руки партнера прижимают его к себе и скользят по его телу, задевая самые необходимые точки, Шон, пусть и понимая, что это далеко не то, о чем стоит думать в такой момент, не мог отделаться от осознания иронии всего происходящего. Скорее всего, это их последняя возможность побыть по-настоящему вместе. Это бесило и возбуждало одновременно, и Шон, осознавая необычность ситуации, пользовался всеми возможностями изучить Дезмонда так, как он не мог изучить его раньше.
Дезмонд же в свою очередь терял голову от удовольствия. Он впервые был в такой ситуации и, спрашивая Шона, действительно ли он хочет сменить положение, сильно паниковал, боясь сделать все неправильно. Выход он нашел только один — делать то, что по его мнению доставит удовольствие Шону.
Они выдохлись к середине ночи. Прижавшись ухом к груди Шона, Дезмонд слушал на удивление размеренный стук его сердца, чувствовал, как шевелятся его короткие волосы от дыхания рыжего техника.
— Как думаешь, что нас ждет? — спросил Дезмонд. — Ну, там, в Храме?
— Не знаю, но, кажется, ничего хорошего. Я многое бы отдал, чтобы мы туда не ходили, но другого выхода у нас нет, — голос Шона выражал собой столько боли и ненависти к Государству, что Дезмонд даже вздрогнул. — Я много думал об этом. Мы видели статуи. Мы знаем историю. Но я понял кое-что еще. Если вы активировали перезапись до этого, то кто знает, что было до этой активации. И уж тем более, что будет после. Никто не может гарантировать, что после перезаписи мы встретимся снова. Вы точно переродитесь, но не факт, что переродятся все остальные. Я поддерживаю ваше решение перезаписать мир, поскольку не хочу дать тамплиерам уничтожить его. Но вместе с тем я не хочу этой перезаписи — после нее нас… нет, меня, может и не быть рядом с тобой. Я не хочу терять то, что у меня уже есть.
— Твою мать, — Дезмонд со свистом выдохнул, поняв, что Шон прав. — Это же полное дерьмо.
— Я знаю, Дез, я знаю, — Шон обнял его за плечи и поцеловал в лоб, чувствуя, что его сердце разрывается от противоречий. Время, которое, как ему казалось раньше, им было выдано на всю их жизнь, резко сократилось, став бесценным. Это выбивало из колеи.
***
Утром парни снова встретились с Лисом и его компанией в баре.
— Срок подошел, — сказал Никколо в звенящей тишине помещения. — Мы сделали все, что могли сделать. Все, кого мы могли эвакуировать, прячутся в относительно безопасных убежищах. Для отвлечения внимания тоже все готово. Отдельный отходной путь для вас будет готов с минуты на минуту. Так что не беспокойтесь — мы сделаем все необходимое, чтобы вы не только успели добраться, но и сделать все, что нужно для перезаписи.
— И в каком порядке все будет происходить? — поинтересовался Малик.
— Начало вы уже знаете. Мы, как инициаторы восстания, отправимся к воротам, чтобы Государству было кого хватать. Если конкретно, то к воротам пойду я, вместе со мной пойдут Рэниро, Бартоломео и Мария со старшими детьми, остальные будут держаться поблизости, — Никколо говорил настолько спокойным голосом, что парни от этого занервничали еще сильнее, пусть и не показали этого. — Прежде, чем Патрульные позволят жителям Государства, наблюдающим за арестом по проекциям, понять, что кого-то не хватает, наши ребята, пробравшиеся как можно ближе к пункту управления воротами, перехватят это самое управление, запрут в Черте как можно больше Патрульных и всех, кто зайдет с ними с той стороны, и начнут приваривать ворота для подстраховки. Если среди тех, кто зайдет к нам, окажутся важные птенчики, возьмем их в заложники, если нет, то всех перережем.
— Но ведь в Черту можно попасть через несколько ворот, так какой смысл запереть только одни? — нахмурился Шон. — Не сходится что-то.
— Они знают, что мы действуем у центральных ворот, мы живем здесь. Остальные ворота нужны им только для массовой резни. Ей заняться они успеют всегда, так что пока у них в приоритете те, что рядом с нами, — пожал плечами Лис. — Они точно поведутся на эту ловушку, как минимум из расчета, что мы действительно сдадимся и позволим им устроить шоу для всего материка.
— Хорошо, но с другой стороны, то, что вы запрете ворота, вам ничего не даст. Вы же сами говорили, что им ничего не стоит сбросить на нас бомбы, — Шон закатил глаза, давая всем понять, насколько провальным он считает этот план. — Мы даже дойти до той комнаты со статуями не успеем, как все взорвется.
— Шон, мы прекрасно отдаем себе отчет в том, чем мы рискуем. Но подумай о том, насколько мы беспомощны в глазах Государства, — тихо сказал Рэниро. — Для них мы сейчас как крошечные котята. Правительство и тамплиеры не рассчитывают на какоето специфическое сопротивление, считая, что всех лишних они перебьют без труда. Чтобы дать вам время, мы воспользуемся фактором внезапности, огорошим их так, что они отступят, ненадолго, но отступят. Мы доверяем вам наши жизни. Жизни всех, кого мы попытались прятать на окраинах Черты. Жизни граждан Государства, да что там говорить, мы доверяем вам весь чертов мир. Доверьтесь и вы нам. Мы не подведем.
Тяжесть, повисшую в комнате, казалось, можно пощупать руками. Парни молчали. Наконец, Дезмонд не выдержал. Он чувствовал, что пора это прекратить, и остальные с этим, скорее всего, согласны.
— Мы сделаем все, что от нас зависит, — сказал он, собственноручно расписавшись в согласии всех присутствующих идти до конца. — Давайте начинать.
В рамках их совещания эти слова стали последними. Но на выходе Дезмонд не удержался и увел в сторону дворецкого Рэниро и, пока все остальные собирали нужные вещи или выходили из бара, задал ему крайне интересующие его вопросы.
— Зачем вы рассказали нам про последовательность нашего рождения и отдали клинки? — спросил он удивленного Рэниро. — Вы… хотели, чтобы мы воспользовались клинками в случае опасности? И стоит ли нам вернуть прежний порядок, когда мы пробудим Стража?
Рэниро вздохнул и на миг отвел взгляд, словно бы он был не в силах выдержать напряжение, вызванное этими вопросами. Спустя пару минут у него все-таки появились силы ответить.
— На все твои вопросы я могу ответить только одно — как вы распорядитесь тем, что мы знаем о сложившемся порядке вещей, выбирать вам. Я понимаю, что принятие правильного решения — штука сложная, но… вы уже проходили через это, пусть вы этого не помните.
— Но ведь это не значит, что мы примем правильное решение в этот раз. Черт его знает, сколько раз уже мы это делали, но не можем же мы делать это вечно! — воскликнул Дезмонд.
— А никто и не просит вас делать это вечно, — снова вздохнул Рэниро. — Просто сделайте то, что считаете необходимым. В какой-то момент же должен попасться приемлемый исход. Чтобы вы не выбрали, все мы будем за вас.
Эти слова не вселили в Дезмонда уверенности, но он постарался скрыть это, чтобы не расстроить Рэниро. Услышав, что его зовут с улицы, Дезмонд попрощался с Рэниро и всеми, кому предстояло остаться здесь, и покинул бар.
***
— Поверить не могу, что все закончится так, — вздохнул Альтаир, окинув взглядом все, что окружало заброшенную шахту.
Они добрались до шахт за рекордно короткое время — полтора часа. В этом парням помогли умельцы из депо, починившие ради них две самые сохранившиеся машины на свалке. Тогда машины делали на совесть, а талантливые руки механиков за предыдущие два дня превратили их в вездеходы, способные преодолеть все возможные испытания по дороге к шахтам. И им это действительно удалось — для укрепленных машин не составило никакого труда довезти их до пункта назначения.
В одной из машин ехали Дезмонд, Шон, Альтаир и Малик, во второй — Эцио, Леонардо, Коннор и Вашингтон, присутствие которого навязали им Лис и компания. Причину этому они толком не объяснили, единственное, что поняли парни — это как-то связано с Храмом. Им ничего не оставалось, как взять его с собой к шахтам.
С их последнего посещения этого места ничего не изменилось. Все такое же пустынное место. Все те же старые ступеньки и сваленная на землю стена, раньше бывшая дверью. Никого рядом не было, как и следовало ожидать. Ни на Стене, расположившейся в десяти километрах от шахты, но все равно заметной даже с того места, где они стояли.
Ни в округе. Парни переглянулись и, включив фонари, начали спускаться в шахту.
Несмотря на то, что они в первый раз были в этом месте несколько месяцев назад, им не составило труда добраться до нужного зала со статуями за двадцать минут блуждания по извилистым коридорам шахты. Оказавшись в нем, они замерли рядом со статуями.
— И что мы вообще должны сделать? — поинтересовался Эцио, ковыряя пальцем мрамор, из которого была сделана статуя.
— Если бы мы знали. Пожалуй, это единственное, о чем не знает никто, даже Лис и все остальные, — вздохнул Шон.
Парни ходили вокруг статуй в полном молчании несколько минут подряд. Они осмотрели всю комнату, осмотрели странные постаменты и камни, напоминавшие могилы, но не нашли ничего — там не было ни рычагов, ничего, что могло бы им помочь. Наконец у Малика не выдержали нервы, и он заставил парней встать рядом со статуями, на которые они были так похожи.
— Малик, это дерьмовая идея, — закатил глаза Альтаир. — Что ты хочешь, чтобы мы сделали?
— Не знаю, — фыркнул Малик, уже готовый огрызнуться.
— Попробуйте для начала потрогать статуи. В идеале — одновременно, — остановил его Леонардо, помнивший о том, что у них мало времени.
Парни переглянулись и постарались почти одновременно коснуться холодных каменных статуй. Пару минут ничего не происходило, но следом земля, стены и потолок вздрогнули.
— Что за херня? — вскрикнул Дезмонд, отдернув руку. Это не помешало земле за каменными стенами содрогнуться вновь.
Откуда-то сверху посыпалась пыль, за статуями что-то загрохотало и заходило ходуном.
Четыре участка стен за спинами статуй опустились вниз, открывая четыре прохода. Когда они исчезли, оставив вместо себя четыре черные дыры, грохот и тряска прекратились.
— Что ж, хоть какие-то подвижки, — заметил Шон, когда они с парнями приблизились к проходам. — Как поступим? Изучим их все вместе, или разделимся?
— У нас нет времени для совместного прохождения, — покачал головой Малик. — К тому же, само количество и расположение дверей намекает — нам необходимо разделиться.
Решить, как именно разделиться, парни смогли без лишних проблем за исключением одной. Если Альтаир, Эцио и Дезмонд собирались зайти в темные коридоры за спинами своих статуй вместе со своими партнерами, то участью Коннора стал Вашингтон, пораженный всем происходящим настолько сильно, что он за все это время не произнес ни слова, но стоило ему понять, что надо сделать, как мужчина начал сопротивляться. Коннор тоже явно не горел желанием заполучить себе в напарники бывшего Демирховного, еще не до конца привыкшего к трудностям и непонятным ситуациям. Наконец, устав препираться с ним, Коннор психанул и чуть ли не силой затолкал Вашингтона в свой коридор и пошел следом за ним, став первым, кто шагнул во тьму. Остальные парни переглянулись в последний раз и зашли в коридоры следом.
На границе своего коридора с залом Дезмонд на миг замер, удивив этим следовавшего за ним Шона. Он протянул свободную от фонаря руку рыжему технику, и Шон крепко сжал ее, прекрасно понимая состояние Дезмонда. Они по очереди зашли в узкий коридор и, стараясь не отставать друг от друга, пошли вперед.
Несмотря на то, что света фонаря им хватало для освещения пути, лучше себя от этого парни не чувствовали. Проход был тесный и душный, отовсюду сыпалась пыль и вылетала паутина, подхваченная жаркими подземными дуновениями неизвестно откуда появившегося ветерка.
— Если мы придем первые, что будем делать? — поинтересовался Шон чисто из желания разрушить неприятную тишину.
— Все, чтобы запустить перезапись, — ответил Дезмонд, стараясь не выдавать бурю своих эмоций, далеко не самых приятных. — Надеюсь, что хотя бы одного из Пророков хватит для этого. У нас очень мало времени. Ох, смотри — мне кажется, мы почти пришли.
Впереди действительно можно было разглядеть огоньки, бьющиеся в прожилках стен помещения, ждущего их впереди. Выйдя, наконец, из коридора, Дезмонд на миг зажмурился — даже к такому неяркому свету после тьмы коридора необходимо было привыкнуть. Но, стоило ему почувствовать, что глаза привыкли к освещению, Дезмонд открыл их и, бегло осмотревшись, застыл на месте. Шок от увиденного заставил его замереть не хуже паралича. То, что он увидел, не могло быть правдой.
***
В то самое время, когда парни исследовали Храм, замаскированный под шахту, у центральных ворот Черты разворачивалась драма.
Со стороны Государства собралось около двух сотен военных и Патрульных. Их возглавляли три человека — Уоррен Виддик, Родриго Борджиа и Хэйтем Кенуэй. И если Виддик предпочел остаться в «тылу», за выставленными кордонами и противотанковыми ежами, Борджиа и Кенуэй вместе с сотней военных решили отправиться в Черту, чтобы арестовать инициаторов восстания и их последователей-бунтовщиков. Они были абсолютно спокойны и уверены в том, что эти самые бунтовщики отдадут себя в руки правосудия.
Патрульные, сидящие в квадратном наблюдательном пункте на самой верхушке Стены, по их сигналу запустили систему, открывающую ворота. С медленным скрипом ворота поддались и начали открываться. Когда они открылись наполовину, Виддик взял в руку громкоговоритель, протянутый ему одним из Патрульных, и начал говорить.
— Внимание! Инициаторы восстания в Черте и семья Аудиторе, подойдите к воротам! Вас окружат Патрульные и выведут за пределы Черты! Никакого оружия и без резких движений, и никто не пострадает!
— Этот идиот и правда верит, что вместе с беглецами к нам выйдут Пророки и их Проводники? — с нескрываемой иронией в голосе поинтересовался Борджиа.
— Судя по всему — да, — равнодушно пожал плечами Кенуэй. — Он пусть и ученый, но логика у него работает совершенно по-другому. Позорище. И как он вообще оказался среди нас?
— Единственный, кому не повезло переродиться, — согласился с ним Борджиа.
— Радует лишь то, что до следующей перезаписи осталось не так долго, — Кенуэй был как будто доволен всем происходящим. — Заберем из Черты Пророков с Проводниками, отвезем их в Храм и заставим совершить перезапись по нашим правилам, а после будем наслаждаться жизнью без проблем.
Они, сопровождаемые Патрульными, наконец, вошли в Черту. За открывшимися воротами их действительно ждали беглецы — Рэниро, Бартоломео и Никколо, рядом с ними стоял Федерико. Чуть поодаль держались Мария, Клаудия, служанка Анетта. На приличном расстоянии от них стояла толпа жителей Черты, пристально наблюдая за происходящим. Никаких намеков на сопротивление ни хитрец Борджиа, ни привыкший к самым неожиданным событиям Кенуэй, не заметили. Как они и ожидали, Пророков и Проводников среди нарушителей порядка не было, к чему тамплиеры, как они думали, были готовы. Подумаешь, сотней людей больше, сотней меньше. С подобными мыслями Борджиа и Кенуэй и подошли к беглецам.
— Ну, вот все и закончилось, — заметил Хэйтем, наблюдая, как Патрульные окружают беглецов, не переставая держать их на прицеле. — Приготовьтесь к тому, что правосудие не будет вас щадить. Вы даже расстрела не заслужили. Надевайте на них наручники и выводите.
Попытка заковать в наручники хоть кого-то из бунтовщиков и беглецов не увенчалась успехом. Как только первый Патрульный потянулся к рукам Никколо, случилось несколько вещей. Ворота резко заскрипели и начали закрываться, но тамплиеры-Демирховные заметили это не сразу. Они были заняты попыткой разглядеть, где же спрятался снайпер, простреливший голову тому самому Патрульному, который попытался заковать в наручники Никколо раньше всех. Когда на землю рухнули еще четверо, убитые еще несколькими снайперами, которых тамплиеры так и не успели увидеть.
Демирховные, поняв, что происходит нечто из ряда вон выходящее, почти синхронно рванули в сторону закрывающихся ворот, которые успели закрыться уже наполовину.
Но они не услышали звука шагов за собственными спинами. Бартоломео сшиб с ног медленного Родриго и завел ему руки за спину, не давая вырваться. Рэниро и Федерико гнались за Хэйтемом. Они были близки к тому, чтобы схватить его, но Кенуэй оказался гораздо крепче, чем они полагали поначалу.
Им на помощь пришел один из снайперов, простреливший Хэйтему ногу. Видимо, попасть в какой-нибудь из более важных органов вроде головы, шеи или сердца, помешало большое расстояние. Хэйтем рухнул на колени, не добежав до ворот последние десять метров. Времени ни у него, ни у остальных Патрульных, уже бежавших к нему с той стороны Стены, не осталось. Ворота захлопнулись.
— Сукины дети, — прошипел Хэйтем, вытаскивая из кобуры свой пистолет. С трудом поднявшись, он развернулся и выстрелил в одного из своих преследователей.
Выпущенная из его пистолета пуля попала в живот Рэниро, и он, не успев схватить Хэйтема, упал. Федерико добежал до стоящего на полусогнутых ногах Демирховного и, резко затормозив, ударил ногой по руке раненого мужчины с зажатым в ней пистолетом.
Пистолет упал на асфальт.
Скрутив Хэйтема, Федерико потащил его к остальным. Мария и подбежавшие жители Черты помогли Рэниро уйти как можно дальше от Стены, в проулки, туда, куда остальные беглецы оттащили Родриго и Хэйтема в попытке спрятать их и себя. Они понимали, что по-прежнему находятся в очень сложном положении — даже несмотря на то, что смелые техники сумели забраться на участок Стены, откуда они смогли удаленно контролировать ворота, Патрульным не составит труда увидеть их со Стены и позвать своих снайперов.
— Пора приступать ко второй фазе, — отдышавшись, сказал Рэниро, ранами которого уже занималась Мария. — Подготовьте этих красавцев к записи сообщения. И пусть ребята на Стене займутся сваркой створок ворот…
Но никто не успел и шагу сделать — где-то за пределами зданий, в нескольких сотнях километрах от ворот, возле которых только начинало разворачиваться столкновение между Государством и Чертой, что-то громыхнуло. Затем что-то взметнулось в небо, похожее на пыль, но настолько многочисленное, что это можно было увидеть даже с такого расстояния. Золотые песчинки закрутились над определенной точкой, становясь все ярче. На миг они замерли, словно превратившись в золотой плотный столб. А через секунду снова послышался резкий, режущий по слуху грохот, напоминающий гром. Земля задрожала, поднялся ветер, настолько сильный, что у всех, кто находился даже на таком расстоянии от странного золотого столба, заслезились глаза. Наконец, все прекратилось — земля перестала трястись, улегся ветер, грохот сменился тишиной. Но задвигались пылинки, стремительно расширяя площадь окружности этакого столба и захватывая все, что встречалось им на пути. Что случалось с растениями, зданиями и прочими вещами, захваченными этими золотыми песчинками, было невозможно рассмотреть. Столб поглощал все так стремительно, что было сложно оценить его настоящую скорость. Казалось, что до его появления рядом с замершими беглецами и их пленниками, еще достаточно времени, которое они могли бы потратить на попытку скрыться от него. Но столб все-таки оказался быстрее. Он поглотил все. Он поглотил всех.