Той ночью засыпалось ей долго и мучительно. Ступая на дорожку сна, Шепард вздрагивала, словно это был шаткий мостик над бездонной пропастью её кошмаров, и вертелась с боку на бок на жёстком матрасе, в иные ночи бывавшем гораздо уютнее. Наконец её веки бессильно сомкнулись, уступая место непрочному забытию.

В этот раз она не бежала сквозь пожар разрушений, и даже хаски, завсегдатаи тревожных снов, не преследовали её по пятам. Перед ней были лишь удушливые мусорные пустоши Корлуса и небольшой кроган с пустыми глазами, прячущийся от огня наёмников за баррикадами. Бракованное создание Окира поворачивало к ней лишённое эмоций лицо и лихорадочно бормотало что-то, чего она не могла разобрать, как бы ни силилась.

Наконец его голос зазвучал везде вокруг и нигде одновременно. Она слышала слова в своей голове, из тревожного шёпота превращающиеся в крик:

— Я несовершенен, но у меня есть цель. Мой отец сказал, что я должен быть здесь, и я жду, когда меня позовут. Больше мне ничего не нужно. А какая цель у тебя? Кто ты? Кто ты? Чего ты ждёшь? КТО ТЫ?..

Его лицо содрогнулось, по нему пробежала волна, и Шепард увидела перед собой другое – оскал мёртвого Сарена, искажённый молекулярным преобразованием. Декорации вокруг тоже преобразились – она уже стояла в горящем зале Совета, среди осколков стекла и металла. В один миг чудовищный синтетик очутился на стене зала; в следующий – он уже отталкивался от противоположной с быстротой, намного превосходящей её несовершенную человеческую реакцию.

— Твоё сопротивление ничего не значит, — его субгармоники срывались в ультразвук, вызывая болезненные вспышки перед глазами. — Мы уничтожим всех. Ты лишь отсрочила неизбежное.

С яростным воплем на пределе слышимости он прыгнул прямо на неё, подминая под себя и вонзая в неё острейшие когти с силой, которая разорвала её тело на части. Последним, что она слышала, было невыносимое, пронизывающее мозг эхо шёпота:

— Кто ты?..

Женщина кубарем скатилась с кровати и забилась на полу в агонии ужаса, не чувствуя тела и не видя ничего вокруг себя. Она перевернулась на живот, не в силах кричать горящими лёгкими, и поползла, отталкиваясь всем, что ещё могло двигаться, пока не наткнулась лбом на прохладное и твёрдое препятствие. Ощупав его, Шепард перетекла в сидячее положение, снова стукнувшись обо что-то твёрдое сверху, и скрючилась в тесном пространстве. Дрожащие руки вызвали инструментрон и сами набрали знакомую частоту.

— Гаррус! — прохрипела она далеко не с первой попытки. Пересохшее горло скрипело хуже проржавевших тормозных колодок «Мако».

Ответом ей была жуткая тишина. Перед глазами по-прежнему стояла непроницаемая чернота.

Она снова позвала его по имени, чуть громче и испуганнее.

«Все мертвы, — пронеслась леденящая мысль в её голове. — Неизбежное не остановить. Это лишь вопрос времени».

В канале связи послышалось посапывание, и сонный голос спросил:

— Ш-што?

Она прикрыла глаза, пытаясь унять бешеное сердцебиение и колотящую всё тело дрожь. Ответил. Он ей ответил.

— Где ты? — с трудом выдавила она.

— У себя, — помолчав, сообщил Гаррус. С его стороны было слышно шуршание: она почти видела, как он медленно садится на своей узенькой койке. — Шепард, ты в порядке?

Капитан медленно вдохнула и выдохнула. Темнота вокруг рассеялась. Она сидела под столом в собственной каюте и тряслась.

— Нет, — сипло произнесла она. Правда. Они условились ничего не скрывать.

— Плохой сон? — понимающе уточнил турианец.

— Да. Я немного выпала из действительности и просто… не знаю…

— Хотела проверить, всё ли на месте, — закончил он за неё.

Чёрт, чёрт, чёрт! Шепард сжала руки в кулаки и с силой прижала запястья к глазам.

— Извини, что разбудила, — сказала она и с постыдной трусостью отключила связь, сжимая зубы до онемения челюсти.

Шепард выбралась из-под стола, тщетно пытаясь унять нервные подёргивания тела, и тяжело оперлась о столешницу. Интересно, что он о ней теперь думает? Сначала она жёстко ставит его на место в их споре, используя вышестоящее положение в качестве решающего аргумента, а ночью названивает в невменяемом состоянии, потому что испугалась очередного кошмара. Как ни крути, с её стороны это нелепо – и попросту недопустимо. Когда речь заходит о Гаррусе, её поведение как командира и как друга всё больше отдаляется от адекватного.

— Как там дела у нашего турианского новичка? — спросила у неё Келли Чамберс через пару дней после его появления на корабле. — Его раны выглядели ужасно болезненно.

— Да уж, Гаррус заставил меня поволноваться, — призналась капитан нехотя. — Но, по его словам, не случилось ничего такого, с чем бы он не мог справиться. Говорит, чтобы действительно навредить ему, потребуется нечто посерьёзнее, чем ракета в лицо.

— Даже не знаю, коммандер, — вид у помощницы сделался озабоченный. — Учитывая, через что ему пришлось пройти… У него такой вид, что хочется просто обнять его и приговаривать «Всё будет хорошо».

Шепард хорошо помнила, как растерялась от этих слов. Келли порой бывала довольно непосредственной – или искусно притворялась таковой; во всяком случае, она искренне озвучивала то, что у неё на уме. Капитан должна была сказать ей нечто нейтральное вроде «Гаррус – солдат, с ним всё будет в порядке», но вместо этого чуть не выпалила глупость, которая потребовала бы множества неловких оправданий и наверняка не осталась бы незамеченной «Цербером». Призраку совершенно точно не стоило знать о потенциальном рычаге воздействия на неё.

Так что она решила поинтересоваться о том, что смущало её немного меньше, чем собственная реакция:

— Вас привлекают другие виды?

Перед ответом Келли слегка замялась, и Шепард с удивлением увидела, как на щеках её помощницы появился лёгкий румянец.

— Ну, часть моей работы заключается в том, чтобы предугадывать поведение и чувства как людей, так и представителей других рас. Близость приносит понимание, коммандер. Когда испытываешь к кому-то сильное чувство – это хорошо, и всё прочее уже неважно. Имеет значение лишь личность, а не раса или пол.

И она одарила капитана кротким лучистым взглядом. Должно быть, Келли жила в полной гармонии с собой. Шепард никогда не считала другие расы хуже или лучше, никогда не была предвзята в вопросах любых видов отношений, но разговор с помощницей в тот день заставил её серьёзно задуматься и до сих пор время от времени прокручивался в её голове.

Потому что глупостью, чуть не сорвавшейся тогда с её губ, были слова: «Мне тоже, Келли. Мне тоже».

После нелёгкого пробуждения её мучила жажда, раздавленное горло немилосердно болело. Как назло, бутыль с водой на прикроватной тумбочке была пуста. Накинув на плечи длинную кофту, Шепард не стала заморачиваться поисками обуви и вышла из каюты босиком. Металлический сетчатый пол сразу впился в голые ступни холодом.

Прежде чем нажать на панели лифта цифру 3, капитан приказала себе глубоко вдохнуть и успокоиться. Она всего лишь идёт на камбуз за водой, и только-то, к Гаррусу это не имеет отношения. При должной сноровке вероятность нарваться на неудобную встречу нос к носу с турианцем невелика.

На третьей палубе снова было тихо и безлюдно; по пути к цели капитану не встретилось ни одного члена экипажа – дежурная смена работала в БИЦе, а все остальные сейчас, по всей видимости, отдыхали в своих каютах. На часах всё же была середина ночного цикла. Единственный, кто имел обыкновение шататься по кораблю в такое время – это она сама.

Беспокойно поглядывая на дверь отсека главной батареи, она подошла к стойке, взяла стакан и налила себе воды, стараясь не греметь в процессе. Прохладная жидкость стекала вниз по раскалённым и потрескавшимся поверхностям саднящего горла, как освежающий ручеек в пустыне, но жажда, которую испытывала Шепард на самом деле, имела мало общего с питьём.

Застыв на некоторое время, она сверлила заветную дверь протяжным взглядом и переминалась от холода с ноги на ногу, пока наконец не признала, что больше не может сопротивляться той острой потребности поговорить с Гаррусом, которая терзала её сегодня как никогда. Да идёт оно всё… Спускаясь на третью палубу, капитан уже знала, зачем идёт туда на самом деле. Борьба с собой всегда бессмысленна, как и сдаться самой себе – это даже не считается за поражение.

Босые ноги почти беззвучно прошлёпали по длинному коридору и замерли перед последней преградой. Как он отреагирует на её приход? Что сказать ему после той глупой стычки? Что если он уже уснул?

Неважно. Всё, чего она хотела, находилось там, за этой дверью.

Шепард приложила руку к считывателю, и дверь послушно отъехала в сторону. В лицо ей дохнуло теплом, от которого продрогшее тело благодарно заныло.

Гаррус не спал. Он стоял у консоли, спиной к ней, и сосредоточенно жал на клавиши. Из одежды на нём были только штаны. Заслышав шипение двери, он дёрганно обернулся и замер, рассматривая своего ночного посетителя. Его жвалы в удивлении разошлись, когда он понял, кто перед ним.

— Ты что, специально кралась? — недоверчиво спросил он, глядя на её бледное измождённое лицо, потом перевёл взгляд на её ноги. — А, вижу.

Сегодня он впервые видел её без длинных штанов и армейских ботинок. У неё были тонкие лодыжки и маленькие ступни, казавшиеся ему до неудобного странными из-за длинного основания стопы и слишком коротких пальцев с аккуратными и плоскими ноготками. Не чета его мощным нижним конечностям на пальцах с устрашающими когтями.

— Решил проверить пару алгоритмов, раз уж проснулся. — Он махнул рукой в сторону консоли. — Не ожидал твоего появления, так что прости, что не одет по форме.

Как будто это имело какое-то значение, учитывая, что сама Шепард пришла к нему в спальной майке и коротких шортах под кофтой.

Она стояла на пороге, не зная, что говорить – и стоит ли. Дети, увидев кошмарный сон, просыпаются и идут искать маму. Она, взрослая рассудительная женщина, прошла босиком через весь корабль, только чтобы увидеть Гарруса. Чтобы окончательно убедиться в своей слабости и помутнении рассудка. Потому что сейчас этот строптивый турианец был единственной нитью, которая связывала её с текущей реальностью.

Шепард опустила голову, и волосы закрыли её лицо. Вцепившись в края своей кофты, она покрепче закуталась в неё и сжалась, делая первый шаг в помещение отсека. Дверь за её спиной бесшумно заехала в пазы – путь к отступлению был отрезан.

Гаррус подождал, не последует ли от неё каких-либо замечаний, но женщина хранила молчание, и он как ни в чём не бывало вернулся к консоли. Другого она и не ждала, ведь он, разумеется, знал: если Шепард пришла, значит, так нужно.

— По поводу крогана, — негромко сказал он, и капитан замерла. — Ты права, я не должен был ставить под сомнение твоё решение. И я приношу свои извинения за это. За это и за то, что пытался нарушить твою неприкосновенность неподобающим образом.

Она сделала ещё один мелкий шаг вперёд, не поднимая головы и не переставая разглядывать свои ноги. Потом ещё один. И ещё…

Гаррус не мог не слышать этого, не мог не знать, что она стоит у него за спиной, но продолжал проходиться пальцами по сенсорной клавиатуре, словно сейчас это было важнее всего.

Каркас его телесного панциря оказался таким же светло-серым, как и цвет его лица и гребня. Местами пластины имели рельеф в мелкий рубчик и больше всего походили на кору серебристого тополя. Шепард почти не сомневалась, что они на ощупь такие же жёсткие и шершавые – ей просто до отчаяния хотелось потрогать их.

Что бы он сказал, если бы знал, каким неподобающим образом ей хочется нарушить его неприкосновенность?

— Не возражаю, — сказал он внезапно, вызвав у Шепард настоящий ступор.

Она не ослышалась? Что он имеет в виду? И с каких пор в штатные способности турианцев затесалась телепатия?

Поскольку ответом с её стороны было неуверенное молчание с обёрткой из изумления, он всё же пояснил:

— Не возражаю, если ты захочешь меня ударить. Только дай хоть рубашку накинуть, а то всю кожу сдерёшь о хитин.

Гаррус заботился о том, чтобы она не поранилась, нанося ему удар. Настолько же чудовищно, насколько неправильно.

— Думаешь, я сюда драться пришла? — в замешательстве уточнила капитан. Когда это она успела оставить о себе такое ужасное впечатление?

— Да кто тебя знает, — пробормотал он. — Обычно ты сначала предпочитаешь вломить, а потом уже разговаривать.

И наконец соизволил повернуться к ней.

— Духи, — не сдержал он тихого возгласа, впервые рассмотрев её поближе.

Шея Шепард от подбородка до самых ключиц представляла один сплошной чёрно-сизый синяк, в котором отчётливо угадывались отпечатки огромной кроганской клешни. Её взгляд был совсем измученным.

Он уже вскинул руки, чтобы осмотреть повреждения, но остановил себя на полпути. Ничто не кричало «не трогай меня» так красноречиво, как тот её несознательный отпор.

Заметив его нерешительность, она виновато закрыла глаза, чуть склоняя голову набок, чтобы предоставить ему полный доступ. Спустя несколько бесконечно долгих мгновений пальцы, горячие даже сквозь тонкую ткань перчаток, очертили изгиб её шеи со всей возможной аккуратностью. С её губ сорвался вздох.

— Больно? — беспокойно спросил Гаррус, и пальцы тут же исчезли. Шепард едва удержала себя от того, чтобы потянуться вслед за их теплом.

— Пустяки, — прошептала она, открывая наконец глаза.

Он разглядывал её хмуро, с тревогой, от которой щемило в затылке.

— Доктор Чаквас тебя осматривала?

Женщина отрицательно помотала головой. Она и в самом деле не стала обращаться в медотсек, из глупого ли упрямства или нежелания избавляться от последствий своего легкомыслия – сама не зная, почему. И стоило ей начинать разбираться в причинах этого, как в ней тут же закипала злость на себя. Рубцы шрамов снова ныли.

— Принесу панацелин. Постой тут минуту, — убедительно попросил он и на её попытку что-то возразить громко щёлкнул мандибулами, от чего ей инстинктивно расхотелось спорить. Он явно был раздражён.

Покопавшись в мешке с вещами под своей койкой, Гаррус вернулся к ней с тюбиком лекарственной мази в руках. Достаточно было одного его взгляда, чтобы она покорно приспустила кофту с плеч. В свою очередь он двумя резкими жестами стянул с себя перчатки, швырнув их на консоль, щедро выдавил средство на пальцы и принялся лёгкими мазками наносить на кожу её шеи. Дрожь, пробежавшая по её позвоночнику, уже не имела отношения к недавним кошмарам.

— Ты злишься на то, что я тебе ничего не сказала? Или на то, что сказала потом? — Она решила не ходить вокруг да около. Одной из немногих постоянных традиций в её жизни стало то, что с Гаррусом всё и всегда обсуждалось напрямик.

— Я не злюсь, Шепард, — с неохотой ответил он, и движения его рук замедлились. Горячие прикосновения приятно контрастировали с покалывающим охлаждением от меди-геля. Осторожные, бережные поглаживания вверх и вниз по шее сбивали дыхание, думать становилось всё труднее.

— Тогда почему у меня такое чувство, что ты очень хочешь на меня наорать?

— Потому что я очень хочу на тебя наорать.

— Ну так наори, — смиренно предложила она.

Он поджал жвалы к челюсти, не прекращая обрабатывать её шею мягкими массирующими движениями. В её глаза он не смотрел.

— Не буду.

— Потому что я – твой капитан?

— И поэтому тоже.

Вытягивать из него ответы приходилось чуть ли не клещами. Похоже, его задело сильнее, чем ей казалось.

— Гаррус, ну что за детский сад? — спросила она с досадой. — Сейчас я здесь не как твой командир, а как друг. Надеюсь, что друг. Давай уже, скажи всё, что думаешь обо мне, и на этом разойдёмся.

Он продолжал молчать, пока его пальцы втирали в её кожу давно впитавшийся панацелин. Когда Шепард поймала его руки в свои, он застыл на секунду и наконец перевёл взгляд на неё.

— Ты не обязана уведомлять меня о своих намерениях, отчитываться передо мной в своих действиях и тем более не обязана выслушивать упрёки за это. Я прекрасно понимаю, когда следует подчиняться решениям своего начальства, — произнёс он, и субгармоники его тона звучали непривычно угрюмо. — Но всё это никак не может отменить того, что я испугался за тебя.

— За меня?.. — растерянно переспросила она, и её руки дрогнули на его запястьях.

Было бы ошибочно утверждать, что никто и никогда за неё не переживал. Насколько она знала, на свете всё же существовали те, кому была небезразлична её судьба – к примеру, Андерсон. Проблема была в том, что обычно на неё возлагали определённые надежды, при этом нисколько не заботясь о её состоянии и возможностях – всем было известно, что она просто идёт вперёд и делает свою работу. Именно по такому принципу она стала лучшей выпускницей N7, коммандером Альянса и первым человеческим Спектром Совета.

Вот только Гаррус был единственным, кто волновался о ней здесь и сейчас. И разделял их всего один шаг.

— Хорошо, если совсем честно, то сначала я беспокоился о том, как далеко по трюму разлетелись кроганские мозги, — признался он. — Но потом выяснилось, что ты не убила его, когда он напал, и вот тогда я начал волноваться за тебя по-настоящему. Ты… Почему ты так улыбаешься?

И она сделала этот шаг.

Пластины действительно были жёсткими, но их кажущаяся шероховатость неожиданно обернулась гладкостью и восхитительной теплотой, когда Шепард уткнулась в них лицом. Её руки скользнули по рельефной спине, нащупывая узор из тончайших продольных канавок на поверхности панциря, и Гаррус оцепенел.

— Не знаю, как обычно поступают турианцы, но, если у людей не хватает слов, — заговорила она торопливо, предваряя его вопросы, — иногда свои чувства получается выразить только через прикосновения. Извини, если это неловко для тебя.

Длинные, сильные руки легли на её плечи, чуть сжимая их.

— Шепард, ты мой почти что единственный друг во всей этой сраной галактике. С тобой я не чувствую неловкости, — услышала она сверху. — Иногда ты заставляешь меня понервничать, но неловко мне не бывает никогда.

Этот голос – низкий, вибрирующий, почти мурлычущий… Боже, помоги…

Она сжала кулаки до ломоты, чувствуя, как жар передаётся от него и растекается по её телу. Сердце глухо ворочалось в грудной клетке – это было анатомически невозможное, но исключительно подходящее описание тому, что она сейчас чувствовала. Рядом, под ребристыми пластинами, ощущалось ровное биение сердца Гарруса – чуть медленнее, чем её собственное.

Если он произнесёт ещё хоть слово таким же тоном, ему придётся… разбираться с непредвиденными обстоятельствами.

— Решение, которое я приняла, — сказала она, поддавшись порыву не дать ему заговорить прямо сейчас. — Считаю, ты тоже был прав. Я не уверена, что оно было продумано до мелочей, и в конце концов мы все можем пожалеть об этом. Просто я хотела поступить правильно. Мне нужно было позволить Грюнту узнать, что такое жизнь во всех её проявлениях, дать ему цель, направление, в котором нужно двигаться. Иначе я не смогла бы смириться с тем, что так и не попробовала.

— Что сделано, то сделано, — заметил он. — В борьбе с Коллекционерами нам могут пригодиться любые средства. Будем надеяться, что этот Грюнт окажется одним из них.

Всё внутри начинало ухать от вибраций его голоса, резонирующих с каждой клеткой её тела. Уткнувшись лицом в основание его воротника и почти не дыша, она старалась не думать о том, насколько уместны такие долгие объятия – ей было просто необходимо продолжать так стоять, наслаждаясь его близостью как можно дольше.

— Может, мне всё-таки накинуть рубашку? — спросил Гаррус, когда пауза несколько затянулась, а Шепард по-прежнему не торопилась его отпускать.

— Так сильно стесняешься? — уточнила она, зажмуриваясь перед неизбежным.

— Нет. Опасаюсь, что ты можешь порезаться, — проговорил он в её макушку. — Людей легко случайно травмировать; я удивлён, как ваш вид вообще выживает.

Капитан вздохнула и отстранилась от него. Как же сильно хотелось потерять счёт времени и раствориться в кольце его рук, но сейчас это было абсолютно неприемлемо.

— Да, у нас нет твёрдых защитных покровов, запасных органов, физической выносливости и быстрой реакции, — перечислила она отвлечённо, — словом, всего необходимого для успешного выживания. Но, как сказал Мордин, залог успеха человечества кроется в генетическом разнообразии и невероятной способности к адаптации. Мы быстро привыкаем к чему угодно. — Шепард смерила его ироническим взглядом. — Даже к виду полуголых турианцев.

— К этому привыкать не стоит, не хочу потом сниться тебе в кошмарах, — поспешно открестился он, взмахнув рукой.

— Увы, Гаррус, но ты первый в моей жизни турианец, которого я вижу раздетым. Ну, наверное, первый, — поправилась она, возведя глаза к потолку. — Подозреваю, что я бы такое не забыла, ибо произведённое впечатление изгнать из памяти не удастся.

— Шепард-Шепард, — покачал он головой, — можешь упражняться в остроумии сколько влезет, но когда мы найдём Кайдена, настанет мой черёд. Потому что я буду получать удовольствие от поддержания его в тонусе намёками на твоё неприличное поведение.

— При чём тут Кайден? — поинтересовалась она с неуверенной улыбкой. Её настигло предчувствие чего-то нехорошего.

— У вас были отношения. Ему пришлось хуже всех, когда… «Нормандия» была уничтожена. Полагаю, он будет счастлив узнать, что ты жива.

Капитану показалось, что на её голову вылили ведро холодной воды.

— Повтори, — попросила она, чувствуя, как мгновенно просел голос. — Отношения – насколько близкие?

— Ближайшие. Я за вами не следил, но то, как Кайден постоянно ошивался около тебя, говорило само за себя. Перед высадкой на Илос он вообще сиял как ханар – пока не узнал, что не идёт с нами. Тогда он подошёл ко мне и сказал, чтобы я тебя берёг как зеницу ока, потому что без тебя нам не выиграть войну. Мог бы и не говорить, я и так не собирался оставлять тебя без прикрытия, — проворчал Гаррус.

— А что было перед высадкой на Илос? — побледнев, спросила она.

— Вот найдём его, и сама спросишь, — хмыкнул он. — Я вам… как это говорится… фонарик не держал?

— Свечку, — на автомате поправила она.

В отчётах «Цербера» ничего не было сказано о её личных привязанностях – и это можно понять, ведь, несмотря на их вездесущность, в постель к ней они вряд ли заглядывали. Но, чёрт, как так вышло, что о своих отношениях с Кайденом она узнаёт от Гарруса? И почему именно сейчас, когда её тело так отчаянно подаёт сигналы, которые она больше не может игнорировать?

Вот дерьмо…

— Гаррус, — выдавила Шепард упавшим голосом и воззрилась на него, — что ж ты раньше-то ничего не сказал?

— Я думал, ты уже знаешь об этом.

— Да откуда?! — чуть не закричала она. — Я понятия не имела, что между мной и Кайденом что-то было!

Она нетвёрдой походкой подошла к своему ящику и рухнула на него, спрятав лицо в ладонях.

— Сначала Лиара, теперь Кайден… — беспомощно простонала Шепард. — Что за балаган… Мы там вообще мир спасали? Или только шашни крутили?

Неожиданно она так же резко встала и подошла к турианцу.

— Гаррус, ради бога, просвети меня уже наконец, кто ещё в этом участвовал? — требовательно спросила она. — Меня достали эти внезапные сюрпризы – я хочу знать, когда, где и с кем! Потому что если выяснится ещё хоть одна интимная подробность моей личной жизни, о которой я не в курсе, я точно рехнусь!

Турианец посмотрел на неё крайне ошарашенно.

— Шепард, успокойся, — попросил он, примирительно выставляя руки вперёд. — Я видел только отношение Кайдена к тебе и про других ничего не знаю .

Она отступила на пару шагов, прикрыла глаза и совершила глубокий вдох.

— Извини, — пробурчала она. — У меня был тяжёлый день и тяжёлая ночь. Когда слышу о себе такие новости, голова отказывается их переваривать.

— Не всё сразу, — Гаррус утешающе кивнул. — Не загоняй себя. Просто дай себе время и, может, постепенно вспомнишь что-нибудь.

— Да… — рассеянно ответила Шепард, отступая к двери и постукивая одной рукой по другой. — Я, пожалуй, тебя оставлю. Мне надо… куда-нибудь пойти и что-нибудь сделать. Ещё раз извини, что разбудила.

— Шепард, — окликнул он её на самом пороге, — твоя шея. Покажись с утра Чаквас – пожалуйста.

Она кивнула и вышла из отсека, поглубже замотавшись в кофту; вид у неё при этом был задумчивый. Кофе. Двойную дозу. Срочно, решила капитан, направляясь на камбуз.

— Коммандер, — раздался по интеркому вежливый голос СУЗИ, когда до заветной стойки ей оставалась пара метров, — поступил входящий сигнал от Призрака. Он ждёт вас в переговорной.

Если что-то и могло сделать эту ночь хуже, так это разговор с человеком, который только и делал, что планомерно выводил её из себя бесконечными недомолвками и намёками на то, что он осведомлён о происходящем в галактике, на «Нормандии» и в её душе лучше, чем сама Шепард.

— Есть идеи, что ему могло от меня понадобиться? — безнадёжно спросила она.

— В моих протоколах связи указан первый приоритет, — сообщила СУЗИ и неизвестно почему добавила с почти человеческими нотками: — Сожалею, Шепард.

Первый приоритет. Ну конечно. Коллекционеры.

— Иду, — обречённо ответила капитан. — Мне нужно переодеться, скажи ему подождать несколько минут.

Оставшись один в красноватой полутьме отсека, Гаррус некоторое время прислушивался к тому, как едва слышно удаляются шаги босых ног Шепард по коридору, затем подошёл к консоли. На панели сиротливо лежали его перчатки. Одна из них порвалась, когда он нетерпеливо стягивал их с себя – на ладони укоризненно зияла прореха, оставленная когтем. Турианец недовольно двинул жвалами и полез в свой вещмешок за запасной парой. Достав их на свет и зажав тёмную ткань в руке, он почему-то медлил.

Люди – хрупкие создания. У них слабые кости, смешные конечности с пятью пальцами, мягкие мышцы – много мягких мышц – и ранимая кожа, на которой от неосторожных движений мгновенно появляются синяки и царапины. Они совсем не совместимы с турианцами – ни в обычаях, ни в физиологии, ни даже в еде. И всё же, всё же…

В мыслях стоит картина, которую он рассматривает с удивлением, не в силах её отогнать. Лицо Шепард, порозовевшее от его осторожных прикосновений, рваное, участившееся дыхание, наполовину прикрытые веки, под которыми беснуется зелёный огонь, закушенная губа, бешеная пульсация в жилке под его пальцами… и его когти, жадно вонзающиеся в её оголённые плечи до треска раздираемой плоти.

Гарруса передёрнуло, и он поспешно натянул перчатки. Люди и турианцы несовместимы. Несовместимы.

***

А потом была высадка на Горизонте, где их поджидали сплошные неприятности. Были удравшие с доброй третью населения колонии Коллекционеры. И был Кайден, выплёвывающий ей в лицо все эти отвратительные фразы. Он даже не собирался слушать её оправдания, а затем просто поставил на ней клеймо окончательным вердиктом.

— Ты слишком изменилась, Шепард, — цедил он, не видя, как она сгорает внутри от каждого его слова, — но я, в отличие от тебя, никогда не забывал о том, кому поклялся в верности – я солдат Альянса и навсегда им останусь. А ты… Ты предала Альянс. Ты предала меня.

Капитан долго не могла поверить в то, что после этого предложение присоединиться к команде прозвучало именно из её уст. Она едва не начала озираться в поисках того, кто мог такое сказать, пока не осознала, что произнесла это сама.

Аленко отказался со всем истовым возмущением, какое только мог выразить, и скрылся в закате с издевательским «Прощай, Шепард, и будь осторожна», брошенным через плечо. Тон, которым он произнёс это, гораздо больше бы соответствовал пожеланию «Ходи и оглядывайся».

Шепард проводила его невидящим взглядом и вскинула руку к переговорному устройству, чувствуя тяжёлое осуждение Заида на своём затылке:

— Джокер, посылай за нами челнок. Хватит с меня уже этой колонии.

Гаррус медленно разжал стиснутые кулаки – перчатки снова были порваны в лоскуты. Парой хлёстких предложений в своём обличительном выступлении Кайден прошёлся и по нему.

Турианец отошёл в сторону на пару шагов и активировал связь на нужной частоте.

— СУЗИ, можешь кое-что для меня сделать? — спросил он с плохо скрываемым раздражением.

На обратном пути Шепард сидела с идеально прямой спиной, не глядя на спутников и даже, кажется, не дыша – её потухший взгляд был прикован к иллюминатору. Гаррус хотел бы её как-нибудь поддержать, приободрить, но в голову ничего не приходило – в ситуациях, когда дело касалось чужих отношений, его красноречие, и без того не слишком великое, отказывало напрочь. Всё равно сейчас перед женщиной висела такая стена безразличия, что любая его попытка заговорить разбилась бы об неё с противным звоном пустоты. Поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как занять выжидательную позицию и завязать с Заидом ленивый, ничего не значащий обмен репликами об особенностях однозарядного оружия.

Наёмника мало интересовало происходящее вокруг, особенно чьи-то личные переживания, но даже Гаррус был удивлён, когда по прибытию на корабль Массани неодобрительно проворчал, глядя вслед Шепард, покидающей трюм с такой же неестественно ровной осанкой:

— Любят же девчонки убиваться по всяким смазливым говнюкам. Но эта – эта слишком гордая. Долго горевать не будет, пальцами щёлкнет – и завтра же ещё трое таких прибегут, попомни моё слово. Эх, был бы я на десяток лет помоложе…

И он ушёл, покачивая головой и любовно поглаживая свою винтовку, пока Гаррус пытался осмыслить сказанное.

Остаток вечера турианец провёл за работой, занимаясь отладкой «Таникса» до тех пор, пока мысль проверить, как там Шепард, не стала навязчиво невыносимой. Он задал необходимые алгоритмы, терпеливо дождался загрузки последних расчётов и вышел из отсека. На миг его захватило сомнение, а не следует ли по обыкновению дожидаться её прихода на своём месте, но он отказался от этой затеи. Что-то подсказывало ему, что сегодня она не придёт.

Столовая и камбуз были пусты – ужин давно закончился. По давней привычке Гаррус не ел за одним столом с человеческим экипажем, потому как знал, что мало кому из людей приятен запах декстро-еды и ещё менее эстетичен сосредоточенно закидывающий в себя пищу турианец – острые зубы и застревающие в них кусочки еды производили на их вид неизгладимое впечатление. Поэтому Руперт всегда оставлял специально приготовленную для него порцию накрытой пищевой плёнкой на верхней полке холодильника.

Рассудив, что вечерний приём пищи подождёт, Гаррус вызвал лифт и поехал на самый «чердак „Нормандии“», как тут в шутку называли первую палубу, справедливо полагая застать Шепард в своей каюте. У двери он на всякий случай оповестил подругу о своём прибытии по омни-инструменту, но не услышал ответа. Вход не был заблокирован, и, приняв молчание за согласие, он вошёл внутрь.

В каюте царила тишина и приглушённый полумрак, разбавляемый лишь голубоватой подсветкой аквариума. В воздухе стоял тонкий запах Шепард, но её самой здесь не было.

Гаррус медленно сделал пару шагов, не желая вторгаться в чужие владения без разрешения хозяйки. Будучи территориальными существами, турианцы с уважением относились к частному пространству других и без приглашения предпочитали не являться. То, что Шепард регулярно наведывалась к нему без предварительного сообщения, воспринималось им естественно – капитан корабля обладала неограниченным доступом в любое его помещение и в специальномразрешении не нуждалась. Кроме того, она была его хорошим другом, и против её компании он решительно не возражал. Но её каюта всё же казалась Гаррусу местом куда более личным, нежели его рабочее-спальное. Он не так часто бывал в её покоях, предпочитая дежурные визиты коммандера в отсек главной батареи, и находиться здесь в её отсутствие казалось странным. Тот единственный раз, когда Вакариан так опрометчиво заявился сюда без спроса из беспокойства за её состояние, ничем хорошим для их дружбы не обернулся. И ему до сих пор было за это неловко.

Кровать была заправлена по-армейски ровно, все вещи, насколько он мог судить, лежали на своих местах. Рыбки молча разевали рты и неспешно плавали друг за другом в вольготном просторе аквариума. Как только Гаррус подошёл к стеклу, они тут же принялись кучковаться по другую сторону с голодным видом, топорщась на него плавниками. В том состоянии, в котором капитан покидала Горизонт, она вполне могла забыть их покормить. Нажав на кнопку дозатора корма, он подумал, что сейчас это практически всё, чем он может помочь Шепард – никаких слов утешения он так и не подобрал. Ему просто нужно было убедиться, что она в порядке, насколько это возможно.

Размеренную тишину каюты нарушило шуршание – хомяк, получивший кличку Бублик за упитанность, бегал в своём колесе. Гаррус остановился напротив полок, чтобы понаблюдать за энергичным грызуном, несущемся в замкнутом пространстве. После разговора с Шепард на Цитадели он не без оснований подозревал, что она выбрала это маленькое пушистое животное из-за сходства с собой – быть может, рыжий хомяк напоминал ей о том, что её собственная беготня по круговороту дел не настолько бесцельна.

Гаррус постучал когтем по стеклу, дождался, пока хомяк шустро спрячется в своём домике, снял крышку со стеклянного ящика и насыпал в кормушку горсть корма для грызунов. Маленькие глазки-бусинки недоверчиво уставились на него из норки.

— Налетай, не стесняйся, — щедро предложил турианец и с чувством выполненного долга вышел из каюты.

Он снова вызвал её через интерком, но не получил ответа. Трудно было поверить, что, несмотря на поздний час, Шепард всё ещё может быть на посту, но проверить стоило. Спустившись в БИЦ, Гаррус, однако, застал пустой капитанский помост и Келли Чамберс, усердно набирающую что-то на консоли.

— Офицер Вакариан! — воскликнула она с жизнерадостной улыбкой, обернувшись на звук открывающихся дверей лифта. — Вот так приятный сюрприз, нечасто увидишь вас на этой палубе.

Помощница капитана изредка заглядывала к нему в отсек, начиная очень издалека задавать вопросы о турианской культуре и постепенно сводя разговор к более личным темам. Казалось, её действительно интересуют обычаи его родины, но Гарруса не покидало ощущение, что добивается она чего-то совсем другого. В последний раз Келли подняла тему его взаимоотношений с Шепард, вызвав у него странную настороженность. После того, как он выразил нежелание отвечать на её вопросы, она извинилась, сказав, что просто хотела побольше узнать о капитане, и ушла. После этого Чамберс пока что больше не появлялась на пороге его отсека.

— Вы не меня ищете? — спросила она с неподдельным интересом.

— Нет, — ответил Гаррус, внутренне усмехнувшись. — Шепард не видели?

— А-а. — Улыбка на лице Келли слегка померкла. — Капитан направилась в свою каюту два часа назад, просила не беспокоить её до утра, даже если, цитирую, задница полыхать будет. Между нами говоря, — Келли перешла на шёпот, доверительно наклонившись к нему, — она… Её сейчас и правда лучше не беспокоить. После произошедшего на Горизонте коммандер немного взвинчена. Я пыталась спросить её о встрече со штабс-капитаном Аленко, но она отказалась обсуждать это.

Он шевельнул мандибулами. Секретарь должна была серьёзно допечь Шепард, чтобы та изменила своей сдержанной, несмотря на обстоятельства, манере поведения.

— Приму к сведению, помощник Чамберс, — кивнул он, не собираясь делиться с ней соображениями по поводу того, кому тут действительно лучше не беспокоить коммандера.

— О, прошу вас, просто Келли! — просияв, ответила девушка. — Если вы захотите поболтать, мой рот… То есть, простите, я имела в виду, конечно же, что я – всегда к вашим услугам.

Оставив совсем стушевавшуюся Келли бормотать сбивчивые извинения под тихое хихиканье штурманов, греющих уши на их разговоре, Гаррус прошёл к рубке пилота. Джокер повернулся к нему и мрачно отсалютовал бутылкой с водой.

— Никогда не видел коммандера такой хмурой. Похоже, Кайден заделался тем ещё мудаком, да? — спросил он, брезгливо выпятив нижнюю губу.

— В целом – да, — не стал вдаваться в подробности турианец. Джокер бывал весьма болтлив, когда ему становилось скучно, но обсуждать с ним личную жизнь Шепард совсем не хотелось.

Пилот поманил его взмахами руки, прося подойти поближе.

— Гаррус, я слышал их разговор, — понизив голос, сообщил он с возмущением, которого от него не ожидалось. — Мы оба знаем, что он окунул её в дерьмо по самую маковку. И если ты думаешь, что мне больше нечем заняться, кроме как сидеть и смаковать грязные подробности, то ты, мой турианский друг, ошибся кораблём. Я уважаю её не только как капитана, но и как человека, ясно тебе?

— Ясно как день, но… Ты это к чему?

— Ты бы видел её после Алкеры… Провалиться мне на месте, если мёртвые не выглядят краше. Она за два дня, пока мы до Омеги летели, почти ни слова не произнесла. Если б мы тебя там не нашли, я даже не знаю, что бы с ней было. Так вот, то, что произошло сейчас – это ещё хуже. Ей так херово, что я даже представить не могу. Поговори с ней, а? — попросил Джефф без капли смущения. — Из всех нас Шепард только к тебе и прислушивается. Больше она к себе никого не подпустит.

— Да я, собственно, затем и пришёл, — с заминкой пробормотал Гаррус, не ожидавший от обычно бестактного и язвительного пилота такого участия. — Можешь найти её по камерам? В каюте её нет, только что проверил, и на вызов не отвечает.

— Ща, — Джокер резво застучал по клавишам, пролистывая изображения с камер видеонаблюдения. Пару минут спустя он нахмурился. — Что-то не пойму… Её нигде нет.

— Не может быть. — Гаррус склонился к экрану, разглядывая лихорадочно меняющиеся картинки. — Она не могла покинуть корабль.

— Сам знаю, — отмахнулся пилот, продолжая остервенело переключаться с камеры на камеру. — Я задал поиск по объекту, и последние записи, которые зафиксировали её передвижения по кораблю, были… вот, два часа назад. Она ушла в каюту и больше оттуда не выходила. Ты точно хорошо везде проверил? В ванной? В шкафу? Под кроватью, может?

Турианец медленно повернул голову и скептически уставился на него.

— А, ну да, ты бы её учуял, — согласился Джокер, поскрёбывая подбородок. — Тогда я ничего не понимаю, мистика какая-то…

Его палец завис над кнопкой перемотки.

— Эй, сферическое недоразумение в вакууме, — внезапно сказал он, разворачиваясь в кресле, — а ты нам ничего сказать не желаешь?

— Что вас интересует, мистер Моро? — поинтересовалась СУЗИ, незамедлительно вспыхнув шарообразной голограммой.

— Нас интересует, куда пропала Шепард, — Джокер обвиняюще наставил на неё палец. — Копчиком чую, ты в этом как-то замешана.

— Прошу прощения, но я получила прямой приказ от коммандера не записывать её перемещения и не раскрывать никому её местонахождение до завтрашнего утра. — СУЗИ изобразила интенсивные колебания под двумя осуждающими взглядами. — Если точнее, она в красках расписала, как заложит взрывчатку в отсек с моим операционным блоком и взорвет её, если я хоть кому-нибудь попробую рассказать.

Это было очень похоже на Шепард – крайне раздражённую и желающую уединения.

— То есть ты знаешь, где она, но нам не скажешь, так? — безнадёжно уточнил Джокер.

— Верно, мистер Моро.

— Вот видишь, видишь, с какой бездушной железякой приходится работать? — драматически вопросил он, поворачиваясь к Гаррусу. — Я фактически поставлен в тупиковую зависимость от искусственно созданного чудовища, и это я ещё молчу о том, сколько всего мне приходится выслушивать от этого глупого шарика.

— Вам стоит попросить прибавку к жалованию за тяжёлые условия труда, мистер Моро, — вежливо подсказала СУЗИ. В её голосе играло синтетическое ехидство.

— Что я слышу? — Джокер картинно приложил руку к уху. — Неужели это первое разумное предложение за день?

— Так, хватит, — вмешался Гаррус, осознав, что прения двух достойных противников могут затянуться до бесконечности к вящему удовольствию обоих. — СУЗИ, ты сказала, что Шепард приказала тебе не записывать её перемещения, правильно?

— Да, офицер Вакариан.

— Но камеры записывают всё время. Значит, ты отключала камеры там, где проходила Шепард?

Искусственный интеллект ненадолго замолчал, потом как будто бы неуверенно произнёс:

— Во избежание нарушения приказа я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эту информацию.

— Да, детка! — воскликнул Джокер, вернувшись к записям с камер. — Вот поэтому люди всегда будут круче, чем машины. О, да, и турианцы тоже, — добавил он, покосившись на него. — Последнее отключение камер было на третьей палубе, она где-то там.

— Спасибо. Вам обоим, — отозвался Гаррус и зашагал к лифту, уже не слушая, как Джокер возмущается, почему благодарности перепадают СУЗИ, когда всю работу делает он.

Миновав смущённую улыбку Келли, он спустился в коридор третьей палубы, коротко кивнул в ответ на приветствие проходившего мимо механика и осмотрел длинный ряд дверей, тянущийся в обе стороны. Поиски Шепард следовало начать здесь, но где именно? В общем пространстве смешивалось множество запахов, так что хорошее обоняние тут не помогало.

Внезапно дверь в левом торце коридора открылась, хотя в проёме никого не было.

— Гаррус, пс-с-с-ст! — раздался оттуда шёпот, и он без труда узнал голос Касуми. — Сюда!

Касуми заняла левую смотровую палубу, где неожиданно для большинства членов экипажа оказался устроен маленький уютный бар, под завязку набитый запасами спиртного. Гости у воровки, любящей коллекционировать последние слухи, были нередкостью.

Гаррус переступил порог её обиталища, обставленного гораздо комфортабельнее по сравнению с его отсеком и имеющего шикарный панорамный вид на космос. Не говоря уже про выпивку. И здесь тоже никого не было.

— Касуми? Ты что-то хотела? — спросил он нетерпеливо, вспомнив про её способность становиться невидимой.

— Да, — ответила та. Голос доносился из-под барной стойки, где забренчали бутылки. — Сейчас… Где же оно, тут где-то было… Нашла.

Из-за стойки показалась рука, ставящая на поверхность бутылку. Гаррус от удивления прищелкнул жвалами – надпись на этикетке гласила, что это очень дорогой турианский виски. Касуми вынырнула из-под стойки целиком вслед за бутылкой.

— Стащила в покоях у Хока, — пояснила она в ответ на невысказанный вопрос в его глазах и протянула ему бутылку. — Понятия не имею, зачем он его держал, но ему это больше не понадобится.

Гаррус принял напиток и некоторое время внимательно его разглядывал.

— Спасибо, — наконец поблагодарил он и уточнил, заподозрив какой-то подвох: — По какому поводу такой подарок?

— Это поможет, — с загадочной улыбкой произнесла она.

Гаррус даже не пытался сделать вид, что понял, о чём она говорит. Он молча поставил бутылку обратно на стойку, облокотился на неё и сложил руки в замок, ожидая разъяснений.

Касуми глубоко вздохнула.

— Меня обещали выкинуть в открытый космос через шлюз для мусора, если проболтаюсь, поэтому ничего больше сказать не могу. Я не могу сказать тебе, что Шеп заходила сюда час назад, ничего не знаю о том, что она выбрала отвратительное вино, хотя я предлагала ей другое и гораздо лучше, и я совершенно точно не видела, как она закрылась на правой смотровой палубе. Любые намёки на свою причастность я буду категорически отрицать – жить хочется. И ещё кое-что…

Она достала с полок ещё одну бутылку с вином и затем, снова исчезнув под стойкой, извлекла откуда-то пластиковое ведёрко, покрытое инеем.

— Люди едят это, когда расстроены и хотят поднять себе настроение, — сказала воровка. — Я держала его для себя, но, думаю, ей сейчас нужнее.

Гаррус взял ведёрко в руки – оно было ледяным. О таинственных особенностях человеческой психологии, корректируемых с помощью определённой еды, он до сих пор даже не догадывался.

— Откуда ты знаешь, что я ищу Шепард? — спросил он, посчитав, что должен узнать ответ.

Касуми развела руками.

— Она бы не пряталась, если бы её никто не искал.

Турианец неуверенно кивнул, соглашаясь с доводом, поблагодарил за помощь и направился к выходу.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — тихо сказала Касуми ему вслед. — Не волнуйся. Она будет ждать.

Гаррус дёрнул мандибулами, не желая представлять, что знает лучшая воровка секретов о мыслях, вертящихся в его голове, и через несколько секунд уже сгружал её дары под дверью правой смотровой палубы. На входе горела красная голограмма блокировки.

— Я знаю, что ты там, Шепард, — сказал он в инструментрон, снова вызвав её частоту. — Открывай.

Как и до этого, ничего не произошло – из-за двери и по каналу связи не доносилось ни звука.

— Давай уже, хватит упрямиться. Не заставляй меня взламывать замок, — попросил он.

Молчание.

— Я принёс вино. Если ты не откроешь, придётся его вылить.

И снова ответом ему была лишь тишина.

— Что, даже так? — не поверил Гаррус. — Ладно, тогда я могу сесть прямо здесь, под дверью, и буду до утра распевать турианские марши.

Молчание приобрело укоризненный оттенок.

— Ну хорошо, хорошо, не буду, — поправился он. — На самом деле я не хотел говорить, но ты меня вынудила. Имей в виду, что это моё последнее предложение. У меня здесь… чёрт вообще знает, что это такое, но оно холодное, и на нём написано «мороженое». И оно, кажется, тает.

Молчание стало более заинтересованным.

— Фисташковое, — предпринял последнюю отчаянную попытку Гаррус.

Голограмма на двери сменила цвет на зелёный.

«Вот, значит, как, — удовлетворённо подумал он, поднимая с пола ведёрко с бутылками и проскальзывая в дверь. — Фисташковое мороженое».