Пробуждение было подобно щелчку – глаза резко открылись, и сознание просто включилось в активное состояние. Взгляд упёрся в металлический потолок, затем пробежался по стене, и Шепард обнаружила себя там же, где отключилась – на неудобном низком диванчике правой смотровой палубы.

Она провела пересохшим языком по нёбу, чувствуя противный кислый привкус во рту, который всегда сопровождал её наутро после неумеренных алкогольных возлияний. Но, вопреки её ожиданиям, не было ни обычной для таких случаев головной боли, ни горячей тяжести в теле.

Капитан осторожно села, чувствуя себя на удивление неплохо, и с плеч соскользнула лёгкая турианская куртка, заботливо укрывавшая её всё это время. Некоторое время она растерянно разглядывала тёмную ткань, зачем-то теребя молнию, а затем осмотрелась по сторонам.

В помещении, кроме неё, никого больше не было. На столике возле дивана стояло несколько пустых бутылок, на полу валялось ведёрко с остатками растаявшего мороженого, к тому моменту вытекшего на пол маленькой зелёной лужицей.

В памяти замелькали образы, услужливо подкинутые взбудораженным мозгом, и некоторые из них она оказалась пока что не в состоянии интерпретировать. Сосредоточившись на том, что ещё удавалось собрать воедино в целую картинку без пробелов, она принялась разматывать клубок воспоминаний.

— Давай. — Шепард сидела на диванчике спиной к нему и требовательно протягивала руку назад.

Гаррус подошёл и вложил ведёрко в её растопыренную ладонь.

— Надо же, и правда мороженое, — удивилась она, разглядывая упаковку. — Ещё и прямиком с Земли… Где ты его достал?

Он обогнул боковое сиденье дивана, чтобы поставить принесённые бутылки на столик, и приземлился рядом.

— Скажу, если пообещаешь никого не выкидывать через мусорный шлюз, — ответил он, разглядывая её.

Бутылка вина в руке Шепард была пуста на две трети – судя по отсутствию бокала, пила она прямо из горла, и глаза у неё были чуть покрасневшие и блестящие. Такие он уже наблюдал после того, как пережил попадание ракеты, и в «Загробной жизни», когда убеждал её в своей реальности. Иногда люди вымещали накопившиеся отрицательные эмоции через слёзы – Гаррус знал об этом, но Шепард на его памяти никогда так не делала. Впрочем, она пережила свою смерть и с осознанием этого прошла через такое, что многим и не снилось – вряд ли стоило удивляться тому, какой хаос творился в её мыслях и чувствах. Вакариан и без её откровений подозревал, что многое в себе она сейчас открывала заново. Ему неожиданно стало неуютно от того, что когда-то он заставил её переживать, и теперь, когда причиной её недавних слёз являлся кто-то другой, он мог чувствовать к нему только глухое раздражение.

На неё и так взвалили слишком много проблем, чтобы беспокоиться ещё и за свои неудавшиеся отношения.

— Касуми, значит? — усмехнулась Шепард, вскрывая ёмкость и довольно оглядывая содержимое. — Ладно, за это я ей сегодня готова простить что угодно.

Оторвав от крышки пластиковую ложечку, она погрузила её в странное зелёное вещество, поднесла её к губам и с наслаждением зажмурилась, раскатывая лакомство по языку.

— Сто лет уже не ела. — Шепард мотнула головой, когда холод достиг чувствительного нёба, и только после этого заметила, как внимательно Гаррус за ней наблюдает. — Что? У турианцев нет мороженого?

— Если и есть, то я никогда его не пробовал.

— Я бы с тобой обязательно поделилась, если бы не… ну, ты в курсе, — замялась она.

— Если бы попробовать твоё L-аминовое мороженое не было сопряжено с риском для моей жизни, — подсказал он и тоже усмехнулся, вспоминая её недавние слова. — Не могу позволить тебе так легко от меня отделаться.

— Ты же знаешь, что я не это имела в виду, — пробурчала она, закидывая в рот следующую ложку и облизывая губы, на которых остался зеленовато-белёсый след.

Гаррус поймал себя на невольном повторении этого движения и спешно отвернулся, рассматривая мерцание далёких звёзд в широком панорамном окне.

— Я вроде видела что-то похожее на декстро-мороженое на Цитадели, — задумчиво сказала Шепард. — В следующий раз, когда будем там, обязательно найду тот прилавок и угощу тебя.

— Спасибо, конечно, но всем сладостям я предпочитаю хороший палавенский стейк минимальной прожарки, — сообщил он.

— Я бы назвала тебя привередой, — Шепард взмахнула ложкой и иронично улыбнулась, — если бы сама не любила добротные стейки, и посочнее. Давай так: сначала по стейку, а на десерт идём угощаться мороженым. Что скажешь?

— Звучит как план, — согласился он.

— Тогда решено. Жди нас, Цитадель.

Капитан медленно встала с диванчика и с осторожностью прошлась до окна, ожидая как минимум проблем с координацией, но тело слушалось не хуже обычного. Учитывая количество выпитого вчера алкоголя, ей могло быть гораздо хуже, но состояние было вполне сносным. Хвала «Церберу» и их имплантам, которые Миранда предусмотрительно обновила накануне.

Необычные ощущения в районе пояса заставили её опустить взгляд и ахнуть от увиденного – ниже груди её майка представляла собой свободно болтающуюся тряпичную лапшу. По бокам под лоскутами в местах разрыва ткани красовались длинные царапины, начинающиеся от рёбер и заканчивающиеся у линии пояса брюк. Начало каждой царапины венчали крохотные проколы кожи, запечатанные корочкой запёкшейся крови. Некоторое время она непонимающе разглядывала эти следы, гадая, где могла получить такие боевые трофеи, пока до неё не дошло, что проколов и царапин было по три с каждой стороны – итого ровно шесть, по количеству турианских пальцев.

Что должно было произойти, чтобы Гаррус вонзил в неё свои когти? На планах покорения Цитадели вчерашние посиделки явно не закончились.

Готовность, с которой она обсуждала гастрономические темы, отчётливо выдавала нежелание говорить о чём-то другом. Гаррус не знал, как тактичнее разузнать у Шепард о её душевном состоянии, не вызывая у неё неприятных воспоминаний – было видно, что её и без того гложут негативные мысли.

Поэтому, когда капитан отставила мороженое и вернулась к вину, он с невинным видом спросил:

— Что празднуем?

— Торжество здравого смысла, — с кривой улыбкой ответила она. — Смотрю, ты тоже подготовился, так что… Присоединяйся.

Не то чтобы ему нужно было приглашение, но от того, что Шепард не собиралась выставлять его отсюда – во всяком случае, так сразу – он почувствовал некое облегчение.

Гаррус откупорил свой виски, и, поскольку бокала не было, а возвращаться за ним в бар сейчас означало собственноручно дать капитану возможность закрыться и больше не впускать его ни под каким предлогом, пить пришлось, следуя примеру Шепард – из горла.

— Тогда за здравый смысл? — уточнил он, протягивая бутылку.

— За него, — подтвердила она, протягивая свою в ответ.

Стекло соприкоснувшихся бутылок забренчало особым звуком, намекающим на их приятную наполненность, и каждый из них приложился к содержимому.

Под далёкое и размеренное гудение ядра корабля они молчали, глядя на проплывающие мимо окна звёзды. В отсеке было так тихо, что можно было расслышать даже дыхание друг друга.

Шепард сидела, вольготно откинувшись на мягкие подушки и вытянув ноги по длине дивана. Выражение её лица могло бы сойти за умиротворённое, если бы не скулящая тоска в глазах.

— Я уже так давно не сидела без дела… — нарушила она тишину, когда её бутылка окончательно опустела. — Карин почти каждый день пилит меня насчёт отдыха, а мне даже слушать некогда. Зато как здорово, оказывается, наконец воспользоваться её советом и забить на всё. Только ей не говори, а то она меня совсем изведёт.

— Иногда полезно выдыхать, Шепард, — сказал Гаррус, неспешно потягивая свой виски.

Напиток соответствовал дорогой этикетке – вкус оказался обманчиво мягок, в то время как градус был очень даже твёрд. Он не сомневался в способности своего организма усваивать алкоголь, но, по сравнению с не таким крепким вином, которое пила подруга, до кондиции ему требовалось едва ли больше, чем половина бутылки.

— Не могу я выдыхать, когда не знаю, откуда ждать следующего удара, — возразила она с досадой. — Коллекционеры разгуливают по человеческим колониям как по своим, похищают людей, а мы только и можем, что ждать их появления и глотать пыль от их двигателей.

— Не говори так. Сегодня мы спасли много жизней.

— А ещё больше жизней мы не успели спасти. Несколько колоний обнесены подчистую, и сегодня Горизонт остался без целой трети населения.

— Перестань думать, что это твоя вина, — кротко попросил он. — Ты сделала всё возможное, чтобы остановить это.

— У меня слишком часто возникает ощущение, что я делаю недостаточно. — Она с силой потёрла лоб и положила подбородок на ладонь, рассеянно глядя в иллюминатор. — Ума не приложу, зачем Коллекционерам столько людей? Что они с ними делают? Если забирают в рабство, то такое количество рабов одновременно не прокормить. Убивают? Тогда зачем забирать, если можно убить на месте? Что всё это значит? Понятно, что они готовятся к вторжению Жнецов, но как это связано?

— Мы не узнаем, пока не найдём этого Предвестника и не спросим. — Гаррус откинулся на спинку дивана, опираясь на её поверхность согнутой рукой, и его локоть почти коснулся локтя Шепард. — После сегодняшнего стало ясно, что у него на тебя какие-то виды.

— Вот так неожиданность, и у него, значит, тоже, — язвительно проворчала она и вздохнула. — Гаррус, я уже перестала что-либо понимать. Почему я? Зачем я так срочно всем понадобилась? Сначала «Церберу», потом Коллекционерам с их ненормальным предводителем… До этого – Совету, Сарену, гетам, Жнецам… Что во мне такого, что одни непременно хотят меня куда-нибудь выдвинуть, а другие – убить?

— Ты же Шепард, — ответил он, не колеблясь. — Уникальный в своём роде человек. Если во Вселенной найдётся движущая сила, превосходящая тебя по способности устраивать организованный хаос и расстраивать злодейские планы порабощения мира, я сильно удивлюсь.

— Приму как комплимент. — На её губах впервые появилась лёгкая улыбка.

Гаррус всегда показывал ей, насколько иной может быть точка зрения на ситуацию, разворачивая её на все сто восемьдесят градусов. Этим он делал её жизнь немного легче.

Шепард в замешательстве присела на диванчик и сверилась с часами омни-инструмента – цифры показывали начало дневного цикла, на корабле условно было почти девять часов утра. Сегодня капитан не только проспала завтрак, но и не торопилась вернуться к рабочим обязанностям – к этому времени она обычно заступала на пост. Команда подождёт, решила она. Экипаж вполне может справиться с движением судна по проложенному курсу и без неё. Сейчас перед ней стояла задача посложнее.

— Скажи мне, как профессионал, только честно: как ты оцениваешь наши шансы? — осведомилась она, подтягивая к себе колени и складывая ладони домиком. В её позе застыло невысказанное беспокойство.

— Честно? Коллекционеры из кожи вон лезут, чтобы с тобой справиться. Однажды они тебя даже убили, но не учли, что тебя это только разозлило. Не могу представить, что ещё им нужно сделать, чтобы тебя остановить. — Он двинул жвалами в подобии улыбки, но, заметив её серьёзный взгляд, кивнул. — Кроме шуток, мы играем против них на неисследованной территории, и их технологии более продвинуты, чем наши. Потерь не избежать. Знаю, не очень утешительный анализ, но не волнуйся – дальше меня это не пойдёт. — Он задумчиво взболтнул содержимое своей бутылки и негромко прибавил: — Несмотря ни на что, я с тобой. И кто бы ни явился по наши души – Коллекционеры, Жнецы или ещё кто похуже – я знаю, ты справишься.

— Ты правда думаешь, что есть ещё что-то хуже, чем Коллекционеры и Жнецы? — с сомнением уточнила капитан.

Гаррус с запозданием понял, что это, возможно, был совсем не тот вопрос, которого сейчас стоило касаться.

— Предпочитаю готовиться к худшему, — ответил он с противоречащим сказанному оптимизмом. — Так хотя бы остаётся небольшой шанс на приятный сюрприз.

Его слова не вселяли надежду, но Шепард почему-то стало спокойнее. Она потянулась за непочатой бутылкой вина, но штопор лежал на другом конце столика, куда она в сердцах зашвырнула его, открывая первую бутылку. Чтобы достать его сейчас, пришлось бы перелезть через Гарруса.

Заметив её движения, он отобрал у неё бутылку, снял перчатку и ловко воткнул коготь в пробку, подцепляя её и вытаскивая из горлышка так умело, словно всегда этим занимался. С молчаливой благодарностью она приняла бутылку обратно из его рук.

— Сегодня я надираюсь в хлам, — пояснила она на его вопросительный взгляд. — Иногда имею право. И ты вместе со мной – давай, догоняй.

Его не нужно было упрашивать дважды. Гаррус сделал приличный глоток декстро-виски и довольно прикрыл глаза.

— Это только мне кажется, или в прошлый раз спасать галактику было как-то проще? — поинтересовалась она, откидываясь на диванные подушки и отпивая из горла своей бутылки.

— Пф-ф-ф, ты ещё спрашиваешь, — фыркнул он. — В прошлый раз мы всего-то прилетели на Илос, приземлились, пристрелили парочку гетов, и готово. Проще некуда. А сейчас у нас есть Миранда, «Цербер» и СУЗИ, и все они без конца твердят, с чем нам предстоит столкнуться. Я бы лучше предпочёл не знать, что нас ждёт впереди. Вся эта миссия выглядит как чистой воды самоубийство.

— Хотела бы я что-нибудь возразить, но тут остаётся только согласиться. В последнее время столько всего случилось, что уже мозг вверх тормашками. Ещё немного, и у меня голова просто взорвётся. — Она приложила прохладную бутылку ко лбу и шумно выдохнула. — Поведаешь секрет, как турианцы справляются со стрессом?

— Обычно – жёсткими методами, — ответил Гаррус. — На наших кораблях дисциплина намного строже, чем на кораблях Альянса, но меньше личных ограничений. Хотя командование держит нас в ежовых рукавицах, они знают, что время от времени нам нужно выпускать пар. Так что у нас есть тренировочные залы, боевые симуляторы и разрешены спарринги в полный контакт. Словом, всё, что помогает сбросить напряжение.

— Серьёзно? — она удивлённо повернулась к нему. — На турианских кораблях членам экипажа разрешено набивать друг другу морды? Прямо перед выполнением боевого задания?

— Нет, конечно, за боями всегда наблюдают смотрящие, чтобы никто не увлекался, — попытался объяснить он. — Лишние увечья никому не нужны. Это же не битва насмерть, а всего лишь способ выпустить пар. И иногда ещё отличное средство решить возникающие в команде конфликты.

Шепард нахмурилась, припоминая что-то, и звучно хлопнула себя по бедру.

— Так вот почему!.. Я всю голову себе сломала, с чего ты тогда решил, что я заявилась к тебе посреди ночи для драки. А у вас это, оказывается, в порядке вещей.

— Не совсем так, но в былые годы я слишком часто оказывался на ринге из-за своей горячности, — не стал спорить Гаррус. — Каюсь, не сразу сообразил, что люди обычно прибегают к другим способам решения проблем. Хотя, зная тебя, я ничуть бы не удивился, если бы ты для начала всё-таки устроила мне хорошую взбучку. Из желающих мне навалять ты была бы далеко не первой и даже, может, не последней.

Он устремил взгляд в окно, очевидно, предаваясь воспоминаниям о былом.

— Как-то раз на флоте, помнится, готовились мы к атаке на одну шайку батарианских пиратов. Задание предстояло очень рискованное. И закусились мы на нервной почве с одной разведчицей: до того друг друга бесили, что чуть в глотки не вцеплялись. Она предложила уладить все разногласия на ринге.

— Полагаю, ты её вежливо приложил? — Шепард слушала его с возрастающим интересом.

— Вообще-то оказалось, что мы с ней были лучшими рукопашниками на том корабле. Я был проворней, а она – гибче. Скажу так: это был брутальный мордобой. После девяти раундов судья предложил ничью – в тот день в тренировочном зале осталось много расстроенных любителей ставок. — Он залихватски крутанул бутылку за горлышко вокруг своей оси, сосредоточившись на ней. — Мы, эм, провели финальный раунд в её каюте. Я был проворный, но она была гибче… Кхм… В общем, снимать стресс можно по-разному.

Гаррус замялся, сам не зная, почему – взглянуть на Шепард сейчас ему казалось неуместным. Однако смешок заставил его поднять глаза, и он увидел, что капитан смотрит на него и улыбается, прикусив ноготь большого пальца.

— Что? — неловко пробормотал он.

— Нет, Гаррус, ты точно не монах.

Их откровенные разговоры в лёгком подпитии были, безусловно, любопытны, но всё это никак не объясняло порванную майку и царапины на её теле.

Шепард нашла за диваном свой капитанский мундир, в который незамедлительно облачилась, радуясь тому, что не стала оставлять его в каюте. Она стиснула в руках куртку Гарруса и выскользнула из отсека, молясь всем известным богам, чтобы не встретить никого из экипажа на своём пути до лифта.

Должно быть, кто-то внял её просьбам, ибо коридор был пуст. Стараясь ступать тише, капитан почти дошла до заветной перегородки, когда возле кнопки вызова из воздуха материализовалась Касуми. Шепард, едва не ткнувшая пальцем прямо в неё, вздрогнула от неожиданности.

— Привет, Шеп, — поздоровалась чёртова ниндзя с милой улыбкой. — Как дела?

— Всё хорошо, спасибо, — неуверенно отозвалась она, лихорадочно вспоминая, не натворила ли вчера в отношении воровки что-то непотребное. — В благодарность за мороженое отменяю все свои вчерашние угрозы – оно было великолепно.

— Я так и поняла, — усмехнулась Касуми, — когда посреди ночи ты въехала ко мне верхом на Гаррусе и заявила, что реквизируешь всё имеющееся в баре мороженое и спиртное для капитанских нужд.

— Я – что?! — вытаращилась на неё Шепард.

— Ну да, — хихикнула та. — Я тоже так удивилась, чуть не кинула в вас светошумовой гранатой.

Коммандер подавила стон отчаяния, растерянно прислонившись к стене.

— Насколько мы были пьяны? — после долгих размышлений спросила она, чувствуя, как в районе поясницы пробежал холодок.

Собеседница пожала плечами.

— Кажется, очень. Ты вопила как ненормальная, Гаррус только нечленораздельно рычал. Я сказала, вы можете взять всё, что вам заблагорассудится, только не мешайте спать. Вы схватили какие-то бутылки и ускакали.

— Я верхом на Гаррусе? — уточнила капитан, неверяще переваривая информацию.

— Именно. Теперь я знаю, какого рода вечеринки ты предпочитаешь. — Касуми жизнерадостно подмигнула ей. — Но ты не подумай, я рада, что ты наконец смогла нормально расслабиться. А то без отдыха от тебя одни глаза скоро останутся.

И она исчезла в текучем жесте, оставив у Шепард чувство смутной необходимости поблагодарить её за удавшийся вечер.

Женщина зашла в лифт и в порыве озарения проверила низ своей одежды – под коленями на каждой штанине было по дырке.

Твою мать… Сколько ж они вчера выпили?

— Я, кажется, никогда тебя не спрашивала, но… Сколько тебе лет, Гаррус?

— Почти тридцать.

Она задумчиво уставилась в потолок и отхлебнула ещё вина.

— Мне сейчас тридцать один. Странно, время так летит… На Мендуаре к этому возрасту полагалось быть глубоко замужней, иметь минимум двух, а лучше троих детей и работать на своей ферме. Мои родители пришли бы в тихий ужас, узнай они, что их дочь стала офицером Альянса, до сих пор дерётся и мотается между планетами, а не мирно копается в земле, будучи замужем за каким-нибудь соседским парнишкой.

Шепард впервые заговорила о своём доме. Раньше они никогда не касались её воспоминаний о Мендуаре, но сегодня… Похоже, что сегодня она была готова говорить о чём угодно, только не о Кайдене.

— Во-первых, ты провела два года в коме, можешь их не считать, — возразил турианец. — Сейчас мы ровесники. А во-вторых: что, соседский парнишка того стоил?

— Не-е-ет, нет, фу! — она поморщилась. — Он грыз ногти, и у него был отвратительный пушок над верхней губой, который он не хотел сбривать. Да я бы пошла добровольцем на флот, только чтобы замуж за него не выходить! Фу и нет ещё раз! И копаться в земле я, кстати, тоже ненавижу. Может, как раз потому, что меня заставляли этим заниматься с тех пор, как я достаточно подросла для того, чтобы держать в руках какой-либо инструмент.

Капитан снова отпила из бутылки, в этот раз больше, чем прежде. Ей никак не удавалось почувствовать себя опьяневшей, за той волшебной гранью, где становится неважно, о чём изливать собеседнику душу и так ли ему нужно это слышать.

— Я знаю, что моё место было не там. Чем старше я становилась, тем чаще задумывалась о том, чтобы бежать оттуда без оглядки. И если бы не случилось… то, что случилось, я бы всё равно нашла способ вырваться из этой колонии. — На её лицо набежала мрачная тень. — Хотя мои планы побега не подразумевали, что мой родной дом будет уничтожен, а моя семья и всё остальное население погибнет или будет угнано в рабство к батарианцам. Даже не знаю, почему я сейчас вспомнила об этом… Дело прошлое, здесь уже давно всё отболело.

Она подняла на него пронзительный взгляд, от которого Гаррусу мгновенно захотелось положить руку ей на плечо. Чтобы знала, что он рядом.

— Речь совсем не о том. Просто… Можешь поднять меня на смех, — сказала она тихо, — но, глядя на тебя, я вижу в твоём будущем большой дом, молодую красивую жену, которая без ума от своего мужа, и кучу маленьких турианских детишек, которые обожают своего отца. А глядя на себя… Я вижу только пустоту вокруг.

— Шепард, сколько ты выпила? — с подозрением спросил он. В здравом и трезвом уме никто не мог бы вообразить его мужем и почтенным отцом семейства, особенно он сам.

— Недостаточно для безудержных танцев на столе, но достаточно для унылого нытья. — Женщина принялась рассеянно теребить свои руки.

— Тогда подожди. Мне придётся срочно выпить ещё, чтобы понимать, к чему ты клонишь.

— Меня мучает всего лишь один вопрос, Гаррус. Что со мной не так?

Поднявшись к себе, капитан настороженно огляделась по сторонам, словно и здесь её поджидал кто-нибудь, готовый выскочить из-за угла с криком «Сюрприз!» и рассказом о том, чем она занималась прошлой ночью. Но всё было тихо, и каюта всё ещё оставалась её личным убежищем от посторонних глаз, поэтому Шепард позволила себе немного перевести дух.

События вечера упорно скакали в её памяти, не желая следовать друг за другом по логически выстроенной цепочке. Какие-то детали их с Гаррусом разговора стёрлись, поскольку их необъяснимым образом перебивали вставки, от которых волосы порывались встать дыбом. Пытаясь не обращать внимания на участившееся сердцебиение, она решительно скинула одежду и отправилась под прохладный душ, чтобы хоть немного освежить голову.

— Да даже не в Кайдене дело, — отмахнулась она на вопрос, который он наконец решился задать.

Два дня назад Гаррус огорошил её известием о том, что у неё и лейтенанта Аленко были отношения. Ещё пятнадцать минут спустя Призрак сообщил, что Кайден сейчас на Горизонте, в поселении, на которое нацелились Коллекционеры – специально, намереваясь выманить Шепард при помощи бывшего члена команды.

Всё время, которое занял полёт до пункта назначения, капитан провела как на иголках – связь с Горизонтом пропала, предзнаменуя скорое нападение, у них даже не было возможности предупредить колонистов. Призрак отказался оповещать Альянс до тех пор, пока не подтвердится атака Коллекционеров, и был по-своему прав – для Альянса отправка подкрепления в системы Терминус была равнозначна объявлению войны.

Помимо того, что она без конца гадала, успеет ли опередить насекомовидных захватчиков, её беспокоили мысли о том, как пройдёт их с Кайденом встреча. Шепард не представляла, как ей себя вести и что говорить тому, с кем её в прошлом связывало что-то намного крепче, чем дружба. По правде говоря, больше всего она боялась ничего не почувствовать к нему и тем самым причинить боль – уже не только себе, как обычно бывало в бесплодных попытках разобраться с заблокированными воспоминаниями.

До Иден Прайма ей не так много довелось поработать с лейтенантом Аленко. По сути, это была их первая совместная миссия – и он с первых же минут показал себя искусным биотиком и уверенным бойцом, на которого можно положиться в сражении. Несмотря на немногословность и усердное пристрастие к соблюдению субординации, с ней Кайден всегда был приветлив. Если бы только Шепард могла вспомнить, в какой момент их отношения пересекли эту черту, ей было бы намного, намного проще…

Но потом он просто появился перед ней и порывисто обнял, пока она растерянно пыталась сообразить, как лучше его приветствовать. И в дамбе, перегораживающей поток её воспоминаний, возникла очередная течь.

— Я вспомнила кое-что, — сказала она отрешённо, глядя в никуда, — и знаешь… Это были самые идиотские отношения в моей жизни.

Когда Кайден начинал переводить совершенно обычные разговоры во флирт и сыпать непонятными намёками, сначала она упорно притворялась глухой и местами тупой. Потом старалась как можно меньше попадаться ему на глаза, бесконечно торча в трюме за разговорами с командой – Рексу, Гаррусу и Тали всегда было чем поделиться с ней. Но что-то раз за разом упорно приводило её к лейтенанту, словно толкая в его объятия. Как будто в эти отношения невозможно было не вляпаться со всего размаху. Наверное, именно из-за этого ощущения неизбежности Шепард не выставила его из каюты, когда он пришёл к ней в ночь перед Илосом и был так убедительно красноречив. А затем нежен и заботлив, как и полагается отличному любовнику.

— Я… не знаю, о чём тогда думала. — Она стиснула свои плечи, убедившись, что Гаррус не смотрит на неё. Под его пристальным взглядом говорить о Кайдене было почему-то невыносимо тяжело. — Может, мне хотелось хоть ненадолго почувствовать себя нужной. Или выпустить пар. Или всё сразу.

Он слушал её с напряжением, которое заставляло что-то сжиматься внутри, и сам себе не верил. Складывалось впечатление, что Шепард почти оправдывалась перед ним за то, к чему он не имел никакого отношения, и это было… в корне неверно.

Капитан прервалась на глубокий вдох и медленно выдохнула, закрывая глаза.

— Не помню, чтобы кому-нибудь рассказывала об этом… На Мендуаре у меня была сестра. Старшая. Родители много работали в поле, часто уезжали на целый день и оставляли нас вдвоём с самого раннего возраста, так что, можно сказать, она меня фактически вырастила. Когда тебя заставляют пожертвовать своим детством, чтобы сделать из тебя няньку для сопливой малолетки, ты обычно ненавидишь всех, кто к этому причастен. Любой бы возненавидел. Но только не Хелен.

Шепард залпом отпила приличное количество вина, вдохновляя себя на продолжение. Её голос звучал приглушённо от нахлынувших эмоций.

— Хелен бросала всё и бежала ко мне по первому зову. Всегда возилась со мной, играла, баловала, утешала… Она меня любила больше, чем родная мать, а я её обожала до беспамятства. И хотя она была старше меня на шесть лет, мы были лучшими подругами. Все свои секреты, тайны – всё-всё-всё на свете – я рассказывала только ей. И потом, когда у меня начались глупые подростковые переживания насчёт мальчишек, она… Она сказала мне простую вещь, которую я никогда не забуду. «Эл, — сказала она, — в следующий раз, когда ты решишь пострадать фигнёй из-за очередного парня, просто задай себе два вопроса и постарайся ответить на них максимально честно, не обманывая себя. Вопрос первый: он сможет сделать тебя счастливой? Вопрос второй: сможешь ли ты сделать его счастливым? Если хоть на один из них ответ «нет», то что бы ты ни делала, изменить это ты не сможешь, и нет никакого смысла переживать».

— У тебя была мудрая сестра, — осторожно подметил Гаррус, не желая прерывать таинство внезапной исповеди, но подспудно чувствуя, что от него ждут реакции.

— Не то слово. — Шепард грустно махнула бутылкой. — Я до сих пор по ней очень скучаю. И её совет мне пригождался столько раз, сколько я пыталась наладить свою личную жизнь. Хотя с Кайденом – тут я допустила оплошность.

Он чуть не спросил, какую, но вовремя прикусил язык. Она должна сказать это сама.

Женщина подняла на него затравленный взгляд.

— Я позволила себе обмануться при ответе на один из вопросов.

Энергично растираясь полотенцем, капитан почувствовала, как резко закололо шею – кожа зудела как после прогулки по комариному болоту. Она подошла к запотевшему от пара зеркалу и решительными взмахами стёрла конденсат. Увиденное заставило её издать нецензурное ругательство – там, где шея переходила в левое плечо, красовался устрашающий овал из отметин зубов, которые могла оставить только мощная турианская челюсть. Укус был довольно сильным, судя по нажиму и проколам в некоторых местах, где воспалилась и чесалась кожа.

— Твою же мать, Гаррус… — вполголоса прошипела Шепард, опираясь костяшками пальцев на раковину и недоумевая, как не заметила этого раньше.

— Это не первый мужчина в моей жизни, который уходит от меня с упрёками в том, что я не соответствую его идеальным представлениям. И даже не второй, — прибавила она с какой-то обречённостью. — Сначала я пыталась не воспринимать их близко к сердцу, но потом, когда это повторялось раз за разом… Видимо, все они не так уж сильно заблуждались.

Её слова не должны были звучать так подавленно, что это взывало к его раздражению на Кайдена, так и не успокоившемуся после Горизонта. Её слова не должны были вызывать такое желание обнять её и снова ощутить тепло прерывистого дыхания у своей шеи. Но он не мог. Нельзя, только не сейчас… Не после того, что она сказала.

— Шепард, никто из нас не идеален, — твёрдо возразил Гаррус. — И не могу поверить, что слышу это от тебя. Уж кто-кто, а ты никогда не собиралась следовать чьим-то ожиданиям и представлениям.

— В том-то и проблема, Гаррус. Может, стоило хотя бы попытаться? — ответила она и вновь приложилась к бутылке.

Шепард одевалась в уцелевшее обмундирование, пряча следы развесёлой ночи под формой, когда поступил вызов по системе внутренней связи.

— Доброе утро, коммандер. Не отвлекаю? — раздался глубокий голос Миранды.

— Нет. Что там у тебя?

— Я начала разработку того, о чём вы просили. Сразу говорю, задача не из простых, но попробовать можно. Хочу только уточнить, это действительно настолько необходимо?

Шепард остановилась в процессе натягивания штанов и встретилась недоуменным взглядом с рыбками в аквариуме. Она напрочь не помнила, чтобы поручала своему заместителю разработку чего бы то ни было.

— Подожди, Миранда, ты сейчас вообще о чём?

— Письмо, Шепард, — терпеливо напомнила старпом. — Вы прислали его ночью. Я ознакомилась и приступила к моделированию.

— Минутку, — нахмурилась капитан и включила личный терминал, проверяя отправленные сообщения.

— …наверное, воображал себе, что я какая-нибудь принцесса, а он станет моим персональным рыцарем на белом коне и будет защищать меня от всех неприятностей. — Она скорчила страшную мину и изобразила тошноту. — Терпеть не могу, когда меня считают дамочкой, нуждающейся в спасении.

— В твоём случае вполне можно быть принцессой и без рыцаря, — глубокомысленно заметил он. — Ты и сама неплохо справляешься.

— Тогда мне, как всякой приличной принцессе подобного толка, в базовой комплектации полагается дракон, — фыркнула она.

— Что такое дракон?

— Такая большая летающая и плюющаяся огнём рептилия из сказок и мифов. Ты на неё чем-то похож, кстати.

— Учитывая рудиментарные остатки крыльев в плечевом суставе турианцев, думаю, с интеграцией имплантов для полёта проблем не возникнет. Крылья Гаррусу мы приделать сможем. — Фразы Миранды звучали как бред из её худших сновидений. — А вот сделать его огнедышащим будет технически сложнее. Но, тем не менее, при должных расчётах всё реализуемо.

— Миранда?

— Да, коммандер? — участливо спросила та.

— Пожалуйста, удали это письмо и забудь, что ты его вообще получала. Спасибо.

— Как пожелаете, Шепард. — Лоусон отключилась, и последним, что капитан услышала по каналу связи, был обрывок смешка.

Шепард с силой шлёпнула ладонью по лбу и провела ей по лицу, растирая смятение. Ей-богу, нельзя так пить. Она уже забыла, когда в последний раз так куролесила по пьяни.

Желудок требовательно взвыл, напоминая о пропущенном ужине и требуя хотя бы скромного завтрака. После долгих колебаний капитан всё же направилась на вторую палубу – сначала ей нужна была консультация Мордина по деликатному вопросу, сунуться с которым к Чаквас было смерти подобно.

БИЦ встретил её обычным гулом голосов экипажа в атмосфере сосредоточенности, всегда сопровождающей полёт. Капитан кивнула в ответ нестройному хору приветствия и махнула Джокеру, козырнувшему издали.

— Доброе утро, коммандер, — с вежливой улыбкой поздоровалась Келли.

— Доброе утро, Келли, — с опаской ответила Шепард, ожидая от неё сочувственных расспросов о настроении и самочувствии, однако помощница была на удивление смирной. Сегодня даже сияние её дружелюбия казалось каким-то умеренным. Коммандеру пришлось побороть в себе желание снова вызвать инструментрон, чтобы ещё раз убедиться, что ночью Чамберс точно не получала от неё письма со странными распоряжениями. Вопрос, что она могла бы поручить ей в таком развесёлом состоянии, теперь не хотел оставлять в покое разыгравшееся воображение.

— Офицер Вакариан искал вас вчера, — сообщила Келли тем временем.

— Он нашёл. Спасибо.

Брови девушки растерянно поползли вверх.

— Надеюсь, он остался в добром здравии? — уточнила она обеспокоенно.

— Келли, я не бью своих подчинённых в плохом настроении, — тяжело вздохнула Шепард. — Вчера Гаррус точно был цел и невредим.

Насчёт текущего здравия турианца она уже начинала сильно сомневаться, учитывая количество выпитого ими спиртного и отметины на её теле. Плечо и шея адски чесались.

— Мирная жизнь на гражданке? Нет, забудь, это не про меня. Мне подавай адреналин и взрывы. Семья, дети? Да какая из меня мать… Я даже с Грюнтом не могу сладить, чтобы он инженеров не шугал и не приставал к Заиду.

— Грюнт – почти взрослый кроган, Шепард. С бушующим кроганом и четверо мужчин не всегда справятся.

— А с детьми, думаешь, легче справляться? Нет, я правда не считаю, что мне это грозит. — Она склонила голову в его сторону и произнесла почти неразборчиво, словно надеялась, что он не услышит: — Просто нужен тот, с кем у меня ничего этого не будет.

Гаррус непроизвольно подвигал лицевыми пластинами, пытаясь понять, что лучше сказать, но разговоры о личном никогда не были его сильной стороной.

— Не уверен в этом на сто процентов, но, кажется, Джейкоб на тебя заглядывается, — рискнул он.

По вздоху раздражения с её стороны он понял, что промахнулся.

— А на тебя заглядывается моя помощница, и что с того?

— Да ну, брось. Её интерес вызван обычным любопытством, ничего личного.

— Мне можешь не рассказывать, — капитан ядовито ухмыльнулась. — Когда заходит речь о тебе, на лбу Келли появляется надпись «Хочу Гарруса», не хватает только мигающей стрелки над головой. Такой, знаешь, с круглыми лампочками по контуру, как в казино.

Он поперхнулся своим виски и долго отфыркивался.

— Да-да, — хмыкнула она, наблюдая за ним, — любопытство – непредсказуемая штука, которая может ой как далеко завести. Может, нам повезёт стать свидетелями начала чего-то нового и прекрасного.

— Это всё, конечно, здорово, — пробормотал он, откашлявшись, — но я и человеческая женщина… Как ты себе это представляешь?

По её спине пробежал неприятный холодок, когда она сдержала в себе вырывающийся ответ «Легко». Хотя воображение рисовало в этой роли совсем не Келли.

— Ты возражаешь против межвидовых отношений? — спросила Шепард, одновременно желая и боясь узнать правду.

Турианец тщательно обдумал это предположение.

— Нет, — наконец сказал он. — Скорее, никогда не рассматривал такую возможность всерьёз. Но, говоря между нами – нет, я не против межвидовых связей… И, чёрт, если их так называть, легче не становится. Чувствую себя каким-то грязным извращенцем.

Она всё же протянула руку и неловко похлопала его по плечу, не находя нужных слов. Какое бы основание под собой ни носили её собственные чувства к Гаррусу, они не имели права на жизнь. Вероятно, сейчас она собственноручно толкала лучшего друга на съедение к милой крошке Чамберс, и от этого ей было погано.

— Есть одна загвоздка. Видишь ли, Шепард, — светлые глаза резко уставились на неё, и от этого взгляда что-то ухнуло в животе, — люди – это не мой фетиш.

То, что она испытала, было сродни волне злого облегчения, накрывшей её с головой. Келли здесь ничего не светит. И не ей одной.

Мордин пил кофе – наверное, уже седьмую кружку за пару часов с начала рабочего дня – и педантично раскладывал инструменты по местам в своей лаборатории.

— Шепард, приветствую, — зачастил он в привычном темпе, завидев её. — Изучил образцы тканей Коллекционеров с Горизонта. Результаты неутешительные. Не нашёл ничего полезного. Хотя технология органического распада впечатлила. В своём роде гениальна. Провёл множество опытов, но реверс в лабораторных условиях невозможен. Нехватка данных.

Он удручённо повертел колбу с генетическим материалом перед глазами и поместил её обратно на подставку.

Поморгав, капитан сообразила, что профессор имел в виду – вчера им не удалось доставить на корабль ни один труп для изучения в контейнерах для образцов. После смерти тела Коллекционеров быстро превращались в зловонную коричневую жижу. Захватить живьём тоже никого не вышло.

— Ничего, доктор, главное, что вы проделали для нас огромную работу, — возразила она. — Без вашей защиты от ищеек мы бы не смогли противостоять Коллекционерам.

— Признателен, но не согласен, — быстро откликнулся саларианец, отпивая свой кофе. — Эффективнее устранять причины, чем избавляться от последствий. Буду работать дальше. — Заметив, что она не торопится покидать его лабораторию, Мордин совершил быстрое движение головой и с готовностью обернулся к ней всем корпусом. — Вам нужна помощь? Улучшение имплантов? Новые модификации? Обсудить этические аспекты генофага? Кофе хотите?

Быстрота, с которой доктор скакал с темы на тему, заставляла предположить, что кофеин для саларианцев, и без того живущих в ускоренном режиме по сравнению с остальной галактикой, всё-таки вреден.

— Хочу, — улыбнулась Шепард. — Но я здесь по другому поводу. Нужно что-нибудь от аллергии.

— Какого рода аллергены? Пыльца? Шерсть животных? Пищевая аллергия? Укус насекомого? Физические проявления?

Она молча расстегнула мундир, решив, что минута позора обойдётся ей проще, чем бесконечное тарахтение, и откинула его с плеча, демонстрируя зудящее раздражение.

Мордин смотрел на это безобразие ровно секунду.

— Аллергия на правые аминокислоты, — безошибочно определил он, начиная кликать по кнопкам виртуального интерфейса инструментрона. — Что удивительно, хорошая сопротивляемость. Безрассудно, но ожидаемо.

— В каком смысле «ожидаемо»? — напряглась капитан.

— Вы и Вакариан демонстрируете взаимный интерес. Несвойственно особям ваших видов. Однако допустимо.

— Мордин, с чего… — нерешительно начала она, но остановилась и с силой сжала переносицу. — Нет, пожалуй, не хочу это знать.

— Диагностика ваших имплантов, — кратко ответил он, потрясая инструментроном. — Уровень феромонов значительно возрастает в его присутствии. Любопытно.

Шепард отвела взгляд в сторону, поджимая губы. У неё было много вопросов, и все они рвались наружу одновременно. Саларианцы имели очень отдалённые представления о таких деликатных материях, как поведение противоположных полов, брачные ухаживания и просто любовные отношения. Вся их мимолётная сексуальная жизнь состояла в откладывании и оплодотворении яиц после долгих политических переговоров между разными кланами. Страшно представить, с кем и в каком формате доктор мог обсуждать свои умозаключения.

— Полностью конфиденциальный анализ, — сообщил Мордин, уловив её состояние. — Старый, но не дурак.

Он протянул ей приборчик, больше всего походящий на точилку для карандашей, и попросил приложить палец к отверстию. Как только она это сделала, ощутив лёгкое покалывание в месте прикосновения, на столе загудел квадратный аппарат. До тех пор, пока он не выплюнул из своих недр пузырёк с синтезированным лекарством, капитан была свято уверена, что это кофемашина.

— По одной таблетке утром и вечером. Сейчас выпить две, — велел доктор, вручая ей баночку. — Рекомендую временно воздержаться от сексуальных контактов.

— Мордин, нет у нас никаких… сексуальных контактов, — понизив голос, пристыженно выдавила она. — Не понимаю, почему вы вообще решили, что это взаимный интерес?

— Экстраполяция жизненного опыта. Простой вывод на основе наблюдения, — кивнул сам себе профессор. — Вынужден извиниться и прервать беседу. Нужно срочно проверить состояние пациента.

— Кто-то заболел? — осведомилась Шепард.

Мордин адресовал ей короткую морщинистую улыбку, снова вызывая наручный омни-инструмент.

— Аллергия на полярные аминокислоты носит взаимный характер, — напомнил он, и её пронзил острый укол совести.

Она совсем не подумала о том, что Гаррусу этот укус мог нанести ничуть не меньше вреда, чем ей.

— Хрен с ним, — заключила она неожиданно резко и улыбнулась. — И Кайдена с его непомерным моралистским прицепом туда же. Надоело сопли на кулак наматывать. Давай-ка, выпьем за здоровый пофигизм!

— Как скажете, коммандер Шепард, — турианец довольно осклабился, видя перед собой взбодрившегося капитана, и в очередной раз протянул ей ополовиненную бутылку.

— Вакариан? Живы? — спросил Мордин по интеркому.

— Нет, — сумрачно простонал хриплый шепелявый голос. — ’айте фпокойно помеветь.

— Язык распух? Головная боль? Затруднено дыхание? Озноб? Отёки вокруг глаз? — деловито накидывал вопросы учёный.

— ’А. 

— Где находитесь?

— Отфек гвавной батавеи… ’у’и, моя говова… Пвинефите во’ы, умовяю.

Саларианец собрал свой докторский чемоданчик и вышел из лаборатории, взмахом руки предлагая капитану следовать за ним.

— Надеюсь, Аленко хватит ума предоставить Совету максимально беспристрастный доклад, — она покачала головой. — Помимо записей того кварианца, это будет первое свидетельство очевидцев о том, что Коллекционеры – не выдумка «Цербера».

Гаррус задумчиво перебрал мандибулами.

— Ты сильно расстроишься, если узнаешь, что Совету придётся немного подождать его доклад?

— Что ты сделал? — насторожилась она.

— Попросил СУЗИ заблокировать систему управления его шаттлом. Ничего серьёзного, честно – хороший механик справится за пару часов. Плохой провозится немного дольше.

Шепард просверлила его долгим, не предвещающим добра взглядом.

— Главный механик Горизонта наотрез отказался иметь дела с Альянсом, — наконец произнесла она. — Кайден может застрять там надолго.

Улыбка Гарруса становилась всё шире и шире.

— Когда я протрезвею, напомни мне, чтобы я тебе обязательно высказала о недопустимости подобных проступков. А сейчас, пока я пьяна – спасибо. — Она мягко рассмеялась. — Просто спасибо.

— Спущусь через пару минут, — сказала капитан, вспомнив, что куртка Гарруса так и осталась лежать в её каюте.

Мордин кивнул и уехал на третью палубу под любопытствующий взгляд Келли. Через несколько секунд лифт вернулся обратно, гостеприимно распахнув створки, и Шепард поспешила зайти в кабину, с силой впечатывая палец в кнопку с цифрой 1. Её лицо медленно, но неудержимо заливалось краской по мере того, как воспоминания о прошлом вечере вырывались из зыбкости хмельного тумана.

Дальнейшее видится обрывками разговоров и фрагментами действий. Они пьют. Много пьют, смеются над глупыми шутками и пьют ещё. Так хорошо забыться наконец и не думать ни о чём – о похищенных людях, о раздражающих интригах Призрака, о Кайдене с его занудством, о чёртовых Коллекционерах и даже о растреклятых Жнецах. Рядом только Гаррус, отпускающий остроты в ответ на её безобидные подколы, и бесконечная пустота межзвёздного пространства за обзорным окном…

Когда концентрация спиртного в её крови достигает критического значения, перерубая шланги с тормозной жидкостью, она придвигается ближе и жарко выдыхает, храбро сражаясь с заплетающимся языком:

— Дружище, ты когда-нибудь пил на бр… бдр… брудершафт?

Зрачки капитана расширились. Лифт приехал на первую палубу, но она не могла заставить себя двинуться с места.

— Общую концепцию я понял. — Гаррус задумчиво чешет гребень. — Но турианцы не целуются в том смысле, который этому придают люди. У нас нет таких губ, как у вас.

— Хорошо, — нетерпеливо отвечает Шепард. — Тогда как вы выражаете свои чувства? Как показываете близость?

— В основном – соприкасаемся лбами. Сплетаемся языками, — неуверенно перечисляет он. — Кусаемся…

— Вот! Последнее подойдёт! — решительно выпаливает она.

Предложение отдаёт нестройной логикой. Откровенно говоря, оно вообще попахивает нетрезвым идиотизмом. Но он, к её огромному удивлению, соглашается, потому что так же безрассудно пьян, как и она.

Шепард вышагнула из лифта на негнущихся ногах, дошла до двери в свою каюту, привалилась к ней обеими руками и застыла, глядя далеко сквозь пол.

Они допивают свои бутылки почти синхронно и распутывают руки.

— Чур, я первая, — с улыбкой шепчет она и ползёт в его сторону. От предстоящего процесса ей почему-то смешно.

Женщина кладёт руку на его плечо, второй несмело опирается на грудь, перенося вес тела на колени, и тянется к шее Гарруса, но смещение центра равновесия заставляет её руку проскользить, и всем весом своего тела она почти плюхается на его острые колени. В последнюю секунду он подставляет свою руку и подхватывает её.

Хватаясь за его плечо, Шепард с хихиканьем выравнивает положение тела в пространстве и далеко не с первой попытки садится на его жёсткие ноги. Её колено плотно зажато между его бёдер.

— Привет, — говорит она весело, обнаружив его лицо совсем рядом со своим.

— Привет, — низкие вибрации обдают её алкогольными парами, пока голубые глаза рассматривают редкие веснушки на её носу.

Сейчас, в непосредственной близости, ей так интересно изучить его, как никогда в жизни. Следуя ощущениям, она тянет руку к его лицу и очень осторожно проводит пальцем по правому жвалу, от уголка рта до самого острого кончика. Он вздрагивает, рефлекторно подаваясь назад.

— Это больно? — спрашивает она с виноватым любопытством.

— Нет. Чувствительно. — Субгармоники звучат ниже, чем обычно, и в их интонации слышится что-то непонятное.

Осмелев, Шепард дотрагивается до бугристых шрамов на лицевой пластине. По неловкому ёрзанию Гарруса она понимает, что чувствительных мест на его лице гораздо больше, чем можно было подумать. Ей хочется остановиться и нашлёпать себя по рукам, ведь он яснее ясного сказал, что люди его не интересуют. Она, Шепард, его не интересует. Но ладонь сама скользит дальше, под серую повязку.

В первый и в последний раз, думает она. Не похоже, что ей когда-либо ещё представится такая возможность. Сегодня она напьётся до потери сознания и всё забудет, поэтому ей можно. В первый и в последний… Почему он молчит?

Рука проходится по гладкой, горячей коже его шеи, и там, где начинается воротник водолазки, прикосновение просто обжигает. Словно во сне, она тянет собачку молнии вниз под его внимательным взглядом. Гаррус по-прежнему ничего не говорит, только продолжает наблюдать за её действиями.

Решив, что откладывать момент будет верхом неприличия, она осторожно стягивает вниз ворот одежды и кладёт обе руки на его шею. На короткий, почти неуловимый миг его дыхание прерывается, заставляя её замереть. Сердце трепыхается в груди как бешеное, и она боится, что в тишине отсека его биение выдаст её с головой.

Пока капитан примеривается, как лучше его куснуть, одна рука скользит по твёрдому основанию турианского воротника, вторая заползает под самый гребень, где кожа становится мягче и ещё горячее, и Гаррус неожиданно дёргает головой, чуть не заехав ей по лбу.

— Духи, Шепард… — его голос звучит почти укоризненно, но запретные мурлычущие нотки, от которых появляются непрошенные мурашки, так и пробиваются поперёк интонации. — Кусай уже.

Возле самой поверхности его шеи она быстро улыбается, зная, что он этого не увидит, и с мягким нажимом прихватывает зубами горячую кожу, испытывая дикий, почти животный восторг.

Она с чувством приложилась головою о дверь. За что ей всё это?

Он выгибается ей навстречу, и в глубинах его груди рождается мерный рокот, больше похожий на… нет, не могло же ей показаться? Шепард ведёт губами чуть выше, кусает немного сильнее, и рокот повторяется. Толстая кожа под её губами слегка вибрирует от урчания, переходящего в тихий смех.

— Щекотно, — сообщает он с самодовольством. — Если люди кусаются так же, как целуются, я начинаю понимать, почему вы предпочитаете использовать губы.

— Сейчас ты поймёшь, что сам напросился, — с сожалением заявляет она и вцепляется в его шею не самым обычным способом.

Капитан испустила мычание подобно некоему ужаленному в филейную часть парнокопытному и ввалилась в свою каюту. Она схватила куртку Гарруса со спинки стула, обречённо рухнула на сиденье и накрылась ею с головой, которую с грохотом уронила на стол. По каюте разнеслись глухие удары.

— Что ты сделала? — спрашивает он, растерянно ощупывая шею.

Она заливисто хохочет, трогая припухшие губы.

— Это называется засос, Гаррус. Очевидное преимущество человеческих губ и зубов. Спорю на что угодно, тебе такое не повторить.

Шепард стянула с головы тёмно-синюю ткань и прожгла её суровым взглядом. Вздохнула, встала, закинула в себя две таблетки, выданные Мордином. Скомкала вещь в руках и стремительно вышла за дверь.

— Теперь ты. — Она привстаёт с его колен, откидывает лямку майки и кокетливо подставляет оголённое плечо поближе. — И прошу, посильнее.

Гаррус с сомнением оглядывает нежную светлую кожу и осторожно, без нажима проводит по ней когтем, глядя, как следом за ним появляется и тут же исчезает белая полоса. Синяк на её шее уже выцветает, но ещё переливается всеми оттенками жёлтого с вкраплениями фиолетового, так выразительно напоминая о непрочности человеческого тела. Слишком легко сделать что-то не так, слишком пьян, чтобы думать, плохо, плохо…

— Ты уверена? — уточняет он с беспокойством, глядя на неё снизу вверх. — Мои зубы, в отличие от твоих, могут дробить кости пополам. Я тебе никогда не наврежу, но и боль тоже не хочу причинить.

Ей не нравится, как это звучит. Словно она кисейная барышня из дремучих веков, для которой каждая царапина превращается в повод неделю изнемогать в постели, и потому необходимо беречь её от любого острого угла. Именно так Кайден вечно пытался себя вести по отношению к ней.

— Боль, Гаррус, это то, что делает нас живыми, — снисходительно изрекает она. — Если у тебя ничего не болит, значит, ты мёртв. Так что давай… Уж не больнее, чем…

Шепард обрывает себя на середине фразы, осознавая, что едва не ляпнула очередную пьяную глупость. Ему ни к чему снова погружаться в дебри её личных проблем. Достаточно уже того, что она просит его вытеснить боль, причинённую другим.

Он разводит жвалы, всё ещё разглядывая её плечо, затем одним точно выверенным движением притягивает её к себе и совершает ювелирный укус.

Лифт под звуковое сопровождение гулких ударов, доносящихся из кабины, медленно доехал до третьей палубы. Капитан вышла из него с безразличным выражением лица и твёрдой механической походкой направилась к отсеку главной батареи.

Стон, вырвавшийся из её уст, далёк от болезненного. Гаррус застывает, боясь пошевелиться.

— Сильней, — просит она подрагивающим голосом.

Он зажмуривается и стискивает челюсть чуть крепче. Охающий звук, который она издаёт от этого, не поддаётся никакому описанию. Хуже всего то, что его тело реагирует на него… совершенно определённым образом.

— Ещё, — почти умоляет Шепард на странно высокой ноте.

Он вгрызается в эту податливо мягкую кожу, стараясь не чувствовать, как острые кончики его зубов местами пронзают её насквозь, и она вдруг беззвучно выдыхает ему на ухо:

— Гаррус…

От звука её голоса последние остатки самоконтроля издевательски машут, улетучиваясь в неизвестном направлении. Хищнические инстинкты рисуют в его сознании причудливые паттерны. Прежде, чем он понимает, что делает, нетрезвый мозг складывает с себя все полномочия.

Должно быть, им владеет безумие, вкус которого он так часто пробовал на Омеге. Иначе чем ещё можно объяснить, что его когти непроизвольно сжимаются, протыкая её одежду вместе с тонкой кожей, натянутой на рёбрах? Она всхлипывает и судорожно дёргается, но он только рычит, не разжимая зубов, и медленно ведёт руки вниз, к её бёдрам. Когти продирают красные дорожки по бокам, встречая жалобное сопротивление рвущейся ткани.

Плохо, плохо, плохо… Дерьмо!

Когда дверь отсека открылась, Мордин уже сосредоточенно укладывал свой чемоданчик обратно.

— Шепард! — возмущённо воскликнул турианец, сидящий на своей койке в одних только штанах, и тыкнул в неё острым пальцем. — Я с тобой больше не пью.

Капитан кинула в него курткой и вопросительно посмотрела на доктора.

— Умеренная аллергическая реакция, — резюмировал тот. — Вколол антигистаминное. Снял постинтоксикационное состояние от употребления алкоголя. Показатели в норме. Пусть полежит десять минут.

— Спасибо, Мордин, — поблагодарила она и внутренне сжалась, ожидая, что профессор прямо здесь и сейчас устроит человеческо-турианский ликбез на тему сексуального просвещения.

Однако он воздержался от постыдных комментариев и ушёл, кратко попросив Гарруса заглянуть к нему вечером для осмотра.

— У меня было худшее похмелье за всю мою жизнь, — мрачно пробормотал Гаррус, как только дверь за саларианцем закрылась. — По мне как будто «Мако» всю ночь ездил. Под твоим управлением. Не знаю, что было в том виски, но отмечу себе никогда его не брать.

Шепард окинула его настороженным взглядом.

— Что? — хмуро поинтересовался он.

Всего лишь три слова оглушительно бьют по нейронам головного мозга, посылая импульс во все нервные окончания, и заставляют его прийти в себя так же быстро, как прыжок из горячей ванны в сугроб.

Он отдёргивает когти и выпускает из зажима зубов её шею, когда она повторяет их, снова и снова, и щёки у неё почему-то мокрые.

— Случайно не помнишь, чем вчера всё закончилось? — спросила она, задерживая дыхание.

Гаррус потёр лоб и сморщился.

— Нет. Последнее, что помню – твою историю про сослуживца из N7, который дольше всех продержался на учениях в лесном полигоне и сломал ногу, поскользнувшись на шишке. После этого я, кажется, отъехал на автопилот. Проснулся уже здесь, причём как дошёл, даже не помню. Ты помогла?

— Нет, я… сама не помню, — ответила Шепард и даже не покривила душой.

Остаток ночи действительно терялся в дымке горячительного угара. Хватило с неё и того, что уже оттуда вылезло. Сейчас она предпочла бы лишиться памяти ещё раз, только бы не видеть эти сцены перед глазами. Гаррусу хотя бы повезло гораздо больше – он их не помнил вообще.

Турианец, зашарив по кровати в поисках водолазки от костюма и сдавшись, когда та так и не нашлась, накинул на себя куртку и с тяжёлым вздохом поднялся с кровати.

— Куда! — прикрикнула она. — Мордин же сказал тебе лежать.

— Я в норме, — отрезал он. — Сейчас только посмотрю, что там по результатам проверки, и пойду в душ, просыпаться и завтракать. А то твоя бодрость глаза режет.

Он включил консоль и завис над ней, медленно листая выкладки и диаграммы.

Всего три слова, которые она шептала, касаясь его лица кончиками пальцев:

— Не оставляй меня…

Шепард мысленно отвесила себе тяжёлого пинка и надавала пощёчин, собираясь с духом.

— Слушай, — произнесла она неуверенно и тут же разозлилась на свою нерешительность, — прошлой ночью я сильно напилась и кое-что…

— Шепард.

Он стоял, опираясь обеими руками на консоль. Его спина будто окаменела.

— Пришло письмо от Шианы, — негромко сказал Гаррус, поворачиваясь к ней. Его светлые глаза горели стальным огнём в полутьме отсека. — Она нашла доказательства того, что Сидонис скрывается на Цитадели.