Всюду огонь, крики, выстрелы. Бледные лица с открытыми глазами, чей невидящий взор обращён куда-то дальше, чем в небо. Тела, обгоревшие и неестественно вывернутые, запах жареной плоти и разлагающихся трупов. И отвратительные человекоподобные монстры с синими прожилками тянут к ней серые руки с рёвом, от которого кровь стынет в жилах. Ей не увернуться, не убежать, она безоружна и полностью парализована. Холодные руки уже хватают её за плечи и рвут мышцы острыми когтями…

Проснувшись в холодном поту, Шепард понимает, что держит себя за плечи собственными ледяными руками и так впивается ногтями в кожу, что от них уже остались кровавые лунки. Её тело мокрое от испарины недавнего кошмара, и с каждой секундой к горлу подступает тошнота. Она понимает, что её сейчас вывернет, и бежит в укромный закуток своей каюты.

Попрощавшись с остатками ужина и ополаскивая лицо холодной водой, Шепард случайно ловит в зеркале свой взгляд, но не узнаёт его – и это происходит далеко не впервые. С момента пробуждения на лабораторном столе каждая её ночь похожа на другую, за редкими исключениями. Она видит страшные сны, не всегда даже понимая, что именно ей снится. Шепард не жалуется, но Миранда ежедневно проводит полный мониторинг её состояния – капитан в шутку называет его техосмотром, учитывая количество биоимплантатов в её теле, – и требует ничего от неё не утаивать. Любая мелочь, настаивает Лоусон, может критически повлиять на её состояние. И Шепард нехотя рассказывает про кошмары, преследующие её. Миранда молча слушает, проводит свои тесты, и видно, что она всерьёз размышляет над этим вопросом.

— Подавленные воспоминания ищут выход, Шепард, — говорит она.

— И почему они не могут делать это в дневное время? — возмущается Шепард, прекрасно осознавая, что её вопросы не по адресу. — Я открыта для приёма в любое время дня, но по ночам я предпочитаю спать, а не смотреть красочные фильмы ужасов.

— Всё не так просто, коммандер, — в сотый раз терпеливо пускается в объяснения старпом, разжёвывая ей очевидные вещи, как маленькому ребёнку. — Если ваша память о травмирующих событиях заблокирована, воспоминания уходят в подсознание, и управлять ими вы не можете. Связь с подсознанием проявляется только в наших снах, когда контроль мозга над сознанием ослабевает.

Шепард со вздохом отмахивается от неё, потому что этот диалог случается у них регулярно, и все реплики чопорной надзирательницы, приставленной к ней Призраком, она изучила уже наизусть.

И сейчас, со злостью всматриваясь в своё бледное, встрёпанное отражение, глядя в ненавистно чужие зелёные глаза, в которых тревоги больше, чем гнева, она очень хочет разбить зеркало и больше никогда к нему не возвращаться. Но знает, что не сможет сдержаться и следующей ночью снова будет пристально следить за своим отражением, как будто то вот-вот выдаст себя неосторожным движением и окажется кем-то другим, но только не ей.

Шепард отворачивается от зеркала, чувствуя новый приступ дурноты. Она принимает душ, понимая, что больше не уснёт сегодня, натягивает на себя майку, кофту с длинными рукавами, надевает свободные армейские штаны и спускается на третью палубу, чтобы сварить себе крепкий кофе. Этот ритуал тоже постепенно входит в привычку.

«Цербер» не скупится на бытовые нужды своих сотрудников, поэтому на корабельном камбузе всегда имеется приличный запас недешёвого сорта кофе, так выгодно отличающегося от коричневой жижи сомнительного качества на кораблях Альянса. В часы дневного цикла камбузом заведует универсальный кок-сантехник-уборщик Руперт Гарднер, но ночью он спит, и потому никто не мешает Шепард делать кофе своим излюбленным способом - экипаж почему-то считает его варварским. Она насыпает молотый порошок в турку, аккуратно помешивает его ложкой, которая всё ещё немного подрагивает в ослабших руках, и воровато оглядывается по сторонам, добавляя в своё варево красный перец и дольку шоколада.

Однажды Джокер по ошибке хлебнул из её кружки и долго плевался. Теперь при каждом удобном случае он интересуется, как и зачем она это пьёт.

— Мне так вкуснее, — каждый раз отмахивается Шепард неоспоримым аргументом. Ставя точку в разговоре, она громко и с демонстративным наслаждением сербает божественный напиток из чашки, от чего Джокер вынужден спасаться бегством в свою рубку. С её вкусовым восприятием после пробуждения можно с равным удовольствием наслаждаться хоть серной кислотой.

На палубе никого – дежурный экипаж на вахте, свободный наверняка отсыпается. В отдельные мгновения корабль кажется вымершим, призрачным, как продолжение её кошмаров. Хотя пустота и затишье обычно гложут нервы, сейчас ей это даже нравится: на забитой людьми «Нормандии» редко где удаётся остаться в одиночестве, кроме собственной каюты, да и настроение к беседам не располагает. В тяжёлые минуты перехода от сна к реальности любое живое создание воспринимается как чужеродное – по крайней мере, до первой порции бодрящего перечно-шоколадного зелья. Меньше всего ей нужны оживлённые разговоры и свидетели этого её промежуточного состояния.

Капитан садится за стол и закрывает глаза, поднеся чашку к лицу и грея нос над ароматным дымком. Она держит её, спрятав кисти по самые кончики пальцев в рукава кофты. И мысли принимаются медленно ворочаться в голове, создавая небольшие завихрения, как густые сливки в её кофе.

«Должно же быть что-то хорошее, ради чего я существую», — думает она, и это её самые обычные размышления в конце четвёртого часа ночного цикла.

Она отпивает глоток, и пряный вкус напитка сладко обжигает горло. Шепард довольно жмурится.

«М-м-м… Гаррус».

Её глаза широко распахиваются, когда она понимает, какое предположение застало её врасплох. Что? При чём тут, бога ради, Гаррус?

Скрипучая махина её осознанных вопросов вдруг начинает стремительно набирать обороты, когда непрочные, с трудом установленные связи с действительностью подвергаются мощной атаке сомнениями. Гаррус? Где он? Она правда встретила его вчера? Это всё происходило на самом деле?

Дверь отсека главной батареи с лёгким пневматическим шипением отъезжает в сторону, и из неё, зевая и потягиваясь, выходит турианец. На нём всё та же разодранная одежда, из-под которой виднеются повязки, на лице – свежие шрамы, но он выглядит посвежевшим даже после такого небольшого промежутка времени. Он проходит по коридору со спальными капсулами в сторону столовой, прямо к застывшей за столом Шепард, и садится напротив неё.

— Шепард, у тебя такой вид, будто я застукал тебя за чем-то неприличным, — говорит Гаррус, пристально разглядывая её удивительно светлыми для его расы глазами. В них нет ничего из того, что она привыкла видеть в последнее время в чужих взглядах: сдержанного любопытства, нескрываемого удивления или, хуже того, брезгливого страха, с которым пялятся на особо уродливый экспонат кунсткамеры. Он смотрит на неё так прямо и спокойно, словно факт её смерти и чудесного воскрешения его ничуть не волнует. Словно их последняя встреча произошла лишь пару дней назад. В творящейся вокруг кутерьме это настолько непривычно, что почти сбивает с толку.

Она переводит взгляд на свою кружку. Ей не почудилось – он правда здесь, и что-то внутри неё тихо шепчет, насколько же лучше его появление делает это место и эту минуту.

— Примерно так и есть, — признаётся она. — Я как раз думала о тебе.

— Кхм. — Гаррус с преувеличенным вниманием изучает коридор. При необходимости Шепард мастерски умеет смущать, но на сей раз она не пользуется своим умением намеренно.

— Ничего плохого. — Она прячет улыбку в кружке, отпивая очередной глоток. — Что ты делал у главной батареи?

— Я там обосновался, — охотно отвечает Гаррус. — Тепло, достаточно места и нет любопытных взглядов.

Он легко стучит пальцами по столу – кончики когтей барабанят по пластиковому покрытию.

— Знаешь, я думал, что повидал всё оружие галактики в нашей битве с Сареном. Но наёмники меня в этом переубедили. А теперь ещё и «Цербер»… Новая «Нормандия» и этот «Таникс» – просто нечто. Даже жаль, что мы не присоединились к ним раньше.

— Мы не присоединились к ним, — возражает Шепард. — Они просто спонсируют нашу миссию, вот и всё.

— Расслабься, Шепард. Это просто фигура речи. В любом случае, у меня возникла пара идей по настройке этой штуковины, и рабочая консоль очень удачно стоит именно там. Я решил, что принесу больше пользы, если буду спать там же, где работать.

Шепард фыркает в чашку.

— Предполагалось, что ты спишь прямо сейчас.

— Как и ты, — парирует он без раздумий.

— Да, — соглашается она рассеянно, разглядывая столешницу. — Предполагалось…

Они молчат.

— Я уже успел отдохнуть. Не спал и услышал, как тут кто-то гремит, — признаётся Гаррус. — Подумал, что кроме неприкаянной тебя, больше бродить некому, и оказался прав.

— Я не неприкаянная, — бормочет Шепард. — Мне просто не спится.

— И как давно тебе уже не спится? — интересуется он, наклонившись к ней через стол.

Турианский засранец знает про неё всё, и даже, возможно, то, чего она сама о себе не знает.

— С тех пор, как получила вторую жизнь, — отвечает она, не видя смысла скрывать очевидное. Жаль, что кофе уже кончился – прятаться от пронзительного взгляда Гарруса на дне пустой чашки неудобно.

Гаррус складывает руки перед собой, обдумывая что-то.

— Каково это – снова оказаться в мире живых, Шепард? — Он спрашивает осторожно, и капитан видит, что он совсем не хочет надавить на больное.

— Чудовищно, — морщится она. — Не могу разговаривать на эту тему трезвой.

— Понял, — с готовностью отзывается он. — Если желаешь, «Загробная жизнь» открыта круглосуточно. Я угощаю.

— С радостью приму твоё приглашение, но только не сегодня. Через… — она сверяется с инструментроном, — четыре стандартных часа я иду в карантинную зону искать одного саларианского доктора.

— Ты про Мордина Солуса? — уточняет Гаррус.

— О, ты его знаешь?

— Нет, лично с ним я никогда не встречался, но мои люди у него пару раз латались. Слышал про него много интересного.

— Например? — любопытствует Шепард.

— Например, что он пристрелил пару наёмников из «Синих Светил», которые пришли предложить ему защиту в обмен на часть прибыли от клиники. Затем пристрелил тех, кто пришёл за ними. А потом вывесил их трупы у входа в назидание.

— М-да… Кажется, с ним будет весело. — Капитан запускает в непослушные рыжеватые волосы пятерню и внезапно понимает, что Гаррус следит за её рукой.

— Я пойду с тобой, — сообщает он, перехватывая её взгляд.

От неожиданности Шепард чуть не смахивает кружку со стола.

— Даже не думай, — предостерегает она. — Ты, видно, пропустил последние новости, но там сейчас свирепствует чума. Иммунитет к ней есть только у людей и ворка, все остальные заражаются мгновенно и погибают за несколько дней.

Турианцы не могут пожимать плечами в силу физиологии, но у Гарруса почти получается.

— Если ты так настаиваешь, я надену фильтр.

— Нет и ни в коем случае! Я не возьму тебя с собой. Ты останешься на корабле и займёшься «Таниксом», или чем ты там ещё хотел заняться.

— Шепард, — мягко произносит он мурлычущим тоном, который она никогда от него не слышала, и этот тон просто продирает её кожу насквозь и обратно. — Я. Иду. С тобой. Если я тебе нужен, то меня не остановит какой-то там кашель.

— Но ты же ранен, — беспомощно призывает она на помощь последний аргумент, зная, что это его тоже не остановит. — И последние несколько суток ты жил на одних стимуляторах.

    — Ты удивишься, узнав, как быстро восстанавливаются турианцы, — усмехается Гаррус. — На нас мигом всё заживает.

    В этом он даже не преувеличивает – его раса отличается завидной крепкостью хитиновых покровов и хорошей регенерацией.

    Она сдаётся, понимая, что проиграла этот спор ещё до его начала. Невозможно отрицать, как отчаянно Гаррус нужен ей на привычном месте за её плечом – с того самого момента, как из-под шлема Архангела показалось его лицо. Пугающе легко доверять ему как самой себе, слишком просто направлять его на позицию отрывистым жестом, которому он следует с безукоризненной чёткостью, и знать, что он кажется ровно там, где она и хочет его видеть. Словно так было всегда, да и сейчас просто не может быть иначе.

    — Смотрю, спорить с начальством ты так и не разучился. А ведь я вообще-то – твой капитан, ты в курсе? — скорбно спрашивает она, роняя голову на руки.

Надбровные пластины её подчинённого взлетают вверх.

— Разумеется, коммандер. Желаете, чтобы я соблюдал строгую субординацию?

— Подите вы в пень, офицер Вакариан. — Шепард улыбается в стол. Она этого не видит, но знает, что Гаррус улыбается тоже. Вся субординация между ними осталась где-то там, в прошлой жизни. — Выступаем через четыре часа. И ты задолжал мне рассказ.

— Знаю, — нескоро отвечает ей друг. — Не могу обсуждать это трезвым.

Она поднимает на него взгляд – Гаррус вполне серьёзен.

— Бармены в «Загробной жизни» получат хорошие чаевые, — констатирует Шепард и встаёт из-за стола. — Пойду прилягу, может, получится вздремнуть перед выходом. Ты тоже отдохни, пока есть возможность.

Гаррус молча кивает и скрывается в облюбованном им отсеке, пока Шепард моет чашку. Напоследок его взгляд осторожно касается непослушной пряди её волос.

Надо достать ему новый костюм, думает Шепард, и почему-то эта мысль делает её неспокойные думы немного умиротворённее.

***

— То есть как это? — кричит на охранников разозлённая человеческая женщина, которая уже пару суток ночует перед входом в карантинную зону. — Вы не даёте мне пройти в моё собственное жильё, а их вот так просто пропускаете?!

— Простите, дамочка, но у них есть гранатомёт, а у вас нет. — Охранник-турианец разводит руками, пока Шепард, Гаррус и Джейкоб проходят мимо него. — Проваливайте.

Ответные вопли они слышат уже далеко позади.

Снова запах жжёной плоти, на этот раз наяву. Немногие уцелевшие в зоне карантина сжигают тела погибших прямо в коридорах, чтобы остановить распространение смертоносной заразы.

— С годами я уже почти привык к вони горящих трупов, — бурчит Гаррус из-под фильтра. — Плохой знак.

— Посмотри на это с другой стороны, — предлагает Джейкоб. — Гореть в куче трупов – знак куда хуже.

Обстановка чумного апокалипсиса действует на их скромный отряд угнетающе. Они уже долго блуждают по закоулкам уровня, пытаясь найти цель. В сумрачных низах Омеги нет карт и указателей, целые уровни и районы хаотично надстраиваются один за другим – неудивительно, что им никак не удаётся выйти к клинике. Распоясавшиеся ворка и мародёры из числа людей чувствуют себя вольготно – пока вокруг царят смерть и разрушения, они грабят бесхозные апартаменты и делят территорию в шумных перестрелках, пользуясь иммунитетом к загадочной заразе, что поражает все прочие расы. Шепард порядком надоедает плутать кругами, отбиваясь от бешеных беспредельщиков.

— Мне одному кажется, что здесь жарко, или это просто… — Гаррус не успевает договорить и сгибается в приступе кашля. — А вот это уже совсем нехорошо…

Капитан кидается к нему, тревожно всматривается в его лицо и видит ровно то, чего так опасалась – фильтр не помог. Видимо, пострадавший от взрыва доспех турианца герметичен уже не настолько, насколько он её уверял. По обугленной дыре в воротнике его брони стоило бы догадаться раньше, что пользоваться ею в замкнутом пространстве с крайне заразным вирусом – не самая удачная идея.

— Всё в порядке, — независимо говорит Гаррус, но, заметив её взгляд, спешит успокоить: — Да нормально всё, не смотри на меня так! Ничего страшного, просто закашлялся.

— Дерьмо, Гаррус, вот поэтому я предлагала тебе остаться! — ругается она сквозь зубы. — Как знала, что не стоило брать тебя с собой. Имей в виду, Вакариан: если ты решишь склеить здесь ласты от чумы после того, как мы тебя вытаскивали из всего этого дерьма, я тебя лично пристрелю!

— Хорошо, хорошо, — примирительно машет он руками. — Давайте уже просто поскорее найдём этого доктора.

Гаррус знает, думает она. Должен знать, что её выплёскивающийся наружу гнев на самом деле направлен совсем не на него. Шепард внутренне костерит себя на чём свет стоит. Ну почему, почему она так легко дала себя убедить? Она не должна была подвергать друга такой опасности, тем более в его состоянии!  И хотя другого комплекта брони у него всё равно нет, ответственность за риск, на который он пошёл ради неё, лежит на Шепард. Нельзя позволить, чтобы Гаррус пострадал из-за её временной неспособности принимать правильные и продуманные решения во всём, что касается его.

Им везёт, потому что буквально за следующим углом им попадается парочка мародёров, которые демонстрируют поразительное благоразумие, не спеша вступать в перестрелку с вооружённым до зубов противником, к тому же превосходящим их числом. Мародёры смиренно подсказывают путь до клиники Солуса, и Шепард даёт им уйти под честное слово больше не заниматься грабежом пустующих квартир. Она сомневается в том, что обещание будет выполнено, но куда больше её сейчас волнует самочувствие Гарруса – турианец выглядит слабее с каждой минутой, он пошатывается и заходится в мучительных приступах кашля, и у него явно поднимается температура.

Перед самой клиникой, когда до заветной двери остаётся только пересечь широкий холл, отряд попадает в крупную засаду ворка из «Кровавой Стаи», которым так некстати захотелось устроить передел территорий с «Синими Светилами» прямо здесь и сейчас. Кое-как отбившись от всех заинтересованных сторон, Шепард и Джейкоб подхватывают под руки Гарруса, уже сползающего по стеночке, и тащат его к укреплённой двери.

— Вот уж хрен, тут я тебя не потеряю, — тихо цедит она, обещая не столько ему, сколько себе.

Турианец горячий как печка и едва передвигает ногами.

— Прости, Шепард, — выговаривает он заплетающимся языком.

Шепард молчит, но её взгляд красноречиво обещает прибить страдальца сразу, как только вылечат. Хотя гораздо больше ей сейчас хочется настучать себе по голове за собственный идиотизм.

Дверь клиники встречает их глазком армированной видеокамеры и ощетинившимися турелями для пущей обороны. Механический голос охранной системы равнодушно требует представиться, Шепард называет себя и просит незамедлительной встречи с доктором Солусом. Дверь послушно отъезжает в сторону.

Клиника представляет собой коридор и несколько просторных комнат; за стойкой в регистратуре работают усталые люди под охраной тяжеловооружённого робота. В приёмном холле полно народу разных рас – кто-то сидит, кто-то лежит на носилках у стены, а кто-то нервно расхаживает по коридору, но все стараются вести себя потише, украдкой косясь в сторону операционных.

Пропустив предупреждения охраны насчёт использования оружия мимо ушей, Шепард решительно тащит Гарруса в конец коридора, где в одной из операционных находит саларианского доктора и его ассистентку, склонившихся над очередным больным.

Ария Т'Лоак чертовски права – стоит Мордину начать говорить, и заткнуть его становится невозможно. Доктор обладает странной манерой изъясняться, игнорируя личные местоимения и скороговоркой извергая из себя водопад гипотез о причинах и следствиях наблюдаемых событий. Складывается впечатление, что он просто не умеет мыслить про себя, проговаривая вслух всё, что приходит в его блестящую голову. Шепард не ожидает, что ей с места в карьер придётся останавливать говорливого учёного, поэтому он успевает в лихорадочном темпе рассмотреть по меньшей мере пять вариантов появления пред его светлыми очами двух людей и одного турианца. После этого ей всё-таки приходится его перебить, представиться и кратко сообщить о цели своего визита.

— Доктор, вы не могли бы… — капитан кивком указывает на виснущего между ней и Джейкобом Гарруса, который к тому времени усердно порывается потерять сознание.

Она помогает саларианцу стянуть с его головы фильтр – он делает это быстро, но со всей возможной осторожностью, видя ещё не зажившие шрамы. Мордин невозмутимо проводит перед Вакарианом своим инструментроном, нажимает несколько кнопок и неожиданно ловким движением, которое Шепард даже не успевает засечь, прыскает ему в лицо аэрозолем.

— Организм турианцев крайне чувствителен к простейшим иммуномодуляторам, — поясняет он. — Через несколько минут всё будет в полном порядке.

По телу Гарруса проходит судорожная волна. Он встряхивается и уверенно распрямляет ноги, перестав опираться на плечи товарищей.

— Я что-то пропустил? — с сомнением уточняет он.

Шепард закатывает глаза.

— Пристрелю тебя попозже, — обещает она.

***

Гаррус восстановился после экспресс-исцеления так быстро, словно с ним ничего и не произошло. Ему пришлось потратить несколько минут, убеждая раздражённую Шепард в своём полном выздоровлении и готовности двигаться дальше.

Мордин Солус действительно смог найти способ вылечить чуму, но отказывался покидать клинику, пока Шепард не отыщет его пропавшего ассистента Дэниэла и не поможет учёному распылить лекарство через систему климат-контроля. Ассистента удалось найти буквально на соседней улице, где его пытались пристрелить очень недовольные разыгравшейся чумой батарианцы. А вот с распространением лекарства вышли трудности – главный зал управления системами жизнеобеспечения захватили ворка. Ублюдки вполне ожидаемо работали на Коллекционеров, разнося модифицированный вирус по жилым уровням и пользуясь этим в своих целях. Даже с Гаррусом в строю отряд смог избавиться от них не без труда, после чего Мордин наконец передал управление клиникой Дэниэлу и согласился присоединиться к команде.

— Займусь оснащением лаборатории, — объявил он, взойдя на борт «Нормандии». — Заметил импланты у вас и ваших друзей. Загляните на досуге, изучу подробнее и поработаю над улучшением.

— Это подождёт, доктор, — заверила его капитан. — Сейчас вы нам больше нужны для противодействия Коллекционерам. Я распоряжусь, чтобы вам предоставили всё необходимое.

— Нерациональное утверждение, — Мордин покачал однорогой головой. — Нельзя пренебрегать возможностями того, что может быть улучшено. Буду ждать визита.

Поднимаясь к себе в каюту, Шепард подумала, что учёный не так уж и неправ. В предстоящей миссии им могло пригодиться всё что угодно.

Женщина с наслаждением приняла душ, отмываясь от зловонной крови ворка, копоти и запаха гари. Переодевшись в чистое, она вызвала инструментрон и набрала частоту Гарруса по интеркому.

— Шепард?

— Я на тебя всё ещё зла, и мне срочно нужно выпить, — отчеканила она. — Возражения не принимаются.

— Их и не последует. Буду ждать тебя у шлюза через пять минут, — ответил он, предваряя все её дальнейшие реплики, и отключился.

Шепард смерила наручное устройство несколько озадаченным взглядом. Ну как, скажите на милость, можно долго сердиться на того, кто знает её как облупленную?

Если подумать, то с каких пор они вообще стали понимать друг друга без слов? С тех дружеских посиделок возле «Мако» на первой «Нормандии», пока он возился с настройкой машины и рассказывал ей о днях своей юности? Или после того чёрного дня на Вермайре, когда погибла сержант Уильямс? Шепард не помнила момент смерти Эшли, но помнила, как тогда стояла в трюме возле стола с оружием, на том же самом месте, где столько времени проводила её главный артиллерист, и чувствовала, что ещё немного – и она просто закричит от горя и собственного бессилия. Хотя при этом не могла выдавить из себя ни звука. Гаррус подошёл молча и впервые за всё время знакомства прикоснулся к ней, положив руку на её плечо. «Всё будет хорошо, Шепард. Мы рядом», — безмолвно внушал этот дружеский жест, и он поддержал её больше, чем всё остальное.

Или, быть может, это началось после того, как он сказал ей «спасибо» – за то, что приняла в команду и отнеслась к нему без единого расового предрассудка, так же уважительно, как и к любому другому члену своего экипажа; за то, что помогла ему довести до конца то мучительное дело о саларианском генетике; за то, что она научила его столь многому и безоговорочно доверила ему право прикрывать себя в опасных ситуациях, куда бы они ни направлялись.

По большому счёту, неважно, когда это случилось. Важно лишь то, что он был на её стороне.

Шепард повесила на пояс пистолет – на Омеге определённо не стоило ходить без оружия. Спустившись на лифте, она издалека заметила высокую фигуру турианца и, к своему вящему неудовольствию, точёную фигурку Миранды рядом с ним. Они о чём-то беседовали.

— Коммандер, — Миранда обернулась на звук её шагов, — вы действительно собрались в бар?

Гаррус за её спиной развёл руками, показывая, что он тут ни при чём.

— Да. Какие-то проблемы? — сдержанно спросила Шепард, подавив в себе желание выразиться куда более резко. Не хватало ещё, чтобы подчинённые Призрака указывали, что ей делать.

Впрочем, Миранда без особых усилий уловила этот подтекст.

— Не поймите превратно, капитан, меня не касается ваше личное времяпровождение. Я просто хочу напомнить, что ваше новое тело ещё ни разу не пробовало алкоголь, поэтому будьте осторожны при употреблении крепкого спиртного. По резистентности организма к этанолу вы сейчас всё равно что малолетний ребёнок.

— Приму к сведению, — пообещала Шепард, слегка усовестившись своего раннего порыва.

— Не волнуйтесь, доктор Лоусон, при необходимости я за ней присмотрю, — заверил Гаррус.

— Миранда, — поправила его та. — И вам, офицер Вакариан, пока вы на обезболивающих, налегать на спиртное тоже не советую. Заработать отказ печени после того, что мы с доктором Чаквас вчера сделали для сохранения вашей жизни, с вашей стороны будет очень некстати.

Она удалилась, степенно покачивая идеальными бёдрами. По меньшей мере половина штурманской провожала её уход восхищённым взглядом.

— Ух, — раздался сзади голос Джокера. — Кэп, не в обиду, но в Альянсе было не так приятно глазу работать.

— Могу себе представить, — хмыкнула Шепард, оборачиваясь к нему. — Как дела на мостике?

— Всё пучком, не считая того, что я уже сломал палец о кнопку выключения звука. Нам точно никак нельзя обойтись без вот этого? — Пилот с отвращением махнул на голографическую сферу СУЗИ рядом со своим креслом. — Эта штука ставит под вопрос каждое моё долбаное движение. Ничего не пропускает.

— Вы намеренно подделали отчёты о техобслуживании, мистер Моро, — возразила СУЗИ, моргнув всем сферическим контуром.

— Эй, не подделал, а слегка приукрасил! Я всегда немного округляю время на выполнение задач, это выставляет нас в выгодном свете, когда мы его опережаем, — не уступил Джокер.

— СУЗИ, дай ему немного покрасоваться, это его маленькое безобидное хобби, — вздохнула Шепард.

Шар послушно вспыхнул.

— Хорошо, коммандер.

— Ага, иди подуйся, я всё равно выиграл, — Джефф злорадствовал и наслаждался этим.

— Джокер. — Капитан одарила его взглядом больше предупреждающим, чем строгим. Несмотря на личное напряжённое отношение к «Церберу» и СУЗИ, враждебность членов экипажа друг к другу оставалась для неё неприемлемым элементом рабочей обстановки.

— Да помню я, помню, никаких нападок и саботажа, — примирительно пронудел он. — Игрушки босса не ломать.

Шепард покачала головой. Экипаж и его насущные проблемы никогда не давали ей скучать. Джокер считал наличие СУЗИ своим личным оскорблением, а любые её рекомендации – вызовом, задевающим его честь и профессиональное достоинство. Репутация главного шутника на корабле тоже переживала не лучшие времена. Пока что словесные баталии между ними носили исключительно вербальный характер, но Шепард втайне подозревала, что если бы искусственный интеллект имел физическое воплощение, ей, несмотря на хрупкость костей Джеффа и его нежелание лишний раз вставать с кресла, не говоря уже об участии в потасовках, пришлось бы разнимать их драки по нескольку раз на дню.

— Гаррус, дружище, — пилот помахал турианцу, — я рад, что мы тебя вернули. Ты всегда был моим любимчиком.

— Гм, ну спасибо, — проворчал тот дружелюбно.

— Так что доставай уже палку из своей задницы и вперёд, дубась любого, кто будет коситься на нашего славного капитана.

Капитан скрестила руки и недобро уставилась на него. Под тяжёлым взглядом начальства Джокер лишь растянул губы в ухмылке.

— Всегда, — Гаррус почему-то тоже усмехнулся и направился к выходу. — Идём, Шепард.

— И мне пива захватите, — воскликнул им вслед неугомонный Моро.

— Если будешь пай-мальчиком и перестанешь доставать СУЗИ хотя бы на пару часов, я подумаю над этим, — пообещала она через плечо, скрываясь в шлюзе.

На Омеге царили вечные сумерки искусственного освещения. По стандартному корабельному времени уже наступил вечер.

— Коммандер, — заговорила СУЗИ, стоило им сойти с корабля, — по последним данным, карантин в жилых зонах снят и начаты восстановительные работы. Также, согласно местным новостям, Архангел считается погибшим.

— И меня это полностью устраивает, — откликнулся Гаррус.

Шепард заметила на ремне за его спиной винтовку – о мерах личной безопасности на Омеге он знал как никто другой.

— На всякий случай, — сказал он, поймав её взгляд. — И спасибо за новую одежду.

— Тебе идёт, — похвалила она, мельком отмечая его новенький костюм тёмно-синего цвета с серебристыми полосками, который выглядывал из-под лёгкой куртки-накидки того же оттенка.

Утром ей пришлось впопыхах просить свою помощницу заказать Вакариану через экстранет новую одежду в одном из местных магазинов, зная, что сам он вряд ли сочтёт необходимым озаботиться этим вопросом. Покупку доставили на борт, пока они бродили по лабиринтам жилой зоны в поисках Мордина. Келли отнеслась к просьбе с должным рвением и не прогадала ни с размером, ни с фасоном, ни с цветом. На Гаррусе облачение смотрелось выигрышно, подчёркивая светлый окрас его панциря и перекликаясь с клановыми метками на лице.

— Спасибо, — неуверенно отозвался он. — Эм-м… Кажется, по протоколу человеческого этикета мне полагается похвалить твой внешний вид в ответ?

— Брось, это необязательно, — фыркнула Шепард, внутренне хихикнув. Прошло столько времени с момента их знакомства, а Гаррус всё так же настороженно относился к формальностям общения с представителями других рас, которые заучил ещё во времена работы в СБЦ. — Но если очень хочется, можешь сказать, что я отлично выгляжу.

Для их вылазки капитан ограничилась тем, что уложила волосы в более-менее приемлемое состояние и надела свою привычную корабельную форму с коротким рукавом. Иной повседневной одежды у неё всё равно не было, как не было и поводов её носить.

— Ты действительно выглядишь отлично, — осторожно отметил турианец. — И это не потому, что я просто повторяю твои слова. И не потому, что ты на меня злишься.

— Да не злюсь я, — вздохнула она, засовывая руки в карманы. — За два дня ты дважды заставил меня беспокоиться за твою жизнь, и я просто… ну… перенервничала, что ли.

Гаррус на миг сбился с уверенного шага.

— Шепард, прости меня, — его низкий голос звучал довольно пристыженно. — Меньше всего я хотел добавлять тебе поводов для волнения.

Женщина покачала головой.

— Я знаю. Забудь, Гаррус, это не твоя вина.

«Только лишь моя».

В «Загробной жизни» было полно народу, выпивки и оглушительно шумной музыки, сопровождающейся буйством лазерных вспышек.

Гаррус прикоснулся к её плечу, привлекая внимание, и прокричал на ухо:

— Пойдём на нижний уровень, там потише.

— Подожди, — прокричала Шепард в ответ, — сначала зайдём к Арии.

— Зачем?

Поза турианца явно выражала замешательство. Ей не сразу подумалось, что после стольких месяцев тщательного соблюдения конспирации он наверняка не горел желанием показываться на глаза той, кто была опаснее всех трёх банд, вместе взятых. До сих пор у него хватало благоразумия её не трогать – с наведением железного порядка на своих территориях Ария справлялась и сама, придерживаясь того, что можно было назвать жестоким, но действенным кодексом чести. Однако теперь, когда деятельность Архангела на Омеге со всей очевидностью завершилась, было уже не столь важно, узнает ли Королева Пиратов, кто стоял за именем народного героя, или нет.

— У меня осталось к ней дело. Не волнуйся, это ненадолго.

Гаррус повёл здоровым плечом, но послушно пошёл за ней.

Миновав охранника, они поднялись в VIP-ложу. Хозяйка клуба была на месте, скучая на любимом диване в компании танцовщицы-азари, извивающейся у её ног. При виде посетителей она ни капли не удивилась.

— Вижу, свои дела здесь ты закончила, — заметила она вместо приветствия, задержав долгий, почти сканирующий взгляд на свежих ранах и повязке Гарруса. Если это и навело Арию на какие-то выводы, их она оставила при себе.

— Да, через несколько часов улетаю. — Шепард без спроса приземлилась на боковое сидение дивана. Гаррус остался стоять внизу, на площадке возле ступенек, и скрестил руки на груди.

— Ну и молодец, — безмятежно ответила Ария, устремляя глаза куда-то вдаль. Ещё при первой встрече она отчётливо дала понять, что не намерена тратить время на дела, не касающиеся её, так что расспросов можно было не ждать.

Капитан протянула ей датапад.

— Прощальный подарок. Нашла у наёмников, бегающих за Архангелом. Кажется, ты должна была стать следующей на очереди.

Ария приняла устройство и изучала его несколько секунд.

— Любопытно, — резюмировала она, не изменив своему безразличному виду. — Никто не хочет рассказать мне, как эта информация просочилась в сеть?

Датапад пролетел по красивой дуге и закончил свой путь, шмякнувшись об уродливое лицо охранника-батарианца.

— Я… Я выясню, госпожа, — смятенно промямлил он.

— Спасибо за наводку, Шепард. Видимо, в моей организации придётся устроить небольшую чистку. — Ария была сама невозмутимость. Она вызвала инструментрон и пощёлкала по нему. — Я отправила тебе координаты одной планетки – у «Затмения» там склад с качественным добром, из охраны только роботы. Что найдёшь, всё твоё.

Шепард сдержанно кивнула и встала с дивана, собираясь уходить.

— Шепард, — властно окликнула её азари у самой лестницы, — совет на прощание: найди симпатичного юношу, который будет согревать тебя по ночам. Тебе не помешает расслабиться.

При этих словах она окинула Гарруса оценивающим взглядом с головы до ног и совершенно недвусмысленно улыбнулась. Шепард стоило больших трудов сохранить нейтральное выражение.

— Сегодня выпивка за счёт заведения. Развлекайтесь. — Хозяйка щедро махнула рукой и снова уставилась в неведомые дали.

На нижнем уровне клуба музыка была тише, публика – подозрительнее. Место для посиделок определилось негласно – у дальней стены на верхнем ярусе, подальше от народа и любопытных ушей соответственно. Шепард только усмехнулась и согласно кивнула, перехватив взгляд напарника в том же направлении: они оба инстинктивно стремились занять самую стратегически выгодную позицию в помещении. Сколько всего бы с ними ни произошло, некоторые привычки укоренились настолько глубоко, что изменению не подлежали.

Никто не обращал на них внимания, и она позволила себе немного выдохнуть, занимая облюбованный столик, в то время как Вакариан вызвался взять им по пиву.

— Уверен, что тебе всё же стоит пить? — спросила Шепард.

Гаррус лишь досадливо тряхнул головой.

— Не то чтобы мне было чем хвастаться, но раз меня не убила ракета и не прикончил смертельный вирус, то вряд ли бутылке пива удастся меня доконать.

— Правильно, потому что если у неё не получится, я всегда готова помочь, — чуть более раздражённо, чем хотелось бы, произнесла она. Турианец и в былые времена упрямо не признавал слабости, избегая медотсека без действительной на то необходимости, но его состояние после тяжёлой операции и дневных приключений её беспокоило. Выдирать у него из рук алкоголь она не намеревалась, однако сейчас ей было совсем не до шуток.

— Шепард, я в порядке, — мягко откликнулся Гаррус. — Я жив и наконец могу выпить с тобой. Думаю, по такому поводу моя печень простит мне пару клеток.

Возражать убедительности его голоса и дальше аргументов у неё отчего-то не нашлось. Слишком тяжёлой была нота безысходности, которая сквозила в нём.

Первый глоток они сделали одновременно.

— Редкостное… пойло, — поморщилась капитан, закрывая нос рукой.

— Такая же история. — Гаррус покрутил в руках свою бутылку турианского декстро-пива.

После чего они синхронно сделали второй, более продолжительный глоток. Между ними повисла напряжённая тишина, которую они не торопились нарушать.

Когда Шепард наконец подняла глаза, Гаррус уже смотрел на неё, выжидательно и устало.

— Если хочешь, можем просто выпить и помолчать, — благородно предложила она, не чувствуя в себе сил выковыривать душу друга наизнанку. Всё равно над её собственной головой уже сгущался еженощный душевный раздрай, и он злорадно натачивал коготки, выбирая место, в которое можно вцепиться побольней.

Гаррус помотал головой.

— Мы заключили сделку, помнишь? Ты выполнила свою часть. Мой черёд.

— Тогда расскажи мне про свой отряд, — негромко попросила она.

Его руки сжались на горлышке бутылки.

— Нас было двенадцать, включая меня…

Омега – жестокое место, битком набитое бандами и отребьем всех мастей. Обычные люди здесь не живут, а в основном выживают, не имея возможности дать отпор бандитам. Ничего удивительного, что Гаррус с его идеалистическим мировоззрением решил взвалить решение этой проблемы на себя. После битвы с «Властелином» он оставил «Нормандию», чтобы вновь вернуться в СБЦ и внести свой вклад в восстановление Цитадели. Однако довольно скоро, сполна хлебнув ненавистной бюрократической волокиты, он оставил службу и отправился туда, где мог максимально эффективно наносить добро и причинять справедливость без проволочек с законами и бумажками. Омега подходила для этих целей как нельзя лучше.

— Если работа с тобой меня чему-то и научила, Шепард, так это тому, что нужно следовать своим принципам до последнего патрона, — сказал Вакариан. — Так что я просто начал делать то, что считал нужным, и они сами пришли ко мне, когда увидели результаты. Не слишком отличается от того, как ты собирала команду против Сарена, не находишь?

Бывшие наёмники и солдаты, жаждущие искупления, оперативники служб безопасности, уставшие играть по правилам, обычные гражданские… Каждый в его отряде лишился кого-то из близких из-за банд Омеги. Им не нужны были деньги или признание – только месть, хладнокровная и беспощадная. Они хотели, чтобы ублюдки дважды подумали, прежде чем просто так пристрелить кого-нибудь на улице. И Гаррус дал им надежду на это, даже больше – он дал им цель, способ и средства. А обыватели Омеги наконец получили тех, в кого можно верить.

Отряд довольно успешно осаждал зарвавшихся пиратов, работорговцев и членов банд. Команда срывала криминальные сделки, поставки нелегального товара и вмешивалась в планы бандитов настолько глубоко, насколько могла – буквально лезла им в печёнки, провоцируя на ответную агрессию и уничтожая их плохо организованное противодействие в чётко продуманных операциях под руководством Гарруса. Казалось, что всё шло идеально.

— Я заставил три разных банды наёмников объединиться, чтобы уничтожить меня. — Турианец осушил остатки пива одним глотком и невесело ухмыльнулся. — Мой начальник в СБЦ был бы впечатлён.

Он заметно мрачнел, подбираясь к главной части своего рассказа. Шепард понимала, что случившееся гложет его, но выговориться ему просто необходимо, поэтому не торопила. Болючие занозы лучше вытаскивать сразу, чем потом вскрывать гнойный нарыв – особенно если дело касается душевных ран.

Пиво тем временем кончилось. По конечностям начало растекаться хмельное тепло, вызывая в голове приятный шум, а в коленях возникло странное чувство, словно развязались тугие узлы. Миранда предупреждала её не зря – от одной бутылки пива раньше так не вело.

— Принести ещё? — спросил Гаррус, указывая на её пустую бутылку.

— Ты сильно рискуешь понести меня обратно на руках, пока я буду самым бесстыдным образом пускать на тебя слюни и другие интересные жидкости.

— Шепард, после того, как ты меня вытащила, я тебя хоть неделю могу на руках таскать, и пускай на меня что угодно. Жди тут, сейчас вернусь. — Он стремительно вышел из-за стола и ушёл к барной стойке.

Капитан задумчиво ущипнула себя за руку. Наверное, у неё начались лёгкие слуховые галлюцинации на почве опьянения, потому что предложение турианца прозвучало слишком признательно. И даже неожиданно заманчиво.

Снайпер вернулся, брякнув перед ней ещё бутылку, себе же он принёс две.

— Тебе на первый раз хватит, — пояснил он в ответ на её немой вопрос, — а я всё ещё возмутительно трезв.

Вскрыв вторую бутылку, он терпеливо ждал, пока она не откроет свою.

— Как твои люди погибли? — спросила она, ловя напряжение в его глазах. Тянуть дольше не имело смысла.

Он отвёл взгляд, и то, что он так хотел скрыть, всё же вырвалось на свободу – на его лице заплясала горечь вперемешку со злостью, руки сжались в кулаки. У турианцев не самая богатая мимика из-за малой подвижности лицевых пластин, но сегодня Шепард читала его эмоции как открытую книгу, ничуть этому не удивляясь.

— Это всё моя вина. Моя долбаная вина. Один из моих людей предал меня.

Она ожидала чего угодно, но только не такого. Не такой ненависти к самому себе в его хриплом голосе. Глубоко в его горле рождалось плохо сдерживаемое рычание, настолько низкий и яростный звук, что волоски на коже её рук вставали дыбом.

— Турианец по имени Сидонис. Он выманил меня прямо перед атакой наёмников на нашу базу, а потом просто исчез, растворился. Все, кроме меня, мертвы из-за него, и всё потому, что я этого не предусмотрел.

— Ты и не мог… — Она подавилась своими словами, когда он поднял на неё взгляд, в котором плескался такой коктейль саморазрушительных чувств, что всё произошедшее с ней казалось просто досадной неприятностью.

— Я должен был, чёрт возьми, должен был! — Гаррус в порыве гнева так треснул по столу, что Шепард вздрогнула и еле успела поймать свою подскочившую бутылку. На них недовольно оглянулось несколько посетителей за соседними столиками, хотя в этом заведении и не такое было в порядке вещей. — Я тщательно планировал каждую мелочь, каждое отступление от плана, сутками разрабатывал запасные варианты – скажи мне, как я мог не знать, как я мог не заметить, что один из моих собственных ребят решится на это?!

Он всё же зарычал и так сжал бутылку, что стекло просто треснуло в его руках. Тёмно-коричневая жидкость потекла по столу.

— Прости, — глухо произнёс он, глядя на лужицу. — Я злюсь исключительно на себя – за то, что допустил это и к чему это привело.

Ей эти чувства были более чем знакомы.

— Ты имеешь право злиться, — признала она. — Но только не на себя.

Гаррус упрямо помотал головой.

— Я не хочу это обсуждать.

И снова воцарилось недолгое молчание.

— Знаешь, где он сейчас? — поинтересовалась капитан.

— Нет. Его след пропал после того, как он вылетел с Омеги. Но я всё равно продолжу его выслеживать. — Гаррус вскрыл последнюю уцелевшую бутылку и одним залпом глотнул сразу половину. Сейчас он был так же убийственно решителен, как и тогда, когда они планировали прорыв через мост. — Я потерял всю свою команду, кроме Сидониса. Однажды я найду его… и исправлю это.

Шепард не знала, что ещё сказать ему. В такой ситуации слова застревали в горле – они просто были не нужны. Она молча потянулась к нему и осторожно накрыла его ладонь своей, словно давала безмолвное обещание, что они во всём разберутся. Вопреки ожиданиям, Гаррус не стряхнул её руку – на пару секунд он легко сжал её пальцы и тут же отпустил.

«Я буду в порядке, Шепард. Но не сейчас».

Убрав руку, она заметила на пальцах тёмно-синюю кровь. И воздух в лёгких вдруг резко закончился, пока водоворот воспоминаний со свистом высасывал из неё тепло. Кажется, что это случилось в другой жизни, а не вчера. Вот она снова стоит на коленях над неподвижным телом Гарруса, а под ним расплывается лужа этого отвратительного, неумолимого цвета. В красной крови есть какое-то упоение, это цвет жизни, что течёт по её венам, цвет смерти, что вытекает из них, но он не вызывает такого… отторжения? Чувства непоправимости? Отчаяния? Видеть эту синюю кровь на своих дрожащих руках, вымазаться ею с ног до головы в попытках удержать его слабеющую хватку оказалось неожиданно страшнее, чем её собственная смерть. Невыразимо, в тысячу раз страшнее.

Адреналин шибанул так, что снова задрожали ноги, и дрожь пошла дальше, наверх. Резко замутило. Шепард сунула руки под столик и зажала их между бёдрами.

— Ты руку поранил, — сказала она, предельно сосредоточившись на тоне голоса, чтобы он прозвучал ровно.

Гаррус мельком глянул на ладонь и несколько раз сжал и разжал пальцы.

— Ерунда. Даже не почувствовал.

— И всё же, надо обработать меди-гелем.

Она рискнула покоситься на него и встретила его пристальный взгляд. Конечно же, он заметил, что с ней что-то не так. Гаррус не мог не обратить внимания на бледность её лица, напряжённую позу и отсутствующий вид.

— Нет. Перестань уже беспокоиться обо мне. Что-то мне подсказывает, что у тебя сейчас проблемы посерьёзнее.

— У меня всё нормально, — ответила она быстро.

— Шепард.

— Для восставшей из мёртвых.

— Шепард.

— Что?

Он смотрит на неё долго, пронзительно. Под взглядом его светло-голубых глаз она не выдерживает.

— Ты же знаешь, я не из тех, кто любит жаловаться, — тихо бурчит капитан, уже почти сдаваясь.

— Просто расскажи мне всё, с самого начала. Я должен знать, что с тобой происходит и чем я могу помочь. — Он не уговаривает её, а предлагает, так же мягко, как и она до этого.

И она поддаётся этой ненавязчивой заботе, потому что… Да просто потому, что не в силах отрицать, как ей хочется этого – хотя бы сегодня быть собой, такой потерянной и жалкой в его тёплых глазах. Пока она ведёт рассказ, её голос временами сбивается, несмотря на все старания его контролировать, а руки по-прежнему сцеплены в замок меж бёдер, чтобы Гаррус не видел, как же сильно они дрожат.

— ...И вот я уже стою на мостике, «Нормандия» мчит вперёд на полной скорости, Джокер воюет с СУЗИ, Джейкоб чистит оружие в арсенале, Миранда закрылась в своей каюте и строчит рапорты в «Цербер», экипаж работает в штатном режиме. Все при деле. До Омеги мы домчали за два дня, дальше ты знаешь.

Гаррус слушает внимательно, не перебивая. Он молча ждёт продолжения, но Шепард не может заставить себя признаться в своей несостоятельности. Только не так.

— Я спрашивал тебя, каково снова оказаться в мире живых, — напоминает он.

— И я сказала – чудовищно, я помню, — слабо улыбается она. — На самом деле всё не настолько ужасно, просто иногда мозг подглючивает.

— Как именно?

— Ну… Иногда я могу вдруг начать видеть звуки или слышать цвета, нечто подобное. Иногда зрение падает или обостряется. Иногда глохну на несколько минут или наоборот, начинаю слышать такие обертоны ультразвука, что голова вот-вот взорвётся. Бывает, восприятие подскакивает настолько, что начинаю чувствовать даже взгляды. Обычно это длится недолго. Миранда говорит, ничего страшного, мозг – очень сложный инструмент. Учитывая, как меня воссоздавали практически с нуля, ему нужно ещё долго настраиваться. Со временем должно пройти.

— А как ты себя чувствуешь? — наконец задаёт он самый важный вопрос, и Шепард понимает, что солгать ему не получится.

— Не в своей тарелке, — нервно признается она и очень надеется, что этого хватит.

Но Гаррус молчит и всё так же смотрит на неё – ясно, открыто, без той омерзительной жалости, которую она вызывает сама у себя. Ей просто надо сказать, а уж там… Пропади оно всё пропадом.

— Я чувствую себя пластиковым манекеном, — наконец выдавливает женщина из себя и обречённо смотрит на стол, на стены, снова на стол – куда угодно, только не на него. — Подделкой, фальшивкой, клоном… Называй как угодно, всё будет правильно. Я не могу смотреть на себя в зеркало, потому что не понимаю, кто там отражается. Я не могу заставить себя говорить от своего имени, потому что не уверена, что оно моё. Я не верю в то, что вижу, сомневаюсь в каждом решении, потому что не знаю, кто его принимает – я или кто-то другой. Не знаю, где кончаются мои воспоминания и начинаются чьи-то ещё, не верю в то, что помню, и ещё сильнее не верю в то, чего не помню. Больше всего я боюсь, что меня просто забросили в чью-то жизнь, заставили занять место настоящей меня и теперь ждут, что я буду как она, а я не она, Гаррус, о нет. Я понятия не имею, кто я. Понятия не имею, в какой извращённой реальности чьего сознания нахожусь. И не представляю, происходит ли всё вокруг на самом деле, или это огромная жуткая галлюцинация. Даже с тобой не могу говорить спокойно, потому что не знаю, настоящий ли ты.

Её голос дрожит и затихает, теперь трясётся уже всё тело. Слёзы собираются на подступах к глазам и готовы вот-вот излиться. Какая же она жалкая, жалкая, бьётся в голове. Глупая маленькая кукла, которой играют как хотят… И только посмотрите на неё, сейчас она разрыдается посреди самого злачного места в главном пристанище бандитов со всей галактики. Кажется, собирая её заново, «Цербер» забыл доложить ей необходимую порцию эмоциональной стабильности.

Её стул со скрипом куда-то едет вместе с ней самой, и тёплые сильные руки обвивают плечи. В следующий миг она уже прерывисто дышит в воротник турианского комбинезона.

— Никогда, никогда не смей сомневаться в том, кто ты, — твёрдо приказывает низкий голос над её ухом. Гаррус удобно устраивает подбородок на её макушке, и его жвалы едва осязаемо задевают её волосы, пока он говорит. — Ты, Шепард – это всегда только ты. Исключение из всех правил и главная заноза в заднице для любого, кто посмеет тебе противостоять.

— Как ты можешь быть в этом так уверен? — скулит она, пытаясь сдержать слёзы титаническими усилиями, пока они штурмуют её глаза. — Ты же знал, что я умерла – так почему просто не пристрелил меня вчера там, на мосту, как только увидел? Почему ни секунды не колебался в том, кто перед тобой?

— Хочешь знать, да? — он усмехается, и волны субгармоник словно бегут по её волосам. — Тогда слушай – я уже собирался сдохнуть там. Красиво так, с пачкой гранат, чтоб не достаться им живым и с собой побольше прихватить. Но я увидел в прицеле тебя и чуть было винтовку не выронил. Потому что всё было настолько хреново, что во всей грёбаной Вселенной по мою душу больше никто не мог явиться, кроме тебя. В какой-то момент я даже подумал, что умер и ты пришла проводить меня в ад. И я обрадовался, что всё закончилось; настолько был рад тебя увидеть, даже не сразу осознал, что ещё жив. Знаешь, как я понял, что передо мной настоящая ты?

— Как? — Она слушает его зачарованно, прижавшись щекой к твёрдому воротнику. Звучный тембр его голоса раскатывается у неё под ухом.

— По глазам, Шепард. У тебя был такой же взгляд в нашу первую встречу в Башне Совета. И после той ракеты, когда я чуть было не «склеил ласты», как ты говоришь, я слышал, как ты зовёшь меня – фальшивка так отчаянно кричать не будет никогда. Только поэтому я решил, что должен продержаться ещё немного, иначе с тебя станется найти меня на том свете и так отделать, что Примарх не узнает. Так что запомни раз и навсегда: ты не можешь быть никем, кроме себя самой. Ты самая настоящая, реальная Шепард. А если тебе угодно сомневаться, что я тоже настоящий, вот, можешь потрогать и убедиться – вполне себе во плоти.

Он протягивает ей руку, и она больше не боится, что дрожь пальцев выдаст её с головой. Может, та, первая и якобы более реальная Шепард не нуждалась в словах поддержки – но её разбитая и сломленная версия самой себя даже не осознавала, насколько жизненно необходимо ей было услышать их. Хватаясь за друга как за спасательный круг, столько времени спустя после пробуждения на жёсткой кушетке в лаборатории «Цербера» Шепард чувствует себя по-настоящему живой.

— Прости, Гаррус, — говорит она, быстро смахивая с лица одну нагло прорвавшуюся слезинку и улыбаясь в его плечо, — но я, кажется, только что запорола тебе возможность хорошо провести вечер.

Когда она отстраняется, Гаррус смотрит на неё с недоумением. Капитан кивком головы указывает на одиноко сидящую турианку через пару столиков от них, которая глазеет на них с отвращением. Заметив, что на неё обратили внимание, она резко отворачивается, утыкаясь в свою кружку и шипя что-то про извращенцев-ксенофилов.

— Пока мы с тобой просто разговаривали, она смотрела на тебя очень заинтересованно. Если хочешь, можем предложить ей составить нам компанию. Я намекну, что это были исключительно дружеские объятия, а потом как бы между делом улизну Джокеру за пивом, и тогда… — Она делает неопределённый жест в его сторону, и Гаррус неожиданно скалится во все зубы, разводя мандибулы в стороны. Для неподготовленного человека зрелище слегка пугающее, но для Шепард что-то есть в этом подобии широкой человеческой улыбки.

— Забудь, — отвечает он.

— Да ладно, не торчать же тебе тут как приклеенному только потому, что я немного раскисла. Давай, девушки западают на шрамы, помнишь?

— Шепард, мне приятно, что тебя беспокоит моя личная жизнь, — хмыкает он, — но этот вечер я предпочитаю провести в компании старого друга.

Она думает, что вряд ли сможет выразить ему свою признательность, не выходя за рамки приличия, поэтому просто молчит, но уголки её губ подрагивают. Они не сговариваясь поднимают бутылки и чокаются.

Полчаса спустя друзья покидают клуб, захватив пиво для поганца Джокера и бренди «Серрайс Айс» для доктора Чаквас. Шепард практически может передвигаться самостоятельно, и она уже знает, что сегодня напишет Тали весточку.