В убежище Орочимару было много пустых комнат и несколько огромных залов, как поняла Сарада — для тренировок. Она как-то присутствовала на одной, и потом ещё долго находилась под впечатлением. У Джуго была огромная сила и напор, Суйгецу же играючи уходил от всех атак, разлетаясь брызгами воды и собираясь вновь, целым и невредимым. Карин же только хмыкала, щурилась, говорила, что она сенсор и медик, и иногда вдруг внезапно стреляла толстыми цепями из чакры, от которых Хозуки, впрочем, снова с хохотом уворачивался.

В такие моменты Учиха думала, что Суйгецу всё ещё ребёнок, но вот когда он оказывался в лаборатории или уходил куда-то ещё, куда Сараде путь был заказан, он резко становился намного серьёзнее. Помня рассказы Сакуры про эксперименты над людьми, девочка смутно догадывалась, куда могут уходить и Карин, и Джуго с Суйгецу, и Орочимару, но молчала и вопросов не задавала. Если сочтут нужным — скажут, она была уверена. По крайней мере, о таинственных «препаратах», которые на деле были чем-то вроде пилюль Акимичи, влияющих на чакру, только действеннее и опаснее, ей рассказали. Будто чисто случайно, словно (а может и взаправду) проверяя.

Наверное, если бы не излишне спокойный взгляд Карин, когда она это говорила, Учиха бы и не заметила разницы между той информацией, что она получала раньше, и этой. Но разница была. Если раньше ей рассказывали о чакре, о том, что должны знать все шиноби, о додзюцу, о микробиологии и химии, которую хоть немного, да знали все, и немного о том, что нужно знать медику, то информация о препаратах была другой. Более... личной, что ли. Если раньше знания давались обобщённые, размытые, то именно тогда с ней в первый раз заговорили о том, что именно делают тут, в убежище. Сарада сомневалась, что создавать что-то опасное для жизни является легальным, так что лишь покивала да больше не возвращалась к этому вопросу. Да и зачем? Всё, что ей хотелось, она узнала, хотя любопытство щекотали ещё несколько увиденных жидкостей в небольших стеклянных ампулах.

Как-то раз, выйдя из своей комнаты, девочка с удивлением поняла, что прожила тут целую неделю, и её так и не нашли. А в том, что ищут, Сарада не сомневалась: у Сакуры не тот характер, чтобы просто так бросить дочь. Да и какая мать бросила бы своего ребёнка? Только очень хреновая. Сакура же, несмотря на некоторые различия в интересах и мнениях с дочерью, матерью была неплохой.

«Интересно, как скоро она заявится к Орочимару?» — размышляла Учиха, направляясь в сторону полигона. Хотелось размяться, да и что греха таить, физические упражнения всегда помогали подумать. Когда заняты руки, — тем же метанием сюрикенов или отработкой ручных печатей, — мозги думают быстрее, Сарада давно это заметила. Потому, наверное, и проводила значительную часть времени не только за чтением книг, а тренируясь. Просто двойная польза — и мысли разложить по полочкам, и силу свою чуть увеличить, отточить.

Коридоры были знакомыми, а короткий путь не вызывал проблем. Девочка послушно не ходила в дальние части подземного убежища, справедливо рассудив, что если это будет нужно, то ей покажут, если же нет, то предавать только выстроившееся шаткое доверие совсем не хотелось. Ведь Суйгецу совсем недавно начал относиться к ней чуть более по-хамски — как к своей, Карин показала несколько упражнений на глаза, которые помогли ей в своё время чуть улучшить зрение, а Джуго... Джуго остался таким же огромным, спокойным и мирным. Как-то Сарада даже поймала себя на ассоциации с плюшевым медведем. И мни его, и тыкай — никакой реакции, но только пока рядом друзья. Увидеть этого добряка в гневе Сараде ещё не довелось, да и не сильно хотелось: судя по рассказам той же Карин, видеть этого действительно не стоило.

А ещё был Орочимару, который вызывал у Сарады восхищение, чуть разбавленное удивлением и довольством, потому как на деле Змеиный саннин оказался примерно таким, каким девочка его и представляла... но в то же время немного не таким: въедливым, шипящим, харизматичным и очень-очень умным. Особенно по части техник, биологии и химии, но оно и не удивительно, ведь яды и кое-какое знание медицинских техник накладывали свой отпечаток. Как и различные эксперименты с людьми, но Учиха отмахивалась от этого. Где-то внутри шевелилась неуверенность, которую давила вера в саннина, ухмыляющиеся члены бывшей команды Така и что-то собственное, авантюрно-предвкушающее.

Дойдя до одного из полигонов, Сарада заглянула туда и ненадолго замерла. Вокруг Саске чернела какая-то фиолетовая дымка, явно чакрового происхождения, и Учиха удивилась, как это Карин не почуяла. А может и почуяла, но заметила своим сенсорным чутьём её и не стала мешать? От временами вспыльчивой, чуть нелогичной, но на удивление чуткой Карин можно было ожидать чего угодно. Вздохнув, девочка поправила очки и зашагала к отцу. С того первого дня она его ни разу не видела и была решительно настроена заполнить этот пробел. Да хотя бы нагло попытать счастья и вживую увидеть те додзюцу, о которых ей самой можно было только мечтать.

Дымка вокруг Саске медленно погасла, и он обернулся в сторону Сарады. Девочка подошла поближе, ещё раз разглядывая отца, но в том ничего не изменилось, разве что лицо было чуть более измождённым. Или ей просто показалось, что скулы стали острее, а кожа — ещё бледнее? Так как Саске начинать разговор явно не торопился, с ожидаемым безразличием рассматривая свою дочь, девочка подавила вздох. Ну и что ей делать?

— Ну, здравствуйте, что ли, — буркнула она, не смущаясь, но искренне не зная, что можно сказать человеку, которого видишь второй раз за всю свою сознательную жизнь, при том понимая, что этот человек — твой отец, который, похоже, полностью к тебе безразличен. Спасла прямолинейность и подчёркнутая вежливость, сочетание которых Суйгецу как-то назвал непроходимой наглостью. Сарада не спорила. — Извините, конечно, но могу я увидеть Мангекё шаринган и риннеган? Очень хочется, — честно объяснила свои желания Учиха, чуть склоняя голову и щурясь.

Благодаря тому же Орочимару она смогла узнать, почему её зрение оставляет желать лучшего. Как оказалось, у Мангекё шарингана есть две формы, и первая заставляет глаза видеть всё хуже с каждым использованием додзюцу. Пересаживание глаз близкого родственника меняет дело и зрение больше не портится, но вот в норму тоже не приходит — остаётся на том же уровне, что и было. Девочка вспомнила, как Сакура не смогла ответить на вопрос, носил ли её отец очки, и чуть ли не усмехнулась. Карин она как-то тоже задала этот вопрос, уже выстроив примерную хронологию событий детства и юности своих родителей, а потому поняв, что с тринадцати до шестнадцати лет Сакура Саске не видела точно. Красноволосая тогда ей ответила прямо и категорично: нет, не носил, а Суйгецу ещё и добавил что-то про то, что «крутые парни очков не носят».

Саске неожиданно кивнул и активировал Мангёке, не иначе как от неожиданности просьбы. Сарада заморачиваться и выискивать причину такого поступка не стала, просто запрокинула голову, всматриваясь в чужие глаза, и активировала свой шаринган, чтобы запомнить рисунок получше и увидеть его точнее. Отец остро посмотрел в её глаза, и Сарада поняла, что о наличии у неё шарингана он не догадывался.

Спустя какое-то время рисунок сменился, но не на кольца ринненгана (она знала, как примерно должно выглядеть это додзюцу — спасибо Орочимару), а на другую форму шарингана. Девочка выгнула бровь, а Саске всё так же спокойно пояснил:

— Вечный Мангекё, — а потом невпопад задал очевидный в самом что ни на есть прямом смысле вопрос: — У тебя есть шаринган?

Учиха кивнула, снимая очки и потирая глаза. Что ни говори, а шаринган с плохим зрением давался организму тяжко, или это оттого, что она полукровка? Сарада не знала, хотя и была бы не против узнать, но на заданный вопрос Карин разводила руками: она-то откуда знает? Логичнее было бы спрашивать у Саске... И вот Саске, судя по его словам, тоже ничего не понимает. Расследование упёрлось в стену.

— Да, но это довольно проблематично. Даже завидно немного, что у вас такие глаза, — немного покривила душой она. Зависть брала не за глаза, но за возможности и материалы для исследований, получения информации. Вот из-за этого жутко хотелось понять, а что же такое шаринган на самом деле? И попытаться развить его, чтобы научиться копировать. Ведь скопировать можно не только техники: с каждым томоэ увеличивается навык запоминания тех же текстов.

Саске убрал волосы с прежде закрытого глаза, и Сарада заинтригованно прищурилась, вглядываясь. Ринненган был совсем не похож на шаринган, даже цвет — и тот отличался кардинально. «Чем-то бьякуган напоминает, — признала она и вдруг дёрнула губой, поражённая внезапной догадкой. — Может, соединение бьякугана и шарингана как раз и даст ринненган?».

— Не думаю, что таким глазам стоит завидовать, — вдруг обронил Саске, возвращая волосы на прежнее место; видимый глаз тут же стал чёрным, как и у самой Сарады. Девочка задумчиво куснула губу с обратной стороны. Что-то не сходилось. Зачем скрывать собственный глаз? Это ведь довольно неудобно, особенно для ниндзя, который пользуется додзюцу довольно активно или, по крайней мере, просто использует глаза в битвах. Тем более, ей не давал покоя один факт.

Если глаз долго не видит или закрыт повязкой, то постепенно мозг приспосабливается к тому, что мир воспринимается только одним органом. Чтобы доказать ему обратное, открыв ранее незадействованный глаз, нужно потратить время. Вряд ли Саске так глуп, чтобы добавлять себе проблем. Всё это наталкивает на мысли, что его ринненган отлично функционирует и сквозь волосы. Но тогда вопрос — зачем постоянно оставлять его активированным? Напрашивался только один ответ — деактивация просто невозможна. А волосы защищают от излишнего внимания, да и мало ли, какую причёску захочется забабахать фактически нукенину, путешествующему разве что с разрешения Хокаге.

Насколько Сарада помнила, последним и едва ли ни первым таким «путешественником» был Джирайя. Забавно, что именно её отец решил пойти по стопам учителя Наруто.

— Не стоит? — искренне удивилась Сарада. — Вы можете видеть намного больше моего со своими глазами, вы можете применять техники, которые никогда не смогу применить я, вы можете исследовать это всё. Разве это — не повод для зависти? Кстати, — продолжила она, стараясь как можно плавнее перейти с одной темы на другую, — а ваш ринненган нельзя отключить, верно?

Помедлив, Саске усмехнулся, и Учиха даже удивилась, увидев хоть какую-то эмоцию на его лице. А она-то наивно думала, что этот человек закрывается в своей панцирь безразличия вообще от всего, но — нет. Приятное удивление.

— Обращайся ко мне на «ты». Так будет лучше, — обронил Саске и продолжил: — Возможно, оно и так. Но способ, с помощью которого можно получить эти глаза, очень уж специфичен. Так что я бы не хотел, чтобы кто-нибудь ещё получил Мангёке шаринган. На счёт ринненгана: да. Это подарок Рикудо, и, как и многие подарки, он оказался немного...

Сарада понимающе ухмыльнулась. Она была довольна. Отец не только не отказал ей в том, чтобы показать свои додзюцу, но и ответил на несколько вопросов. Не замечательно ли? И, по всей видимости, он ничего не имеет против неё самой: девочка не строила иллюзий на счёт счастливой семьи, но вот иметь хорошие отношения с Саске она бы хотела.

— Ты же можешь ответить на мои вопросы? — осторожно спросила она, как можно более незаметно скрещивая за спиной пальцы. Мысль о том, что Саске мог это и увидеть, стукнула в голову даже раньше, чем девочка успела совершить это действие, но глупая детская привычка вдруг оказалась необычайно важной. Саске чуть кивнул, и Сарада в облегчении приподняла уголок губ.

Саске был тёмной лошадкой, и ей хотелось бы узнать о нём чуть больше. Конечно, тщательно подбирая слова. На некоторые вопросы Саске отмалчивался, как, например, на вопрос о том, где это он был целую неделю. Почему стоял на полигоне и что за фиолетовая дымка, отец ответил коротко и ясно: путешествовал по другим измерениям, Сусаноо. Обещав себе подумать над тем, что это за таинственные «другие измерения», девочка замолчала, осмысливая информацию. Тем неожиданнее оказалось то, что отец смог задать вопрос в ответ. Не о Конохе в целом или о Сакуре в частности, а о её глазах. «Но, наверное, это было довольно предсказуемо...» — в мыслях протянула девочка, и покорно начала отвечать.

Да, пробудила. Да, где-то год назад, и Сакуре ни слова. Нет, после применения ощущения не самые приятные, но быстро проходит. Конечно, не против потренироваться, изучить и понять, почему так, а не иначе — что вообще за вопросы? На последнем ответе, чуть более эмоциональном, чем все остальные, Саске чуть усмехнулся, и Сарада не смогла разобрать, какой именно была эта усмешка.

— Я, конечно, не хочу прерывать счастливое воссоединения отца с дочерью и всё такое, — раздался как всегда ехидный голос Хозуки, — но у нас гости из Конохи.

Сарада поправила очки и поплелась следом за Саске и Суйгецу, размышляя, по какой причине могут быть гости. Раз ей не сказали тихо уходить и ныкаться, то, скорее всего, была поднята тема о её нахождении у Орочимару. С другой же стороны, причин всегда может быть несколько — и уж не пришли ли шиноби Конохи проверить то, о чём говорила Анко? Девочка посмотрела на равнодушного отца и задалась вопросом: а знала ли Сакура, что Саске возвращается именно сюда, а не в Коноху? И если знала, то зачем тешила и её, и себя надеждами, что он вот-вот вернётся?

Даже не дойдя до поворота, за которым, по всей видимости, и остановили шиноби Конохи, Сарада услышала громкий голос матери и различила шипящие отголоски голоса Орочимару, который тона не повышал. Устало вздохнув, девочка показалась Сакуре на глаза. Та тут же сделала шаг вперёд, набирая воздуха, чтобы, по-видимому, выдать сокрушительную тираду, как вдруг внезапно сдулась, увидев Саске. Сарада заметила, что за спиной матери стоит пара незнакомых шиноби — похоже, Коноха решила прислать целый отряд. «Точнее, Наруто-сама решил», — поправила себя она.

— Сарада, — таки начала Сакура. — Ты... ты что здесь делаешь? — она поджала губы и скрестила руки на груди, а шиноби за её спиной переглянулись, девочке даже показалось, как один закатил глаза. Видимо, изначальной целью миссии были вовсе не её поиски.

Учиха понимала, что Орочимару поступил правильно, так легко её выдав. Было бы нехорошо, если бы Коноха узнала, что он соврал о её местонахождении, а у Змеиного саннина репутацию и так чистой назвать язык не поворачивался. Да и не может она скрываться вечно, лучше уж показаться сейчас и обозначить, что она находится здесь совершенно добровольно. Хотя бы для Сакуры, которая, судя по взгляду, совсем в это не верит, да и на Орочимару смотрит совсем не дружелюбно.

— Я тут живу, — развела руками Сарада и спешно заверила мать: — Абсолютно добровольно. С тётей Карин, дядями Джуго и Суйгецу и дедушкой Орочимару, — совсем уж невинно закончила она.

Рядом стоящий Суйгецу поперхнулся и сдавленно заржал, Орочимару ухмыльнулся, а у Сакуры и двух других шиноби были такие лица, что фотографируй и в рамочку вставляй. Девочка покосилась на Саске, но тот или действительно остался безучастным, или она пропустила недолгий момент его реакции. А Сакура всё никак не могла отойти от того, что её дочь назвала одного из жесточайших и отвратительнейших по её мнению шиноби дедушкой и повернулась к Саске.

— Саске, — неуверенно начала она. — Но, как ты думаешь...

— Не вижу ничего плохого, — перебил её Саске, и Сарада облегченно выдохнула. Остаться тут против воли матери она наверняка бы не смогла, даже если бы очень захотела, а теперь отец на её стороне. Девочка с интересом посмотрела на Сакуру, ожидая закономерного вопроса «А что ты тут делаешь?», но так его и не дождалась. Сакура отступила, отвернулась и уже тише заговорила с Орочимару по поводу каких-то странных наблюдений и чужой чакры рядом с убежищем. Орочимару просто разводил руками в ответ и улыбался, говоря, что если бы что-то действительно было, то Карин бы ему непременно сказала.

Сарада тихо порадовалась, что её не прогоняют, и начала дальше греть уши на разговоре, который обрастал всё новыми подробностями. Например, Коноха явно не могла предоставить каких-либо весомых доказательств, только невнятные претензии, да догадки, которые Орочимару с виртуозностью рушил. В какой-то момент, заметив, что разговор крутится вокруг одного и того же, а Сакура всё больше раздражается, Сарада посмотрела на двух других людей. Незнакомые ей шиноби косились на Саске с опаской, на неё вообще почти не смотрели, но молчали. Похоже, главная в отряде была именно Сакура.

— Отлично, — вдруг громко произнесла Сакура, скрещивая руки на груди и сверля Змеиного саннина острым взглядом. — Коноха больше претензий не имеет, Сарада... — женщина посмотрела на девочку, голос её надломился, но Учиха только поправила очки, оставаясь на месте. Чувствовала она себя после такого поступка неважно, но это было необходимое зло. — Сарада остаётся тут. Уходим, — махнула бывшая Харуно рукой своим спутникам, разворачиваясь. Суйгецу ненавязчиво пристроился за ними, чтобы проследить, что гости дошли до выхода никуда не сворачивая.

Саске с Орочимару переглянулись, Саске чуть кивнул и, мимолётно сжав плечо Сарады, вдруг исчез. Девочка машинально потёрла то место, куда прикоснулась рука Саске, и вспомнила про его технику мгновенного перемещения — похоже, только что была использована именно она. «И, судя по такой реакции, претензии Конохи были не такими уж и беспочвенными», — подумала она.