Тонкая грань между жизнью и смертью, так легко упасть, но так сложно подняться

Время летело незаметно, хоть я и  не знала сколько дней прошло, так как чувство времени у меня сильно хромало, но на улице уже стало гораздо холодней, а я многому научилась.

Например я узнала, как зовут ка-сан. По японски ка-сан значит мама, и мою звали Наоки. "Ка-сан" не вызывало у меня такого отторжения как "мама", а ей нравилось, когда я звала её так, поэтому это слово вошло в число тех, которые я говорила.

Ещё я научилась ходить. Не очень хорошо, но теперь я могла ходить из комнаты в комнату сама, и  это было просто невероятно, будучи на время лишённой этого, я теперь наслаждалась ходьбой. Да и сбежать от чересчур любящего Такеши стало легче.

Также я окончательно возненавидела рыбу. В моей прошлой жизни меня тошнило только лишь от ее запаха, так что я тщательно ее избегала. Но... Это же Япония, тут все едят рыбу! Я кричала, плакала, выплевывала кусочки этой еды обратно, плюнув на свою гордость, но мне приходилось давиться, но есть.

И ещё я поняла, что не могу относиться к Тсуеши и Наоки как к тем, кто меня

просто воспитывает. Они любили меня, заботились обо мне, делали так много ради меня, и как я могла не отвечать им тем же?

Я напрягала свои голосовые связки и звала Тсуеши то-саном, что означало  папа. Я заставляла себя улыбаться и смеяться, хлопая в ладоши на абсолютно несмешные шутки ка-сан. Я покорно сносила тискания Такеши, у которого был пунктик на этот счёт. Они стали моей семьёй очень быстро.

Если у кого-то у знакомых есть маленькие дети, то вы можете знать: если они относительно долго кого-то не видели, они этого человека забывают. А я была маленьким ребенком, и я почти полностью забыла своих прежних родителей, даже в той пустоте у меня тогда ещё оставались хрупкие, но такие теплые воспоминания, но когда я стала ребенком, они окончательно покрылись пленкой забвения.

И знаете, мне было все равно. Я не плакала от этого и не расстраивалась сильно, я уже давно смирилась с тем, что больше никогда их не увижу, и окончательное забвение просто окончательно поставило точку. Плохо ли это, аморально, я не знала, но даже если и так, то так  вышло, что уж тут.

Несмотря на мои размышления о том, что наш дом будет старинным, таким, какими их рисуют в фильмах, у нас была вполне современная квартирка. Для японцев конечно же, как они вообще спят практически на полу и едят там же?

На стенах у нас висело оружие, и оно точно было настоящим. Оружие было не то чтобы красивым, но в нем было что-то завораживающее. А рядом, что всегда меня смешило,  стоял робот-пылесос. Это сочетание древности и современности меня забавляло. Такеши находил это нормальным, а Тсуёши лишь изредка раздражённо вздыхал.

Тсуёши работал поваром в суши-баре, Такеши учился в школе, поэтому в основном я сидела с Наоки. Она учила меня, готовила, работала и прибиралась. Ка-сан была красивой и волевой женщиной, но, к моему глубокому сожалению, физически она была не очень сильна.

Я знала, что нам грозит опасность, но не сильно заморачивалась этим. Я думала, я надеялась, я желала, чтобы с нами все было хорошо. Ничего не происходило, и я успокоилась, решив наслаждаться тем, что имею и развиваться. А зря, абсолютно зря.

Это произошло очень быстро на самом деле. Ка-сан играла со мной и не сразу успела отреагировать на громкий стук выломанной двери. Я видела, как ее глаза расширились от страха, как она задрожала, словно на автомате взяла меня и спрятала в дальний угол, а сама зачем-то выбежала из комнаты.

Я не могла пошевелиться от сковывающего меня страха. Ну зачем вы пришли, что вам надо, вам же не нужна смерть ка-сан, да кто вы вообще такие?! Ка-сан же не может просто так взять и умереть, да, она же ...

Из глаз сами собой покатились слёзы. Я благодарила свое тело за то, что плакала беззвучно.

Из коридора раздался громкий и пронзительный женский крик. Ка-сан! Следом прозвенели грубые мужские ругательства. Наоки втащили за волосы в комнату, где находилась я. Её лицо опухло от слёз и покраснело, одежда смялась, а на боку... Я еще больше застыла от ужаса, хотя казалось уже не была на это способна. А на боку у неё растекалось красное пятно.

Как я хотела тогда иметь силы, чтобы подняться, убить их всех, покрошить в пыль этих ублюдков, чтобы ни следа не осталось, избить их, ругать их последними словами, да хотя бы закричать! Но я была молчаливым наблюдателем,  лишь беспомощно наблюдая за ней, желая оказаться на её месте.

Наоки не кричала. Они пытали её, ломали её, насиловали, делали все те вещи, которые я не хотела помнить и не хотела знать. Но она не кричала, лишь изредка глухо стонала от боли и пыталась сопротивляться, не доставляя им должного удовольствия, из-за чего те становились все злее и злее. А потом затихла и перестала двигаться.

Я не могла произнести ни слова, но я кричала, я звала её, я просила её подняться, пошевелиться, хотя бы дышать. Нет, нет, она не могла умереть, это же ка-сан, моя любимая ка-сан, она не должна!

Они отпустили её, ка-сан упала лицом ко мне. Её глаза были пустыми и уже не видели. Она была мертва, всё, конец, она больше не улыбнётся мне, не покормит меня. Ка-сан мертва по моей вине. Сделала ли я что-то для её защиты?! Нет! Я лишь наслаждалась своим счастьем, забыв о его хрупкости. Даже сейчас я молча смотрела на её истерзанное и загрязнённое тело. Ненавижу их! Ненавижу! Чтоб они сдохли!

Ненавижу!

Умрите, умрите, умрите вы все!

Да чтоб вы сдохли как она, ублюдки!

Прости меня, мама...

***

Впервые с моего попадания в этот мир я не хотела открывать глаза. Мне казалось, что если я их не открою, то смерти ка-сан не произойдёт, и она вновь начнет нежно поглаживать меня по голове.

Надо мной раздались тихие знакомые всхлипы. Таке! Он же мог увидеть это, он же ещё маленький, что с ним будет?! Наплевав на свое психическое состояние и страхи, я открыла глаза, в испуге сжав кулачки.

Я лежала у Такеши на коленках, в новой чистой одежде. Сам ребенок, не обращая на меня внимания, тихо ревел, даже не пытаясь вытирать слёзы, все его лицо покраснело, а губу он прикусил до крови.

Мы были в незнакомой мне машине, внутри неё никого не было.

Я потянулась ручками к Такеши, в глупой попытке его успокоить, мне вновь захотелось плакать, но я не должна была расстраивать Таке ещё больше. Он поднял на меня взгляд и заплакал еще сильнее, обняв меня дрожащими руками. Я не знала, что делать, я не знала, как действовать в таких ситуациях. Ему всегда нравилось, когда я что-то говорила, поэтому я постаралась позвать его по имени.

Но не смогла. Я открыла рот, но из него не вырвалось ни звука, только горло заболело. Что это такое? Последствие тех моих беззвучных криков? Мне вспомнилась ка-сан, и я задрожала, вспоминая ее вид за пару мгновений до смерти. Такеши обнял меня сильнее, я уткнулась лицом в его руку. Перед глазами все расплывалось.

Дверь машины открылась так тихо, что я почти не заметила этого, если бы не была настороже. Тсуеши крепко обнял нас обоих и принялся тихо повторять:

- Все хорошо, дети, все будет хорошо... Давайте, прекращайте слезы...

Его голос немного подрагивал, но звучал уверенно и успокаивающе. Мне было тепло от его объятий и чувства защищённости, которое Тсуеши принес с собой. В груди что-то лопнуло, и я вновь разревелась, оплакивая утрату.